Володе - с днём рождения!
В наш дом на Карла Маркса приехали три девушки и поселились в комнате исчезнувшего куда-то сексолога. Это был конец февраля 1972-го года. У нас тогда жил Володя, с которым мы очень дружили. Володя был уже после службы в армии. У нас он уже познакомился с Ритой, с которой, вскоре после моего убытия на службу в Вооруженные силы, и поженился. А через два года они оба погибли в автокатастрофе. Но это было после. А в тот февральский день Володя, видя, что я после безрадостной поездки в Москву полностью деморализован, предложил пойти и познакомиться с вновь прибывшими жильцами. Девушки оказались в составе целой группы архангелогородцев, выпускников стройтехникума, распределённых в Свердловск и область, на отработку после учёбы. Поскольку наши три девушки попали в нашу жилищно-эксплуатационную контору, им выделили комнату в нашем коммунальном доме.
Настал вечер. Мы с Володей робко постучали в двери и нам открылось. Девушки не возражали против знакомства. Их было, как я уже говорил, трое. Люда, Руфа и Люба. Поскольку я только что получил сокрушительный отказ от Нины в Москве и был безутешен и невменяем, это знакомство рассматривал, как дружеское сопровождение Володи, и никакого значения событиям и предметам не придавал. Процедура знакомства состояла из двух частей. Повод был придуман мною, и состоял в том, что не может ли кто-нибудь из них помочь мне в переводе с английского технического строительного текста. Понятно, что специальная английская школа даже в моём двоечно-троечном варианте не оставляла тексту никаких шансов оказаться не переведённым. Но ведь совсем не обязательно при знакомстве сразу раскрывать все карты. В общем ход этот был девушками принят. И на второй вечер мне стали показывать фотографии. Собственно с этого места будьте предельно внимательны. Весь этот рассказ написан именно об этом моменте. Мне показали фотографию на официальной открытке, где был изображен кинотеатр в Архангельске и на заднем плане – пятиэтажный крупнопанельный – по тем временам суперсовременный – дом. Я держал фотографию, а Руфа, которую я сразу выделил, ткнула пальчиком в этот дом и сказала: вот в этом подъезде на втором этаже я жила, вот наш балкон и окно моей квартиры.
Фотографию для приличия я рассматривал минуты три.
Даже не знаю, рассказывать ли не спеша о том, как развивались события у нас в Свердловске, или о том, как я сбежал в самоволку по подложным документам в Архангельск к Любе, или как мы потом с ней поженились… или сразу перейти к делу?
На самом деле жизнь – штука настолько захватывающая, что иногда ложишься на дно колодца газотводного и молишь небо принять тебя, поскольку через несколько минут начнётся запуск котла и раскаленные газы потекут по этому руслу… Но потом пропадает желание стать копчёностью и выбираешься назад, наверх, к солнцу и тайге… И идешь в эту тайгу пить настоящий берёзовый сок.
26 мая родился Володя. Ещё неделю Люба с Вовочкой были в роддоме, наконец их выписали. Приехали на такси домой. Прошло часа два и у неё – у Любы – поднялась температура. И всё выше, выше, выше. За сорок. Александра Александровна – её мама – считала, что надо полечиться и никуда не обращаться, но я проявил волю и вызвал скорую. Зная анамнез по температурной кривой я сразу определил метрит. Скорая и затем стационар подтвердили и уточснили этот общий диагноз родильной горячки. Видимо это была внутрибольничная инфекция. В общем спустя четыре часа её увезли в больницу – спасать. Я был вынужден немедленно оформляться в отпуск по рождению ребёнка. Поскольку я был единственным человеком, с которым ребёнок мог оставаться в доме. Но увезли Любу в центральную больницу города, на набережной Северной Двины. А ребёнка надо кормить. И мне в больнице сказали, что ей – Любе – можно приносить малыша на кормление три раза в сутки. Только вот ездить до этого кормления на десятке – автобусе – или четвёртом трамвае с пересадкой на первый – было более, чем проблематично. И тогда я обратился к Руфе и Володе. Нет не тому, что погиб с Ритой – а Володе из того же техникума, с которым Руфа еще в Архангельске задружилась. А потом они вернулись домой и поженились. Было лето. Они как раз уезжали на месяц в деревню к родственникам Володи. А их квартира была недалеко от больницы, где лежала Люба. И мне разрешили месяц с малышом пожить в этой квартире, чтобы ребенка было удобно носить на кормление. Вот в этой квартире я и стирал подгузники и пеленки, стирал их, сушил, потом проглаживал утюгом. Вовочка спал у меня на плече, а спать мне пришлось в полглаза – я боялся его раздавить. Плюс прикорм из бутылочки, прогулки на свежем воздухе. Я выработал технологию непрерывной стирки и полоскания. Практика показала, что двадцавти пяти пеленок теплых, двадцати тонких и тридцати тонких подгузничков хватает, чтобы непрерывно под рукой был запас свежевыглаженного стерильного белья. Через четыре недели Любу выписали и мы вернулитсь в свою комнату на Сульфате.
С тех пор я часто вспоминал свой долгий взгляд на фотографию дома на открытке и пальчик Руфы, указывающий мне на окно и балкон. Мне перстом божьим указывали место моего самого тесного за всю мою жизнь общения с моим первенцем, с моим единственным сыном. Никогда больше мы не были с ним так близки. Когда он засыпал у меня на руке, когда он улыбался мне в коляске, и когда я- счастливый -стирал и стирал бесконечный ряд пеленок и подгузников.
Вот так. дорогой читатель! Иной раз покажут тебе фото далёкого, никогда не виданного ранее места. Подумаешь: а зачем? А это тебе показывают твою судьбу и точно самое важное место в твоей жизни.