В пол4 на сайте

Олег Игорьин
          «Присяжные оправдали его» - А.П. Чехов «Драма»


          Черная бархатная ночь окутала землю, небрежно разбросав по небу алмазную крошку сверкающих звезд. Луна блестящим золотым слитком тяжело висела среди этого великолепия. Где-нибудь в бескрайней тихой степи или в безбрежном ритмично-шумящем море это было бы восхитительно и прекрасно-философски. Но в городе – большом городе – небо было затянуто бледной рваной дымкой и тускло-пыльные оконные стекла равнодушно не отражали великолепие мира.
          Большинство горожан уже спало, о чем говорили черно-оконные дыры в домах. Но кое-где еще желтел свет или мерцали мертвенно-голубым телевизоры и мониторы.
          Не спалось и поэтессе Анне Глист. Ей хотелось оргазма - и физического, и духовного.
          Но физический был не возможен. Увалень, лежащий рядом, давно уже дрыхнул и даже похрапывал. Как ей был сейчас особенно ненавистен этот его храп. Как он может спать, когда она не спит? Она была глубоко возмущена, но при этом все же старалась не разбудить его.
          А духовный оргазм метался где-то в голове и искал выход.
          Был уже час ночи.
          Город все больше и больше затихал редким шумом автомобилей и назойливым светом равнодушных фонарей.
           «Цены на окорочка опять поднялись», - медленно подумала поэтесса, глядя в потолок.
           «Окорочка – молочка», - тут же сложилась рифма.
           «Молочка… - поэтесса перевернулась на другой бок. - Кефиру надо бы было купить».
          Уличный свет бледно-ядовито наполнял комнатушку и выжигал мысли.
          Отчего-то стало душно: то ли от закрытой форточки, то ли от внутренней энергии. Не спалось, томилось.
          Незаметно наступил и второй час.
           «Почему вдруг подорожали окорочка?» - поэтесса снова перевернулась на другой бок.
          Денег не хватало. Очередной запас ушел на очередное издание своих произведений. Денег было жалко. Но ведь прекрасное стоит того!
          Ах, как было приятно думать о своих книжках!
          Вспомнился недавний вечер поэзии в местном литературном кафе, на который ее пригласили в очередной раз. Вспомнилась красная гвоздика, подаренная ей, вспомнилось множество комплементов и автографы, которые она надписывала на своих книгах. При этом она загадочно и по-доброму улыбалась. И брошка на платье так сверкала!
          Улыбнулась поэтесса и сейчас, ночью, вспомним это.
          А с каким упоением она читала свои стихи! А стихотворение «И это мне знакомо и близко...» вызвало бурю эмоций у слушателей.
          Мысли о книгах медленно перетекли к сайту. Вот! Вот, где по-настоящему оценили ее! А как много хороших людей! Ты им хороший отзыв - и они тебе хороший!
          Третий час известил о глубокой ночи.
           «Пора…» - прошептал внутренний голос. Руки потянулись к компьютеру. Экран засветился, и родной сайт открыл личный кабинет.
          Вот! Вот, где можно насладиться славой!
          Привычно двигая мышкой и нажимая нужные клавиши, поэтесса открыла дверь в волшебную виртуальность и вошла в нее. Все, все осталось где-то там, далеко, позади. Сейчас была только она и литература. Это было необыкновенно! Она почувствовала себя Алисой в Стране Чудес. Нет, куда там Алисе до нее! Алиса – какая-то девочка, а она поэтесса! Плезир! Полный плезир!
          Произведения, выложенные на сайте, делали глубокий заискивающий реверанс и с надеждой ждали ее милостивого кивка или хотя бы взгляда. Такое внимание даже немного утомляло ее.
           «Нет! Нет! Я не такая!» - гордо подняв голову, шествовала поэтесса-императрица по виртуальной литературе.
          Но вдруг она замерла. Вот это произведение не делало реверанс, а скептически стояло и насмешливо смотрело на нее.
           «Что за вольность?!» - возмутилась поэтесса.
          Она еще раз посмотрела на произведение, но реверанса так и не было.
           «Наказать! Наказать! Выпороть!» - гневно пронеслось в голове.
          Очередная ночная жертва была найдена. Месть зазвенела и сердце и в ушах.
          Поэтесса глубоко вздохнула и стала писать рецензию на произведение, а заодно и на автора.
           «Ничего не поняла своим дамским умишком... Если любовь естественна для человека, то почему вокруг так много ненависти, и так легко ей, ненависти, предаться? Вопреки природе, что ли?» - издалека начала она.
          Горячее чувство мести потоком залило сначала голову, тронуло сердце и опустилось до пяток. Стало тепло и в паху. Оргазм начался.
           «Как горько, когда душа ждёт слов любви, а они оказываются пустышками, и думаешь: уж лучше бы они не произносились. Фальшивая монета...» - слова, наступая друг другу на пятки, поспешно неслись сами собой, толкаясь и опережая мысли.
          Это было упоительно!
          Она чувствовала себя Фемидой – богиней справедливости и возмездия. Сверкающим и карающим мечом стала серая клавиатура.
           «Как сладко встать и бросить в морду…» - поток справедливости и возмездия не утихал.
          Ей показалась, что и Муза в розовом цветочном веночке и в ночной белой сорочке стоит где-то тут, в комнатушке, и любуется ею.
          По-женски начав с язвительной улыбки, поэтесса перешла на пренебрежительный тон и закончила истерикой.
           «Убогий ты какой-то, Мерзляев», - процитировала она, не помня, кто же это сказал. Но фраза было эффектная. Достоевский, Островский, Гарин-Михайловский, Гаршин – кто-то из них. Поэтесса почувствовала себя равной им. Классики и она-талантище. Вот что такое русская литература! Великая русская литература!!!
          В разгоряченное сердце вошла весна. Зацвела розовая сакура, и раскрылись красные, бархатные бутоны роз.
          В темном углу комнатушки запел хор цыган. Чернобородые смуглые лица с большими блестящими сережками в ушах (только не геевские! Упаси Боже!) и с гитарами затянули что-то мощное и протяжное. Поэтессе захотелось надеть цветастую большую цыганскую юбку, взять позвякивающий бубен в руки и танцевать, выгибаясь. Или стать Кармен, и обязательно в красном.
           «У любви, как у пташки крылья», - пронеслось в голове.
          Но была глубокая ночь, маленькая тесная спальня с храпящим увальнем, в которой нельзя было развернуться, да и, честно говоря, цыганской цветастой юбки тоже не было.
           «Подорожали ли куриные крылья?» - глупый вопрос вылез откуда-то.
          В нижнем правом углу монитора было 3.54.
           «Все! Точка!» Шедевр закончен. Враг повержен.
          Угар справедливости затих. Виртуальная дверь закрылась. В животе забурчало.
          С сожалением выключила компьютер, и, стараясь не разбудить увальня, прошмыгнула на кухоньку и достала из холодильника вареную колбасу. Колбаса была холодная, влажная и толстая. Отрезав большой ломоть, поэтесса стала жевать без хлеба.
          Литературная весенняя радость медленно затихала в голове. В желудке потеплело, что-то опять буркнуло, веки стали тяжелыми и захотелось спать. Физического оргазма уже не хотелось - хватило духовного. Нырнув под одеяло, улыбнулась и удовлетворенно заснула.
          Увалень перестал храпеть, повертелся и молча засопел. Может быть, он был в восхищении от ее шедевра, а может быть, ему снилось… Кто знает, что может сниться, если жена – поэтесса?
          На часах было четыре.
          До румяно-щекастого рассвета еще было время выспаться, правда, если только не было белых ночей, к которым тяжело привыкнуть приезжему.
          Поэтесса глубоко и удовлетворенно спала, похрапывая в унисон увальню.
          Уважаемые поэтессы! Убедительно вас прошу: пожалуйста, не пишите в пол4 (ничего не пишите!) – по исследованию медиков, в это время головному мозгу не хватает глюкозы. Лучше уж попозже или пораньше - в крайнем случае, что-нибудь съешьте. Спокойных ночей вам!
          Многоуважаемый читатель, пожав плечами, задаст справедливый вопрос: «А причем тут поэтесса до прозы?» При этом, может быть, даже лукаво улыбнется – ан, попался ты, писака! «Поэзия – это ж не проза!»
          На что автор смутится, слегка покраснеет, закусит губу и, опустив глаза, виновато пробормочет: «Вот и я о том же…».