Меня зовут Сан, и это история моей жизни после смерти.
Меня убили пятого сентября две тысячи тринадцатого года. До того в моем существовании не было ничего примечательного: я родилась, провела несколько лет в незабвенном детстве, а потом пошла в школу, где проучилась порядка десяти лет до того момента, как моя жизнь оборвалась.
Когда это случилось, я встала с земли и удивилась тому, что на мне нет ни одного синяка, хотя избивали меня довольно долго. Я не чувствовала боли, хотя боль во время этого бессмысленного акта насилия точно была. Одежда порвана, но холодно мне не было. Я огляделась по сторонам и, запоздало осознавая происходящее, посмотрела себе под ноги.
Тело лежало прямо там. Странная, страшная, абсолютно непохожая на меня пародия с искаженным лицом и стеклянными глазами. Грудь – сплошная гематома. Я вспомнила, как корчилась на земле, а меня пинали тяжелыми сапогами, и закрыла глаза. Когда я открыла их вновь, то заметила, что из открытой раны на голове сочилась кровь. Рядом валялся окрашенный в бордовое осколок кирпича. Судя по всему, именно удар по черепу и стал последней вещью, которую я почувствовала в своей жизни.
Всё это я спокойно описываю уже через несколько недель после произошедшего, когда я смогла смириться со своей гибелью и продолжить существовать дальше. Я всё ещё на земле, я всё ещё хожу среди прочих людей, но назвать это жизнью я не могу. Это не жизнь. Это бесконечный повторяющийся день, в котором раз за разом меняются только мелкие события. Хотя, возможно, я просто завидую всем этим счастливым, которые прожигают свои жизни и радуются каждому прожитому моменту, когда я этого делать уже не могу. В тот момент всё, что было в моей голове – паника. Я заметалась, ещё не вполне придя в себя, бросилась прочь из этого двора, я кричала о помощи, но меня никто не услышал, я пыталась схватить прохожих за руки и показать им – но мои пальцы проходили сквозь их запястья, не встречая ни малейшего сопротивления. Я упала на асфальт и заплакала.
Наплакавшись вдоволь, я поднялась с земли и пошла, куда глаза глядят. Возвращаться к своему телу мне не хотелось: это не я, этого не должно быть. Впрочем, что делать дальше, я тоже не имела ни малейшего понятия. Раньше, когда я спала, сновидения заканчивались моей гибелью. Прямо перед тем, как сломать кости при падении с большой высоты или быть раздавленной чем-то тяжелым мозг давал сигнал телу проснуться, и я делала судорожный вздох, открывая в ужасе глаза. Ощущение реальности возвращалось не сразу, но в течение дня, когда страшные ночные образы забывались, я снова начинала адекватно воспринимать происходящее. Но сейчас реальность находилась где-то далеко. Я присела на ближайшую скамейку, подтянула колени к груди, поставив ступни на сиденье, и принялась вспоминать все, что я знала о посмертном состоянии из книг и мифов. Харон не приплыл, на суд Ра меня не забрали, валькирия с небес за мной тоже не спустилась… Старуха с косой, если таковая вообще когда-то была, должна была явиться до того, как я перестала дышать. Я огляделась. Вокруг зашелестела листва, и проходящая мимо женщина поежилась, плотнее запахивая своё пальто.
На скамейку плюхнулась тяжелая капля, гулко разбившись и оставив мокрый след. Я вспомнила, как мы с Уолтером бродили под дождем: в такие дни я даже надевала юбку и каблуки, потому что такие прогулки, когда он нёс зонт, а я держала его под локоть, всегда имели какой-то невероятный романтический налет, и мне не хотелось портить его джинсами и ботинками. От воспоминаний мне стало ужасно одиноко и страшно – я поняла, что должна увидеть его немедленно, это было необходимо. Я встала со скамьи, намереваясь отправиться прямиком к его дому, но неожиданно оказалась в его комнате.
Похоже, с меня хватило переживаний для одного дня, и такая телепортация почему-то не удивила. Я восприняла её как должное, и лишь минуты спустя проснулось интуитивное осознание, что это одна из тех вещей, которые я теперь могу делать. «Слабое утешение,» - хмыкнула я про себя.
Уолтер сидел за компьютером. Он знал, что в это время я ещё обычно не дома, поэтому не переживал из-за моего отсутствия. Я посмотрела на часы в углу его монитора: прошло от силы два часа с момента моей гибели. Тело, наверное, еще даже не нашли. А вот когда найдут… Я прикусила губу, чтобы снова не расплакаться. Эта новость разобьет ему сердце. Бедный, бедный Уолтер! Я бы отдала свою жизнь ради тебя по своей воле, я бы пошла на что угодно ради тебя. Но обстоятельства оказались сильнее. Если бы я только могла…
Я потянулась к ручке, лежавшей на его тетради на краю стола. Если это сработало со скамьей, значит и с ручкой может сработать? Я открыла тетрадь на середине, чтобы он потом смог выдрать лист с моим посланием, и начала писать:
Мой милый Уолтер,
Скоро ты узнаешь самую страшную новость, какую только можно вообразить. Я даже не могу представить, как бы повела себя на твоем месте. Я просто хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя. Я всегда тебя любила и буду любить. В произошедшем нет моей вины – видимо, такова была моя судьба. Наверное ты будешь кричать о несправедливости мира, о том, что лучше ты, чем я, но я прошу тебя – не надо. Живи, ради меня. Я не знаю, сколько ещё времени мне отведено здесь, но пока я не покинула этот мир, знай – я буду оберегать тебя.
Ты – вся моя жизнь, пусть её и оказалось недостаточно для счастья.
Навсегда твоя,
Сан.
Когда я положила ручку, у меня в горле стоял ком. В груди как будто разрывались снаряды; всё тело сотрясала мелкая дрожь – я часто дрожу, когда нервничаю. Я подняла взгляд на своего возлюбленного – и отпрянула.
Он с ужасом смотрел прямо на меня.
Он смотрел на меня.
Он видел, он ВИДЕЛ меня!