- Кхе-кхе-кхе... – надо же, кашель привязался. Ноги ревматизмом покрутило, на волю не выберешься, а умудрилась простыть, - тяжело поднимаясь после полуденного сна под звуки скрипящих пружин старого дивана, ворчала тучная седовласая Варвара.
- Заходите, не заперто, - сиплым голосом, негостеприимно отозвалась она на стук в окно.
Дверь отворилась, впуская струю весенней прохладной свежести, и вместе с нею миловидную хорошо одетую немолодую женщину. Гостья инстинктивно прислонила ладонь к носу. Спертый, кислый воздух сырой мрачной комнаты вызвал у нее приступ тошноты, но она усилием воли, глотательным движением подавила этот позыв. Оставив дверь открытой, поставила в угол тяжелый саквояж.
- Ну, здравствуй, Варя! - приветливо улыбнулась она, - Узнаешь меня?
- Пока нет, - уколола хозяйка острым взглядом черных глаз.
И вдруг, в ее сознании что-то промелькнуло, екнуло в груди, опустилось в район желудка и съежилось там. Не веря себе, неуверенно тихо спросила:
- Таиса, ты, что ли?
- Я, я, сестричка! - обняла та, сидевшую на диване, Варвару, - Вижу ты не рада мне, почему не встречаешь?
- Не могу встать, Тая. Ноги совсем отказывают. Как же ты нашла меня?
- Нашла. Поселок то небольшой. Хозяин твоего бывшего дома подсказал. А как ты оказалась в этой хатенке? Почему дом продала? - сыпала гостья вопросами, рассматривая убогое неухоженное жилище старшей сестры: видавший виды диван, застеленная застиранным покрывалом железная кровать, заставленный банками-склянками стол.
- Пришлось продать. Деньги, Тая, нужны были. Сыночка Коленьку от тюрьмы выручала. Адвокатов дорогих нанимала. Кровопийцы. Деньги взяли, а сына не защитили. Посадили моего Колюшку.
- Когда же?
- Давно. Более десятка лет прошло, как он первый раз в тюрьме оказался... А недавно снова туда же загремел.
- Господи, сколько новостей и все нерадостные, - всплеснула руками гостья. - Как же ты здесь с больными ногами? Ни воды, ни канализации.
- Мир не без добрых людей. Заходят иногда. Помогают.
- Вот и я, как только на пенсию вышла, засобиралась к тебе. Ведь после похорон мамы мы с тобой больше и не виделись. Сколько же это лет прошло с тех пор?!
- Немало... Считай, около тридцати, - не сводя с сестры взгляда, ответила Варвара.
- Да, время не стоит на месте, недаром в народе говорят - "Дни идут, недели бегут, а годы летят". Хотя и неблизкая дорога предстояла мне с БАМа, но решила и поехала. Надо же могилки родителей проведать, да и тебя повидать. Нельзя, не по христиански доживать свой век с обидами. Вот и собралась. И вижу, что не зря приехала, плохо тебе.
Накинув дорожный халатик поверх платья, загремела посудой с присохшими к ней остатками пищи, Таисия.
- Я сейчас приберу здесь немножко, а ты рассказывай.
- Да что рассказывать, Тая? Сама все видишь, - откашлявшись, смахнула слезу Варвара, - Как Пети моего не стало, так все и пошло наперекосяк... Отдохнула бы ты что ли с дороги-то?
- Успею отдохнуть. Я же ни на один день в такую даль приехала. Или не примешь?
- Располагайся, если не побрезгуешь. Тебе ведь после городских условий у меня не понравится. Видно неплохо живешь, Тая. Духами хорошими от тебя пахнет, стрижка у тебя модная, руки в перстнях, - переведя дыхание, продолжила - А я, Тая, хочешь верь, хочешь не верь, часто лежу и думаю: "Как бы мне с тобой хотя бы разок свидеться?" - Видно кровь родная звала, да и прощения мне у тебя попросить надо бы.
- Давай, Варя, не будем сейчас обиды вспоминать. Ты лучше скажи мне, Петр давно умер?
- Давно, Тая. Когда дом строили, шибко застудился он, воспаление легких подхватил, мне бы пожалеть, а я все торопила его, чтобы к зиме новоселье справить, - в голосе Варвары слышалась еще не угасшая в ней сила духа, - А он безмолвный был... Доктор больничный ему выписал, но он и дня в постели не полежал, таблеток наглотается - и за работу. Считай, сам весь дом и поставил. И комнаты отделал на зависть людям. Перебрались в новое жилье, а он чахнуть стать - язва желудка открылась. Так и помер молодым. Почти следом за нашей матерью и ушел. А нам с Коленькой дом новый оставил.
- Да, посмотрела я, когда на похороны мамы приезжала - снаружи дом большой красивый, видно, и просторный. Мастеровым Петр оказался. Жалко, что так рано сгорел.
Таисия, пряча взгляд, смахнула ухоженными руками крошки со стола и вымыв клеенку, достала из дорожной сумки пакет с продуктами. Быстро нарезала колбасу, сыр, налила, в вычищенные ею чашки, чай. Помогла сестре, опирающейся на палочку, пересесть к столу. Луч весеннего солнца пробился сквозь запыленное окошко и мягко лег на привезенную гостьей коробку с конфетами.
- Ну, а Николая за что посадили?
- Ни за что, Тая. Ни за что! Оговорили мальчишку. Отца не было, заступится некому, вот на него все и повесили. Еще малой, глупый был. В школе неважно учился, да я и не принуждала его к наукам. Сколько их сейчас образованных от зарплаты до зарплаты перебиваются?! А учителя за пропуски уроков ругали, меня без конца дергали, поэтому как восемь классов закончил, устроила его в ПТУ на тракториста учиться... Во дворе голубятню соорудил, целыми днями голубей гонял... С неохотой, но выучился, свидетельство тракториста получил, а вот с работой у него не заладилось: то проспит - молодой же был, ночью погулять хотелось, а утром на работу не разбудишь, то с начальником поругается, вот его и невзлюбили, уволили с работы. А потом, откуда ни возьмись, милиционеры явились, обыск делать. Все в доме перевернули, ничего не нашли. В голубятню пошли шарить. А там кастет какой-то обнаружили, ножичек, да еще часы, кольца, серьги, цепочки золотые... Сказали, что ворованные. Только я до сих пор не могу поверить, что мой сыночек тогда мог людей грабить. Он же несмелым рос, все за мою юбку держался. Мальчишки его завсегда обижали: и били, и набедокурят, а на Колю все свалят. Я его даже подучивала - не можешь силой взять, ущипни или уколи чем нибудь из-подтишка. Надо чтоб тебя боялись и не трогали.
- Я помню, как ты бегала его защищать, когда Коля маленьким был, как с родителями ребятишек ссорилась. Может, не надо было, Варя? Пусть бы дети сами разбирались.
- Вот, Тая, и ты туда же. Один ведь он у меня. Как не пожалеть, как не заступится?! И тогда, даю сто рублей, его тоже дружки подставили. Подкинули это золотишко да и оговорили. Еще и групповую припаяли за разбой, а Коленьку главарем выставили. Дома лишилась, а сыночка не смогла вызволить. - На глазах Варвары блеснули слезы, - Письма из тюрьмы хорошие добрые писал. "Не горюй, - пишет, - мама. Я приеду, новый дом построим. Женюсь, корову заведем. Будешь молочко свежее пить. Ты за меня раньше заступалась, а теперь, как освобожусь, я стану твоим защитником". Пока он сидел, я себя обделяла, в бухгалтерии ведь немного платили, но посылки в тюрьму регулярно отправляла. Не часто, ему же строгий режим присудили... Масло топленое, курево, сладости складывала в посылочку и - на почту. Да... Отсидел от звонка до звонка. Приехал худющий нервный.
- Так амнистии были. Почему же досрочно его не освободили?
- За правду страдал, - жадно глотая колбасу, вела свой печальный рассказ Варвара, - Он же на тракториста выучился, а ему работу по специальности не давали, заставляли то кирпичи таскать, то бетон мешать, а он не хотел подчиняться, вот надзиратели и издевались над ним: били, в карцер сажали. Бедный мой мальчик сидел по несколько суток в холодной бетонной яме. Рассказывал, что кровью харкал, а еду ему в эту яму один раз в день, словно собаке бросали.
- Жалко парня, - Таисия обратила взор на фотографию, висящую в рамочке на стене, - Симпатичный. На Петра похож. Ну, а когда освободился, женился? Внуков тебе подарил?
- Нет, Тая. Не женился. Я ему присмотрела невесту одну. Вроде неплохая деваха была, прибегала иногда мне помочь, письма ему писала, а как увидела, что он весь в наколках из тюрьмы пришел, так и стала стороной наш дом обходить. Неказистая, а туда же - нос воротит. Так в девках по сей день и ходит, - громко отхлебывая горячий чай и обтирая вспотевшее одутловатое лицо замызганным носовым платком, возмущалась Варвара.
- Ну а у тебя муж, дети, внуки есть? - завистливо взглянула на сестру, - Смотрю на тебя - красивая, статная стала, глаза материны - темно-голубые, и голос ее - мягкий нежный.
- Есть, Варя. Все как у людей. С мужем на стройке познакомились. Я работала медсестрой, а он бригадиром. Так до самой пенсии и лечила людей, а муж продвинулся по службе - начальником стал. Два сына, институты закончили, женились, внучки родились. Люблю я их всех.
- И я Коленьку жалела. Как пришел из заключения, начала откармливать его, на работу не гнала, думала пусть отдохнет, сил наберется. Но проходит месяц, другой, а он и не торопится устраиваться. По гостям шастает, неделями дома не показывается. Пришел как-то засветло... Я налила ему борщ. Свежий, с пылу-жару, села напротив, как сейчас с тобой, да решила завести с ним разговор о доме, о коровке, о которой в письмах писал... А он как вспыхнет, как закричит, да как запустит тарелку с этим борщом мне в лицо. Пулей вылетел во двор, а я полотенцем вытираюсь, плачу да себя ругаю, - и зачем к парню приставать стала, поел бы, тогда бы и поговорили.
- Ой, Варя, какие-то ужасы ты рассказываешь.
- А кому еще все это расскажешь?! В себе держала, а с тобой вот разговорилась... Ну да ладно... Слушай дальше. Забегает он с улицы, а в руках у него сумка какая-то, расстегивает ее на ходу и высыпает на стол перед моим носом ее содержимое. - Вот, - говорит, - денег тебе надо? Иди продай все это и будут у тебя деньги. Хватит тебе и на дом, и на корову, и на машину в придачу.
- А что же там было?
- Не притворяйся, Тая, что не понимаешь: вещи там были драгоценные - одни аккуратно горкой легли, другие по столу и по полу раскатились. Потемнело у меня в глазах. Коленька, - говорю, - а я же не верила, глотку рвала, доказывая всем, что ты не вор. Как же я теперь людям в глаза смотреть буду? И что я отцу на том свете скажу? А он глаза выворотил - "Ах, не хочешь матерью вора быть? Чистенькой хочешь остаться?"- дрожащими руками сгреб это добро в сумку и с горяча выбросил все в уборную. А вскоре его вновь арестовали. Рецидивистом назвали. Но теперь уже адвокатов ему не нанимала. Не за что, да и не за чем.
- Поздно, Варя, ты поняла, какими делами он промышлял.
- Так молодым глупым за решетку его упрятали, а там тюрьма всему и научила. Расстроилась я. Разбередила душу.
- Выпей таблетку, успокойся, - Таисия достала из сумочки лекарство. - Да пора уже и спать ложиться, устала я с дороги и от новостей невеселых.
- И то правда.
- А я тебе, Варя, подарки привезла, - открыла саквояж гостья, - полотенце банное, комплект белья постельного.
- Вот и постели его себе на кровати. А я как-нибудь на диване перекантуюсь.
- Варя, еще одно хочу спросить у тебя, - застилая постель, смущенно поинтересовалась Таисия, - Как же так получилось, что Петя, как с армии пришел за мной ухаживать стал, гуляли мы с ним, в любви друг другу признавались. Мы с ним уже и планы на будущую жизнь строили, и вдруг, ничего не объяснив, он на тебе женился?
- Скажу, Тая. Всю правду без утайки скажу... Гулял-то он, сестренка, с тобой вечерами. А ночь моя была: как простится с тобой, я его хвать за руку, и на сеновал. Охочая я до этого дела была. Да и он молодой, горячий. Ты же, мамкина любимица, совсем юная была, симпатичная да удачливая. Подумала, успеешь еще себе другого жениха найти. А я лицом не вышла - в отца уродилась, да уже и в возраст вошла. Рожать мне пора настала. В общем, понесла я от Пети, вот и вынужден он был жениться на мне.
- Так выходит, это не он от меня отказался, а ты его у меня отбила? - округлила глаза Таисия.
- Выходит, что так, - откашлявшись проговорила Варвара. - Только ты на меня не серчай. Я за свои грехи уже расплатилась. Сполна расплатилась. Ну, спокойной ночи, что ли...
Варвара вскоре захрапела, а для ее гостьи ночь была длинной и бессонной. Услышанное днем, долго не давало покоя ее растревоженной душе.
Утром Таисия молча принялась за генеральную уборку в жилище сестры.