Апостольское служение на Руси приобрело новые формы. Народы, ничего дотоле не знавшие о Христе, приобщаются к христианству.
Одним из таких святителей был епископ Ростовский Леонтий. По своей природе телесной был он немощен, но имел крепкий дух и любовь к погибающим и заблудшим людям – находившимся во тьме язычникам. В житие рассказывается, что, когда он увидел язычников, он воздел руки и сотворил молитву ко Господу. Епископ испытывал острую боль за них, погибающих в неверии… Но и любовь к ним… Все свои силы направил он на их просвещение Евангельским светом.
Леонтий направил свои проповеди на молодое поколение, на детей, потому что они были более восприимчивы к новой вере. Они еще не были закоренелыми язычниками. Это явило его мудрость и долготерпение. Леонтий часто призывал к себе детей, кормил их, сообщая им в то же время истины христианской веры. Однажды язычники изгнали его из города и пообещали убить его, если он вернется. Святитель, уже находясь вне стен города, колебался. Как ему поступить? Уйти? Или вернуться? Но том ему грозила гибель… и все-таки он вернулся в город.
В другой раз язычники, недовольные его проповедями, тем, что дети обращаются в христианство, устремились на Леонтия с оружием в руках. Он же в полном церковном облачении, вышел к язычникам, готовым его растерзать. Спасло его чудо: одни язычники пали мертвыми, других поразила слепота. Однако Леонтий не желал зла свои гонителям. По его молитве все падшие восстали целыми и невредимыми, а слепые прозрели. В этом и проявилась любовь пастыря к своим неразумным детям.
Возле ручейка Брутовщина построил он деревянный храм во имя архистратига Михаила.
К великому несчастию, сам святитель Леонтий был злодейски убит волхвами. В Печерском синодике о нем сказано, что был первый из Печерской обители престольник; «неверные мучили его и убили, и он стал третьим небесным гражданином из Русской земли, получив вместе с варягами венец от Христа, за которого пострадал».
Знаменателен и эпизод с принятием новой веры в Муроме. Князь Константин, внук Ярослава Мудрого, построил в городе первую церковь Благовещения. Горожане вышли с оружием в руках, чтобы убить князя. Константин вышел к ним один, с иконою Богородицы на руках. Пораженные внезапным ужасом, язычники пали на землю, единогласно требуя крещения. Через несколько дней весь Муромский люд был крещен в водах реки Оки.
Позже на Кубенском озере подвизались Белозерские пустынники-проповедники. Кирилл Челмогорский крестил местную чудь и основал монастырь возле Каргополя. Преподобный Герман создал обитель на Валааме на Ладожском острове, где принимали христианство карелы.
Деятельность Стефана проходила в русле традиций крещения инородческих народов. Им владели любовь к ближнему и страх за них. За то, что они могут умереть не крещенными и загубить таким образом свою вечную жизнь.
Христианство, несмотря на препятствие, нигде не водворялось так мирно, и так быстро, как на Руси. Вспомним, сколько было пролито крови при введении христианства в странах Западной Европы. «Латинский миссионер-католик приходил к язычникам с мечом и огнем, с корыстолюбивыми притязаниями. Проповедуя Христа, он в то же время проповедовал царскую власть папы римского, нес с собой латинскую Библию, непонятную для народа, к которому приходил. Православный миссионер не опоясывался мечом, не проливал крови; сила его проповеди заключалась в силе Слова Божия, а для России у него уже был готов перевод Священных книг – трудами святых Кирилла и Мефодия». Было еще одна черта, которая отличала принятие христианства язычниками на территории Руси. Христианство, православное христианство, стало способом идентификации, отличающей одно государство от других. Вспомним, что к XIV веку православие в России имело межнациональное и государственное значение, поскольку позволило уцелеть и России, и тем народам, которые проживали на ее территории. Особенности миссионерской деятельности православного служителя в полной мере можно проследить на деятельности Стефана Пермского.
В конце XIV века житийная литература приобрела новые черты. Произведения этого жанра приобрели возвышенный панегорический стиль. Они обильно украшены эпитетами, цветистыми оборотами и выражениями. В них вводятся длинные цитаты из Священного писания. В этом духе написаны Епифанием Премудрым житие Стефана Пермского и Сергия Радонежского.
Епифаний Премудрый родился в Ростове. В 1379 году постригся в монахи. В 1396-1398 года Епифаний написал «Житие Стефана Пермского», посвящённое просветителю Пермской земли.
Уже в этом житии проявляются черты, отличающие его от других подобных этому произведению. Конечно, Епифаний, как и требовал литературный этикет того времени, объявил о своём скудоумии и неучённости, но это утверждение он опровергает литературным мастерством и личностным отношением к герою своего жития и к описываемым событиям. Поэтому житие и приобретает панегорические черты. Жизнь и духовные подвиги Стефания наполняют его восторгом и восхищением, что помогает наполнить житие восторженностью и эмоциональностью. И в дальнейшем Епифаний Премудрый сравнивает себя как автора жития с мореплавателем: «… как переплыву я море великое и безбрежное, широкое, грозящее бедами, многомутное, не спокойное, а смятенное; как провожу душевную свою ладью между волнами свирепыми, как смогу избежать треволнений страсти, в страхе погружаюсь в глубину зла и безнадежно тону в бездне грехов. Увы мне! Нося по волнам среди пучины моря житейского, как найду тишину умиления, как достигну пристанища покаяния…» Житие Стефана Пермского основано на канонических образцах. Традиционно житие начинается с восхваления родителей. Вот что говорится о начале его жизни: «Преподобный отец наш Стефан родом был русин, из славянского народа, из северной страны, называемой Двинской, из города Устюг. Сыном был одного христолюбца, верного христианина, по имени Симеон, клирика великой соборной церкви Святой Богородицы, что на Устюге. Мать его была тоже христианкой, по имени Мария».
Братим внимание, что будущее святого предопределено еще в детстве. «Еще ребенком, с малолетства отдан он был учиться грамоте, и скоро всю грамоту изучил так, что через год читал каноны и стал чтецом в соборной церкви. Он превосходил многих сверстников хорошей памятью, остроумием и быстротой мысли, в учении преуспевал, рос отроком благоразумным, возрастая разумом душевным, телом и благодатью. К играющим детям не подходил. Тех, кто суетным занимался и за тщетным гнался, не слушал, и не играл с ними. От детских обычаев и игр, нравов отворачивался, и упражнялся только в славословии Бога, и грамотой занимался, а также изучением всяких книг. Итак скоро с Божьей помощью многое постиг, благодаря природной остроте ума». Все это как бы указывает на дальнейшую просветительскую деятельность святого. Сейчас он постигает грамоту сам, когда вырастет, то будет обучать Христовой вере других.
«Когда же вырос в девственности, и чистоте, и целомудрии, и много книг прочитал Ветхого и Нового Завета, то через них взглянул на жизнь этого света, кратковременную и мимо проходящую, скороминующую, как речная стремнина или как цветение трав». Безусловно, такое плетение словес, такое обилие изобразительно-выразительных средств было новым для такого традиционного жанра, как житие. Такая необычная подача материла должна чем-то компенсироваться, ведь читатель не забывал, что перед ним житие святого. Одним из таких компенсирующих средств является использование библейских цитат. «Как говорит апостол: "Всякая плоть — как трава, и всякая слава человеческая — как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал; но слово Господне пребывает вовек" '; и как во святых Евангелиях Господь говорит: "Если кто оставит отца и матерь, жену и детей, братьев и сестер, дома и имущество, Имени ради Моего, сторицею примет и вечную жизнь наследует". Одновременно эти цитаты дают объяснение дальнейшим поступкам святого, который решил уйти от мира и стать монахом. В отроческом возрасте постригся в чернецы в городе Ростове, в монастыре святого Григория Богослова, прозванного "в затворе", возле епископии, потому что там было много собрано книг для чтения при епископе ростовском Парфении.
Автор, говоря о вступлении Стефана в жизнь, показывает, что тот никогда не бывал празден, всегда любовно трудился, святые книги переписывая искусно и умело и быстро. За многую свою добродетель он был поставлен в дьяконы князем Арсением и епископом Ростовским. Однако святой не останавливался в своем желании постичь многое. Желая большего разума, научился он любомудрию, то есть философии, и греческой грамоте и книги греческие изучил, и хорошо читал их и постоянно хранил у себя. Говорил на трех языках и три грамоты знал: русскую, греческую и пермскую.
Услышал преподобный о пермской земле, что живут в ней идолослужители, что действо дьявольское царствует в ней, потому что в Перми люди приносили жертвы глухим идолам-кумирам и бесам молились, волховованием одержимы были, верили в бесование, и в чарование, и в дела кудесников — кудесы. Им овладела мысль пойти в пермскую землю и просветить ее. Автор жития соотносит это желание к сошествию Святого духа: «Тут сбылись известные слова, как говорится: "И на новых языках заговорят", и еще: "На других языках заговорить заставил"»,- потому что очень хотел идти в Пермь и учить людей некрещеных и обращать неверных людей, приводя их ко Христу Богу, к вере христианской. Не только подумал, но и сделал. Ради такой цели он изучил пермский язык и создал грамоту пермскую. Что принесло это пермскому народу? Святой Стефан, подобно славянским просветителям Кириллу и Мефодию, создал культурно-языковую матрицу для пермяков-христиан. Христианство теперь перестала ассоциироваться с давлением извне.
И сказал Стефан следующее: "Какие народы живут рядом в прилежащих северных странах, имею в виду части Хамовы? Ведь земля Пермская осталась в первоначальном идольском обольщении, не просвещенной святым крещением, не наученной вере христианской. Ни от кого они не слышали, чтобы им кто-нибудь проповедовал Господа нашего Иисуса Христа. Ни апостолы не заходили к ним, ни учителя, ни проповедники, и никто не благовестил им слова Божьего. Но скажет кто-нибудь: "Как это не заходили апостолы в пермскую землю, а пророк Давыд говорит: "По всей земле проходит звук их, и до пределов вселенной слова их?"— "Я же скажу: не обленились апостолы, не пренебрегали проповедью, а много потрудился каждый из них до последнего вздоха своего. Окончили путь свой, беспрестанно во всех народах проповедуя Христа. Из них один Павел 14 народов научил. Также и другие апостолы, ученики Господни, хотя и в Перми не были, по многим другим землям проходили, и во многих странах проповедовали слово Божие, и многие народы были крещены и научены ими. Потому что не один пермский народ на земле в поднебесной, но и многие другие, кроме Перми, их и крестили апостолы. Но когда Сам небесный владыка, Господь Бог наш, Своей благодатью захотел призреть Свое творение, то не дал им до конца погибнуть в обольщении идольском, а после многих лет помилосердовал о Своем создании».
Епифаний Премудрый пишет, что все годы пребывали в неверии пермяки, в идолослужении, потому что не приходил к ним никто, кто бы благовестил слово Божие. Но когда благословил Спаситель наш в последние дни, в окончание лет, в последние времена — на исходе седьмой тысячи лет помилосердовал о них Господь наш, не дал им погибнуть в обольщении идольском, но воздвиг угодника Своего Стефана, в те времена и сделал его проповедником и служителем Слова Истинного, строителем Его тайн и учителем Перми.
Деятельность святого Стефана была хорошо известна, что дает автору жития в подробностях рассказать о его деятельности как миссионера. Однако эта временная близость позволяет поведать об этом в форме повести. Автор строит свое повествования по определенным правилам: завязка, развитие действия, кульминация, развязка события.
Задумав принести свет учения Христова, Стефан пришел к владыке Герасиму, епископу Коломенскому, когда тот был наместником в Москве. Он был хорошо знаком Стефану, так как он поставил его священником. Стефан хотел получить у него благословение на благой этот путь и на доброе проповедание, потому что в это время в Москве не было никакого митрополита. Алексий уже отошел к Богу, а другой еще не пришел. И вот однажды, войдя к Герасиму, он сказал: "О епископе, отче, господине! Благослови меня, владыко, пойти в языческую землю, называемую Пермь, к народам заблудшим, к людям неверным, некрещеным. Хочу научить и крестить их, если Бог поспособствует мне, и поможет, и посодействует, и твои молитвы помогут мне". Преподобный же старец, епископ Герасим, весьма удивился и сильно изумился, слыша столь благочестивое предложение и добрую смелость. Он побеседовал со Стефаном много о душеспасительном, собираясь же его отпустить, повел в святую церковь и, сотворив молитву и осенив честным крестом напрестольным, благословил. Отпуская же, сказал: "Чадо мое, Стефан, о Святом Духе сын нашего смирения, сослужитель наш и сопресвитер! Иди, чадо, с миром. И сохранит тебя Божия благодать. И да будет благодать Господа нашего Иисуса Христа, сына Божия, которого благовестить собираешься, и любовь Бога Отца, и общение Святого Духа пребудет с тобою ныне, и всегда и во веки веков. Аминь!"
И началось служение Стефана. Помолившись Богу и по молитве смелости исполнившись, вошел в землю Пермскую. Сперва Стефан много зла перенес от неверных пермяков, от некрещеных: озлобление, роптание, поругание, хулу, укоры, унижение, досаждение, поношение и пакость, иногда смертью грозили ему. Однажды собралась толпа крамольников и принесли множество охапок сухой соломы. И когда огонь принесли, и солома вокруг него была сложена, хотели уже запалить ее и этим огнем жестоко убить намеревались. И когда все это совершалось, Стефан, видя приближающуюся смерть, начал молиться: «Господи, Всемогущий человеколюбче, виждь немощь мою, посли мощь Свою в помощь мне, помоги ми, поди Боже мой, и спаси меня милости ради Твоея! Господи, спаси же, Господи, помоги в благовествовании, помоги ми, Господи, и пособи обратити людей и привести их к Тебе. Собери, Господи, людей Своих разбросанных и призови овец Своих заблудших, ибо Сам сказал, Господи: "И других овец имею, что не от двора Моего, и тех мне подобает привести. И голос Мой услышат и будет одно стадо и один пастух." Ты — истинный пастырь душ наших, Ты - Един кроме греха, не презри дела руку Твоею, свободи рабов Твоих от уз диявольских, от идолослужения, просвети умныя очи и даждь им разум, дабы ощутили и знали Тя, единого истинного Бога! И несть Бога, кроме Тебя, и инаго Бога не вымы, Имя Твое призываем, да прославится имя Твое во веки веком. Аминь!" И вняли молитве идолопоклонники и освободили Стефана.
Другой раз пришло множество идолопоклонников, нашли они просветителя уединившимся и стали нападать на него с яростью, с гневом и воплем. Убить и погубить хотели, ополчились на него единодушно и натянули луки, а стрелы смертоносные были в луках. И прямонаправленными стрелами своими застрелить его жаждали, и так смерти предать хотели. Стефан же нисколько не побоялся нападающих на него и их устремлений, не побоялся их выстрелов, обратился он к людям пермским и сказал им: "Мне ваших стрел не велено опасаться Владыкою моим, так пишется в Святом Евангелии: "Идите, вот я посылаю вас как овец посреди волков". "Не бойтесь тех, кто убивает тело, а душу погубить не может, но бойтесь больше того, кто может и душу, и тело погубить и по убиении в геенну огненную ввергнуть: ей, говорю вам, Того, бойтесь". Смерть, стрелами наносимая, — кратковременная, и малозначительная, и скоропреходящая, даже не смерть, но начало жизни. А горе и зло — умереть человеку душевной смертью. Смерть, как сказано, грешников люта, то есть душевная смерть, потому что смерть души — мука вечная".
Решил заложить Стефан святую церковь Божию. Поставил эту церковь на месте, названном Усть-Вымь, там, где Вым-река впадает в Вычегду-реку, где впоследствии была создана обитель его большая, где потом основана его епископия. Когда освятил церковь, то назвал ее во имя Пресвятой Пречистой Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы и вечной девы Марии во имя честного ее Благовещения.
Однако не только словами и молитвами воздействовал Стефан на идолопоклонников. Однажды он, помолясь Богу, сотворил молитву и вошел в некое место, где была их знаменитая кумирница, иначе капище, и собрался разорить идолов. Опрокинул он жертвенники, богов сравнял с землей. С Божьей помощью знаменитую их кумирницу поджег, огнем запалил ее. Все это сделал один, когда идолослужители не знали и кумирников не было, и не было ни спасающих, ни защищающих. Одержав эту победу, он не убежал тут же с этого места, никуда не ушел, а сидел на том месте, как будто ничего не ожидая надвигающегося на него, и укреплялся Божьей благодатью. Вдруг узнали об этом, рассказали друг другу, и тогда сбежалось целое сборище. И когда они примчались с яростью, с великим гневом и воплями, то, как дикие звери, устремились на него, одни с дрекольем, другие похватали топоры в руки и обступили его отовсюду. И жестоко острием топоров хотели его сечь, крича и непристойное выкрикивая и бесчинственные крики испуская. И, окружив его, стали вокруг и замахнулись своими секирами, а он находился меж ними, как овца среди волков. Не ругался, не бился с ними, а с кротостью проповедовал им слово Божие, уча их вере Христовой и наставляя во всякой добродетели. И, воздев руки, словно к смерти приготовившись, со слезами говорил Богу: "Владыко, в руки Твои предаю дух мой..." И так, молясь Богу, остался цел, и никто не поднял на него руки, никто не ударил, не ранил его, Божией благодатью был сохранен, остался цел и невредим.
Не раз и не два выступал против кумирниц Стефан. Те статуи, высеченные, изваянные, выдолбленные, вырезанные, ниспроверг, и топором посек, и огнем испепелил, и пламенем пожег, и без остатка их истребил. Неленостно сам со своими учениками по лесам обходя, и по погостам выспрашивая, и в домах ища, и в лесу находил, и здесь и там всюду находил, пока все кумирницы не уничтожил и до основания их не искоренил, и ни одной из них не осталось. А то, что было повешено возле идолов, или как кровля над ними, или как приношение, или как украшение: соболя, или куницы, или горностаи, или ласки, или бобры, или лисицы, или медведи, или рыси, или белки, то, все это собрав, в одну кучу складывал и огню предавал. А кумира сначала обухом в лоб бил, а потом топором сек на маленькие полена и, разведя огонь, обоих сжигал, — и кумира, и кучу с куницами. А себе этого богатства не брал, но огнем сжигал, говоря, что это имущество дьявола. И этому очень удивлялись пермяки, говоря: "Как он не берет все это как добычу, не ищет в этом прибыли, как он отверг и презрел столько имущества, как бросил и потоптал ногами столько богатства?" И сказали друг другу: "Поистине он — раб Божий! Это — Божий угодник, он поистине для нашего спасения Богом послан, и все это делает ради него и нашего ради спасения, а не ради своей прибыли или приобретения сокровищ".
Услышал Господь Стефана. Тогда захотели креститься еще не крещенные пермяки, и собралось к нему много народа, мужчины, и женщины, и дети, как на поучение. А он, видя, что они идут на крещение, обрадовался их обращению и с веселым сердцем и с усердием принял их, и опять учил их как обычно, и много говорил им о Боге и о законе Его. И все били Стефану челом, припадая к его ногам, прося святого крещения и знамения Христова крестного. Он же, ознаменовав их, каждого своей рукой перекрестил, и огласив, и молитву сотворив, и благословив, отпустил их с миром восвояси. Заповедовал же им каждый день приходить в святую церковь Божию, особенно оглашенным. И каждый день молитву творил над ними и, в назначенное время, помолившись о них, научил их преславной вере христианской; и с женами, и с детьми крестил их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. И научил их грамоте пермской, которую до того впервые сложил, и всем их новокрещеным мужчинам, и юношам, и мальчикам, и маленьким детям велел учить грамоту, часословец, и восьмигласник, и песни царя Давыда, и все остальные книги. Среди учившихся грамоте выбирал тех, кто изучил святые книги, одних для поставления в священники, других в диаконы, других в иподиаконы, чтецы и певцы. Песнопения им напевал и переводил, и научил их писать пермские книги: и сам, помогая им, переводил с русских книг на пермский, а книги отдавал им. И так с тех пор учили друг друга грамоте, и с книг сами книги переписывали.
Однако остались и те, которые противились святому крещению. Центральным событием этого противостояния была борьба с одним из волхвов, который в волшебных искусствах всегда упражнялся, в кудесном чаровании усердный был помощник, имя ему — Пам сотник. Кудесник, часто приходя иногда тайно, иногда явно, развращал новокрещеных людей, говоря: "Братья пермяки, отеческих богов не оставляйте, а жертв им и треб не забывайте, а старый исконный обычай не покидайте, давней веры не отметайте. Как делали отцы наши, так и вы делайте, меня слушайте, а не слушайте Стефана, который пришел от Москвы. А от Москвы может ли добро придти? Не оттуда ли к нам тягости приходят, дани тяжкие и насилие, тиуны, и доводчики, и приставы? Поэтому не слушайте его, но меня слушайте, — добра хочу вам. Я ведь вашего рода и одной земли с вами, один род и единоплеменник, и одно колено, и один язык. Лучше вам меня слушать, потому что я ваш давний учитель, и подобает вам меня слушать, старца, как отца. А этот русин, пришедший к тому же из Москвы, младше меня, малолетний и юный телом, по годам мне годится в сыновья или внуки. Поэтому не слушайте его, но меня слушайте, и моего предания держитесь, и крепитесь, чтобы не вас победили, а вы бы победили его".
Отвечали же ему пермяки, что спорить со Стефаном они не могут, и тогда Пам сотник пришел к Стефану. Долго они спорили о вере. После многих споров и возражений, захотели они оба предпринять испытание. И сказали друг другу: "Придем и зажжем огонь, и войдем в него, и сквозь огонь пламенный пройдем посреди пламени горящего. Вместе, вдвоем пройдем, ты и я, и тут примем испытание, и здесь увидим проявление веры: кто выйдет цел и невредим, того вера правая и тому все последуем. И в другой раз другой искус примем таким же образом: приидем оба, взявшись за руки, и войдем вместе в одну прорубь, и спустимся в глубину реки Вычегды, и пустимся вниз подо льдом. После ниже из одной проруби оба опять вынырнем. Тот, чья вера правой будет, цел выйдет и невредим, и тому все прочие подчинятся".
Когда сошлось множество людей, Стефан сам посреди них стал и обратился к людям, сказав: "Благословен Господь! Возьмите огонь и принесите его сюда и зажгите эту крайнюю постройку, которую открыли. И подожгите как следует, пока не разгорится". И когда это было сделано, преподобный сотворил молитву. И сотворив молитву, сказал "аминь!" — и после этого сказал людям: "Мир вам, спасайтесь! Простите и молитесь обо мне, потому что мы с терпением идем на предстоящий подвиг, взирая на основателя веры свершителя Иисуса". И так собирался смело войти в огонь, и обратился к волхву, и сказал ему: "Пойдем оба вместе, взявшись за руки, как обещались". А он не пошел, устрашившись шума огненного, испугавшись, туда не вошел. Народ в это время стоял, люди собрались, и видели воочию свидетели, как огонь горел и пламя распалялось. Преподобный же опять устремился, схватил его, принуждая, рукой взяв волхва за одежду и крепко сжав ее, силой волок в огонь, чародей же все время назад пятился. И сколько раз это происходило, столько раз он, когда его быстро тащили, вопил, говоря: "Не трогайте меня, оставьте в покое". После третьего принуждения преподобный обратился к нему, говоря: "Пошли, войдем в огонь, как ты сказал, по решению твоему, как ты хотел". А он не хотел идти, и сказал ему Стефан: "Не твои ли это слова, которые раньше говорил, не сам ли ты выбрал это и так захотел испытать Бога живого? Как же сейчас сделать этого не хочешь?" А он, бросившись, бил челом, и, припадая к его ногам, объявлял свою вину и говорил о своей немощи, пустоту и обман свой обличая. Преподобный Стефан, победив волхва в этом деле, еще раз другим образом одержал над ним победу.
Стефан привел его к реке. Сделали две большие проруби, одну выше, а другую ниже. В ту, которая была верхней, должны были оба вместе нырнуть, взявшись за руки, а из нижней, дойдя до нее подо льдом, вынырнуть. Чародеец-волхв и там побежал, осрамился. Но и там три раза его заставляли, и много раз отказывался, говоря: "Не могу это сделать, хоть и тысячу раз виноватым меня считайте". А люди спросили: "Злой старик, теперь пришла на тебя беда, говори, окаянный, почему не вошел ни в огонь, ни в воду, но совершенно осрамился?" Отвечая, волхв сказал: "Я не научился преодолевать огонь и воду, а учитель ваш Стефан, в детстве, в юности научился у своего отца волхвованием и чарованием заговаривать огонь и воду. Потому его ни огонь не жжет, ни вода не топит, что научен он этому искусству. А я многие злокозненные хитрости в своей жизни изучил и умею чары творить, волхвования и кудесы, заговоры и колдовство и прочие многие наваждения, а одного не умею — заговаривать огонь и воду".
Люди же сказали ему: "Всюду, окаянный, приговорил сам себя на погибель. Ты доказываешь, что Стефан чарами тебя победил, но это не так, не обманывайся пустыми вещами этого света, он этого не учил совсем. Но Стефан смолоду изучил святые книги, которые помогли ему узнать, как угодить Богу. И обрел три вещи: веру, любовь и надежду. А надежда не посрамит, вера же святого угасила силу огненную, а любовь — перед ней ничто не устоит. Потому что сказано, кто нас отлучит от любви Божьей? Ни смерть, ни жизнь, ни меч, ни огонь". Спросили и проигравшего волхва: "Хочешь ли веровать и креститься, потому что тебя переспорили?" Волхв же не захотел познать истину, и так, не уклоняясь, сказал: "Не хочу веровать и креститься".
Преподобный обратился к народу и сказал: "Вы свидетели всему этому, скажите мне, что вы думаете?" Они сказали: "Подлежит казни". Тогда мужи пермские подошли и взяли его, а взяв, отдали Стефану, говоря: "Возьми его и казни, потому что он подлежит казни и по нашему старому обычаю должен умереть, потому что слова Божьего не слушает, Евангелие хулит, проповедь ангельскую укоряет. И как же он не подлежит казни, как же не должен умереть? Ведь если отпустишь его живым, не оскорбленным и не казненным, то еще больше будет пакостить". А Стефан отвечал им и сказал: "Да не будет так, не поднимется рука наша на врага. Ни руки не подниму на него, ни казню, ни смерти не предам. Потому что послал меня Христос не бить, а благовестить, и повелел мне не мучить, а учить с кротостью и увещевать с тихостью, повелел не казнить, а учить с милостью". Потом обратился к волхву и сказал: "Слышал ли все это, обольститель?" Он же отвечал: "Да, честный отче, все сказанное слышал и твердо запомнил". И еще его спросили: "Не будешь больше пакостить или развращать народ?" Он отвечал: "Нет, честный отче, если же буду пакостить или веру твою развращать, пусть тогда умру у твоих ног". Преподобный опять сказал ему: "Перед многими свидетелями свидетельствую и запрещением запрещаю тебе, чтобы ты никогда ни в чем подобном не провинился. Если же окажется, что спустя несколько дней после запрещения ты преступил эти слова, тогда канонической епитимье подлежишь и казни городского закона будешь подлежать. Теперь приказываю отпустить тебя: уходи от нас цел и невредим, только берегись, чтобы потом не пострадать". И когда сказал это, люди, державшие волхва, отпустили его, он выскочил от них, как олень, и ушел от собрания, радуясь, что не убит.
Это был переломный момент в деятельности преподобного Стефана. После Стефан грамоте пермской учил их, и книги писал, и церкви святые ставил и освящал, иконами украшал и книгами наполнял, и монастыри основывал, и в чернецы, постригал, и игуменов назначал, и священников и попов и дьяконов сам поставлял, и анагностов и иподьяконов посвящал. И священники на пермском языке служили обедню, заутреню и вечерню, пели на пермском языке, и каноны по пермским книгам читали, и чтецы читали на пермском наречии, певцы же всякое пение пермское возглашали. И совершилось чудо в земле той, где прежде были идолослужители-бесомольцы, теперь богомольцы появились, где храмы идольские стояли, кумирские жертвенники и капища, церкви святые устроялись и монастыри и богомолия учинялись.
Пермская земля приняла крещение и узнала христианское учение. Она чтит Стефана «как апостола, как вождя, как наставника, как проповедника». Епифаний приводит слова пермяков: «Поэтому чтим мы тебя, как насадителя сада Христова, который как сорняки выдернул из земли Пермского идолослужение, как плугом вспахал её проповедью своей, как семенами учением слов своих книжных засеял её в браздах сердец, откуда возрастают колосья добродетелей, которые жнут сыновья пермские серпом веры, радостно сжимая его рукоять, вяжут снопы душе полезные, сушилом воздержания сушат и цепами терпения молотят, и словно в житницах, в душах своих сохраняют пшеницу, так и едят они пищу неоскудеваемую…». Таким образом последняя часть жития – это восхищение деяниями святого Стефана.
Преставился ко Господу на четвертой неделе после Пасхи, 26 апреля в год 6094 от сотворения мира (1396).
Безусловно, деяния Святого Стефана вызывают восхищение. Но на что указывают они нам, жителям XXI века? Земля та далеко от нас, да и времени прошло достаточно много. Однако это не совсем так. В наше время вошло такое понятие, как неоязычество. Некоторые люди вполне серьезно заявляют о создании нового славянского язычества. Одним из наиболее ярких примеров является рассказ французского офицера Пьера Фервака о том, как Тухачевский хотел возродить культ Перуна. Он застал Тухачевского, который конструировал из картона страшного идола. «Горящие глаза, вылезающие из орбит, причудливый и ужасный нос. Рот зиял черным Отверстием. Подобие митры держались наклеенными на голову с огромными ушами. Руки сжимали шар или бомбу, что именно, точно не знаю. Распухшие ноги исчезли в красном постаменте… Тухачевский пояснил: «Это Перун. Могущественная личность. Это – бог войны и смерти». И Михаил встал перед ним на колени с комической серьезностью. Я захохотал. «Не надо смеяться,- сказал он, поднявшись с колен. – Я же вам сказал, что славянам нужна новая религия. Им дают марксизм, но в этой теологии слишком много модернизма и цивилизации. Можно скрасить эту сторону марксизма, возвратившись одновременно к нашим славянским богам, которых христианство лишило их свойств и их силы, но которые они вновь приобрету. После раздумий я остановился на Перуне, поскольку марксизм, победив в России, развяжет беспощадные войны между людьми. Перуну я буду каждый день оказывать почести» .
Тухачевский не остановился на словах и подал специальную докладную записку, предлагая уничтожить христианство и объявить в качестве государственной религией. Разумеется, в этом поступке присутствовала бравада, элемент игры, но враждебное отношение к христианской религии проявлялось на протяжении всей жизни маршала. Вот что он сказал несколько позднее: «Латинско-греческая культура – это не для нас. Я считаю Ренессанс наравне с христианством одним из несчастий человечества. Гармонию и меру – вот что нужно уничтожать прежде всего. Мы выметем прах европейской цивилизации, запорошившей Россию, мы встряхнем ее, как пыльный коврик, а потом встряхнем весь мир. Я ненавижу Владимира Святого за то, что он крестил Русь и выдал ее западной цивилизации. Надо было сохранить в неприкосновенности наше грубое язычество, наше варварство. Но и то и другое еще вернется. Я в этом не сомневаюсь» .
Можно сказать, что Тухачевский жил достаточно давно, что мир изменился. Однако надо помнить, что язычество после принятия христианства, качественно совсем иное понятие, чем неоязычество. До появление Христа люди как могли, так и верили. Неоязычество тесно смыкается с поганизмом и сатанинством. Неоязычество – это проявление антисистемы, враждебной государству.