Наверное, тогда мне просто понравилось, как она слушает. Примерно то же самое я рассказывал недавно в Херсоне, тоже в компании двух девиц, приглашенных на наш фуршет. Вообще, при желании, развлечь я могу. Как и у всякого достаточно общительного типа, репертуар у меня есть. В его пределах я уже научился жонглировать лексикой и жестами. И там и тут я, помнится, выдавал за столом что-то веселое. А чего добиваешься в таких случаях? Конечно, аплодисментов. Как всякий артист.
Вежливо отмолчав под коньяк несколько моих, историй,думаю, не лишенных юмора, херсонские блудницы — интеллигентные, кстати, дамочки, экскурсоводки, лишь слегка улыбнулись.
—У вас хороший русский язык, — отметила одна из них сдержанно.
Этот комплимент для меня, филолога, прозвучал почти так же, как если бы снайпера похвалили не за находчивость и эффективность стрельбы, а только за то, что у него хорошая винтовка.
А Ленка смеялась. Она давилась слезами, каталась по дивану, заражая своим хохотом всех остальных. Я прежде не замечал и даже не думал, что могу пробудить столько эмоций. Они окрыляли, подстегивали фантазию. Та хохотала над каждой фразой, — я пестовал их потом уже специально для нее.
Свой слушатель — вообще вопрос судьбы. Это как голос, как слух, как солнце над головой, — он есть или нет. А нет — ты говоришь все время в стену, и все твои мечты и надежды натыкаются на нее и рассыпаются, как хрусталь на кучу осколков.
А так — вроде бы ничего особенного. Пигалица, не модель. Прошел — не заметил бы на улице. Со слов Сени я ожидал большего.
—О, Саша, это артистка! — разрисовывал мне друг ее накануне свидания, которое сам же устроил. — Играет на рояле, поет. Красавица! Не говорю за улыбку: Джоконда бледнеет, в сравнении, и прячется скромно за занавеску.
Сеня вообще любил приукрашивать, но улыбка — да. У нее это был какой-то коктейль из иронии, удивления и восторга, умилявший и только обостряющий жажду.
Потом мы расстались, разбрелись по домам. И началась игра в кошки-мышки: записки, истории друг о друге со слов друзей и подруг, редкие встречи, в начале не обещавшие ничего. Наверное, это неизбежно в любви, иначе откуда азарт? Но главное, что осталось от первой встречи — любопытство. Взаимное любопытство и желание еще раз выйти на бис.
Что? Как? Почему? Это уже из другой оперы. Рассуждать можно долго. Можно поверять гармонию алгеброй, как Сальери. Но что из этого вышло, мы все знаем. Это бессмысленная и печальная история. Впрочем, часто такой и бывает любовь.