Буква Ч

Памятник Борцам Пролетарской Диктатуры, изд. 3, Издание Истпарта, 1925.
Фрагмент  Буква Ч с.650-677 Указатель 17

ЧАДОВА Клавдия - молодая девушка, 19 лет, работала на фабрике 3 года. Вступив в члены РКП, выразила желание заняться военным обучением и пробыла в казарменной жизни 1 месяц. Затем была отправлена на фронт по борьбе с бандитами на Украину. Пробыв на фронте около 8 месяцев, попала в плен к бандитам и убежала обратно по направлению к красным, но по дороге погибла. «Братская Могила».
ЧАЛЫЙ - убит повстанцами в 1919 г. в г. Умани Киевск. губ.
ЧАПАЕВ Василий Иванович. В истории борьбы Советской власти с контрреволюцией уральский фронт (район Уральска, Лбищенска и Гурьева) никогда не играл особо крупной роли. За грозной тенью таких фронтов, как колчаковский, юденичский, деникинский и др., он остался почти не отмеченным и обойденным.
А между тем он имел яркие страницы своих мучеников и героев, создавших целую эпоху борьбы этой окраины, за советы и революцию. Но вести о них и их подвигах не прогремели по необъятной России, а заглохли, скрылись в сердцах свидетелей и друзей.
Воскрешая имя героя Красной армии Уральской области, крупного партизана, смелого борца революции, тов. Чапаева, мне приходится жалеть только о том, что я не был его личным сподвижником, и это не позволит мне достаточно ярко и сильно осветить эту крупную фигуру; знающие больше моего пусть исправят мои, быть может, серьезные ошибки и неточности.
Уроженец Самарской губернии, крестьянин-середняк, Чапаев с детских лет сталкивался с уральскими казаками. Дикие, признающие только власть нагайки, обросшие мохом традиций и предрассудков, безобразно эксплуатировавшие крестьянство, они выражали собой необузданное царское самодержавие и вселяли к себе упорную, затаенную ненависть со стороны заволжского крестьянства. Чапаев ненавидел самодержавие и дикие традиции казачества.
Октябрьская революция застала его в армии. В чине унтер-офицера, с волной демобилизованных, он вернулся домой к жене и двум ребятам, чтобы взяться за крестьянский труд. Но в это время зашевелилось подогретое слетевшимся на окраины вороньем казачество. На клич Советской власти стали собираться бойцы под знаменем Красной гвардии. Чапаев был в первых рядах.
К моменту преобразования гвардии в армию он уже занимает видный пост; имя знаменитого партизана гремит по области; его отряды наводят панику на казацкие банды. К 1919 году это уже легендарный герой, о котором с восторгом рассказывают друг другу красноармейцы. Справедливость в сочетании со строгостью, храбрость и мужество с великодушием, - все приписывается ему. Все наиболее сильное идет к нему в дивизию, которая совершает чуть ли не чудеса доблести.
При наступлении Колчака дивизия Чапаева была переброшена, если не ошибаюсь, под Екатеринбург, а в это время уральские казаки разбили красные отряды, окружили Уральск, подошли к Алтате, заняли Пугачев и угрожали Саратову. Была занята и та деревенька, в которой проживала семья Чапаева; за нее некому было заступиться: Чапаев был далеко, и дикие банды искромсали его жену и детей.
Но вот Колчак разбит, Чапаев идет в родные палестины, освобождает Уральск и стремительно продолжает наступление в глубь степи. Последние попытки казаков остановить продвижение красных были сломлены; казалось, ничто больше не могло задержать нашего триумфа. И вот, как раз перед концом, какая-то ошалелая шайка казаков врывается в г. Лбищенск, захватывает штаб Чапаевской дивизии, и Чапаев погибает...
Как? Одни говорят, что он утонул, пытаясь переплыть реку, другие - что он был зарублен, - не все ли равно? Яркая жизнь крупного пролетария-самородка была оборвана, и его алая кровь окропила подножье великого памятника Революции... В. Булатов.
Примечания Истпарта. В статью тов. В. Булатова о Чапаеве вкрались следующие неточности.
Во-первых, относительно его семьи.. Возвратившись с фронта домой, Чапаев узнал, что его жена уже вышла за другого. Поместив 2 детей у родственницы в том же селе, сам он уехал на фронт и оттуда аккуратно высылал деньги на их содержание из своего скудного жалованья.   
Во-вторых, отозванный с уральского фронта на фронт против чехословаков, т. Чапаев со своей дивизией преследовал их только до Уфы. После взятия Уфы снова был переброшен на уральский фронт.
См. Дм. Фурманов. «В.И. Чапаев», издание Истпарта.
Биография т. Чапаева.
Василий Иванович Чапаев происходил из гр-н г. Балаково, плотник по профессии. Октябрьская революция застала его в Пугачеве (тогда еще Николаевске) в 138-м запасном полку. Вскоре он был избран командиром этого полка и оставался на этом посту вплоть до расформирования полка ввиду демобилизации. Из оставшихся после демобилизации солдат старой армии были сформированы отряды в Красную гвардию. С первым таким отрядом т. Чапаев направился на подавление восстания кулаков в Балакове. Восстание было ликвидировано, арестованный Совет освобожден и восстановлен в правах. Для ликвидации восстания первому отряду пришлось выезжать в село Березово, где им также с успехом было выполнено задание и восстановлена Советская власть. 19 апреля 1918 года Николаевский уезд объявляется на военном положении вследствие свержения казаками Советской власти в Уральске и начавшихся нападений на советы пограничного района. Чапаев с небольшим отрядом под № 2, при двух орудиях, выступил на границу Уральской области. Там, связавшись с отрядом № 1, под командой тов. Демидкина,
а поздней Топоркова, отряд тов. Чапаева вступил в полосу действительной гражданской войны и вел ее до самой смерти его.
Апрель и первую половину мая тов. Чапаев провел на границе Николаевского уезда и Уральской области. Часть казаков прорвалась в глубь Николаевского уезда и в с. Семеновке произвела побоище бедноты. Тов. Чапаев был командирован туда и из нескольких отрядов, находившихся там, организовал один отряд, получивший позднее наименование 218-го им. Стеньки Разина полка (отряд тов. Демидкина и Топоркова превратился в 217-й полк им. Пугачева). С упомянутыми отрядами и др. частями тов. Чапаев погнал казаков к их границе и за нее.
В июне тов. Чапаев с пугачевскими, новоузенскими и саратовскими отрядами подходит под самый Уральск, но, так как по разрушенной казаками Ряз. -Уральской жел. дороге нельзя было подвезти продовольственных и артиллерийских запасов, Уральск остался не взятым. Все части отступили. При отступлении в частях молодой Красной армии начинался ропот и недовольство, вскоре прекращенные Чапаевым, пользовавшимся любовью красноармейцев. Он сумел удержать все части и не дал им рассыпаться. Отсюда его авторитет поднимается по всему фронту.
Вскоре вокруг имени Чапаева начинают создаваться легенды. Имя его приводит в трепет казаков. Правда, ему приходилось в это время с 2-3 десятками храбрецов наводить панику на целые казачьи сотни и полки. Вот один пример из многих: со взводом кавалерии он напал на хуторе Коровином на стоявший там казачий отряд человек в 300, порубил больше 50 человек, остальные в панике ускакали; у него же ни одного убитого и раненого. После похода под Уральск, в красных частях обнаруживаются одна за другой измены и предательства со стороны командования из спецов, и казаки переходят в наступление.
К этому времени Самару занимают чехи и оттуда ведут наступление на Пугачев (Николаевск). В июле 1918 года чехи занимают Пугачев. Тов. Чапаев в это время был в верстах 70 от последнего, отражал своим полком наступавших казаков, не давая им соединиться с чехами. Весть о взятии Пугачева заставила т. Чапаева с полком пройти в ночь более 70 верст и к утру неожиданно для чехов он напал на них и после непродолжительного боя взял город. В качестве трофеев достались орудия, пулеметы и 200 возов снарядов. После этого он был назначен комбригом одной из бригад 25-й Самарской дивизии, а приехавший вскоре в Пугачев т. Троцкий назначил его командиром 22-й Николаевской дивизии и вручил ему золотые часы от российского пролетариата. Полки, предназначавшиеся в 22-ю дивизию, находились на уральском фронте, а поэтому тов. Чапаеву пришлось проститься со своими питомцами, идущими на Самару, и направиться на прежний, знакомый фронт. С конца августа и до конца ноября 1918 года т. Чапаеву пришлось формировать на ходу 22-ю дивизию и по 2-3 раза в день ходить в наступление или отражать наступления казаков, быть атакованным и атаковывать казаков не один раз.
В ноябре т. Чапаев решил поехать в Генеральную Академию и сдал назначенному штармом 4 тов. Дементьеву сформированную им 22 дивизию. В Москве тов. Чапаев пробыл недолго, его не удовлетворяла академическая жизнь в момент ожесточеннейшей гражданской войны и он вернулся в Пугачев. К этому времени 25 дивизия, с другими красными частями, заняла Самару, и одна ее бригада с 22 дивизией взяла Уральск. Тов. Чапаев явился в штаб 4 армии, командование которой принял тов. Фрунзе, и Фрунзе назначил его командовать особой Александрово-Гайской группой на уральском фронте. Но силы Колчака, двигавшиеся в Сибири, потребовали сосредоточения лучших сил против него, и Чапаев был переброшен на этот фронт, назначен командиром старой 25 дивизии. С этими орлами тов. Чапаев, разгромив лучшие колчаковские части, взял г. Уфу. При взятии Уфы тов. Чапаев, как и всегда, непосредственно руководил боем и был ранен в голову. Раненый Василий Иванович не выбыл из строя, а продолжал руководить боевыми действиями дивизии. За взятие Уфы т. Чапаев был представлен к ордену Красного Знамени.
Наступала весна 1919 года. Оправившиеся уральские казаки обложили гор. Уральск со стоявшей там одной дивизией. Тов. Фрунзе, после занятия Уфы, перебрасывает Чапаева на уральский фронт для освобождения Уральска и окончательной ликвидации этого фронта. А фронт этот настолько вновь; разросся, что казаки заняли уже и Пугачев и становились угрозой Саратову. Тов. Чапаев освободил Уральск и погнал казаков на юг к Гурьеву.
На середине пути, между Уральском и Гурьевым, в г. Лбищенске, т. Чапаев остановился со штабом дивизии, двинув две части преследовать казаков армии Толстого, не оставив с собой ни одного полка. Казаки, осведомленные об этом жителями, напали врасплох на штаб т. Чапаева, и после ожесточенной схватки он погиб, бросившись со многими соратниками раненым в Урал. Бойцы 25 дивизии отомстили в боях с казаками за смерть своего командира. Именем Чапаева названа дивизия, которой он командовал. Его именем названы казармы и улица в Самаре. Стрельцов. «Красная Быль», книга 2, март 1923 г.
О смерти В. И. Чапаева тов. Фурманов рассказывает так:
Штаб дивизии оставался во Лбищенске, бригады ушли ниже, под самую Сахарную. Казаки делают глубокий стоверстный обход мимо болот по Кошумской долине и внезапно ночью с 4 на 5 сентября налетают на Лбищенск. Лбищенск стоит на р. Урале. Берег здесь крут и обрывист. Урал и быстр и зол, как голодный волк. Неожиданность, ночная сумятица, паника, крики, беспорядочная стрельба... Чапаев в белье выскакивает на волю: в руках револьвер. Собрал человек сто красноармейцев и руководит этой горстью храбрецов. П. С. Батурин (политком) на другой улице с такою же кучкой бойцов, с начальником штаба Новиковым, с Крайнюковым, своим помощником, начподивом Суворовым, отбил у казаков два пулемета, истощается последними силами...
Все яростней казацкие атаки. И вот они окружены... Чапаев крепится... чтобы ослабить натиск, сам не раз переходит в атаку... Но где же горсточкой бойцов удержать казачью лаву! Все ближе враг, все ближе и крутой берег Урала, куда прижимают и гонят, все меньше бойцов: путь отступления усеян братскими телами. Чапаев медленно отходит к обрыву реки... По руке, по лицу струится кровь: он ранен... Когда подошли вплотную, бойцы спустили его бережно к воде... выбивается из сил: трудно бороться с буйными волнами. Но уже близко виден берег, половина реки позади... С концов станицы по пловцам бьют казачьи пулеметы... Плывшие вместе с Чапаевым говорят, что за половиной реки его уже больше не видали. Видно, пуля угодила в голову, похоронила героя в мутных злых волнах Урала.
Дальше полосами сдирают кожу, разбивают головы о камни, расплескивая по забору мозги, вкалывают гвозди, вырезают языки; когда эти трупы были найдены, их не узнать: так изуродованы...
В настоящее время Истпартом издана о Чапаеве отдельная книга Дм. Фурманова «В. И. Чапаев». В газете «Правда» (№220 от 30. XI. 1922 г.) приведены отрывки из красноармейской былины, на-писанной тов. Беспрозванным. Герой былины - Василий Иванович Чапаев, который бьется в тех же местах, где Пугачев и Степан Разин, и умирает смертью Ермака.
 ЧАЧИНА Ольга Ивановна - старый партийный товарищ, умерла в Москве 24 апреля 1919 г. От сыпного тифа. О. И. Чачина была из тех скромных работников, которые не выдвигались на передний план, но на работе которых нередко держалась вся организация. Дочь крестьянина Сергачского уезда Нижегородской губернии, она рано лишилась отца, будучи еще гимназисткой младших классов нижегородской гимназии. Семье без работника пришлось очень трудно, и Ольге Ивановне, как старшей (кроме нее, осталось еще трое детей), пришлось учиться и работать, чтобы помочь своей матери-портнихе кормить младших сестер и брата; уроки и переписка не могли дать много, но в скромном бюджете семьи и этот заработок много значил. Ольге Ивановне посчастливилось попасть в кружок молодежи, которая группировалась в это время (80 годы) около Н. Ф. Анненского, с приемной дочерью которого Ольга Ивановна училась в одном классе.
В эти же годы в Нижнем Новгороде жил В.Г. Короленко, который вместе с Анненским объединил все живые элементы нижегородской интеллигенции; молодежь была под их сильным влиянием и всецело проникнута была народническими идеями. С таким настроением О. И. с кружком подруг поехала на курсы, сначала в Москву на фельдшерские, а через год - в Петербург на Бестужевские. Еще на курсах она знакомится с революционной средой, втягивается в революционную работу сначала в качестве пособника, оказывающего всяческие услуги явками, перепиской и пр. В 1897 году ее арестовывают и, после 8 месяцев заключения, высылают в Казань под гласный надзор полиции до решения дела. В это время у нее начался перелом к марксизму; из тюрьмы же она вышла убежденной социал-демократкой.
Казань в это время не представляла большого интереса в смысле революционной работы, хотя много было молодежи, живо интересующейся марксизмом; были и уже сложившиеся социал-демократы, имевшие связи с рабочими и занимавшиеся пропагандой среди них социал-демократических идей. Так Ольга Ивановна попадает в марксистскую среду. В Казани она пробыла недолго и в 1899 году была выслана в Уфу на два года. Уфа в те времена была густо заселена ссыльными (главным образом, социал-демократами; здесь жили, между прочим, Н. К. Крупская, Крохмаль, Свидерский, Цюрупа и много др. известных деятелей). Идейная жизнь была необыкновенно интенсивна, все время поддерживались связи с заграницей: в 1900 году летом туда же по возвращении из ссылки приехал и В. И. Ульянов после своего объезда ряда городов. О. И. вращается в этой среде, близко сходится с Н. К. Крупской и др. После Уфы О. И. недолго живет в Казани, а затем в том же 1900 году переезжает в Н. Новгород. К тому времени в Н. Новгороде возникает общегородская социал-демократическая организация. О. И. входит в Комитет, состоявший в это время из товарищей: И. П. Ладыжникова, А. Ф. Войткевич, А. В. Яровицкого, П. А. Заломова, А. И. и Е. И. Пискуновых. Ольга Ивановна вместе с Пискуновыми, которые также жили в 1900 году летом в Уфе, представляли сплоченную и твердокаменную группу ульяновцев, впоследствии искровцев. В их руках были связи с заграницей, причем переписка вся велась О. И., как секретарем комитета. В качестве секретаря Нижегородского с. -д. комитета О. И. работает до 1904 года. С возникновением в Нижнем подпольной типографии на О. И. ложится также и заведование типографией. Необыкновенно скромная, застенчивая, очень мягкий и добрый человек, О. И. и то же время отличалась большой идейной определенностью, ясностью мысли, большим мужеством и самоотверженностью в работе. Ее незаметному, на первый взгляд, влиянию Нижегородская организация в значительной степени была обязана тем, что за весь этот период Нижний был одним из надежных оплотов искровского влияния.
В 1901 году Ольга Ивановна переезжает в Москву и здесь работает в Московском с. -д. комитете в качестве секретаря, занимаясь исключительно партийной работой, но в Москве она остается недолго и в начале 1905 года уезжает в Курск, куда были высланы ее родственники Пискуновы. Там она тотчас же входит в работу в Курском с. -д. комитете и берет на себя пропагандистскую работу. К осени 1905 года возвращается в Нижний Новгород, вступает в с. -д. организацию и энергично работает в качестве пропагандиста и организатора в одном из районов города. Во время декабрьского 1905 г. восстания в Сормове О. И. является одним из деятельных посредников между городом и сормовцами; после поражения большевиков участники восстания прошли через ее квартиру в библиотеке, которой она заведовала, здесь они скрывались, переодевались, получали паспорта - Митя Павлов, Рыбников, Л. Бураков, Мочалов, Геннадий (Кокосов) и др.
В том, что никто из участников восстания не был захвачен, заслуга Ольги Ивановны. В 1906 и 1907 г, г. революция идет на убыль, начинается реакция; все старые работники в Нижнем наперечет, в том числе и Ольга Ивановна, но она не прекращает своей революционной деятельности вплоть до отъезда из Нижнего в 1908 году.
Один эпизод, относящийся к 1906 году, характеризует, какая духовная сила жила в этом скромном человеке. В мае 1906 года вернулся со съезда в Лондоне делегат Нижегородской организации Десницкий (он же Строев, Лопата), чтобы сделать доклад о съезде. Место собрания было назначено в аптекарском магазине Вильбушевича на Варварской улице. Собралось человек до 30, доклад уже был заслушан, как вдруг нагрянула полиция во главе со знаменитым жандармом Трещенковым. Появление было так внезапно, так неожиданно, что все сначала впали как бы в оцепенение, а потом начался переполох, уничтожение бумаг, суматоха. Полиция, по-видимому, также не ожидала такой богатой добычи и в первое время стояла в дверях и ничего не предпринимала. В этот короткий момент Десницкий, его жена, Н. И. Попова, Е. И. Пискунова и О. И. поднялись и вышли в другие двери; первые трое сбились с дороги и попали в кухню внизу, откуда и были, в конце концов, извлечены. О. И. через квартиру служащей аптеки выбралась на улицу и побежала по адресам арестованных товарищей предупреждать; по пути мобилизовала для этой цели еще товарищей, не бывших на собрании, и к утру на всех квартирах все было очищено; особенно серьезную чистку пришлось делать у Лопаты, где все было проделано самой О. И. Массовые обыски на другой день не дали полиции уже никакой поживы.
После отъезда из Нижнего в 1908 году О.И. живет в Петрограде, Москве, Оренбурге, пока в начале 1909 года окончательно не обосновывается в Москве. Здесь она устраивается заведующей библиотекой имени Гоголя, которую ей пришлось организовывать. В культурной работе О. И. проявила себя талантливым и преданным работником, и Гоголевская библиотека заслуженно считалась одной из лучших в городе. Но за культурной работой О.И. не бросает и революцию. Гоголевская библиотека становится местом для явок, адресов и конспиративных свиданий; между прочим, там обычно встречались М. И. Ульянова, бывшая в очень хороших отношениях с О. И., с Романовым (впоследствии оказался провокатором и расстрелян).
В 1918 году О. И. оставляет библиотеку и становится секретарем коллегии Моск. Отд. Нар. Образования и заведующей библиотечной секцией отдела, а осенью того же года Н. К. Крупская перетягивает ее во Внешкольный Отдел Наркомпроса заведовать также библиотечным подотделом. Ольга Ивановна массу сил и времени отдает работе и умирает, в буквальном смысле слова, от истощения от работы и тех ужасных материальных условий, в которых ей пришлось жить за время работы в Наркомпросе. Эту зиму 1918-1919 г. она жила почти на одном хлебе, сплошь и рядом не чистом, а испеченном на картофельных очистках и на картошке, при этом в холодной квартире. Ее скромность не позволяла ей жаловаться, и ее друзья, которые ее видели такой ласковой и ровной в Наркомпросе, и не подозревали, что она хронически голодает. Надломленный окончательно организм не вынес болезни (сыпной тиф). Но и будучи уже в больнице с высокой температурой Ольга Ивановна заканчивала свою работу, и только страшная болезнь прервала ее работу, а затем и самую жизнь. А. Б. «Братская Могила».
ЧЕВЕРЕВ Александр. Кто из уральцев не знает этого симского рабочего, богатырского телосложения, смелой отваги, пламенного вдохновения? Кто не помнит всех выступлений, действий, всех видов его участия в защите Урала? Кто из знавших его активных участников защиты не помнит и не любит Чеверева? Он всех подкупал своей искренностью, прямотой характера, непосредственностью, глубочайшей преданностью партии и рабочему классу.
После Февральской революции, когда среди рабочих Миньяра, Сима, Балашева, Котова и др. началось движение под влиянием непосредственного классового чувства, а отчасти и под влиянием мыслей «Маркса» (Арцыбушева) о надвигающейся социальной революции и о неизбежности столкновения интересов рабочего класса и буржуазии, - к пишущему эти строки пришел из Миньяра А. Чеверев и заявил: «Я поступаю добровольцем в запасную армию, во-первых, чтобы увеличить там число большевиков, во-вторых, чтобы поучиться военному искусству, так как эти знания теперь необходимы рабочему».
Чеверев был прав. В Совете солдатских депутатов в Уфе в то время не было почти ни одного большевика, и если 2 месяца спустя Совет солд. деп. почти целиком шел под большевистскими лозунгами, то немалая заслуга в этом и тов. Александра.
События, разыгрываясь со сказочной быстротой, возбуждают Чеверева и делают его вождем и выразителем рабочих нужд. Да и какое могло быть различие между его интересами и интересами рабочего класса? Для него они были слиты воедино, как нечто гармоничное, цельное неделимое. Недаром еще отец его был соц. -демократом, работал в партии и умер на фронте. То же горячее пролетарское сердце он передал и своему сыну.
Где только не был т. Чеверев, где только он не обнаруживал во всю гигантскую величину свои военные, организаторские и агитационные способности!
В начале 1918 г. он организовывает симцев и бьется с Дутовым под Верхне-Уральском, не пуская его в Уфимскую губ. Во время чехословацкого наступления Чевереву поручается охрана Бельско-Камского бассейна. Из русских и башкирских крестьян он создает полки, проводит в этой местности социалистическую программу и тем приобретает огромную массу стойких приверженцев Советской власти, готовых с «т. Чеверевым» пойти куда угодно, на какие угодно жертвы. Под Дюртиллями этот рабочий наносит в первый раз поражение чехословацким и бело-гвардейским офицерским полкам, задерживает таким образом их наступление и вдохновляет армию, рассеивая панику и предвзятое мнение о непобедимости чехословаков. Затем он ведет организованные им колки под Сарапул и Ижевск, берет последний, за что награждается орденом Красного Знамени и командируется в Академию Генерального Штаба.
Но революция не дала ему возможности и полгода пробыть в Академии, и вот он опять на фронте, переходит на службу в Вохру, участвует в борьбе с белогвардейским мятежом на Урале, затем на Каме и, наконец, перебрасывается на Кавказ (в Дагестан). С Кавказа по дороге в ДВР Чеверев останавливается в Уфе и здесь 2 октября 1921 г. неожиданно умирает от отравления рыбой. Смерть несуразная, досадная. Б. Э.
К биографии А. Чеверева
По официальным данным Чеверев родился в 1887 г., окончил Оренбургское 3-классное городское училище, затем долго работал в качестве монтера-деревообделочника. В 1908 г. вступил в РСДРП (большевиков), в 1909 г. был судим военно-полевым судом в Оренбурге за восстание 14 казачьего полка, был лишен воинского звания и сослан на каторгу. Февральскую и Октябрьскую революции он провел в Уфимской губ., где был представителем военной секции и затем выборным начальником Уфимского отряда Красной гвардии. Затем тов. Чеверев занимал в Красной армии последовательно должности полкового командира, командира бригады, начальника дивизии и военкома бригады.
Тов. С. Гусев в одном из номеров «Политработника», отмечая кипучую энергию, огромную настойчивость, силу воли, смелость и инициативу тов. Чеверева, сообщает, что знакомство свое с тов. Чеверевым относит к сентябрю 1918 г.
«Встретились мы с ним, - пишет С. Гусев, - 5 или 6 сентября, т. е. еще до взятия нами Казани. Часть РВС 2 армии в числе двух его членов (т. Гусева С. и В. И. Шорина) выехали из Вятки в с. Вятские Поляны с задачей принять решительные меры к восстановлению распавшейся и разложившейся 2 армии. Путешествовать нам пришлось 5-6 дней на пароходике вниз по Вятке, и чем дальше, тем все больше встречались нам признаки распада и разложения, носившие на себе все следы партизанского вырождения армии. Только о двух отрядах имелись более благоприятные сведения: об отряде тов. Азина, который наступал на Казань с востока, и об отряде Чеверева, который был отрезан от штаба 2 армии и сражался в районе к югу и юго-западу от Ижевска.
«На месте в с. Вятские Поляны мы застали, - пишет С. Гусев, - 2-3 сотни партизан, совершенно разложившихся, не желавших сражаться, не признававших дисциплины, бежавших при первом выстреле. Не без труда, путем довольно свирепого режима, удалось привести их в порядок. Через несколько дней подошел отряд мензелинцев, в 500-600 человек, который также пришлось дисциплинировать и «приводить в христианский вид». Главные силы 2 армии были, однако, у Казани (1. 500 чел. под командой Азина) и в районе Ижевска (2. 000 чел. под командой Чеверева). С Азиным связь вскоре удалось установить, а затем вскоре появился и он сам, со своим отрядом, так как Казань уже была взята».
«Доходившие до нас слухи об Азине, - сообщает Гусев, - были весьма неблагоприятны, и, действительно, первое впечатление подтвердило, что Азин - безудержный, анархистски настроенный партизан и что отряд его, понятно, равняется по командиру. Здесь уже нельзя было вышибить партизанщину одним сильным ударом. Приходилось изживать ее медленно, пуская в ход то сильно действующее средство, то дипломатию».
Совсем другое впечатление на тов. Гусева произвел тов. Чеверев, отряду которого удалось вскоре пробиться. Это тоже был партизан, но между ним и Азиным было огромное различие. Азин не видел вреда партизанщины и не понимал ущерба своих военных знаний. Чеверев уже на небольшом опыте командования двухтысячным отрядом пролетарским инстинктом учуял ахиллесову пяту партизанщины и понял, что без знаний нельзя командовать. Неоднократно он приходил на пароход, где помещался штаб 2 армии, и беседовал с тов. Гусевым и Шориным.
«Главная беда, - частенько повторял он, - что не знаем, как командовать. Во фланг?! А как ударить во фланг, этого-то и не знаем. Эх, если бы только уметь хоть немного, всю бы эту сволочь живо расколотил! Учиться, учиться надо». И он с жадностью слушал каждое указание Шорина. В ближайших же операциях обнаружилось, что Чеверев - способный ученик, и в бою под Ижевском полк Чеверева проявил себя наиболее стойкой из всех частей, наступавших на Ижевск, а сам Чеверев почувствовал, как он вырос за какие-нибудь полтора месяца под влиянием Шорина.
Все же эти успехи не удовлетворяли его, и вскоре после успеха Ижевской операции он стал проситься в Академию Генерального Штаба. Пребывание его в академии было непродолжительно, что-то около 2 месяцев, а затем он бежал от мертвящей схоластики преподавания, царившей там. «Артиллерию начинают с персидского или греческого катапульта, - жаловался он тов. Гусеву. - На чорта мне катапульт, ежели гражданская война разгорается с каждым днем. Дьявол их забери вместе с их катапультой... »
И Чеверев вновь ринулся в ряды Красной армии, прошел вместе с ней далеко на восток, затем оказался на Кавказе и вдруг вынырнул в Москве в качестве полномочного представителя Дагестанской Республики. Из среды выдвинувшихся в Красной армии рабочих и крестьян тов. Чеверев, по мнению тов. Гусева, был, несомненно, один из наиболее выдающихся, одаренных, энергичных, преданных и притом один из самых скромных. Е. Хлебцевич.
Настоящая заметка составлена по данным тов. Гусева, изложенным в журнале «Политработник», № 15 за 1921 г.
ЧЕГОДАЕВ Павел Александрович - скончался 14 апреля 1919 года. Давно уже чувствовалось в нем переутомление и надлом. Он собирался отдохнуть еще в начале зимы, даже устроил все в этом направлении, но вместо санатории, куда «лечь» он не удосужился, ему пришлось, кроме работы по Народному Комиссариату Юстиции, взять еще на себя заведование Юридическим Отделом Московского Совета, а кроме того, работать порой далеко за полночь в Малом СНК. Еще в марте он строил планы переезда на юг с семьей, которую он любил такой исключительной любовью. Но его нельзя было отпустить - некем было заменить, и он продолжал свою тяжелую работу. 3 апреля в заседании Коллегии Юридического Отдела Павел Александрович, ежась и кутаясь в шубу, дрожа мелкой дрожью и беспрерывно кашляя, провел до конца заседание, а вечером сказал: «Я чувствую, что свалюсь. Не забудьте, что о моей семье некому позаботиться». Он слег в этот же вечер, чтобы не вставать более. Испанка осложнилась крупозным воспалением легких. Пришлось перевезти его в Нижне-Александровскую больницу, где он и умер 36 лет от роду. Холодный с виду, строгий и требовательный к работе, молчаливый, враг столь нам всем привычной склонности говорить по тому или иному поводу, П. А. таил под этой суровой внешностью огромный запас мягкости и нежности, которую знают только его близкие.
Павел Александрович Чегодаев не был старым партийным работником. В эпоху безвременья и реакции он был рядовым адвокатом, которого нещадно эксплуатировали старшие члены сословия и часто клиенты. С первых дней февральской революции 1917 года он вошел в ряды РСДРП (б), позднее, когда с победой пролетариата нам пришлось брать власть, П. А. отдал всего себя на служение пролетариату, смело порвав с прошлыми и старыми связями.
Еще в 1917 году он был назначен Моск. Советом судебным комиссаром по гражданским делам. На его долю выпала тяжелая задача ликвидации старого суда и организации его на новых на-чалах. Декрет Московского Совета об обязательных третейских судах по гражданским делам принадлежал ему. Позднее, когда существовал Моск. Обл. Совет Народн. Комиссаров, П. А. работал в области. Последнее время Чегодаев нес тяжелую работу заведующего Юридическим Отделом Моск. Совета и входил в Коллегию Нар. Ком. Юстиции. «Красная Москва», 1917-1920 г. г., стр. 707. Взято из сб. «Братская Могила».
ЧЕКАЛОВ Н. М. родился в пролетарской семье. Отец его работал на Шлиссельбургском динамитном заводе. Рано пришлось мальчику познакомиться с произволом, забитостью и эксплуатацией, которыми была полна жизнь рабочих при самодержавном режиме. Эти впечатления навсегда остались в чуткой душе юноши, и он стал вдумчиво относиться к окружающей жизни.
После городского училища Чекалов поступил в Учительскую семинарию, чтобы отдаться просветительной работе. Служить народу, сделать свою жизнь сплошной борьбою за народ - вот его цель. Юноша с таким стремлением оказался «вредным элементом», и его вскоре выбросили из семинарии, лишили возможности учиться. Перед ним открылась другая школа - школа жизни, и он в ней выковал из себя борца за освобождение трудящихся.
В 1915 г. он был призван в царскую армию. Война убедила его, что только в беспощадной борьбе с капиталом можно добиться раскрепощения рабочих и крестьян. Чекалов переходит на нелегальное положение и отдается подпольной революционной работе. Революция вдохновила его, влила в него новые силы. Он был избран председателем Шлиссельбургского Совета. В первые же дни наступления белых он отправился на фронт, верный долгу революционной дисциплины. В бою на Гатчинском секторе он был убит в октябре 1919 г. «Петроградская Правда», № 244, 1919 г.
ЧЕЛОБИТЧИКОВ Илларион. - См. Подтелков.
ЧЕЛПАНОВ. - См. Соколов.
ЧЕПАЛОВ Владимир Николаевич родился 13 июля 1887 года. Свои детские и юношеские годы Чепалов провел в Якутске. Пятнадцатилетним мальчиком он принимает участие в организации «кружка молодежи», за что и вынужден был перейти на нелегальное положение. В эту именно пору и выработалось у него то миросозерцание, которому он остался верен до конца своей жизни.
С 1908 по 1915 г. Чепалов получил медицинское образование сначала в Варшавском, а затем в Томском университете. Он принимал деятельное участие во всех студенческих забастовках.
По окончании университета Чепалов был назначен санитарным врачом г. Томска. Сейчас же после Февральской революции он вступил в большевистскую организацию и служил ей верно и преданно. Весь первый период Советской власти в Томске он провел за работой в больничной кассе, в профессиональных союзах и Комиссариате Труда. Во время усмирения белогвардейского мятежа в Томске, в первых числах мая 1918 г., Чепалов с винтовкой, в руках, одетый в солдатскую шинель, являлся со своим отрядом в самые опасные места и своею неустрашимостью служил примером для других. Во время чехословацкого переворота он эвакуировался на Урал, где в качестве врача находился в рядах первого томского батальона, который отражал наступление чехословаков. Батальон этот почти целиком лег на поле сражения. Как только наладилось железнодорожное сообщение, Чепалов вернулся в Томск. Здесь его арестовали. Чепалов был в числе тех 30, которых Пепеляев в качестве заложников вывез из Томска в Екатеринбург.
Когда в Екатеринбургской тюрьме начал свирепствовать сыпной тиф, тюремная администрация поручила Чепалову организовать борьбу с эпидемией. Чепалов ретиво принялся за дело и с редкой добросовестностью относился к своим обязанностям. Его и ночью поднимали с постели. Он лечил не только арестантов, по и администрацию. Его услугами, как врача, воспользовались начальник тюрьмы и его помощник. Оба выздоровели. Когда же сам Чепалов заболел тифом, то тюремная администрация поместила его в самом скверном бараке. С большим трудом удалось добиться перевода больного Чепалова в больницу, но перевели его тогда, когда уже очевидно было, что минуты Чепалова сочтены. В больнице только успели опустить его в ванну - из ванны вынули труп. Чепалов умер 20 февраля 1919 г. В. Вегман. «Из книги «Три года борьбы».
ЧЕРВЯКОВ - председатель полевого суда, убит в Ташкенте в общежитии ТурЦика во время восстания Осипова в ночь с 18 на 19 января 1919 г. «19 января» изд. ред. «Костров», с .1. - См. Фигельский В. Д.
ЧЕРЕВАТЕНКО Ольга. - См. Бронштейн.
ЧЕРЕМОВСКИЙ Николай Иванович - юность провел в Поволжье, был членом Ярославской социал-демократической организации. В 1903 г., в момент раскола партии, он примкнул к большевизму и все время неустанно работал в подполье по налаживанию связи рабочих ячеек, техники, транспортирования литературы в Центральной и Северной России. Тов. Черемовский не избежал гонений царского режима. Тюрьма, ссылка, побег, опять ссылка были обычными явлениями для него. Но постоянные лишения сильно подточили физические силы Николая Ив. Духом же он остался бодр и силен. Постоянно полный энергии, незаурядной силы воли, он снова брался за работу, не щадя своего здоровья. После Октябрьской революции Николай Иванович ушел от партийной работы и стал работать по продовольствию, в качестве инструктора. Как знаток деревни и незаурядный организатор, он был командирован для заготовки продовольствия Петрограду. Постоянные разъезды, в особенности эвакуация Киева, окончательно подломили его здоровье. 16 сентября 1919 г. т. Черемовский умер от истощения. Умер человек кристальной честности, хороший товарищ и дельный работник. «Петр. Правда», № 212, 1919 г.
ЧЕРЕПАНОВ Сергей Александрович (Лука), родился 19 марта (старого стиля) 1881 г. в г. Кунгуре и в 1902 г. окончил там полный курс Технического училища. Партийной работой интересовался и принимал в ней участие еще на ученической скамье. По окончании училища поступил на работу в Верх-Исетский завод Екатеринбургского уезда и стал принимать в партийной работе активное участие в качестве агитатора. В партии Лука состоял с 1904 г. В 1905 г. был арестован и привлекался за принадлежность к Уральскому Комитету РСДРП, но, ввиду указа от 21 октября 1905 г., дело о нем, как совершившем преступление до 17 октября 1905 г., было прекращено.
Работал в Уфе. После революции 1906 г. в редакции газеты «Самарская Лука», где принял на себя заведование хозяйственной частью. «В огне революции», вып. I, ст. Сыромолотова.
Затем мы видим его в Перми и снова в Екатеринбурге, где в 1911 г. вместе со своей первой женой М. А. привлекался к суду. В 1916 г. С. А. был мобилизован, как ратник ополчения 2 разряда, и находился в автомобильной школе в Петрограде, где и вел агитацию среди солдат. Он же организовал в Петрограде «Солдатскую Правду», был делегатом на фронте и вообще принимал большое и деятельное участие в февральской революции и в июльские дни. О характере его работы в июльские дни я знаю очень мало, но из рассказа его по приезде домой о попытке ареста его Керенским можно усмотреть, что и он являлся для Керенского угрозой, которую необходимо было убрать. При попытке арестовать случился казус: в предписании об его аресте была искажена фамилия; солдаты, которым было поручено произвести арест, стали спрашивать в автошколе: «Есть у вас здесь какой-то Черт или Череп большевик?», и как раз с таким вопросом обратились именно к нему, не зная его в лицо, на что получили ответ: - «Такого нет». Так они и ушли. Когда была обнаружена ошибка, то исправлять было уже поздно. Рассказ о попытке его ареста он рассказывал дома так комично, что дочурка его смеялась до слез.
В ноябре 1917 г., еще плохо оправившись после тяжелой болезни, т. Черепанов был командирован Томским Революционным Комитетом в Томскую Губ. Земск. Управу для взятия в свои руки продовольственного дела Томской губ., которое тогда находилось в руках меньшевиков и эсеров, а с преобразованием Земской Управы в Томский губсовнархоз был избран председателем губсовнархоза. Он был членом Областного Комитета партии в Сибири.
21 мая 1918 г. он выехал в Москву на съезд BCHX, а в Сибири в это время произошло восстание чехословаков. По окончании съезда, получив задание ЦК РКП, он выехал в Екатеринбург, а затем в Тюмень, где после сдачи города белым остался для организации подпольной работы; проживал под фамилией Морозова. Вскоре был арестован белыми и расстрелян, видимо, в августе 1918 г.
Уезжая из Томска в Москву, Сергей чувствовал, что больше не увидится с семьей. Вечером, накануне своего отъезда, в беседе о делах партии, он сказал: «Полтора года работы в Петрограде и на фронте, часто моя жизнь висела на волоске, всюду выходил цел и невредим, но назревающая тяжелая атмосфера здесь, в Сибири, мне не предвещает ничего хорошего, как-то чувствуется, и сам не знаю почему, но я буду убит предательской рукой». А потом вздохнул: «Надюша, если что случится, знаю, дорогая, что тебе будет очень тяжело, поддержки у тебя ни от кого из товарищей не будет, будь бодра духом и помни, что у тебя остается моя славная дорогая дочурка, и ты ради нее побереги себя, наберись мужества и воспитай ее так, как мы думали это сделать вместе». На другой день он уехал, это было 21. V. 1918 г., а в августе он действительно был уже убит, благодаря провокатору. Н. Черепанова.
ЧЕРКАСОВ А. В. - главный инженер Кизелевского строительства государственной районной электростанции, умер в феврале 1921 г. «Изв. ВЦИК», № 36 от 17 февраля 1921 г.
ЧЕРНОБРОВКИН ** Александр Никифорович - рабочий Соболеве Щелковской фабрики, член комячейки, мобилизован в 1919 г. на фронт, убит на Дону. «Братская Могила», выпуск II.
ЧЕРНОВ - пал в бою под Оренбургом при исполнении обязанностей санитара во 2 Летучем санитарном отряде при эшелоне моряков в начале февраля 1918 года. Тов. Чернов был рабочий завода «Новый Парвиайнен» и славно погиб за дело рабочего класса.
ЧЕРНОВ Григорий Иванович - 37 л., электромонтер, убит 3 ноября 1917 г. в Москве у Никитских ворот в то время, когда он проходил там с пакетом в Штаб. Тов. Чернов был родом из д. Волковой Митьковской волости, Юхновского у., Смоленской губ. «Братская Могила».
ЧЕРНОВА Александра - работница ткацкого отделения Трехгорной м-ры, одна из передовых работниц, вступила в ряды РКП с самых первых дней революции; стоя на защите рабочего дела и пользуясь симпатией среди рабочих, была избрана членом завкома. В Октябрьской революции принимала горячее участие в качестве сестры милосердия, под градом пуль подбирая раненых рабочих и оказывая им помощь. Вскоре после победы рабочих в октябре, сама выразила желание идти на фронт в качестве сестры милосердия; во время корниловщины и алексеевщины принимала участие в борьбе с оружием в руках. После ликвидации она заболела сыпным тифом, а по возвращении в Москву еще и возвратным, от которого и умерла. «Братская Могила», стр. 181.
ЧЕРНЫЙ Гавриил Иванович. - См. Симоненко.
ЧЕРНЫЙ Рафаил (Михаил) - сын бедного киевского портного-еврея, очень рано вступил на путь революционной борьбы. Уже 14-летним юношей, не успев еще порвать со скамьей двухклассного училища, т. Рафаил подвергается преследованию полиции. Для жителей глухого переулка, где в полуподвальном помещении находилась квартира его отца, не редкость, бывало, наблюдать торжественное шествие в участок Рафаила под конвоем городовых.
Этот период его жизни Р. Вайсберг характеризует так: «Жизнь потекла обычной колеей. Арестуют, освободится, уезжает, с горизонта скроется, снова работает, листовки пишет, организовывает... Темп его жизни профессионального революционера непривычно быстрый. Человек горит на работе. Мчится из Твери в Варшаву, а после Одессы скрывается в Брянских лесах. Белоцерковский учитель, деревенский мужичок, киевский газетчик, изготовляющий динамит и изучающий для этого химию, - так преображался Володя, Николай, Ваня... Имен и паспортов не сосчитать. Находчивый и изворотливый, он не раз выходил невредимым из самых опасных ситуаций». Для него были естественными беспредельная любовь к динамике революции, к серому будничному, полному подводных камней тяжелому пути подполья, беззаветное рвение к работе, органическая ненависть ко всему рутинно-мертвящему.
В 1911 году, после убийства Столыпина Богровым, начались аресты, был арестован и т. Рафаил. Установить причастность его к убийству не удалось, но во время следствия всплыл целый ряд старых дел. Товарищ Рафаил был приговорен к двадцатилетней каторге, которая заменена шестилетней, ввиду того, что вмененные ему в вину деяния совершены были еще в то время, когда он был несовершеннолетним. Тов. Рафаила отправили в Рижскую тюрьму, где он просидел около года. Когда началась война, тюрьму эвакуировали в Ярославль. Там он отбыл каторжные работы почти до окончания шестилетнего срока. Когда он уже готовился к отправке на поселение в Сибирь, началась февральская революция. На каторге у него впервые явилась возможность изучать и мыслить. Он занимается философией, математикой, естествознанием, политэкономией, знакомится с марксистской литературой. Тов. Рафаил сделался марксистом. Интересовал и волновал его и национальный вопрос. К февральской революции т. Рафаил стал бундовцем.
По выходе из тюрьмы в Ярославле он некоторое время заведовал отправкой освобожденных политических, затем уехал в Умань.
Там он сразу принялся за дело, и весь ушел в практическую будничную работу: в профессиональном движении он участвует во всех мелочах конфликтных комиссий; как секретарь Совета Раб. и Солд. Депутатов, он проводит большую часть времени не в здании Совета, а на предприятиях и заводах; как член Управы демократической Думы, как председатель Комитета защиты города (от бандитов и погромщиков) он проявляет колоссальные способности организатора.
После ухода Советской власти из Умани и во время гетманской оккупации летом 1918 г., т. Рафаил остался в городе и продолжал работать в рабочих организациях, несмотря на то, что одно время он работал в большевистском исполкоме; в числе немногих он не покидал работы до последней легальной возможности. В мае на собрании Городской Думы в присутствии посторонней публики и немецких шпионов т. Рафаил взял слово и выразил резкий протест против разгрома немцами Центральной Рады и провозглашения гетманщины на Украине. После этого ему пришлось скрыться из Умани, и когда пришли его арестовывать, его уже не было. Ввиду сильно расстроенного здоровья - туберкулез легких и болезнь горла - он поселился в санатории под Киевом. Во время пребывания в санатории в течение лета и осени т. Рафаил переживает давно начавшийся идейный кризис; как раньше пребывание на каторге помогло ему перейти от анархизма к социализму, так теперь он окончательно приходит к большевизму. В «коммунистическом подполье» Рафаил носил кличку Михаил. Это имя связано с периодом такой блестящей популярности, что оно затмило собой не только все его прошлые псевдонимы, но и его собственное имя.
В лице нового секретаря общегородской организации киевское подполье приобрело то, чего оно не имело ни до него, ни после. Михаил сочетал в себе опыт, боевой закал с необыкновенным даром революционного чутья. Но самое ценное, что отличало и выделяло его среди всех других работников, это - умение согласовать организационную работу, работу партийного аппарата, с одной стороны, с живой связью с рабочими-одиночками и рабочими группами. Он умел и индивидуализировать работу в зависимости от той среды, которая окружала его, но вместе с тем он не терял общей перспективы, целей и задач. Он проявил всю глубину нежной и чуткой души на практической будничной работе, он умел это делать. Его поэтому любили и не могли не подчиняться ему. Он работал в губисполкоме, в президиуме губкома, на ответственной работе при ЦК КПУ. Но ему эта работа казалась чересчур спокойной. Это в Киеве-то, центре восстаний, смены властей, фронтов! Его тянуло на фронт или на подпольную работу. Наконец, в 1919 г., когда деникинцы заняли всю левобережную Украину и приближались к Киеву, Михаил, вопреки уговорам друзей, добился командировки на подпольную работу в Харьков. В Харькове он пал жертвой гнусной провокации: в подпольном ревкоме он заседал рядом с провокатором... В деникинском застенке хотели, чтобы Михаил «выдал», его всячески истязали, избивали горячими шомполами, вырывая мясо из тела... Вместе с Михаилом из Киева в Харьков приехал т. Слинько, который был арестован в первый же день приезда.
Вот последняя записка Михаила из тюрьмы, написанная на папиросной бумаге: «Дорогие, вчера, 28 октября, в конторе тюрьмы был военно-полевой суд. Приговорили 22 человека к смертной казни, в том числе меня и мою половину. (Никогда не перестававший шутить, Михаил называл Петра Слинько своей второй половиной. Прим. Р. Вайсберга). Сегодня, вероятно, расстреляют нас. Я спокоен, ибо давно готов к этому. Сообщите об этом моим родным. Привет всем, дорогие друзья, целую вас. Берегите себя. Ваш Леонид. (В деникинском подполье Михаил назывался Леонидом). 29 октября 9 ч. утра».
Михаил Черный, Слинько и другие, всего 27 человек, расстреляны в ночь на 31 октября (ст. стиля) 1919 года.
Рафаил Черный прожил всего 30 лет, из них 16 отданы революции. По части теории он был, конечно, слаб. Это понятно: со школьной скамьи и до братской могилы он буквально сгорал на революционной работе. Надо лишь удивляться его интеллектуальным способностям, которые позволили ему в таких условиях приобрести разносторонние знания и замечательные организаторские способности. В уменье быть романтиком и практиком революции очень немногие могли сравняться с Михаилом... Памятники построены ему своеобразные: они сводятся к тому неотразимому влиянию, которое он запечатлел в душах людей, встречавшихся ему в работе. А их - этих людей - не сосчитать! Сведения из рукописи Р. Вайсберга.
ЧЕРНЫШЕВ Иван - активный партийный работник Воронежской организации. Во время Октябрьской революции был красногвардейцем. Умер от сыпного тифа в 1920 году. Врачев.
ЧЕРНЯВСКИЙ Александр - 27 июня 1920 г. толпой, собравшейся на Соборной площади г. Харбина служить панихиду по павшим белым офицерам, растерзан т. Александр Чернявский, случайно проходивший по площади. Но не случайна была его смерть: черные реакционеры давно уже точили зубы на видного работника в рабочем движении ПО КВЖД. Уж давно устроили они слежку за т. Чернявским. И вот, совершенно случайно, проходил он по площади и был убит. Нет, не убит, растерзан, разорван на куски.
Тов. Чернявский родился в 1898 году в одном из городов России, но еще малым ребенком был перевезен родителями в Харбин, где и закончил среднее образование. Революция застала его еще в школе. Но и тогда он уже показал себя видным работником -
он организовал революционные кружки молодежи, как учащейся так и рабочей. Тов. Чернявский в этой работе быстро выдвигается, его замечают и поручают ему более серьезную работу в местном Совете Депутатов и в партии. Но вот наступают черные дни революции. Колчак совершает переворот в Сибири. Он повсеместно устраивает мобилизации, призывы в войска и пр. Чернявского отрывают от работы и отправляют на фронт в Никольск-Уссурийск. Здесь он организует военные коммунистические ячейки и немало способствует партизанским отрядам, уже создавшимся в Приморье и довольно успешно действующим. Но нашелся провокатор, который выдал его властям. Тов. Чернявскому грозит смертная казнь. Но мать начинает хлопотать, едет в Никольск, и его удается спасти.
Победы Красной армии, разгром белогвардейцев не проходят бесследно и у нас в Харбине. Местные условия не позволяют вооруженной борьбы. Пролетариат ПО устраивает политическую забастовку против ставленников Колчака, ген. Хорвата и др. Много усилий требовалось для того, чтобы стачка не была сорвана. Вождями рабочих, в том числе и т. Чернявским, проявляется много инициативы, много творческой работы, и забастовка кончается полным успехом. Ген. Хорват получает «почетную» отставку. Пролетариат не знает мести. Пролетариат щадит побежденных врагов. Это хорошо усвоил Чернявский. И когда через Харбин проходят десятки эшелонов больных и измученных солдат бывш. армии Колчака, у него возникает мысль об организации Рабочего Красного Креста, который, наряду с медицинской помощью рабочему населению, оказывал бы помощь и этим солдатам. Эта мысль находит поддержку, и он берется за создание Красного Креста. Через месяц Красный Крест проявляет энергичную деятельность: открыты столовая, амбулатория. Проезжающим солдатам оказывается существенная помощь.
Назрела необходимость в рабочей газете. И за эту работу берется Александр Чернявский. Условия издания газеты чрезвычайно тяжелы. Но все препятствия преодолеваются, и газета успешно борется с отбросами русского народа, делающими все возможное, чтобы подавить рабочее движение в полосе отчуждения. Ясно, что вся эта работа вызывает ненависть по отношению к т. Чернявскому. Белогвардейское офицерство делает все возможное, чтобы убрать его со своей дороги. И, наконец, это им удается... А. П.
ЧЕРНЯЕВ Иван. - См. Блоштейн.
ЧЕРНЯК - студент, член комсомола, казнен в апреле 1920 года в Симферополе. - См. Зиновьев.
ЧЕСНОКОВ - член Басманного райкома Москвы, честно и энергично исполнявший партийные обязанности. По партийной мобилизации пошел на фронт, где всегда был впереди, своим пылом воодушевляя малодушных товарищей. В одном из боев в январе 1919 г. убит, пораженный пулей и штыком в голову. «Правда», № 25 от 1 февр. 1919 г.
ЧЕСНОКОВ Егор Александрович - сын рабочего Раменской ткацко-прядильной фабрики, родился в 1886 году 26 мая при фабрике в с. Раменском Бронницкого уезда Московской губ. С 1902 года работал чернорабочим и одновременно конторщиком в Сафоновском имении, принадлежавшем владельцу Раменской фабрики, получая 16 копеек за летний 17-часовой рабочий день. С 1904 года поступил на фабрику в подавальщики при основах и вскоре - в служащие при приемке пряжи. В 1907 году был призван в армию, где пробыл 3 года, после чего снова был принят в служащие на фабрику. В 1914 г. вновь мобилизован на империалистическую войну, был на германском фронте. С начала 1917 года освобожден от службы. Работал в конторе Раменской фабрики. В мае 1917 года вступает в РСДРП (б).
Тотчас после октябрьского переворота, когда по постановлению комитета служащих Москвы велась агитация за саботаж служащих, выступал один против саботажа и тем ослабил силу саботажников. В 1918 г. работал заведующим Сафоновским имением, в 1919 г. - секретарем совета профсоюзов. В том же году, по рекомендации ячейки, был избран председателем завкома Раменской фабрики, выбирался на этот пост три раза. Умер от сыпного тифа, в то время свирепствовавшего на фабрике, 22 мая 1920 года. Из статьи Зарубкина в сб. «Братская Могила», выпуск II.
ЧЕСНОКОВ Михаил Николаевич - убит офицером Макаровым во время конвоирования его из гор. Свободного в Благовещенскую тюрьму в ноябре 1918 года. Благородный и честный человек, сознательный революционный работник, убежденный коммунист-социалист (большевик), т. Чесноков и в жизни осуществлял эти идеи на практике. Будучи инженером-архитектором и занимая ответственный пост отдельного производителя работ по сооружению зданий управления Амурск. ж. д. и домов под квартиры служащих ж. д. в Алексеевске, Михаил Николаевич завоевал еще в 1916 г. самые горячие симпатии у всех служащих и особенно среди рабочих.
Всегда трезво и логично мысливший, он умело разбирался во всяком вопросе, какой бы трудности он ни был. Простота - вот что было его отличительной чертой. Некрашеные, простые деревянные, из сосны, скамьи и столы стояли в просторной его квартире; в большинстве случаев столы не покрывались скатертью. Инженер Чесноков и его жена, Лидия Николаевна, оба с высшим образованием, всю домашнюю работу выполняли сами.
Как только пробил час царизма и вспыхнула революционная волна, т. Чесноков окунулся с головой в революционную работу. Он едет, спустя несколько месяцев, на 3 съезд Советов Дальнего Востока в Хабаровск и здесь от имени Амурск, ж. д. проводит принципы большевизма. В начале 1918 года он занимает пост комиссара Амурской ж. д., получив утверждение из Москвы, и с тех пор, не покладая рук, как комиссар дороги и как член ЦК ее, работает до самых роковых сентябрьских дней 1918 года, когда вонючая волна грязи вынудила его вместе с другими бежать в тайгу. Там он тяготился разлукой с семьей и, в конце концов, не выдержав, - возвратился в Алексеевск, где и попал в руки палачей, которые не могли открытым судом приговорить его к смертной казни и расправились с ним при помощи наемника Макарова. Свед. из ст. И. П. в сборн. «Красная Голгофа», стр. 92.
ЧЕСНОКОВ Николай Прокофьевич в 1919 г., при отступлении из Крыма, будучи в одном из полков Красной армии, случайно ранил себя в живот из револьвера и тут же скончался.
С Колей Чесноковым я сидел еще в 1908-1909 г. в Севастополе, но поближе познакомился и подружился с ним уже в Херсоне, куда мы были отправлены из Николаева в январе 1913 г. Необыкновенно скромный, любитель «помолчать о чем-нибудь», Коля был прекрасным товарищем, на которого можно было положиться в самых трудных случаях жизни. Коля всегда сильно реагировал на всякую боль товарища, так, как если бы эта боль была его собственной. Среди товарищей он всегда пользовался наибольшими симпатиями и дружбой, а о доверии к нему и говорить, не приходится. Внешне тихий, спокойный и неразговорчивый, Коля скрывал в себе кипящий котел революционных мыслей и чувств. Часто он думал при мне вслух о том, как он будет «бить гадов», когда освободится. Никогда не говорил о «передышке», об отдыхе, бегстве за границу. Все мысли его и желания сводились к тому, что он останется в России и будет бороться до последней капли крови за дело революции. Так и случилось. Коля не передохнул ни на минуту.
После февральской революции по приезде в Севастополь из Сибири, где он по окончании каторги был уже на поселении, Коля тотчас же принимается за революционную работу. Он - эсер, но революционное пролетарское чутье его в дни переворота в Крыму гонит Колю в ряды рабочих, борющихся за власть Советов. Во время переворота в Симферополе Коля вместе с другими знакомыми мне товарищами и матросами Черноморского флота приезжает к нам на «подмогу». Потом он уехал опять в Севастополь, и мы с ним больше не видались. В 1919 г. от одного товарища я узнал, как случайно, как ужасно нелепо произошло все. Еще молодой, здоровый, очень сохранившийся, несмотря на все муки тюрьмы, он гибнет от случайного выстрела.
Коля родился в семье рабочего и сам стал рабочим - слесарем мастерских севастопольского порта. Участие в революционном движении он принял очень рано и вскоре же выданный провокатором вместе с другими товарищами (кажется, в 1907 г.) он арестовывается и сидит в Симферопольской тюрьме. Получив 8 или 10 лет каторги, он идет в Николаевскую каторжную тюрьму, а оттуда в Херсонскую. Окончил срок Коля в Херсонской каторжной тюрьме и оттуда пошел в Сибирь на поселение. Это было приблизительно в 1915 г. Революция 1917 г. дала ему возможность вернуться домой в Севастополь и продолжать революционную работу. Коля был рядовым членом партии с. -р., не теоретиком, но он был истинным революционером, отдавшим всю свою жизнь революции, умевшим в нужный момент правильно выбрать с кем идти. П. Федорович.
ЧЕХОЛИН П. Г. - старый член РКП, работал до октября в качестве инженера-путейца в Москве. В решающие дни октября он принимает самое активное участие. После переворота т. Чехолин член Московского Совета и заведующий отделом наружного освещения г. Москвы.
Он - хороший организатор и товарищ рабочих мастерских, работавших под его руководством. Работает, как машина, без устали, но здоровье его пошатнулось. Вскоре он едет на юг для поправки здоровья. Поправившись, ведет на Украине подпольную работу. Затем его отзывают в Москву на работу по транспорту. Здесь он весь отдается своей работе, но плохое здоровье дает себя знать. В числе первой группы партийных работников его командируют в Крым, где он работает комиссаром санатории имени III Интернационала. Все время не прекращает работы и умирает на своем посту 23 марта 1921 г. «Коммунист. Труд», №314, 1921 г.
ЧИГРИН Иван - родился в 1880 г. в Николаеве, в пролетарской семье. Окончив начальную школу, поступил нагревальщиком в Николаевский порт. Уже в 1898 г. Чигрин начал принимать участие в подпольной работе революционных организаций. В 1903 году он примкнул к организации РСДРП (большевиков). В это время он работал на заводе Наваль. Главная его работа заключалась в организации кружков. У него на квартире часто устраивались сходки, куда приходил «дедушка» Зив. В конце 1903 г. т. Чигрин был арестован и отправлен в Ломжу, где просидел в одиночной камере до 1905 года. В 1905 году он состоял членом Николаевского комитета, принимал деятельное участие в организации типографии, устройстве митингов, вооруженных демонстраций. В июле 1905 г. тов. Чигрин был арестован, избит и выслан в Курск. Через некоторое время он бежал в Севастополь, где продолжал работу. Но его тянуло в родной город. Через некоторое время он перебрался опять в Николаев. В 1906 г. т. Чигрин был выслан в Архангельскую губ.
Самую ответственную партийную работу выполнял в Питере, Севастополе, Екатеринославе, Брянске, Ново-Московске и в других промышленных городах.
Февральская революция застала т. Чигрина снова в Николаеве. Не принимая участия в советской работе, он весь погрузился в партийную жизнь. Во время гетманщины руководил подпольной организацией, умело подбирал опытных работников, держал посредством их постоянную связь с Москвой. С занятием Николаева красными войсками, т. Чигрин продолжает партийную работу, принимая самое активное участие в работе комитета. Самоотверженно преданный делу революции, он был всегда в первых рядах. Не раз ему приходилось брать винтовку, чтобы отстоять город от банд. Во время отступления из Николаева в 1919 г., при занятии города добровольческой армией, т. Чигрин был направлен в Румынию, по постановлению партийного комитета, вместе с т. Акимом Ровнером, где они были убиты бандитами. Сб. «Страницы борьбы». Изд. Николаевского отд. Одесского бюро Истпарта, май 1923 г. с. 218.
ЧИЖОВ Николай Георгиевич - сын народного учителя, рано начал революционную деятельность. Еще мальчиком, учась в Каширской гимназии, принимал участие в жизни политических кружков. Поступив в Московское техническое училище, примкнул к студенческому кружку партии социал-демократов (большевиков). За участие в работе партии был исключен из Технического училища и подвергнут заключению в Бутырской тюрьме. По выходе из тюрьмы т. Чижов, работая в Подольске на заводе Зингера, приступает к организации культурно-просветительных кружков исключительно среди рабочей молодежи и ведет партийную агитацию.
В 1917 году во время февральской революции т. Чижов становится во главе революционного движения в Подольске, организует милицию, становится во главе ее и Совета рабочих, Солд. и Крест. Деп., а также всей душой отдается партийной работе. Он был членом Окружного Московского Комитета, стоял во главе Подольской партийной организации и руководил ею; был членом Городской Думы и Земской Управы.
Не раз т. Чижову приходилось выдерживать натиск меньшевиков, эсеров и представителей других партий, и, как истинный революционер, он стойко выдержал позицию большевизма. Во время Октябрьской революции т. Чижов снова взял на себя руководство революцией и с новой энергией, честный стойкий революционер отдал себя целиком делу пролетарской революции. Он становится во главе Исполкома Уездного Совета Р. К. Деп. и руководит политической жизнью уезда. В 1918 году, во время первого колчаковского контрреволюционного выступления, он одним из первых пошел добровольцем на фронт. Скоро и на фронте т. Чижов проявляет свою энергию, заслужив доверие боевых товарищей самоотверженным служением делу революции. В марте 1920 года т. Чижов был избран уральским казачеством своим атаманом, а затем - на Казачий Всероссийский съезд.
Всякий, кто соприкасался с ним, помнит, каким стойким борцом за пролетарское дело, каким честным работником был он, как дороги ему были интересы трудящихся, каким хорошим товарищем был он в партии. Сведения из сб. «Братская Могила», стр. 182.
ЧИКВАНАЯ - наштарм 3 после отступления из Одессы советских войск. С апреля 1918 г. - командарм 3. С лета 1918 г. - участник обороны Царицына. В 1919 г. - начальник обороны Одессы. Захвачен в плен деникинцами осенью 1919 г. при занятии Одессы, где и расстрелян. «Изв. ВЦИК» № 252, от 7. 11. 1922 г.
ЧИНАРОВ - попал в плен к казакам. Его всячески пытали, но он вел себя геройски, говоря: «Я умру, как истинный коммунист». См. Константинов Пет.
ЧИНЕНОВА Клавдия - была одной из активнейших работниц Рогожско-Симоновского районного отд. работниц, организаторшей работниц-железнодорожниц. Погибла в конце января 1921 года.
ЧИСТОВ - слесарь депо Люблино. Член РСДРП с 1905 г. Был членом Московского Комитета партии. Активнейший работник на Курской дороге. Организатор и участник Красной гвардии. Вскоре после Октябрьской революции был мобилизован на продработу и уехал в Сибирь, участвовал в борьбе с чехословаками. После победы белого движения в Сибири несколько месяцев скрывался в тайге вместе с семьей, но был пойман и расстрелян. «Красный Транспортник», № 6 за 1923 г.
ЧИСТЯКОВ Яков - коммунист Боровичской организации, убит в Миницкой волости дезертирами при исполнении служебных обязанностей. Тело его - с разрубленными руками и ногами и с разбитой головой - было найдено в лесу зарытым в муравейник и заваленным деревьями.
ЧИСТЯКОВ - Член РКП, казнен в Севастополе в 1920 году. - См. Дражинский.
ЧУГУНОВ. - См. Блоштейн.
ЧУГРЕЕВ Михаил Федорович - 38 лет, рабочий (ткач) из Орехова. В партию вступил в 1905 году. Принимал участие в забастовках в феврале, марте и ноябре 1905 года. Жандармами и полицией у него было произведено несколько обысков. После неудачной областной забастовки 1907 г. скрылся и около года работал на зав. Кольчугина. Опять переехал в Орехово. Чтобы не быть арестованным, как человек без определенных занятий, открывает молочную торговлю. В 1909 году, после произведенного жандармами обыска, арестован и присоединен к процессу ореховской организации. Под следствием 2, 5 года провел во Владимирской губернской тюрьме. Приговорен Московской судебной палатой в феврале 1911 года к ссылке на поселение с лишением прав. Место водворения - Енисейская губерния, Канский уезд, где проживал всё время.
Когда чехословаки и белое офицерство 29 мая 1918 г. свергли Советскую власть в Сибири, Чугреев бежал в тайгу, а оттуда в Енисейск, где существовала еще Советская власть. Губком ему выдал документы и деньги, с которыми он намеревался через Семипалатинск пробраться в Россию. В Маршанске на станции был арестован белыми и отправлен обратно в Канск, где содержался более 4 месяцев в тюрьме. После свержения эсеровской демократии ставленником Колчака началась расправа с большевиками. Из Канской тюрьмы каждую ночь выводили по несколько человек, которые неизвестно куда пропадали. В ночь на 12 января 1919 г. (ст. ст.) в 5 часов вечера были взяты из тюрьмы казаками Чугреев с тремя товарищами и расстреляны. Сведения из сборн. «Братская Могила».
ЧУДНОВСКИЙ Григорий Исаакович. - В эмиграции т. Чудновский был одним из ближайших сотрудников газеты «Наше Слово», издававшейся в Париже сперва под руководством Мартова, а затем - Антонова-Овсеенко и Мануильского. По натуре своей т. Чудновский был энтузиаст. Как нередко бывает с молодыми энтузиастами, он в спокойные времена прикрывал свое горение видимостью внешней выдержки, чуть ли не бесстрастия. Он очень серьезно занимался вопросами марксистской теории. Но при первом же крупном внешнем поводе т. Чудновский загорался с ног до головы. Л. Троцкий «Война и революция», т. 1.
Вскоре после февральской революции т. Чудновский возвратился из Америки в Россию, и в начале мая 1917 г. вступил в армию Керенского. В дни октябрьского переворота он был в Петербурге и участвовал во взятии Зимнего Дворца. После переворота отправился на фронт, был чрезвычайным комиссаром юго-зап. фронта. В конце 1917 г. арестован в Киеве Центральной Радой; после занятия Киева армией Муравьева освобожден из Лукьяновской тюрьмы и назначен военным комиссаром г. Киева. После оккупации Украины немцами руководил отступлением советских войск на Харьков. Во время отступления погиб (1918 г.).
Обстоятельства, при которых погиб т. Чудновский, до сих пор не выяснены. По одной версии, он застрелился при отступлении с Украины, по другой - был застрелен соц. -демократами Украинской Рады («Изв. ВЦИК», № 25 от 7. Х1. 1922 г.), по третьей - убит немцами на Бахмачском направлении. Тов. Мануильский относит момент его гибели к бою под Полтавой; между тем т. К. Подгорецкий видел его руководившим отступлением от Люботина на Харьков (см. ниже их статьи). Тов. же Троцкий (в предисловии к кн. «Война и революция», т. I) говорит, что т. Чудновский погиб еще позднее - уже при отступлении из Харькова на север.
Воспоминания о Г. И. Чудновском.
С покойным Григорием Исааковичем Чудновским я впервые встретился в Петрограде в 1917 г., после его возвращения вместе с тт. Троцким и Бухариным из Америки в Россию. Это было лишь личное знакомство, ибо знал я заочно т. Чудновского задолго до революции 1917 г., открывшей въезд многочисленной политической эмиграции в Россию. С самого начала войны, после катастрофы II Интернационала, т. Чудновский был одним из тех, кто не потерял ясной головы в кровавом урагане войны. А не растеряться в эту минуту крушения социалистических идеалов, массового падения целых партий, самого ужасающего банкротства Германской соц. -демократии во главе с Каутским, под идейным влиянием которой выросло не одно поколение русских социал-демократов большевиков, - было большой заслугой и свидетельствовало о политической зрелости покойного. Не боясь обвинений в подкупе, в безответственности, русские товарищи за границей с самого начала войны заняли к ней резко враждебную позицию. «Социал-Демократ», издававшийся в Швейцарии т. т. Лениным и Зиновьевым, парижский «Голос», переименованный впоследствии после закрытия «Голоса» французской полицией в газету «Наше Слово», руководимую т. Троцким, явятся для будущего историка III Интернационала основными фрагментами, из которых выковывалась новая революционная идеология международного пролетариата. Сотрудником «Нашего Слова» и был покойный Григорий Исаакович в дни войны. Осенью 1916 г. т. Чудновский переезжает в Америку, по приглашению редакции «Нового Мира», издававшегося в Нью-Йорке, где и работает вместе с т. т. Троцким, Бухариным, Володарским, придав до того расплывчатой по характеру газете политическую физиономию боевого органа.
При первых вестях о русской революции он бросается в кругосветное плаванье с Л. Д. Троцким, по пути арестован англичанами и их заковывают представители «культурной» британской нации в кандалы, пока, наконец, после долгих мытарств, их не принимает гостеприимная русская земля.
Питер в мае 1917 г., Питер «коалиционного», кабинета с политическими нулями вроде Скобелева в роли министров, Питер, кишащий уличными митингами и дискуссиями между «большевиками» и «революционной демократией», Питер, пресса которого пускает в ход против пролетарской партии отравленное жало инсинуации и клеветы - этот Питер становится в мае 1917 г. огромной мельницей, перемалывающей старые предрассудки и отсталого рабочего, и крестьянина-дворника, и подручного бакалейной лавки, и гвардейского солдата. В гущу этого боя, подготовляющего великий Октябрьский переворот, и бросается пламенный агитатор т. Чудновский. Чудновского вы можете встретить повсюду: и на солдатском митинге в «Красном Селе», и на Путиловском заводе, и на улице, и на предвыборном собрании в районную Городскую Думу. И, здесь, в этой схватке с эсеровской тыловой сволочью, он, преданный революционер, готовый в любую минуту положить свою жизнь за торжество дела трудящихся, слышит утробное рычание - «Вы большевики, не хотите идти на фронт. Вы - трусы, вы - дезертиры». Я помню тот день, когда он, взволнованный, красный пришел с заседания, кажется, Невской районной Думы после горячей перепалки с эсерами, меньшевиками и кадетами. На лице его было неподдельное возмущение. «Вы подумайте только, - говорил он гневно группе своих друзей, - эти негодяи хотят уверить массы, что мы боимся свиста пуль и смерти. Я завтра же, хотя и освобожден, как гласный Думы, от мобилизации, вступаю добровольцем в воинскую часть, в первую маршевую роту, отправляемую этими лицемерами на фронт. Я покажу массам, что и под грохот орудий мы умеем делать наше революционное дело».
Мы не придали, помню, тогда значения словам Григория Исааковича, приписав их нервному напряжению, в котором он находился в последние дни. Но каково было наше изумление, когда через два дня в «Правде» мы прочли историческое по искренности и силе письмо Чудновского, в котором он заявлял, что в ответ на все обвинения большевиков в поощрении трусости он лично идет с первой маршевой ротой на фронт и приглашает последовать его примеру всех своих противников. Конечно, ни Гоц, ни Чернов, а тем более бард 18 июня - Либер - примеру Чудновского не последовали.
Чудновский был услан правительством Керенского на реакционный Юго-Западный фронт.
Вновь в Питере Чудновский появился как делегат Юго-Западного фронта накануне октябрьского переворота, в момент лихорадочной его подготовки. Он приехал в простой солдатской шинели с оторванным сзади хлястиком, в рыжих фронтовых, обрызганных грязью сапогах, загорелый, пропитанный насквозь солдатским потом и грызомый окопной вшой. Он, окунувшийся в гущу подлинной солдатской массы, не успевшей освободиться ещё от патриотического шарлатанства керенщины, был несомненным представителем «низов», выразителем стихийного настроения Юго-Западного фронта. Но эти солдатские настроения и помешали ему оценить объективно зрелость масс для свершения переворота. «Массы еще не созрели, - говорил он, - надо дать им окончательно изжить все иллюзии в отношении режима Керенского».
Покойный Григорий Исаакович не отрицал того, что мы идем гигантскими шагами к захвату власти, но он вместе с очень ответственными товарищами показал тогда, что на пути изживания иллюзий массам придется пережить краткую полосу банкротства Учредительного Собрания. Но это была, так сказать, «теория», совершенно не соответствовавшая революционному темпераменту Чудновского. Когда разыгрались решающие октябрьские события, как-то само собой вышло, что на пике всех непосредственных военных операций оказались тт. Овсеенко-Антонов и Чудновский.
Съезд Советов собрался в тот момент, когда, как известно, крейсер «Аврора» обстреливал «Зимний дворец», где засело так называемое Временное Правительство, а Чудновский вместе с рабочими, матросами и верными нам частями атаковал дворец с площади. С набережной доносился гул орудийной стрельбы, сухой отчетливый треск пулеметов, напоминавший Съезду Советов о необходимости разрешить возможно быстрым темпом вопрос о власти.
Чем дальше затягивалась борьба, тем поспешнее «заячьи души» правой части съезда бежали из актового зала Смольного. Ушли эсеры, ушли меньшевики, что-то несуразное прохрипел от имени меньшевиков-интернационалистов Мартов и покинул зал заседаний. В довершение всего «левые» из левых социалисты-революционеры во главе с Камковым заявили, что они-де после ухода «части съезда» могут остаться лишь с информационными целями. Наступила, казалось, для пролетариата трагедия одиночества. И если бы в эту минуту дрогнули части, наступавшие на Зимний, дело революции понесло бы огромный урон. Но наступавшие на дворец люди меньше всего склонны были поддаваться упадочным настроениям правой части съезда. Чудновский шел во главе этих частей, он ворвался с ними в числе первых в здание дворца, носясь как демон по царским чертогам, обезоруживая юнкеров и отыскивая спрятавшихся в задние комнаты дворца министров. И опять со всей яркостью вырисовывается его нравственный облик. Когда толпы атаковавших отыскали помещение, где сидели бледные, растерянные министры, гнев рабочей и солдатской массы был таков, что она готова была растерзать на части Пальчинского, Терещенко и др. Лишь заступничество Чудновского спасло побежденных министров от верной смерти.
Впоследствии т. Чудновский с большим юмором рассказывал о сцене сдачи министров Керенского на волю победителей. Особенно юмористической, по его повествованию, рисовалась фигура Пальчинского, руководившего обороной Зимнего дворца. Для «истории» г. Пальчинский призывал юнкеров и министров «умереть, но не сдаться», но господа министры меньше всего хотели умирать; в прозаическом обиходе самого процесса сдачи обезоруживаемый Чудновский г. Пальчинский, сдавая револьвер, незаметно жал ему руку в благодарность за дарованную жизнь.
Октябрьская трагедия не кончилась взятием Зимнего дворца. Керенский попытался поднять на Красный Петроград царских казаков и ген. Краснова. Дальше этого позора «революционной демократии» идти было некуда. Но рабочим, матросам и революционным солдатам эта попытка обезумевшего авантюриста стоила чрезвычайно дорого. На другой день после Октябрьской революции создался первый фронт против власти Советов. И на этом первом фронте мы видим опять Чудновского. Он в эти октябрьские дни не агитировал, он дрался, командовал, вел части в бой, увлекая их личным примером. Григорий Исаакович, военный стаж которого исчерпывался тремя месяцами военной службы в маршевой роте, проявил себя, как неустрашимый командир, заражающий своим революционным подъемом массу. У Царского Села он объезжает на автомобиле линию боя с покойной ныне Слуцкой. На одном участке фронта он сходит с автомобиля, чтобы принять личное участие в бою, и в то же мгновение пролетевший снаряд сносит голову сидящей на расстоянии одного аршина от Чудновского Вере Слуцкой.
Два дня и две ночи, не смыкая глаз, Чудновский проводит на передовых позициях. Он ранен в руку с раздроблением кости, но он не оставляет поля боя до тех пор, пока, обессиленный кровоизлиянием, не теряет сознания и не уносится на руках матросами.
После октябрьского переворота т. Чудновский делегируется партией на съезд юго-западного фронта. Здесь с т. Лашевичем он проводит огромную работу по популяризации завоеваний Октябрьской революции среди солдатской массы, разоблачает перед лицом ее жалкую предательскую роль сторонников «революционной демократии». Его выступления на съезде пользуются колоссальным успехом среди участников съезда. Его качают, ему верят, как вождю, которого выдвинули его боевая деятельность и могучий революционный темперамент. Вскоре после этого начинается кровавая борьба между советскими войсками и войсками Центральной Рады. Тов. Чудновского украинские шовинисты захватывают и бросают в крепость «Косой Канонир» на Печерске. Здесь он каждую минуту ждет расстрела, но победа наших войск освобождает его.
После этого начинается полоса борьбы, самой жестокой, самой упорной за торжество Советской власти. Центральная Рада и правительство Голубовича заключают Брест-Литовский договор и призывают войска Вильгельма на подавление «большевизма».
Пядь за пядью борется Чудновский за каждый город, отступая со своими партизанами, уже деморализованными в достаточной степени гражданской войной. С трудом удается удержать дисциплину среди частей, предпочитавших эшелонный метод войны. Но Чудновский беспощаден. Он строг к себе, но и строг к другим. Грабежи и насилия он карает твердой рукой, и среди массы отступающих не находится ни одного голоса ропота или протеста. В бою около Полтавы он задерживает с горстью храбрецов прекрасно обмундированную и снабженную, хорошо дисциплинированную немецкую армию. Он теряет позицию, ранен в обе ноги и, окруженный со всех сторон петлюровцами, предпочитает застрелиться, но не сдаться врагу.
Где могила Чудновского, никто не знает, или вернее сказать, знают все. Его могила - распятая германским империализмом и осатаневшей петлюровщиной Украина, ее политые кровью многострадальные села и поля, ее города, где каждый камень вопиет о мести за невинно убиенных. Д. Мануильский.
(«Памяти Г. И. Чудновского» «Летопись Революции», №1, г. Харьков).
В Лукьяновке, в Киеве мы сидели в одиночках политического коридора, а Чудновский, поскольку что у него была ранена рука, - в больничке. Дня через два нас вызвали в контору, куда приехал комендант генерал Цицович. И здесь я увидел Чудновского: высокий, хорошо сложенный, с быстрыми движениями, черными проницательными глазами, с прекрасной шевелюрой, гладко выбритый - его наружность импонировала.
Комендант что-то расспрашивал и предупредительно заявил, что мы находимся в его распоряжении, желая этим сказать, что он ответственен за наше состояние. Чудновский вступил в обстоятельный разговор, и в конце Цицович объяснил, что он не украинец, а черногорец, и, вероятно, скоро туда уедет, тем более, что им не очень-то довольны.
Перед занятием Киева толпа погромщиков потребовала выдачи т. Чудновского, но, как потом передавали, сербская охрана отстояла его в своих казармах. Встречаемся с ним снова после занятия Киева, когда он, будучи комиссаром города, мчался по всем направлениям города, перескакивая с одного автомобиля на ближайший попадавшийся, пока не перегревался радиатор. Он не отдыхал, успевая побывать и в канцелярии, которая неизвестно где помещалась, и в военкоматах, и за снабжением, и в разведке к приближавшимся немцам. И когда уже нельзя было оставаться, он перешел на бронепоезд, отстреливаясь до Гребенки, где организовал защиту фронта вместе с тов. командующим.
А после закрепления в Рамодане т. Киквидзе, его назначили начальником снабжения, и меня он пригласил эвакуировать артиллерийские склады возле Козловки. Вскоре едет в Кременчуг; там, вывозя снаряды, отстреливается, задерживает отступавший отряд. Он все время кипит, весь - движение и энергия, и постоянно в этом духе влияет на окружающих. Прямо непонятно, когда и как он отдыхал. Одно время в Полтаве получились сведения, что готовится восстание, Чудновский как будто более установился, медленнее, но резче распоряжался, хотя все-таки разыскивал по Полтаве то проволоку, то сено, то пулеметы, так как аппарат никуда не годился. Расставаясь с ним, я видел его все так же горевшим, спешившим и работавшим, и в памяти у меня остались: гордая осанка, высокий белый лоб красавца в шевелюре, орлиные глаза... Он не вытерпел и вновь уселся в броневик. По дороге встретил его подбитый снабженческий вагон. А уже в Лисках или в Москве не хотелось верить, что его не стало. Этого богатыря гайдамаки все-таки отрезали. Но он пал смертью безумно храбрых. Таких мало, и им поем мы песню... Галайда.
В Неметчину я отступал со своим 1-м строит. -подрывным отрядом южных железных дорог в на-правлении от Ромодан на Полтаву, Люботин. Эвакуация ст. Ромодан (во второй половине марта 1918 г. ) произведена исключительно энергией т. Чудновского, несмотря на «конкуренцию» отрядных эшелонов, растаскивание интендантских складов и близость противника Отступление армии т. Киквидзе началось около 5 час. вечера. Предпоследним ушел броневик т. Макиевской, потом приказано было прикрывать мой отряд последним эшелоном. Часов в 12 ночи, после уничтожения запасов спирта на винокуренном заводе, отбыли со станции подрывные строители. В Полтаве Чудновского я не видел, встретился с ним только в Люботине, где намечали дать «генеральное» сражение. Накануне сдачи Харькова (9 или 10 апреля около 5 час.) я выехал на паровозе для связи с отделом артиллерии главковерха т. Антонова-Овсеенко и часов в 5 возвращался обратно, даже не подозревая, что немцы уже обошли Люботин и умышленно пропустили паровоз. Около Люботина встретил броневик т. Макиевской с командиром т. Петровым; как броневик, так и вышедший раньше эшелон с артиллерийским имуществом были уже обстреляны немцами из орудий, установленных всего лишь в какой-нибудь версте от полотна железн. дороги; артиллерийский эшелон был ими разграблен, сопровождающие перебиты. Броневик Макиевской с простреленной бронированной площадкой проскочил в Харьков, кажется, по неправильному пути. Когда я подъехал на паровозе к станции, то меня окружили и забросали вопросами, правда ли, что немцы отрезали Люботин. Я, конечно, успокаивал, что ничего подобного, так как проехал без задержки. Но после разговора с т. Чудновским мне стало ясно, что немцы умышленно пропустили паровоз, решив, видимо, что он им пригодится. Не прошло и получаса, как паника овладела всей станцией, и т. Чудновский энергично принимал все меры к пропуску по неправильному пути эшелонов; последние все-таки надеялись проскочить в Харьков. Эшелоны отходили один за другим под разрывом шрапнели немцев, наступавших со стороны Мерефы. Черный дым шрапнелей, хотя и разрывавшихся высоко над станцией, усилил панику, и об обороне не могло быть никакой речи, тем более, что боеспособных отрядов на станции не было. Каждый сзади находившийся эшелон выталкивал впереди стоявший, и т. Чудновский должен был выехать с последним тотчас же, так как эшелон 1-го стр. подр. отряда был из последних. Один из подрывников т. Благов вместе с другим товарищем перед отходом эшелонов выскочили на станцию к т. Чудновскому, но эшелоны двинулись один за другим, и оба они отстали от эшелона. Недалеко от Люботина (в 3-4 верстах) все эшелоны остановились, так как впереди были немцы. Уже темнело. Все командиры отрядов были собраны начальником штаба армии т. Орановским, и было решено пробиваться каждому за свой страх.
Ни т. Чудновского, ни т. Благова я не видел: они отстали от эшелонов совершенно. С ночным боем, систематически уничтожая немецких пулеметчиков, с неоднократными атаками и непрерывным криком «ура» к утру мы пробились к ст. Новая Бавария. В Харькове в день сдачи я зашел к помощнику заведующего передвижением войск т. Химченко и от него часа в 2 узнал, что т. Благов со ст. Люботин шел все время пешком по полотну и свободно прошел вслед за пробившимися войсками. О судьбе тов. Чудновского т. Химченко ничего не было известно. Я выехал из Харькова на Купянск на броневике с т. Макиевской, где встретился с т. Орановским; оба они ничего не знали о т. Чудновском. Я полагаю, что т. Чудновский, если его никто не видел в день сдачи Харькова, погиб на ст. Люботин или на пути из последнего в Новую Баварию. Кто-то и где-то мне позднее говорил или я читал, что будто бы т. Чудновский погиб во время отступления из Харькове, на Змиев, именно в последнем. Если т. Чудновского кто-либо видел 9 или 10 апреля в Харькове или после сдачи Харькова, то лишь тогда можно считать, что он погиб не в Люботине. К. Подгорецкий.
ЧУМАК А. К. - член РСДРП (больш.) с 1903 г. Первая революция застала его на Закавказской ж. д., где он работал машинистом. За руководство забастовкой был арестован и брошен в Метехский замок в Тифлисе. За убийство генерала Грязнова его вместе с несколькими товарищами хотели расстрелять, и только грозная демонстрация рабочих спасла им жизнь. В 1907 г. тов. Чумаку пришлось эмигрировать в Америку. Возвращаясь в начале революции в Россию, тов. Чумак задержался в Харбине, а там - борьба с Хорватом, Семеновым, забастовка Китайско-Восточной ж. д., - и опять поиски тов. Чумака, опять подполье. Переодетый в китайскую одежду, он был вывезен в Приморье и на Уссурийском фронте проявил огромную энергию в борьбе с чехословаками. Он поспевал везде. Сегодня тов. Чумак - стрелочник, машинист, завтра - агитатор, послезавтра разрабатывает план военных операций в штабе. Под его руководством было сконструировано несколько броневиков, принесших огромную пользу фронту.
Японские полчища разгромили наш фронт, тов. Чумак на броневике отступил последним. Скитания в дебрях Амурской тайги. Японцам удается арестовать тов. Чумака, и они показали подлинное лицо «великой» культуры. На ночь подвешивали за руки на тонких веревках, врезавшихся в тело, выводили на 25-градусный мороз, бросали в яму, заливали водой, вытаскивали полузамерзшего, чтобы снова подвесить. Все же не убили, а полузамученного отправили на новые пытки в Благовещенскую тюрьму. Подпольная парторганизация освободила А. К. из тюрьмы, и через несколько часов он уже развивал план создания подпольной газеты. На предложение товарищей отдохнуть отвечал решительным отказом.
На воле был не больше месяца, организация была предана, и т. Чумак вновь арестован. Товарищи снова хотели его освободить, получился ответ: «Благодарю вас всей душой. Решительно отказываюсь от вторичного побега. По заявлению начальника тюрьмы, Зелинский (товарищ, при помощи которого он бежал первый раз И. С.) будет за это казнен. Строить свое благополучие на костях товарищей никак не могу». И дальше жуткие строки: «То, что пережито мною в последние дни, отбило у меня всякую охоту жить. Больного до 40° температуры меня допрашивали и били, били и еще били. Сначала я крепился, потом кричал, а потом, не помня, отвечал на вопросы. Били, брат, так, как я себе не представлял ни во сне, ни наяву. Изысканно в 5 плетей, из которых 4 острые, как нож, а пятая с набалдашником в кулак бьет исключительно по позвоночному хребту. Словом, всего не передать».
Через несколько дней т. Чумак, в числе других 17 товарищей, был расстрелян 26 марта 1919 года. См. Шумилов С. П. Из статьи И. Стручкова «Правда», № 69 от 26. 2. 1924 г.
ЧУМАК - боротьбист, погиб на Украине.
ЧУНЧИН Вилис Янович. - Интеллигент. Старый член латышской социал-демократии и старый большевик. Много в свое время поработал среди латышских батраков и фабрично-заводских рабочих. 1917 г. застает его в Витебске. Здесь он вместе с другими товарищами организует латышей-беженцев и создает латышскую большевистскую организацию. Вплоть до октябрьской революции он состоит несменяемым председателем комитета латышского района. Но октябрьские дни застают его на посту председателя первого Витебского губернского исполкома. В 1918 году он в Сибири. Здесь развернуться на работе ему не удалось. Он пал жертвой в борьбе с сибирской контрреволюцией. Б. Пинсон.
ЧУРИН Ананий Евстахиевич - 1919 года 20 июля в 2 часа ночи партизан Ананий Чурин был взят из Владивостокской тюрьмы и расстрелян за тюрьмой в присутствии военных властей и помощника начальника Владивостокской милиции Андреева. Чурину было 19 лет. Родина его - Могилевская губ., Сеннинский у., Черейская в., деревня Колодница. Он служил в одной из воинских частей Колчака, квартировавших в поселке Океанском, и склонял солдат воинской части к переходу к партизанам, но, из-за установленного за ним наблюдения, принужден был уйти из части. Тов. Чурин ушел к партизанам, действовавшим в Приморской области, принимал участие в боях, а также сотрудничал в партизанской газете. Во время одной разведки тов. Чурин был захвачен пятью солдатами той части, в которой он раньше служил, и был приговорен полевым судом к расстрелу, но перед самой казнью приговор был отменен. На гауптвахте тов. Чурин подговаривал солдат караула с оружием в руках перейти к партизанам. По доносу одного из солдат караула тов. Чурин был предан полевому суду, по приговору которого и казнен. Тов. Чурин - один из многих борцов, молчаливо и безропотно погибших за великое дело освобождения. Из рукописного сборника заключенных во Владивостокской окружной тюрьме «Из плена», № 2, август 1919 г.
ЧУЧКОВ - сотрудник Политического Отдела Каспийско-Кавказского фронта, захвачен в плен белогвардейским отрядом и по дороге расстрелян (в начале 1919 года). Тов. Чучков - московский коммунист Замоскворецкого района, но профессии пекарь. Начал работу мальчиком 10 лет, последние годы работал в городской хлебопекарне Замоскворецкого района. Рабочие хлебопекарни выбрали его в Московский Совет. Ему было более 50 лет. В Октябрьские дни он с винтовкой в руках сражался на улицах Москвы; на фронт пошел добровольцем. «Правда», № 30 от 9 февраля 1919 г.
Воспоминания о т. Чучкове.
Погиб товарищ Чучков... Но кто раз видел товарища, память о нем сохранит навсегда. Глубокое
чувство уважения внушал он каждому своей непоколебимой стойкостью революционера-борца.
Впервые встретились мы на Каспийско-Кавказском фронте, и память об этой встрече крепко запала в душу. С одной из партий коммунистов, прибывших для работы на фронт, приехал и товарищ Чучков. С первого взгляда он приковывал к себе внимание. Измученный старик, с большой седой бородой, всем существом своим рвущийся в самый водоворот тяжелой фронтовой жизни, вызывал особое чувство глубокого уважения. Без громких фраз и красивых поз, он просил не оставлять его и с первой оказией отправить в действующие отряды. Такой просьбе не отказывают. И на другой день, несмотря на крайне тяжелый путь, он уехал на Кизлярский фронт.
Через две недели товарищ Чучков приехал по делу, полный впечатлений пережитого, с массой запросов немедленного удовлетворения нужд фронта и прифронтового населения. На мой беспокойный вопрос «как добрались», улыбаясь, отвечал: «Ничего, товарищ, пришлось-таки помесить больно уж липкую грязь, но ничего, усталости не чувствовали, и ропота ни от кого не было слышно», и со вздохом прибавил: «Эх, товарищ, и народ же хороший, в ноги бы ему поклонился, да мы плохи». Нужды армии, беседы с крестьянами всколыхнули кристальную душу идеалиста-революционера, и она заныла желанием скорей залечить вековые раны раскрепощенного народа. «Знаете, товарищ, без слез говорить не могу. Крестьяне встречают с хлебом-солью, спасителями называют наших «солдатиков», жалуются, что их обирали, ну, точно малые дети, которых горько обидели... Больно смотреть на житье и горько слушать их жалобы... Людей, людей побольше, да получше посылайте», прервал он себя, как бы желая, не теряя ни минуты, взяться за лечение кровоточащих ран. О настроении Красной армии и интернациональных отрядов передавал с восторгом: «Наши держат себя героями. Два месяца продержались в Кизляре, окруженные со всех сторон; героически отбивали неприятеля и, наконец, могучим ударом отбросили его назад и соединились с подошедшими войсками. А нужно было вам видеть интернациональный отряд, когда мы им сообщили о революции в Австро-Венгрии и Германии, оторопели, потом так тихо говорят: «Слава богу», и через некоторое время громкое, раскатистое «ура». Но - и лицо его снова омрачается - обслуживаем мы плохо своих героев, - оборваны, разуты и, что особенно тяжело им, это полное отсутствие курева. Знаете, товарищ, если б вы видели их лица, когда мы предложили взять привезенные папиросы, что-то необычайное, сверхъестественное было в них. Если б товарищи, находящиеся в тылу, - закончил он, - видели, то они дали бы себе клятву больше не курить и все отправлять на фронт... ».
Большого труда стоило мне отговорить его ехать снова в Кизляр, и только телеграмма с требованием срочной командировки коммунистов, ввиду крайне тревожного настроения в Черноярском уезде, помогла мне. И товарищ Чучков поехал с группой коммунистов в уезд для налаживания советской и партийной работы.
После этого мы виделись еще два раза. Первый раз он приехал с докладом о положении во Владимировке и требованием немедленных мер прекращения контрреволюционной деятельности так называемых советских работников, и второй раз - перед моим отъездом. Он по-прежнему горел желанием помочь. «Литературы, товарищ, побольше, оружия бы по возможности и табачку товарищам, а то беда». Сильно беспокоило его положение военнопленных. «Как быть с деньгами? Сорганизовали мы митинг, рассказали народу, и он охотно пошел нам на помощь - собрали немного, открыли питательный пункт, да этого мало». И он намечает ряд мер, чтобы добыть побольше средств. Что особенно поражало в нем, так это - какая-то удивительная, упорная настойчивость. В самых критических случаях он не сдавался и выискивал выход. Чутко относясь ко всем нуждам народа, он болел и страдал его болью, его страданием... С 16 лет начав борьбу за освобождение рабочего класса, он ни на минуту не оставлял ее, и в то время, когда уже многое, за что боролся, было достигнуто, он мог бы с полным правом честного революционера отдохнуть. Товарищ Чучков не воспользовался своим правом, ушел на тяжелую работу и погиб в борьбе с белогвардейскими бандами, отстаивая красное знамя рабоче-крестьянской власти.