Веселая неделька

               
                «ВЕСЕЛАЯ» НЕДЕЛЬКА.
          
                Понедельник.
               
         С утра с настроением не заладилось. Началось с кофе, сваренного женой, и больше похожего на бурду. Промолчал, не возмутился, пошел на работу. А там «обрадовала» умненькая Клава – техник-геофизик в бригаде гравиков.  Не забыла выйти с прибором во двор камералки, отошла подальше от здания, и попыталась сделать замер – стрелка задергалась как ненормальная. Это где-то далеко-далеко, может в Иране, а может в Таджикистане произошло землетрясения, отголоски которого докатились до партии,  и  бригаду - шесть человек – везти на работу в поле бесполезно.
А чем Андрей, как инженер, отвечающий за гравиметрическую съемку, должен людей занять? Как выполнить план, если на сто процентов ясно, что одним днем вынужденное безделье не ограничится? И как быть хорошему настроению, когда эти бабы, три его техника, не скрывают свою радость, по случаю появившейся возможности сачкануть?
Кое-как дождался конца рабочего дня. Душей, как говорится, успел чуток отойти, а здесь эта мымра, напоившая утром отравой, с изуверской улыбкой зашла в чисто мужскую комнату геофизиков, и прилюдно продемонстрировала свою глупость:
«А у нас сегодня девишник!» - обвела всех взглядом довольной идиотки, считая, что весть потрясающая! И лично для Андрея слащаво прочирикала: «Так что меня на ужин не жди!»
При другом раскладе, ему бы обрадовался, но сейчас… Это что: бабы будут пить и закусывать, их мужья тоже скучкуются, а он, кому жена разрешает рюмку только по больщим праздникам – и все мужики к такому привыкли, потому в гости не приглашают  - будет сидеть дома один? И как эту ведьму считать прекрасной половиной? Да из-за такой бабы все на него давно смотрят как на недоделка!
Дома плюхнулся перед теликом – а там ерунда,  смотреть противно. Переключил на второй канал – их в партии всего два – тоже не лучше,  тягомотина еще чище. И мысли в голове появились соответствующие:
«Может, сбежать от этой бабы?»
Она же жить не дает! Только Я! Только Мне! И только ВСЕ! Зарплату за него получает! А он в ведомости расписывается! А с супружескими обязанностями? Два дня в неделю! И по одному заходу! С ума сойти, впору любовницу искать. Только… кто из партийских женщин на него клюнет, при этой фурии, превратившей его…. В общем, признаться честно, внимание  женщины на него не обращают.
«Все, переведусь в другую партию, жить с этой змеей уже не могу!» – решил, и вроде бы полегчало. Пошел на кухню жарить яичницу.
Девять часов, на улице темнеет, а бабы нет и нет. Хороший, видать, девичник! Не хило, если уже и с мальчишником объединился!
За стеной, в  соседней комнате с отдельным входом, что-то громко грюкнуло. Очень прилично, будто рухнул шкаф, или уронили на пол ведро с водой.
« Опять! Началось!» - это он насчет соседа, всего лишь  канавщика на сезонной работе. Но непонятно почему к нему в дом, работнику постоянному и к тому же инженеру, подселенному. Этому миниэкскаватору в одну человеческую силу постоянно требовалась заправка, обязательно водкой, и при поддержке друзей-приятелей. Кончались заправки  громкими разборками,  падением тел, битьем бутылок. Алканавты, что с них взять. Андрей всегда возмущался, а змея возбуждалась, и – придумать только! - с улыбкой выдавала:
«Какие мужчины! Настоящие мачо!» - дура законченная!
А что все-таки этот мачо уронил на пол такое тяжелое? Андрей прислушался, но за стеной тишина, никто не топал и веником не швурыжил.
К  десяти вечера загулявшая не объявилась. Хороший девичник! Задержись он так  у ребят – ему всю плешь бы переела! Хотя плеши у него нет, и не предвидится. Ну тогда – волосы бы выдрала! И где ее искать? И надо ли, если впору от бабы бежать?
С мрачными мыслями залез в кровать. Теперь побыстрей заснуть, и выкинуть из памяти сегодняшний день. Полностью! От утра и до этого момента, когда он уже в кровати и закрыл глаза.
Долго ворочался, тяжело вздыхал, досчитал до триста с лишнем – и бестолку, сон, как и жена, где-то задерживался. А когда вроде бы начал улетать в небытие, эта вертихвостка все порушила: залетела в комнату, словно начался пожар, и она должна спасти свои драгоценности. На которые, кстати, вся  его зарплата уходит. Подскочила к кровати, сдернула с мужика одеяло, вернув его в  мрачную реальность, да еще и промолчать не смогла. Правда, на этот раз разговор был коротким и односторонним:
«Уже спишь?» - будто не заметила, что у него глаза закрыты! - «Тогда и я лягу!» - и что, обязательно надо было человека тревожить?
При Андрее стащила с себя платье, прошла на кухню  и долго там плескалась. А бедный мужик, увидев ее в прозрачной комбинации, под которой просвечивались миниатюрные трусики и лифчик, почувствовал знакомое возбуждение и повышение температуры тела. Что неудивительно, потому что,  несмотря на все женские выкрутасы, сегодня по графику был его день, и отказаться от положенного по праву и закону, Андрей был не в силах. Да и… может, и правда ничего особого не произошло? Ну девишник, и что? Не одна же она на нем присутствовала, были и другие «девушки». Уже по пять лет и более в замужестве.  Может, так и надо? Захотелось женщинам посплетничать?
Здесь мадам из кухни в комнату вернулась, и на его глазах (!) вначале все с себя сняла, после чего облачилась в ничего не скрывающую ночнушку. Мрачные мысли насчет недавних деяний жены разом исчезли, зато конечная мужская плоть в момент приготовилась к бою. Даже раньше времени.
Забравшись под одеяло, подставила Андрею спину, и когда он, уже толком ничего не соображая, положил свою руку ей на грудь и попытался осторожно опрокинуть на спину, с удивлением услышал:
«Отстань! Я устала!» - и руку с себя сбросила.
Как устала? Она что, белье стирала или пол мыла? Или пять часов болтать с подругами и пить вино тяжелая работа?  А сегодня его день! Его! И такие слова от жены он слышал всегда, когда в свой день делал попытку второго захода!
Черт! Да она сегодня мужика имела! Точно имела, раз так говорит!
«Все!» - подтвердил Андрей уже блуждавщую в голове мысль, - «Теперь точно уйду! Раз эту дрянь кто-то ублажает!»  Отвернулся в противоположную от дряни сторону, и неожиданно для себя быстро отключился.

«В поле не уезжай», - попросил Игорь Георгиевич, главный геолог партии, - «Через час пойдем к начальнику, он нам задачку подкинет».
«Какую?» - не замедлил я с вопросом, очень надеясь, что задачка окажется необременительной.
«На совещании и узнаешь!» - главный геолог мне подмигнул, с улыбкой, и поторопился в свой кабинет. Что не свидетельствовало о   серьезности лично для меня предстоящего дела, раз эту серьезность Игорь Георгиевич сейчас не показал.
Через полчаса, когда я только разложил на столе нужные для работы бумаги, он в мою комнату заглянул:
«Уже зовут. Пошли».
К моему удивлению, в кабинете начальника публика собралась разношерстная: главные специалисты бурового цеха, гаража, геологической и геофизической служб. Интересно, для чего все Павлу Петровичу понадобились?
«Должен обрадовать», - заинтриговал начальник, как только распределились за громадным столом для совещаний, - «мы получили «добро» на разведку молибденового объекта», - теперь присутствующие заулыбались. Новость действительно приятная: где разведка – там, как правило, и большие премии.
«Но!» - начальник погрозил всем пальцем, - «Есть задача, которую нужно решить прямо сейчас, до начала буровых работ», - посмотрел на главного геофизика Владимира Гурова, и как все поняли, ему предложил, - «Введи в курс дела!»
Владимир поерзал на стуле, в курс дела вводя. Ничего для партии сложного, просто содержание молибдена в руде предложено определять не по старинке, отбирая массу проб из керна разведочных скважин и проводя химические анализы на молибден. На что, кстати,  требуются большие деньги и много времени. А новым революционным «контактным» методом, непосредственно в скважинах. То-есть, прямо на месте залегания руды. Уже создана соответствующая аппаратура,  только… ее нужно  настраивать в каждом конкретном месте. А для этого геологи находят рудное гнездо с молибденом, выходящее на поверхность – такое, кстати, в партии есть - и на нем буровики проходят с десяток коротких скважин по руде, при расстоянием между ними в пол метра. В скважинах проводится исследование революционным методом, а из керна, как и по старинке, отбирают пробы и  делают анализы на молибден. Остается результаты двух методов сопоставить, и новый прибор, как говорится, настроить. Вот так-то, вроде, ничего особого. Только… сразу заорали буровики: кто эту чушь со скважинами придумал? Как их пройти, что бы не перехлестнулись, ежели между ними всего по пол метра? Не бывает идеально вертикальных скважин, даже если их правильно задать!
Буровики откричались, и в кабинете на минуту установилась тишина – возражать им никто не решался. Даже Павел Петрович, прекрасно понимающий авантюрность предложенного – уж точно из города и в приказном порядке - сверх точного бурения. Но, как начальник, получивший невыполнимое указание, в нужный момент ситуацию начал сглаживать:
«Понимаю, задача сложная», - это насчет скважин, - «но бурить попробуем». И неожиданно торнул пальцем на меня: «А Юрий Васильевич скважины вам наметит!» - талантливо и к месту перевел внимание публики в мою сторону! Только причем здесь я, ежели работу имею, и совсем в другом месте? Но промолчал, не возмутился – начальство по определению лучше всех все знает.
«Ты, это, не переживай», - посоветовал Игорь Георгиевич, когда шли с говорильни теперь в его кабинет, - «сейчас карту посмотрим, с рудным гнездом, а завтра с утра пораньше туда съездим, скважины выставим. Тебе останется раз в день буровиков контролировать, что б не напортачили», - я в ответ деликатно промолчал. Потому что понял: мое участие в мероприятии главным геологом и предложено.
               

                Вторник.

    Утром Андрей проснулся рано. Вернее, его разбудила эта…, совсем неожиданными словами:
«Ну Андрюшенька, ну извини за вчерашнее – я так устала!» - вспомнила зараза, что был его день! – «А сейчас – делай что хочешь!» - и подвинулась к нему поближе.
Не смог с собой совладать, все положенное сделал. И душой – насчет вчерашних бабских закидонов – помягчел. Только наполовину, много чего простить жене пока не получалось.


Из партии с Игорем Георгиевичем мы выехали в пять утра, на его персональном газончике. Поднялись на пологий бугор, и уже там нашли заросшие травой следы, по которым и начали спускаться вниз, в долинку с рудным гнездом, правее которого, метрах в двухстах, вился слабенький дымок. Я улыбнулся, вспомнив «молодость» - тогда с будущей женой по ночам гуляли вокруг партии, но  распалить огонек для сугрева души и тела, я не догадался. А Игорь Георгиевич на дымок кивнул:
«Пацанве заняться нечем, вот и развлекаются по ночам, как могут», - я с ним был согласен полностью.
  Давным-давно пятачок  расчистили бульдозером до коренных пород коричневого окраса, и рудное гнездо хорошо в них смотрелось черной кляксой.  Выставить скважины в этой кляксе сложности не представило, разве что пришлось побольше помахать молотком, загоняя колышки не в землю, а в щебенку. За час справились, к шести вернулись в партию.
 Я направился в камералку, потому что, если за буровиками присматривать мне поручили, то основную работу отнюдь не уменьшили. А дел хватало, поэтому излишнюю резвость проявлять не собирался, из уверенности, что, когда приспичит, то-есть будут готовы, буровики придут ко мне сами. Надеялся, что не сегодня, но с учетом, что в любой момент мог им все же понадобиться, решил в  камералке из комнаты не уходить, как мы говорим, «подумать» над картой. До ума ее довести.
А в конце работы заглянул геофизик Андрей, сообщить, что он будет работать с новой аппаратурой, по определению молибдена «контактным» методом. И что ему приказали быть со мной в контакте. Ну и лады, парень хороший. Только видок у него в данный момент, мягко говоря, не соответствовал переводу на более престижную должность, и я нахально поинтересовался:
«Не рад новой работе? Какой-то ты мрачный. Или не хочешь с гравики уходить?» - ею Андрей в этом сезоне и занимался.
«А!» - махнул он рукой, как говорится, в сердцах, - «Это не по работе. Жена… чудит, не знаю, что и делать».
Насчет жены в партии все были в курсе. Продвинутая баба, ничего не скажешь! И мужика в кулаке держит. И он это позволяет – таким уж бог создал.
«Если хочешь – приходи вечерком. Поговорим, стресс твой бутылочкой снимем», - предложил проверенный и не единожды метод, потому что парня мне было жаль. И уже давно. Пора ему хоть раз свою мадам поставит на место. Только на мое предложение Андрей отмолчался.
Однако вечером ко мне заглянул. И даже с большой бутылкой вина, что для него было столь необычно, как для меня – отказаться, положим, от охоты или рыбалки. На крылечке посидели, бутылочку уничтожили. И не привычный к спиртному мужик излил душу. Насчет сложностей в семейной жизни. Я ему конечно сочувствовал, в той же душе, но на словах предлагал быть потверже. Хочет жена на девичник – да ради бога! А ты за пузырем в магазин – и на мальчишник! А с него под шофе вернешься – погоняй бабу для профилактики, ежели начнет права качать. Убедишься, что быстро шелковой станет!
Андрей выслушал мои советы, но, по его виду, кардинально изменить характер отношений с супругой не решался. Слабак законченный! И тему разговора сменил – теперь пожаловался на начальника партии: подселил, мол, к нему в дом какого-то алкаша, а он страдай, пьяные разборки выслушивай. Вчера вот заснуть не дал – шкаф у себя в комнате повалил. Так грюкнуло, что, наверное, в полу дыра.
 Насчет алкаша я на заметку взял – попрошу Павла Петровича, что б переселили в другое место. Но и подумал: о шкафе Андрей выдумал. Не может такое изделие у алкаша, причем сезонного рабочего, быть по определению. А значит, уронил на пол что-то другое. Или случайно из ружья выстрелил, если у него имеется. И со смешком посоветовал:
«Ты к соседу загляни, вдруг по пьяни застрелился!» - после чего Андрей задумался, с видом сверхсерьезным.

 
 Пришел домой, и Инна – имя какое красивое у этой заразы! – вмиг учуяла исходящий от мужика аромат сивухи. Вытянула лицо, глаза округлила, как у совы, и сделала движение, будто прямо сейчас грохнет в обморок. Но почему-то падать передумала, зато открыла рот:
«Как ты мог! Так напился!» - артистически простерла вверх руки и покрутила головой, - «Одну меня бросил, полдня шатался непонятно где!»…- и пошло-поехало!
Андрей выслушал претензии, вспомнил, что  в этом доме пару раз они уже звучали, причем необоснованно, и он, к сожалению, тогда отмолчался. Сейчас же «преступление» было налицо – мужик явился домой в состоянии хорошо различимого подпития, и жена в общем то права. Но это же его состояние свидетельствовало не только о повышенном в крови алкоголе, а и наличии в ней некого катализатора,  отвечающего за излишнюю храбрость. О котором Инна до сих пор и не подозревала. 
«Вчера у тебя до ночи был девичник», - Андрей икнул, совсем не к месту, но, к своему удивлению, ничуть не смутился, - «Я тебе и слова не сказал. А сегодня у меня был мальчишник!» - здесь он голос раза в два повысил, - «И нечего на меня кричать! Сегодня я твой мачо!» - и торнул пальцем в стену, за которой жил алкаш-канавшик, которого его «принцесса» этим словом частенько с восторгом награждала. Причем в моменты каких-то у того в комнате пьяных разборок.
Инна, когда до нее дошел смысл ранее невозможных слов, замерла, с малость испуганным видом – наверное побаивалась, что в его  нынешнем состоянии Андрей одними словами может не ограничиться. Но, вспомнив, как всего лишь утром ублажала этого «сексуального маньяка» по полной -  для нее подвиг великий – все же посчитала, что до физического воздействия не дойдет. А потому вид приняла гордый, дернула головкой, и со словами – «Неделю один спать будешь! На кухне!» -  исчезла в комнате с супружеским ложем.
Андрей перевел дух: надо же, на этот раз баба лекцию на час и даже дольше читать не решилась! Правильно Юрий Васильевич говорил, что ее давно погонять пора! Вон как быстренько в спальню смылась! Только… наказание для нее придумало совсем изуверское. Неделю без женщины! Это ж придется на работу плавки под трусы надевать! И на женщин не смотреть, потому что в местной жаре они такой минимум на себя натягивают, что… Вздохнул, и пошел на кухню, определенную для него как номер в гостинице, на неделю.
 После большой пиалы крепкого кофе, лично сваренного и уж точно не бурды, в голове посветлело – надо признать, вино на него подействовало не во всем положительно. Бодрости, храбрости, словоблудия – вон какую речугу жене выдал! – прибавилось, но в то же время координация движений в некоторой мере нарушилась, а мысли в голове, особенно на его взгляд умные, надолго не задерживались и порхали, мешая друг другу. После кофе они заметно угомонились, и на первый план выдвинулась одна, подсказанная Юрием Васильевичем: навестить соседа-алкаша и убедиться, что тот случайно не застрелился. Вдруг он уже и завонял?
  Не откладывая дело, вышел во двор, и понял, что сосед дома – в комнате горела лампочка. Но в дверь постучал. Хотя зачем это сделал? Свет горит, значит все в порядке. А заходить -  в общем то не хотелось, знал, какой в жилище любого алкаша аромат и порядок. Уже  собрался потихоньку испариться, но дверь распахнулась, и сосед, в приличной одежде, буркнул:
 «Заходи!»
Андрей зашел и удивился: в комнате чисто, как у хорошей хозяйки перед большим праздником. Пол вымыт, видно что недавно, неказистая посуда на столе стоит чистой, кровать тоже в порядке, а вот шкаф, который, как Андрей считал, был недавно уронен или опрокинут на пол – отсутствовал.  И когда он все это мельком отметил, услышал от хозяина вопрос:
«Зачем явился? Ты ж, я знаю, не бухаешь, а больше со мной и делать нечего!»
«Я на минуту», - Андрей по привычке оправдался, - «У тебя вчера так грюкнуло, что я подумал не шкаф ли ты завалил. А сейчас вижу, что у тебя его нет!» -  Андрей говорил, уже понимая, что делает глупость. Ну кто его за язык тянет! Ясно же, что жив человек, не застрелился случайно! Теперь вот с ним объясняйся!
«Пол вчера драил», - сосед зашмыгал носом и отвел глаза в сторону, - «ведро с водой уронил, ручка у него отлетела», - и как бы случайно переместился в сторону, загородить это ведро в углу комнаты на входе.  На котором, кстати, ручка была вроде бы в порядке.  Движение Андрей заметил, но не придал ему значения. Мало ли почему мужик дернулся. И в желании побыстрее отсюда исчезнуть, раз убедился, что сосед жив-здоров, быстренько сделал комплимент:
«Чисто у тебя как!» - и хотел уже попрощаться. Но не успел - сосед оказался не таким и простаком.
«Уж извини», - первый раз незваному гостю улыбнулся, - я ж понял, зачем пришел – трубы у тебя горят, вот что. А женка – скорей убьет, чем на четвертушку раскошелится! Только и у меня похмелиться нечем, дело такое - весь лимит  выпил, до получки».
«Да ничего мне не надо!» -  Андрей, конечно, знал о  понятии «похмелка», но лично никогда в ней не участвовал, - «Зашел на минуту, убедился, что у тебя порядок – и все!»
«Ага!» - с ехидной усмешкой кашлянул сосед, - «Ну тогда прощевай!» - и когда Андрей не замедлил предложением воспользоваться, вдогонку добавил, - «Что-то не встречал таких, кто от стопаря отказывается!»
Уже у себя на кухне с опозданием возмутился. И он хорош! Алкаш похмелиться с ним не против! До чего дожил!
Здесь на пищеблок заглянула его половина, швырнула на пол матрас и постельное белье.
«По утрам убирать будешь!» - не забыла напомнить. Но голосом ровным, что для Андрея было приятно: не очень на него злится, глядишь, и срок наказания ночным одиночеством сократит, хотя бы наполовину. Три дня без женщины он как-нибудь вытерпит.
               

                Среда.

Утром буровики ждать себя не заставили - заявились в восемь. Поехал с ними на рудное гнездо, показывать и  объяснять, что там делать. Старший мастер огляделся, посчитал колышки, забитые в щебенку на местах будущих скважин, и забурчал, с упоминанием фамилий партийских и городских начальников -  разъяснил, что лично о них думает. После этого, с не скрываемым раздражением вспомнил и обо мне:
«Ты дрова убери!» - это насчет колышек, - «Один оставь, на который сейчас самоходку затянем, а остальных что не было. Нехватает на них весь день спотыкаться!» - без возражений я все исполнил. Потом очень тщательно – в смысле точно вертикально – буровики по моим командам установили буровую, и начали готовиться к бурению. Теперь мне делать возле нее нечего, и еще раз напомнив этим хитрюганам, что б не вздумали растягивать керн, если его будет меньше восьмидесяти процентов, я не торопясь пошагал в партию, до которой меньше километра. Ну и естественно, сразу зашел к главному геологу, доложить, что буровая на первую скважину поставлена.
Игорь Георгиевич меня выслушал, покивал головой, и…разулыбался:
«Теперь я тебе рассмешу! Закачаешься!» - и видя, что я уже сгораю в нетерпении, выдал новость, от которой  действительно закачаться можно, - «Магазин ювелирный в Мирном обокрали!» - и смотрел на меня: как отреагирую.
«Это который рядом с милицией?» - непонятно зачем выскочил у меня вопрос, если отлично знал, что ювелирный в городке всего один, и располагается рядом с милицией точно.
«А другого и нет!» - Игорь Георгиевич улыбнулся, - «Потому все и удивляются: как могли обокрасть на глазах милиции? Когда на дверях и окнах сигнализация, да еще и сторож ночью приглядывает?»
«Но  как-то же злодеи внутрь попали?» - очень интересно, если сделать это через дверь или окна они не могли точно.
«Не поверишь, но директриса магазина, считай сама их в помещение пустила!» - и дальше рассказал, как это сделала, о чем я попробую в сжатом виде изложить. Чудны поступки людей, прости меня господи! В общем, так.
В плане подготовки к пока далекому отопительному сезону, по просьбе руководителя престижной торговой точки, продавцы которой зимой замерзали по непонятной причине, коммунальщики решили заменить трубу, на вводе в магазин горячей воды. Что бы ее поступало побольше. Тем более, сделать это было не сложно: основная магистраль, питающая горячей водой всю улицу, проходила с тыльной стороны построек, в том числе и ювелирного магазина в отдельном и небольшом домике, а распределительный колодец был от его стены всего в паре метрах.
Коммунальное начальство согласовало с начальством магазина объем,  сроки работ, и отрезок злосчастной трубы был - в понедельник, с тыльной стороны здания, где и днем редко кто ходит! - вскрыт от распределительного колодца до фундамента магазина. Траншею – всего два метра длинной – на ночь закрыли настилом, не дай бог в нее кто-нибудь свалится. И со спокойной совестью рабочие разошлись по домам.
А на вторник у коммунальщиков нашлось более срочное дело, и возле ювелирного они не появились. Правда, настил проверить кто-то приходил, и все было в порядке, до вечера. А в ночь на среду из траншеи, и под прикрытием этого самого настила, был сделан подкоп под фундамент магазина. Злодей попал в подвал, и в одном из его углов, на выводе в рабочее помещение из подвала труб отопления, водоснабжения и канализации, выпилил кусок деревянного пола. После чего проник к стеллажам, и очистил их от украшений драгоценных и полудрагоценных. С которыми благополучно скрылся.
Ну и кто виноват, если не сама директриса магазина? Я на всякий случай поинтересовался:
«А откуда ты обо всем знаешь? Кто растрепал? Дело серьезное, никого лишнего в магазин точно не пускали!» Игорь Георгиевич рассмеялся:
«Рабочий пришел к восьми, трубу менять, ну и прежде всего настил с траншеи снял – а она землей завалена, из подкопа, и дыра под фундамент идет.  Ему б самому в милицию бежать, а он прохожих начал уговаривать это сделать, не может, мол, пост свой оставить. Ну и зеваки собрались мигом. Потом-то милиция все огородила, только поздно, весь городок о подкопе уже знал. Директрисе позвонили - прибежала с ключами, потом рыдала над пустыми прилавками. Ну и точно кому то все рассказала».
«А насчет подозреваемых как?» -  не устоял я от соблазна задать  вопрос напрашивавшийся, но глупый, потому что преждевременный. 
«А никак», - Игорь Георгиевич пожал плечами, - «милиция пока молчит, и как мне кажется, молчать будут долго!»
На этом мы тему сменили, поговорили о насущных делах своих, и я кабинет главного геолога покинул. Что бы до конца дня решать не столько геологические проблемы, сколько выслушивать от бесконечных гостей совсем фантастические версии происшедших в Мирном событий. До чего у наших граждан, особенно женщин, воображение развито!               


 
Изуверка – а как назвать иначе, после приговора неделей  ночного одиночества – разбудила вовремя.  Что б не опоздал на работу, и денежки зарабатывал. Сварила приличный кофе, приготовила кучу бутербродов. Все сделала молча, также молча позавтракала, на осужденного не глядя. И умотала в камералку как никогда рано.
«Ничего!» - решил для себя Андрей, - «Посмотрим, на сколько ей гонора хватит!» - жена у него долго молчать не умела.
«Как я вчера ее на место поставил!» - не мог не улыбнуться, - «Еще пару раз так сделаю – и будет как шелковая! Привыкла, блин, командовать!» - и с твердым убеждением, что именно так и поступит, принялся за приготовленный женой завтрак.
«Умеет подлизаться, когда приспичит!» -  еще раз улыбнулся, оценив качество уничтоженной вкуснятины,  и – на всякий случай, что б повода не было – со стола все убрал, посуду тщательно вымыл. С хорошим настроением пошел на работу.
В окно комнаты с удовольствием понаблюдал, как сменивший его на гравике инженер-геофизик во дворе камералки разбирается с его бывшими подчиненными, которые, будучи представительницами прекрасного пола, в поле никогда не рвались. Зато постоянно изводили руководителя исключительно женскими глупостями, и даже иногда без особой нужды кое-что на себе обнажали, делая вид, что мужика рядом не замечают. Полные оторвы! А он страдай, при двух днях в неделю сексуальной дозволенности.
«Может, мне в кровати себя «мачо» показать?» - тут же возникла подходящая моменту мыслишка, - «Выпить с….. Юрием Васильевичем, и…», - в видении мелькнула картинка, как Инна- сама! - в кровати провоцирует его на близость. И тут же картинка пропала. «Нет», - Андрей вздохнул, - «мачо не пройдет, надо что-то другое», - и тут же это другое нашел, - «Деньги получать самому! А жене отдавать частями! Ночь любви – будь добра, получи! А нет ночи - нет и денег! Вот так то!» - по телу от умной придумки прокатилась волна истомы.
«Все!» - помотал головой, освободить ее от наваждений, - «Пора за дело!» До конца работы разбирался в схемах нового прибора, читал инструкцию по его настройке, ремонту, и применению. Причем все – с желанием и настроением отличным, потому что, теперь ему некем командовать, что-то кому-то объяснять, и отвечать за ошибки других. Сейчас он – сам себе и подчиненный, и начальник!
В камералке же мало кто занимался делом. Какая работа, если, можно сказать рядом, ювелирный обчистили! Любимый всеми женщинами магазин! Возбужденные дамы кучковались, шептались, спорили и даже поругивались. Андрей наблюдал за этой вакханалией, выискивал среди публики свою жену, и каждый раз убеждался, что она - «кайфует», в своей стихии! Вот бы для нее работу - только болтать и больше ничего!
Вечером она его накормила, нормально, но в спальню не пустила. Пришлось на ночь устраиваться в кухне на полу, на матрасе.
               

                Четверг.


Возле камералки опять маячила знакомая самоходная буровая, которой  сейчас место на рудном гнезде, и на моих глазах подкатил не менее знакомый милицейский Уазик из Мирного.
Подойдя поближе, разглядел, что Уазик пустой – значит, хозяин у Павла Петровича. Предполагаю кто и зачем: насчет событий в ювелирном магазине приехал поговорить Мирненский опер.
 А возле буровой толкалось трое работяг. Заметив меня, встрепенулись, вход в камералку перекрыли. Старший буровой мастер с улыбкой нашкодившего пацана протянул мне руку поздороваться, и не выпуская из своей мою, начал речугу:
«Тут такое дело», - мельком проверил, что поддержка, двое его коллег по профессии, рядом, - «накладка у нас вышла», -  и начал меня взглядом гипнотизировать, - «прошли семь метров, а снаряд (не тот, которым стреляют, а всего лишь металлическая труба) с дефектом оказался. Оставили на забое скважины коронку победитовую, и поднять ее оттуда уже  нельзя!»
«И что от меня нужно?» -  я отвернул голову в сторону его молчаливых молодцов, что бы не дать гипнотизеру ввести меня в состояние добренького придурка, и им улыбнулся, показать, что неприятности плевые, всего-то заново пройти семь метров. Старший мастер надеялся на другое:
«Может, примешь скважину? Только три метра до проекта не добурили! Может, и из руды вышли!»
Здравая мысль, о закрытии. Если, конечно, рудное гнездо пересечено. Только в этом мне нужно убедиться на месте, посмотреть керн аварийной скважины. Я хотел сказать, что сейчас загляну в камералку, и поедем разбираться, но на крыльцо выскочила секретарша начальника, и попросила меня к Павлу Петровичу зайти. Срочно.
«Подождите меня здесь», - попросил буровиков. И побежал в кабинет главного шефа.         
Павел Петрович разговаривал с Мирненским опером Михаилом, с кем у меня давно были отношения дружеские. Оба руку мне пожали, начальник пригласил за стол.
«Ты у нас детектив признанный, в любом расследовании ухитряешься поучаствовать!» - улыбнулся мне, заставив скромно опустить глаза. Хотя я мог этого не делать: такое незаконное участие, местным ментам приносило только пользу. «И сейчас», - кивнул на Михаила, - «товарищ из милиции не только ко мне, а и к тебе приехал. Вот и послушаем зачем!»
Михаил по давно знакомой привычке тут же прикурил сигарету, и начал нарушать милицейскую корпоративную тайну:
«Дело серьезное, не до смешков», - это насчет моего и Павла Петровича хорошего настроения, - «О ювелирном магазине вы знаете. Так вот: преступник оставил отпечатки пальцев – явно не профессионал, раз такое допустил. Но физически человек развитый, с земляными работами знакомый. И все провернул в одиночку – отпечатки обуви в траншее это подтверждают.
Подозрительных мы прошерстили: отпечатки их пальцев с магазинными не совпадают. Да и публика у нас интеллигентная, технику обслуживает, а не лопатой махают. Вот  и хочу узнать: есть ли в партии, среди новичков и сезонников, способные придумать и совершить  преступление в ювелирном? Среди горных рабочих и канавщиков, в первую очередь».
Посидели, помолчали, каждый подумал о своем.
«Среди специалистов – имею ввиду серьезных профессий – у нас новых никого нет», - заметил Павел Петрович, - «А старые – давно проверены. И, между прочим, все имеют семьи, за места свои держатся, в деяниях неправоправных не замечались.  А насчет канавщиков..», - начальник недолго помолчал, посмотрел в мою сторону, - «Юрий  Васильевич знает лучше», - и замолчал.
«Что скажешь, Юра?» - с Михаилом мы отчествами друг друга не заморачивали.
Что сказать. Да, с канавщиками я в контакте. Только, всего-навсего показываю, где  им копать канавы, а потом их же просматриваю и принимаю. И все в рабочее время, а после него – ну если работяг в магазине случайно встречу, или в Мирненском пивбаре. Так что говорить вроде и нечего. Кроме совсем уж ереси, и она в моей голове мелькнула:
«Вы у наших канавщиков отпечатки пальцев снимите – и все в момент определится», - это я Михаилу. А что? В Мирном у кого-то сняли, почему бы такое и в партии не провернуть. Михаил послушал, помолчал, глубоко вздохнул:
«У тебя всегда крайний вариант», -  вонючую сигарету потушил, - «подозревать всех и сразу. А к людям вначале нужно приглядеться – и сразу станет ясным, кто на преступление пойдет, а кто никогда. Проверить алиби – у многих они железными окажутся. А потом уже отпечатки снимать». Я пожал плечами, вроде как лох, что с меня взять, а Михаил поучать продолжил, теперь не только меня, а и Павла Петровича:
«Для нас (то-есть ментов) худший вариант – очистил ювелирный приезжий гастролер. Такого теперь ищи-свищи. В Мирном я с кем мог - поговорил. Но гастролер мог побывать и в партии. Даже в ней поработать. Тогда интересно: кто у вас за последнюю неделю с работы уволился. Или просто пропал - как я знаю, такое бывает, и чаще всего с канавщиками: не понравился заработок – и адью, поехал искать место лучше».
«С этим я разберусь», - пообещал менту Павел Петрович, и посмотрел на меня, - «а Юра поможет с канавщиками, он о них все знает»,  - пришлось отвести глаза в сторону, что б начальник не заметил моего негативного отношения к предложенному. Потому что есть руководитель горной службы, и он о своих подопечных знает определенно больше меня.
Через десять минут я ехал с буровиками на рудное гнездо.  Возле оставленного на ночь прицепа с цистерной бурового раствора остановились, из кабины машины вывалились. Я начал оглядываться, а старший мастер принюхиваться.
«Чем-то пованивает», - посмотрел на меня, - «сайга с зимы догнивает, не иначе.  А вчера вроде и не пахло».
Я тоже несколько раз шмыгнул носом – действительно, слабеньким запашком откуда то тянет. Только у нас погибшей зимой сайги кругом столько, что запашек никого не удивляет. И я на нем не зациклился – пошел смотреть  керн аварийной скважины.
Отлично! Повезло буровикам -  молибденовая руда перебурена, на забое пустые породы, и скважину можно спокойно закрыть, без плановых еще трех метров. Выпрямился над ящиком с керном – работяги рядом с надеждой на меня смотрели.
«Все нормально», - это для них, и тут же увидел радостные улыбки: принимаю я скважину! Приказал устье накрыть листом железа, и не вздумать на забой что-либо бросать – в ней еще предстоит геофизику Андрею поработать, с его новой аппаратурой. А рядом забил новый колышек, на который веселые работяги тут же установили свой агрегат. Теперь я свободен, и…вновь донесся знакомый и отнюдь не ароматный запашок. Где ж это дохлятина лежит? Пошел, как говорится, «по ветерку» на запах – через десяток метров он исчез. Несколько шагов сделал назад – появился опять. Интересное дело! Снова шагнул вперед – запах появился. Теперь назад – снова исчез.
Я начал делать небольшой круг, и наткнулся на древнюю скважину, пройденную при  царе Дадоне, при оценке рудного гнезда, на котором я сейчас командую буровиками.  В те времена техника была примитивной, и если сейчас диаметр скважин сантиметров десять и около того, то раньше меньше двадцати сантиметров бурить не могли.
К моему удивлению, слабый запашок не постоянно, а некими волнами вытекал из этой скважины. Попробовал заглянуть внутрь – чернота, бросил вниз небольшой камушек – очень быстро достиг дна, значит, скважина не глубокая. И тут я вспомнил, что недалеко отсюда, всего метрах в пятистах, есть скважина наша, глубокая, пройденная на продолжении той же низины, в которой я сейчас стою. Удивительная тем, что из нее вытекает водичка, образующая рядом небольшую  лужу. Только водичка – соленая и с сероводородом,  воняет сами понимаете как, и даже сайга ее не пьет. Может, и в этой древней скважине, что у меня под ногами, на забое тоже водичка с сероводородом? Бросил вниз еще камушек и прислушался: прогремев по стенкам скважины, упал на что-то мягкое, не так, как камень на камень. Похоже, водичка внизу есть – тогда и запашок объясняется.  Ну вот, все просто – теперь можно и в партию.
Когда мои ребята – Владимир и Паша – вернулись с поля, я их пораспрашивал, насчет канавщиков. Главное разузнал: в последние дни никто не исчезал, никто не уволился, и все ездили в поле зарабатывать денежки кайлом и лопатой. Но канавщики были не только у меня в группе, и об их коллегах, менее мне знакомых, побежал поинтересоваться к руководителю горной службы. Оказывается, нужный мне кадр у него есть. Вернее, был, потому что на днях исчез, не закончив заданную канаву. Но такое уже случалось, и начальник службы очень надеется, что тот, по окончанию очередного запоя, вот-вот объявится. Потому что с желающими помахать лопатой в партии постоянная напряженка. Теперь мне нужно заглянуть к Павлу Петровичу.
«Если насчет канавщиков», - догадался, зачем я у него появился, – «то Михаилу  уже звонил – есть у нас один, исчез без предупреждения и разрешения. Но должен вернуться – рабочая одежда осталось, да и деньги заработанные не получены», - я кивнул головой, соглашаясь, а Павел Петрович заулыбался, - «А за сапогами и ботинками Михаил уже приезжал,  и с собой увез – сравнить отпечатки с них и те, что у ювелирного в траншее. Только пропавший мужик», - поискал на столе бумажку и мне прочитал, - «Лопатин Иван – вряд ли способен на серьезное дело, вроде Мирненского ювелирного. Интеллекта не хватит, его удел – кайло и лопата, не больше!»
Я тут же вспомнил Ивана Лопатина – весной он у меня поработал. Да, мужик – простота душевная. Не жаловался, не предъявлял претензий, вел себя тихо, и… постоянно после получки трое-четверо суток безвыездно проводил в поле возле последней своей канавы, куда привозил старенький спальник и рюкзак с бутылками и едой. Только лопату и кайло в руки не брал, а кайфовал в вялотекущем запое. Поэтому, с мнением Павла Петровича я согласился, но не на сто процентов:
«Все правильно, но в траншее он мог и поработать, если был на подхвате у умного организатора», - и попытался начальника спровоцировать на телефонный разговор, - «Может, Михаилу позвонить? Он же наверняка с обувью в траншею уже  сбегал, и все что нужно, там сравнил!»
Павел Петрович улыбнулся, головой покачал – нахал я законченный, -  но к телефону потянулся. Минут пять с Михаилом разговаривал, но понять, что тот ему отвечал – для меня было невозможно. Только неожиданная серьезность начальника партии, и длительность разговора – целых пять минут! – вначале вызвали, а потом все укрепляли и укрепляли совсем не безобидные мыслишки. Наконец Павел Петрович положил трубку, и мне реальность их подтвердил:
«Плохие мы психологи. Думали -  простой канавщик, кроме лопаты ни на что не годный. А он один ювелирный обнес! Следы в траншее – его ботинок! И на этих же ботинках – собственности Ивана Лопатина – нашлись его отпечатки пальцев. И они совпадают с теми, что в магазине на стеллажах! Вот так то!»
Да, с Павлом Петровичем мы лажанулись капитально. Провидцы хреновые! Но и во всем хреновом момент есть положительный: преступление Михаил раскрыл, и можно его поздравить. А на Иване Лопатине, как канавщике, поставить крест – в партии он никогда не появится. Теперь его искать – при денежном эквиваленте похищенных драгоценностей – нужно по всей стране. В первую очередь не забывая пляжи Черного моря.


Утром Андрей проснулся первым. Убрал постель, от нечего делать приготовил завтрак на двоих, с яичницей, бутербродами и хорошим (не бурда!) кофе. И начал ждать, когда появится его мучительница.
Появилась, правда уже не в ночнушке, посмотрела на стол и улыбнулась, может даже и ему. А когда привела себя в порядок – за стол села, и вдвоем они позавтракали. Не разговаривая.
А после работы она сбегала в магазин, и засела на кухне, мурлыкая как кошка. Приготовила невиданный ужин, с салатом, горячим блюдом и десертом, и явилась на него, облачившись в прозрачный халатик. С чего бы? Знает же, что у Андрея сейчас температура определенных частей тела повышается и мышцы напрягаются, от такого ее, фривольного, вида. Но, когда выставила на стол бутылку вина, обалдел по полной. Даже пальцы на руках подрагивать начали! Чертовка на этом не остановилась:
«Открой, пожалуйста, бутылочку!» - и ему улыбнулась. Открыл, рюмки налил.
«А теперь», - свою рюмку подняла, - «выпьем за любовь! И что б у нас больше никаких раздоров!» - своей рюмкой стукнула по рюмке его. С ума сойти! Вслед за ней проглотил вино, а потом, мало что соображая, поднялся со стула, к соблазнительнице подошел, молча поднял ее на руки, и отнес в спальню. И эта недотрога, в кровати и без возражений,  позволила ему все.
               

                Пятница.

Утром еще раз Андрея удивила: прижалась к нему горячим, дурманящим телом, и когда он, как мужику и положено, запустил руку под ночнушку, не возмутилась, по обычному, а улыбнулась, и попросила:
«Ну Андрюшенька, ну давай вечером! Сейчас мне так хорошо!»
Ну и ну! Раньше – в не его день – она, во-первых, никогда б к нему не прижалась. А во-вторых – если б конечно рискнул запустить руку куда не положено - вместо ласковых слов много чего наговорила, невозможного для изложения на бумаге, по поводу его постоянной сексуальной озабоченности.
Андрей тут же шаловливую свою ручку убрал, и замер, не рискуя даже шевелиться. Что-то с его мадам происходило, но что – понять не мог. Хотя изменения ему нравились, потому что просьба - «давай вечером» - означала, что уже сегодня ненавистный для него график исполнения супружеского долга будет нарушен в лучшую сторону: с двух на… хотелось бы, дней на шесть в неделю. А ради такого можно вытерпеть все!
Через пять минут блаженства – так ему показалось – в его объятиях, мадам открыла глаза, улыбнулась, и неожиданно расщедрилась на поцелуй. Чего никогда утром не делала. И пока Андрей приходил в себя, от этого ее поцелуя, прошептала - «Пора вставать!» - и из кровати выскользнула.
Дальше – больше. Обычно кофе пили молча, сейчас же жена завела разговор:
«Скоро суббота – пора подумать, чем будем заниматься!»
Чем! У нее на выходных занятие всегда одно: сбежать к подругам, умотать с ними в Мирный, и проверить там все магазины с    женскими шмотками. А он дома будет злиться, ее ждать, что-нибудь приготовит на обед. И конечно, будет читать технические книги по своей профессии геофизика, что жену больше всего возмущает, потому что считает это пустым времяпровождением. А ей магазины проверять – времяпровождение полезное! Андрей не знал, что ответить, потому что подобных вопросов никогда от нее не слышал. Но и промолчать было нельзя – вопросик-то, еще раз подтвердил, что в голове жены что-то меняется, в лучшую сторону. Потому решил инициативу, насчет выходных, полностью отдать в ее руки:
«Что ты решишь – тем заниматься и будем!»
«Тогда так!» - разулыбалась эта … напрашивалось слово «зараза», но Андрею сейчас оно не понравилось,  и - в мыслях конечно, - заменил его на «соблазнительница».  А как по другому? Она же его все утро соблазняет! На что? И с чего бы?
 «Я решила пригласить гостей. Только чтобы была пара –  и мне с женщиной посплетничать, и тебе с мужчиной поговорить. Вот до перерыва и подумай, с кем нам скучно не будет!» - Андрей даже побледнел, от сложности для него подходящую пару найти, и – еще сложнее – уговорить ее к ним придти. Потому что эта соблазнительница ранее прекрасно обходилась без гостей. И не только обходилась, а и Андрея ни в какие компании, где можно выпить, не отпускала, и довела дело до такого положения, что на него все махнули рукой как на женского подкаблучника, и приглашать к себе перестали.
«Не знаю, согласятся ли», - Андрей старался говорить спокойно и ровно, что бы не спугнуть наконец то появившуюся возможность обзавестись если и не друзьями (имел ввиду для себя, у жены то подруг было море), то хотя бы хорошими знакомыми, и неожиданно предложил, - «Если с Юрием Васильевичем поговорить?»
«И я о нем подумала! Только что бы с женой!» - теперь она его по голове погладила!
«А…. к …какому…. часу приглашать?» - пролепетал Андрей чуть ли не заикаясь от еще одной неожиданной ласки.
«Пригласишь на субботу, а о часе - договоришься с Юрием  Васильевичем»,  - и выпорхнула из-за стола переодеваться, на работу. В возникшем желании ей угодить – после всех сегодняшних загадочных женских поступков – убрал стол и начал переодеваться на работу тоже.



Опять! Знакомая самоходная буровая и сегодня торчала возле камералки, а ее команда – три гаврика, – заметив меня,  зашевелилась, и двинулась навстречу.
«Какие проблемы?» - поинтересовался у старшого, после взаимных приветствий.
«Никаких!» - засветился тот улыбкой, - «Из руды вышли, на шести метрах! Закрывать можно скважину!»
Продвинутые ребятки! Когда приспичит, они не только бурить могут, но и породы пустые от руды в керне различать. А сейчас им приспичило точно: короткие скважины не обещали хорошего заработка. А значит, нужно с ними побыстрее кончать, то-есть, закрывать как можно раньше, если такая возможность появится.
«Погнали керн смотреть!» - не заходя в камералку, я шагнул к их агрегату.
«Вчера здесь такая вонь стояла, что не вздохнуть», - сообщил мне старший мастер, когда вылезали из машины на вдрызг разъезженном пятачке, - «а несло из старой скважины»,  - показал рукой направление, - «пришлось сверху закрыть». Я за его рукой проследил, хотя о вонючей скважине уже знал, и решил попозже в нее еще раз заглянуть, из чистого любопытства. А пока шагнул к скважине новой, предлагаемой мне буровиками для закрытия.   
Действительно, закрыть можно – из руды вышла в пустые породы. И что для мужиков совсем приятно – следующая скважина, на месте которой я тут же забил колышек, вряд ли будет глубже шести метров. Ну если совсем уж по невероятным причинам руда скакнет на большую глубину.
Проконтролировал буровиков, что бы правильно установили агрегат, и подошел к скважине древней, теперь прикрытой керновым ящиком с каким-то тряпьем. Ящик приподнял, и…чуть не задохнулся!  Ну и вонизм! Совсем не сероводород, а запах гниющей плоти. Только кто из животных мог упасть в дыру, диаметром чуть больше двадцати сантиметров? Какая-то мелочь, вроде мыши, крысы, ну может зайца или корсака. И так вонять? Не похоже.
В силу своего мерзкого желания узнавать даже то, что мне абсолютно не нужно, я вокруг источника вони побегал, непонятно что выискивая, ничего как и положено не нашел, и двинул в партию, так и не придя к выводу, кто или что могло оказаться причиной столь непереносимых ароматов. Хотя понял, что излучаемый вонизм предмет попал в скважину недавно, суток двое-трое назад и не позже – когда с Игорем Георгиевичем первый раз посетили рудное гнездо, никаких ароматов мы не почувствовали.
Шагая по старой, но подновленной машиной буровиков дорожке от рудного гнезда в партию, я продолжал просматривать близлежащие кусты и развалы камней, непонятно что надеясь  увидеть и в них. На полпути надежда оправдалась: недалеко от дорожки  между кустов заметил кусок брезента. На всякий случай подошел: пробный брезентовый мешок, в какие местные браконьеры предварительно затаривают мясо добытой сайги, что бы поменьше пачкать кровью рюкзак, в котором эти мешки нужно нести домой.
Пнул мешок ногой – под ним травка ничуть не хуже той, что вокруг. Значит, брошен недавно, и вырасти траве не помешал. Теперь поднял его рукой – в остатках старой крови, но без единой сайгачьей шерстинки, без которых никогда у охотников дело не обходится. И что в этом мешке переносилось?
Память услужливо подсказала: мясо. Которое, как и у меня прошлым летом, испортилось в холодильнике после трехдневного отключения электричества, по причине непредсказуемой аварии. Но этим летом никаких аварий не случалось, да и   зачем сюда тащить, если можно просто положить рядом с домом, на радость местным собачкам, как это сделал я? Или  кто-то из буровиков  втихаря привез  тухлятину, и в скважину выкинул?
Пробежался по кругу, ничего нового не заметил, и продолжил свой путь к рабочему месту в камералке, уже подумывая, чем там буду заниматься. А дела срочные определились: керн законченных скважин задокументировать, и отобрать пробы в рудных интервалах.
Техников - документатора и отборщика проб -  я нашел, объяснил,  что от них требуется. Оставалось найти геофизика Андрея, предупредить и его, что скоро новый прибор можно опробовать – две скважины готовы.  Только  работать ему придется по ночам, когда буровики отдыхают. Потому что их агрегат и каротажку – это машина с геофизической аппаратурой и лебедкой с семьюстами метрами троса, на котором в скважину опускают приемную часть прибора – на маленьком пятачке вместе поставить невозможно.
 Только Андрей объявился сам. И не по делу, а – вот уж никак не ожидал – с предложением мне и Свете на обед. Причем высказанным с таким волнением и надеждой, что отказать я не мог, хотя семьями мы до сих пор можно сказать не дружили.  Заодно и по работе поговорили.
Довольный Андрей ушел, и тут же в комнату влетел мой друг и постоянный партнер по охоте и рыбалке Дока. Этот то понятно зачем: завтра суббота, и мы с ним всегда проводим первый из выходных день или на озере на рыбалке, или в степи на…..как бы это поприличней назвать…. изъятии  для собственных нужд одной особи семейства антилоповых, как компенсацию за наши с Докой усилия по поддержанию местных родников в нормальном состоянии, и постоянно проводимых  мероприятий по  ограничению численности злостных хищников, имею ввиду волков.  Однако на этот раз напарника понесло на другое:
«Ты хоть знаешь, что на днях ювелирный в Мирном ломанули?»
«Знаю», - кивнул я головой, - «и даже больше: ловкача уже нашли, и он нашим канавщиком оказался».
Как технарь по специальности, Дока пропадал в гараже или мехцехе, и в рабочее время мы редко встречались. Но скорешились по охоте и рыбалке, и так получилось, что несколько раз пришлось нам поработать на милицию, когда той нужно было кое-что найти или подсмотреть в поле. Такие дела Доке очень нравились, и как я сейчас понимал, забежал он ко мне возмутиться, что в деле с ювелирным менты нас ни о чем не попросили. Какая наглость! К моему удивлению, Дока всего лишь пожаловался:
«На этот раз у них», - это у ментов, - «быстро все получилось. За два дня разобрались!» - грустно вздохнул, прямо таки с жалостью, - «И наша помощь не понадобилась!»
Я, конечно, не мог не улыбнуться, но… неожиданно мелькнула мысль, что можно Доку чуток успокоить, предложив дело в общем то пустое, но с некой интригой, требующей объяснения:
«Приключений хочешь – завтра мне и поможешь».
«А что делать?» - вмиг глаза у него загорелись.
Пришлось рассказать, что рядом с партией есть старая скважина, а в нее или животина упала, или кто-то из моих буровиков что-то на днях бросил ( такая мыслишка меня не покидала). И сейчас из этой скважины идет такой вонизм, что не мешало бы посмотреть, что в ней лежит.  А завтра это можно сделать – у буровиков выходной, и мешать нам некому. Только нужно подготовиться: провод метров пятнадцать, лампочку и батарейку.
«Я и крюк сварганю!» - тут же предложил энтузиаст, - «Не разглядим, что на дне, так вытащим!» - и по комнате забегал.
«Надеешься, что драгоценности из ювелирного?» - попробовал я подколоть приятеля, - «Но от них если и воняет, то духами!» - не получилось: Дока небрежно махнул рукой – женские бирюльки, сейчас от партии далекие, мало его интересовали. Но напомнил о другом:
«Ружья с собой берем. Скважину проверим – и в одно местечко смотаемся, там я следы волчьи видел!» - это само собой, по субботам в поле без ружей мы и не выезжаем.
   

 Поговорить с Юрием Васильевичем долго не решался. Вдруг откажет? И что тогда? Но и делом заниматься не получалось, из-за этих же его мыслей. Почти до обеда помучился, а дальше не выдержал, к Юрию Васильевичу зашел. Убедился, что в комнате никого кроме них нет, и, стоя у стола, забыв поздороваться и стараясь не заикаться, начал облекать в слова данное женой поручение:
«Инна и я приглашаем вас с супругой в субботу на обед», - тут же испугался: фу, как официально, не мог лучше придумать! А дальше из него выскочила полная ерунда: «А сосед у меня тогда не застрелился случайно! И не шкаф, а ведро с водой на пол уронил!» - ну зачем, скажите пожалуйста, это то Юрию Васильевичу надо?
К удивлению, выслушав спокойно и серьезно его слабенькую в художественно отношении речь, старший геолог заулыбался, показал рукой, что нечего стоять и пора воспользоваться стулом. Убедился, что гость это сделал, и начал отвечать, с ноткой оправдания:
«Спасибо Инночке за приглашение. И тебе тоже. Только в субботу не получится – день меня в партии не будет»,  -  заметил, как настроение у Андрея вмиг испортилось, что ярко отразилось на его лице, этом зеркале души, и дальше продолжил уже с ноткой надежды, - «Но в воскресенье мы с женой свободны!»
«Пусть в воскресенье!» - Андрей с облегчением улыбнулся, - «Только о времени нужно договориться!»
«Жены пусть и договариваются!» - предложил Юрий Васильевич, и наверное для разрядки добавил, - «А насчет твоего соседа – рад, что жив-здоров, пусть и дальше не кашляет. И ведра на пол не роняет!»
Довольный дальше некуда, Андрей сразу же заскочил в комнату, где сидела Инна, и все ей рассказал. В ответ та похлопала глазками, поулыбалась, и побежала в комнату, где сидела жена Юрия Васильевича Света. С ней договориться о перенесенном на воскресенье обеде. А ответственный за революционный «контактный» метод определения молибдена прямо в скважине, побежал в отдельный домик, почему то называемый «Инструменталкой». Хотя в нем никаких инструментов не было, а хранились и ремонтировались приборы геофизические.  Что бы успеть приготовить свой новый к исследованиям в скважинах. Часть из которых, как Юрий Васильевич предупредил, будут готовы через пару дней.
Ближе к вечеру, когда Инна дома отсутствовала, сосед,  наверное заранее в отсутствии жены убедившись,  к Андрею постучал. Предложил на минуту зайти к нему, «по делу». Ну и как отказать? Зашел, что делать. Чистотой, как прошлый раз, комната не обрадовала, похоже, с того дня никто ее не убирал. Зато на столе стояла бутылка водки, порезанные хлеб, овощи и колбаса на клочках бумаги. Знакомое ведро тоже стояло, на знакомом месте, только сейчас ручка от него лежала отдельно, с ним рядом. Хозяин, между тем, простер к столу руку:
«Выпить надо, по-соседски. Что б меж нами дружба была, без раздоров!»
«Нет-нет-нет!» - тут же замахал Андрей рукой в отказе, - «Я водку не пью!» - выпивал, конечно, но не с алкашами же!
«Дык, в прошлый раз ты хорош был!» - привел сосед железный аргумент, - «Тогда ко мне полечиться приходил, а теперь выпить брезгуешь!»
«Не был я хорош!» - возмутился Андрей, - «От бокала вина такими не бывают! А водку  - не уважаю!» - и начал двигаться к выходу.
«Тогда как хошь», - сосед показушно возмутился, - «Насилу мил не будешь. И ко мне не заглядай, когда трясти будет!» - Андрей уже из комнаты выскакивал.
«Ну и тип!» - повозмущался еще и дома, - «Выпить разок со мной захотелось!  Потом этих разков жди каждый день!» И неожиданно вспомнил: в прошлый раз ведро, которое  сосед уронил из-за выскочившей ручки,  стояло в углу комнаты целое, то-есть ручка была на месте, и как помнится, от него это ведро он собой загородил. Зато сейчас ручка лежала отдельно, но вид имела – абсолютно нормальный! Врет, похоже, сосед, не оно в комнате недавно грюкнуло!    

               
               
                Суббота.

Дока ничуть не удивил, прикатив на Урале спозаранку, когда   я  во дворе полоскал рот и мыл зубную щетку. Пришлось в темпе глотать кофе, и быстренько из дома убегать, пока этот тип в него не завалился и не разбудил жену. К счастью, что-то отвернулось в мотике, и чертыхаясь, водила начал это что-то к нему привинчивать, позволив мне за две минуты собраться и устроиться в люльке. Наконец тронулись, и очень скоро оказались на месте – всего пол километра от партии, ну может чуть больше.
Дока с Урала соскочил, оглядел клочок разъезженного, захламленного буровиками пространства, и пару раз втянул в себя воздух:
«Ничем не пахнет!» - это повернувшись ко мне. Я поманил его пальчиком, и подвел к керновому ящику с тряпьем, закрывающим старую скважину:
«Под ним нюхни!»
Напарник шустро нагнулся, и так же шустро (вот уж чего не надо было делать!) керновый ящик сдвинул в сторону, одновременно с шумом, как корова, втягивая в себя воздух. В следующее мгновение он от этого ящика летел в сторону, содрогаясь в рвотных порывах. Я тоже от скважины отскочил, и «аромат» тоже почувствовал, но по сравнению с Докой мне досталась меньшая его толика.
Через минуту, отмучившись в сторонке и на карачках, ко мне подошел.
«Ну и запашок! Как мы в нее заглядывать будем?» - в сомнении, что это возможно осуществить, покачал головой.
Я молча прошел к Уралу – всего в десяти метрах, и так же молча вернулся назад, с приготовленным Докой инструментом. Скважину обошел, что бы оказаться с наветренной стороны, и с осторожностью к ней приблизился. Ничего, дышать можно, главный заряд вонизма, скопившегося в закрытом керновым ящиком пространстве, Дока принял на себя, и если сейчас запашком тянуло, то в приемлемой концентрации, дышать можно. Начал разматывать электропровод, на одном конце с шахтерским фонарем без стекла, и с шахтерским же аккумулятором на другом. Дока, обогнув скважину, и видя, что на рвотные порывы меня не тянет, подошел помогать.
Включив лампочку, начали спускать ее вниз, по возможности задерживая дыхание и отворачиваясь от скважины в сторону, вдохнуть воздух почище.   Метров через семь, не больше, осветился забой. Воды не было, лежали куски непонятно чего. Точно не камни. Дока подергал провод, постукал фонарем по этим кускам, и….лучше б этого не делал! Когда фонарь подняли, он был заляпан бурой гадостью в консистенции киселя, от которой несло, как из… Не хочется и говорить.
Теперь мы занялись крюком, сделанным в форме наконечника багра. То-есть, им можно что-то проткнуть вертикальным заостренным концом с бороздкой как у рыболовного крючка, а что-то зацепить изогнутым концом другим. По моей подсказке, изделие утяжелили железякой, ставшей не нужной нашим буровикам, и размотав шнур, бросили в скважину. Для надежности Дока шнур подергал, и медленно начал выбирать под ноги. На вертикальном заостренном конце висела человеческая стопа.
Вытащив ее на поверхность, мы от скважины метра на три отскочили. Поняв, что дышали не чем иным, как разлагающейся человеческой плотью.
«Ну, блин, напроверялись!» - покачал Дока головой, - «Теперь что?» - имел ввиду -  делать.
«К ментам», - это единственный правильный вариант: пусть они и разбираются дальше, со всей этой жутью. 
Через пять минут, осторожно опустив стопу на забой скважины и оставив ее там вместе с крюком, смотав электропровод, предварительно отрезав фонарь с лампочкой и забросив его (это Дока) подальше, катили в Мирный. Уже из милиции долго звонили Михаилу домой, наконец его нашли. И через час были на знакомом месте, демонстрируя ментам жуткую находку.
А дальше нас «попросили» испариться, правда, предварительно поинтересовавшись, с чего бы двум ненормальным пришло в голову проверять скважины. И пообещали на эту тему завтра поговорить уже серьезно. Крюк со шнуром, электропровод с аккумулятором, фонарь с лампочкой - заставили Доку найти - они экспроприировали, но в Урал  только заглянули, и слава богу, наши припрятанные ружья не заметили. В  последнюю минуту услышали, что Михаил вызывает по рации подмогу - поднимать из скважины остальные части расчлененного тела.
Волчьи следы, как мы вчера планировали, проверять уже не хотелось. Сейчас нам бы стресс снять, и Дока предложил сделать это у него дома. Жена – Ниночка – на дежурстве в Мирненской больнице, можно спокойно выпить и поговорить, насчет расчлененки, и что нам делать дальше. Я, конечно, согласился.
Во дворе первым делом стянули с себя куртки и тщательно умылись – было ощущение, что от нас попахивает, сами понимаете чем. Дальше Дока вытащил из холодильника вареное мясо и бутылку водки, налил по полному  стакан, и забыв не только про хлеб, а и просто присесть, предложил:
«Давай не чокаясь. Кто б там ни лежал – а все ж человек. Прости его боже, если грешным был!»
Стоя выпили, по кусочку мяса взяли, и только теперь опустились на стулья. Водка, надо заметить, не очень и подействовала, после недавней находки, и Дока налил в стаканы еще раз, теперь по привычных сто грамм. Выпили, закусили, и начали оживать.
«Давай», - Дока откинулся на спинку стула, - «все рассказывай, об этой скважине. Трупак в нее попал – а в Мирном ювелирный ломанули. Значит все связано!»
В последнем я сомневался, на что были основания. И вспомнив, как Мирненский опер Михаил всегда что-то рисовал на листе бумаги, выслушивая результаты наблюдений в поле, куда сам же нас и посылал в недавнем прошлом,  любителю детективных историй предложил:
«Неси лист бумаги и карандаш!» - без возражения он побежал в другую комнату.
« Теперь смотри, слушай, и сопоставляй», - я положил бумагу на стол к нему поближе, разделил его вертикальной чертой на две части, и написал вверху – «Понедельник», -  Дока на строчку уставился, как на завещание о приличных деньгах.
«Утром было совещание у Павла Петровича. После него с Игорем Георгиевич наметили скважины, договорились завтра съездить в поле и выставить колышки – недалеко от партии, меньше километра», - под «Понедельником» оставил полосу чистой бумаги показать, что ничего пока не случилось. Ниже ее написал «Вторник».
«С Игорем Георгиевичем рано утром съездили на рудное гнездо, рядом с которым оказалась вонючая скважина, о которой мы тогда и не знали, и вбили колышки на местах своих скважин. Там ничем не пахло, а вместо позже разбитой буровиками дороги были старые заросшие травкой следы, по которым до нас в этом году точно никто не проезжал», - под «Вторником» на бумаге бумаги в левой половине нарисовал улыбающуюся рожицу – показать, что запаха не было, а правую часть оставил пустой. Ниже написал: «Среда». Дока внимательно за моей рукой проследил. Пока молчал и слушал меня внимательно.
«Заявились буровики, с ними поехал показывать скважины. Которые, как ты теперь знаешь, во «Вторник» мы с Игорем Георгиевичем выставили. Так вот: запаха никто не почувствовал», - слева под «Средой» нарисовал вторую улыбающуюся рожицу, - «но ночью, как все в партии знают, ломанули Мирненский ювелирный», - нарисовал в правой половине маленький домик и подкоп под него.  А ниже этих художеств написал: «Четверг».
«Утром буровики отловили у камералки, и ездил с ними смотреть аварийную скважину – запашок появился, но слабенький. Противный конечно, но я тогда подумал, что пахнет как и из нашей глубокой скважины, с сероводородной водичкой», - Дока головой кивнул, о той скважине все охотники в партии знали, - «А перед этим я разговаривал с Мирненским опером, нашим с тобой приятелем – Михаилом. Он приезжал к начальнику партии, ну я под руку и попал. Интересовался нашими канавщиками: нет ли пропавших на днях. Такой был - Иван Лопатин.  Но вещи его в общаге остались. А уже к обеду стало ясно, что он ювелирный и ломанул: его ботинки оставили следы в траншее возле магазина, и на них же Михаил нашел отпечатки пальчиков самого Ивана, совпавшими с отпечатками на стеллажах в магазине». Ниже «Четверга» нарисовал слева небольшое облачко – появился запашок, а справа - домик ювелирного, с фигуркой маленького человечка рядом, с лопатой в руке.
«И что получается?», - Дока не выдержал роли пассивного слушателя.
«Ошибаешься, если думаешь, что расчлененка в скважине и ювелирный связаны».
«Это почему же?» - возмутился напарник, - «Может, ювелирный вдвоем брали, и напарника Иван твой (почему мой?) мочканул, что б не делиться!»
«Не получается», - я подвинул лист бумаги к нему поближе, - «в ночь на «Среду» ювелирный обокрали, из скважины потянуло в четверг. А мы прекрасно знаем на примере сайги, что даже при местной жаре запашок появляется не раньше, чем на третий день. А если учесть, что в скважине все же попрохладней, чем на солнце, то и запашек почувствуется попозже, может к вечеру третьего дня», - Дока промолчал и почесал затылок.
 «И это не все», - слева под «Средой» я нарисовал  на бумаге самоходную буровую, - «с утра наши буровики рядом с вонючей скважиной начали бурить свою, которую я  показал. И привести туда человека на убиение, или уже в частях, можно было только до них  и никак не позже», - теперь Дока озабоченно вздохнул.
 «Но если от момента появления запашка отойти назад, на два с половиной дня как минимум, то расчлененка в скважине появилась», - я показал карандашом, - между  «Понедельником» и «Вторником». Причем человека к скважине не привели, а принесли…» - замолчал и задумался, потому что вспомнил пробный мешок, который  нашел, возвращаясь с рудного гнезда в партию пехом. Уж не в таких ли мешках и приносили? Нарисовал под «Понедельником скважину, в которую что-то бросают.  Доке смотрел, но пауза в разговоре не устраивала:
«Хотел сказать, что принесли уже в кусках?»
«Хотел», - подтвердил возникшее у меня предположение, требующее обязательной проверки, -  «иначе рядом со скважиной мы кровь обязательно бы заметили, а ее точно не было!»    
  «Получается, что ювелирный с расчлененкой не связаны», - Дока со стула поднялся, и с задумчивым видом возле стола потоптался, - «Кто ж тогда в этой скважине, и почему туда попал?»
«Понятия не имею», - пожал я плечами, - «В последние дни из партии исчез только Иван Лопатин, с драгоценностями из ювелирного. Но ведь и приезжие всегда есть, кто работу ищет, а кто и …стянуть, что под руку попадет. Из этих кто-то в скважину и отправился».
«Пораспрашивать ребят надо», - тут же нашелся Дока, - «Может, кто-то что-то и видел».
«Пораспрашивай», - не стал отговаривать, - «только не сегодня. Расчлененку достанут, в морге сложат – глядишь, и определится,  кого судьба–злодейка не пощадила».
«Мы что, сложа руки сидеть будем?» - с его характером это было невозможным. Найти труп, и просто передать его ментам? И не попробовать понять, чей он и как в скважине очутился в разобранном виде?
Я подвинул лист бумаги к себе, и терзаемому жаждой действий улыбнулся:
«Есть еще одно», -  ниже написанного на бумаге добавил - «Пятница»; слева под ним нарисовал облако и заштриховал его показать, что с высокой концентрацией вонизма, и мешок рядом, похожий на пробный, что нашел по пути от вонючей скважины в партию.
«Это что?» - торнул Дока в мешок пальцем.
«Валялся рядом с дорогой. Кажется, в таких расчлененку к скважине и носили – кровь на нем есть, а шерстинок  зайца или сайги – нет».
«А сейчас где?»
«Там же», - и понимая, что тут же получу предложение за этим мешком смотаться, погрозил пальцем, - «Только не сейчас! Он от скважины метрах в двухстах, у ментов на виду! Зачем нам светиться?»
Продемонстрировал мне сожаление, а может и возмущение мешающими ментам. Потолкался со столом рядом:
«Вечером съездим! Не будут же они  (менты, то-есть) до ночи ковыряться!» - и с твердым убеждением, что обязательно это сделаем, посмотрел мне в глаза.
Не стал возражать, а кивнул на бутылку на столе. Дока жест понял, остатки водки по стаканам разлил.
А вечером съездить за мешком не получилось: в партии появился на Уазике Михаил, нас с Докой отловил, и устроил прямо в кабине совещание.  Начал его с потрясающей новости!
«Все что лежало в скважине – мы подняли. В морге что можно – врач сложил. Получился Иван Лопатин».
«Как Лопатин?» - крикнули мы с Докой разом. А дальше уже я один добавил:
«Он же в ювелирном наследил, а расчлененка в скважине появилась на два дня раньше!»
«То-то и оно», Михаил полез за сигаретой, - «врач мне это же самое сказал.
«Может, и не Лопатин это?» - влез Дока.
«Точно Лопатин», - Михаил глубоко затянулся и долго выпускал из легких отраву, - «я, когда ориентировку составлял, всех его знакомых в партии пораспрашивал. Так вот: на левой руке половина большого пальца отхвачена, топором. Рубил мясо, ну и отчекрыжил, может по пьяни.  У трупака – тоже пол пальца нет. Да и другие детали сходятся, так что Лопатин точно».
«А как тогда в ювелирном мог наследить?» - поинтересовался Дока от себя, и от меня тоже.
«В этом вся и заковырка», - Михаил усмехнулся, - «правой кисти Лопатина в скважине не оказалось, и чьи отпечатки пальцев в магазине – под вопросом».
«А следы ботинок в траншее?» - не мог успокоиться Дока.
«Ботинки Лопатина, но получается, что в траншее если он и топтался,  то уже трупом. Значит, был кто-то другой». Дальше Владимир внимательно нас с Докой по очереди оглядел,  и новость выдал совсем запредельную:
«В черепушке Лопатина две дыры – входное и выходное отверстия от ружейной пули шестнадцатого калибра. Стреляли со спины».
Нифига себе! Получается, что в ювелирном Лопатина кто-то талантливо подставил. И отпечатки в траншее – его ботинок, и отпечатки пальчиков в магазине - его тоже, только оставлены предварительно отрубленной правой кистью, которая в скважине отсутствовала. Жестоким оказался настоящий преступник! Не пожалел человека, с которым знаком был точно!
«Настоящий преступник – у вас в партии», - Михаил не успел договорить, а мы с Докой уже головами кивали, - «Думаю, один из ваших канавщиков, раз про Лопатина многое знал, и даже его ботинками смог воспользоваться, а потом к его же вещам в общаге подбросить. И с кистью…это ж надо додуматься: отрубить, и наследить ею в магазине!»
«А чем мы помочь можем?» - Дока не сдержался предложить наше участие в расследовании. Михаил усмехнулся, отлично понимая его устремления, и повернулся ко мне:
«Все о Лопатине: с кем дружил, с кем выпивал , к кому ходил в гости, кто помогал выходить их запоев. Кто, наконец, чаще других приходил к нему на канавы. Ну и подумать о месте, где могли прострелить голову: возле его канав в поле, в самом поселке, или рядом с ним. Дерзайте, в общем, и мне в случае чего звоните».
«Попробуем», - ответил я, показав неуверенность.
«Сделаем!» - бодро отрапортовал Дока, в некоторой мере неуверенность мою компенсировав. А дальше Михаил нас предупредил:
«Насчет расчлененки в скважине – уже не скроешь, несколько человек к нам подходило, когда из скважины доставали. Так что и вы можете не молчать. Но никому ни слова, что там оказался Лопатин! Говорите, что мужик, а кто – понять невозможно: голова разрублена, лицо расквашено, пальцы правой руки отсутствуют, одежда тоже», - посмотрел на Доку, - «Понимаешь, зачем это?»
«Что б настоящего преступника не спугнуть!» - бодро отрапортовал тот.
«Почти правильно», - отметил Михаил и повернулся ко мне, - А ты как думаешь?»
«Что бы спугнуть в нужный момент, когда вы все дороги и железку перекроете!»
«Вот это полный ответ», - похвалил меня опер, и из машины нас выставил. После чего Дока не замедлил с вопросом ко мне:
«Что завтра будем делать?»
«Ты – что хочешь. А меня с женой в гостях ждут», - и отвернулся в стороны, вроде как что-то там увидел. Дока в удивлении от моей пассивности – место искать надо, где канавщика грохнули, а не по гостям шляться» - замер столбом, на пол минуты, потом наоборот, задергался в ускоренном темпе:
«Тогда я один вокруг скважины побегаю, может, кисть где-то рядом валяется!» 
«Побегай. Только с чего бы преступнику – если он Лопатина недалеко от скважины застрелил - ее вначале в ювелирный тащить, а потом к месту убийства возвращать?» - это я говорил, уже вспомнив, что, когда ездили с Игорем Георгиевичем выставлять скважины, недалеко от рудного гнезда вился дымок. Может, костерком не пацаны развлекались, а горела в нем одежда убиенного Ивана Лопатина? А рядом, может, его и на куски разрезали? Тут же принял решение:
«Утром за мной заедешь!» - Дока бросил на меня взгляд победителя. Его взяла!

Поваляться в кровати, по случаю субботы подольше, Андрею не пришлось. Жена разбудила, раньше времени, даже погладить под ночнушкой ей спинку не успел, что уж говорить о более существенном. Спрыгнула с кровати, и на его глазах меняя ночнушку на трусики и халат, затрещала со скоростью пулемета:
«У нас масса дел! Так что поднимайся – позавтракаем, и в  Мирный поедем, за продуктами. В нашем магазине выбрать нечего, а перед Юрием Васильевичем и Светой я краснеть не хочу!»
Андрей смотрел, на эту..соблазнительницу, на пару секунд представшую перед ним в обнаженном виде, и очень пожалел, что не проснулся раньше. А то б…мог в переодеванием с удовольствием помочь. Но эта чертовка взгляд его заметила, о желаниях отлично поняла, и с показным изяществом поправила на себе халат, полностью скрыв под ним вызывающе соблазнительные выпуклости.
«Вставай, вставай!» - с улыбкой, - «Смотреть на меня вечером будешь, если с делами справимся!» - и покачивая попой –показушно и очень соблазнительно – прошла на кухню. Андрей не замедлил с кровати соскочить, в настроении уже отличном, от одного только намека насчет вечернего смотра, который – а вдруг? – перейдет в интимные ласки, и может даже – до «любви» дело дойдет.
Прошел во двор умыться, а когда вернулся, Инна уже разливала по чашкам кофе. И сразу затараторила:
«Нам нужно хорошее мясо найти», - улыбнулась, и мельком на Андрея глянула, - «Юрий Васильевич постоянно шашлыки из сайги делает, а ты не охотник, и мне придется делать плов», - Андрей тут же пожалел, что он не охотник – так захотелось жене угодить. Потому что была она весела, глаза светились, ему улыбалась, а халатик немножко раскрылся, и то, что она недавно под ним запахнула, сейчас наполовину предстала перед  взором мужика. Как она сейчас хороша! И в Мирным хочет ехать с ним, а не с ненормальными подругами, У кого на уме одни магазины с женскими шмотками!  И…. насчет вечера намекнула! 
В Мирный они добрались быстро, на попутной легковушке. А в нем застряли надолго: Инна прошлась по магазинам, потом посетили местный небольшой базарчик, и только на нем у частника купила понравившееся ей мясо. Хотя чем оно отличалось от магазинного – понять Андрей не мог. Здесь же купила зелень и овощи – эти то от магазинных отличались в лучшую сторону, ежу понятно. Потом опять по магазинам: хлеб, конфеты и печенюшки, водка, шампанское, лимонад – все ложилось в сумку, в ней уже не оставалось места, и таскать становилось все труднее. Но об этом молчал, потому что сопровождать жену и наблюдать, как она выбирает нужное, разговаривает с продавцами, и даже как на нее посматривают мужчины, а потом и на него с завистью и сожалением, что не им досталась такая  красивая женщина –  Инна это отлично видела и всем расточала улыбки – Андрею было приятно.
Домой с покупками добрались к обеду. Сразу под душ, Инна конечно первой. А когда Андрей, после нее,  в одних плавках, зашел в дом, соблазнительница лежала на кровати, в одних трусиках! Не различая ничего вокруг, кроме знакомого до мельчайших черточек, и все равно неодолимо манящего тела, он на секунду замешкался, но ноги сами! поднесли его к кровати.
Инна не выразила возмущения, и он прилег рядом. И даже улыбнулась, когда рука – тоже сама! – потянулась к мало затронутым загаром прекрасным бугоркам. Но словами привела мужика в смятение:
«Я от тебя жду и жду, ну что б лапочкой назвал, кисочкой, или Инночкой. А ты – пень бесчувственный!» - и руку его на полпути остановила. Но не оттолкнула.
«Я боялся!» - выскочило из Андрее совсем не то, что в данный момент было нужно, и он тут же поправился, - «Ты для меня не только лапочка, кошечка, Инночка! Ты для меня все! Я же без тебя жить не могу!» - почувствовал, что преграда его руке ослабевает, и с замирающим сердцем уткнулся лицом туда, в ложбинку между  прекрасными бугорками, сразу ощутив их упругость и тепло. Инна на мгновение замерла, потом голос ее он услышал:
«Тогда скажи, что меня любишь!»
«Люблю!» - он оторвал голову от ее груди, поцеловал в губы, и она это позволила. Дальше позволила все остальное.
               

                Воскресенье.

Из-за мерзкой привычки Доки заявляться ни свет ни заря, встал пораньше. И в полном боевом, встретил Урал на подъезде к дому. Водила лихо развернулся, почище крутого каскадера в хорошем боевике, и затормозил,  остановив напротив меня люльку. Покатили искать вещьдоки, связанные с поднятой ментами из скважины расчлененкой. Хотя можно было и не катить, а пройтись пешочком, от партии то – всего пол километра, ну может чуть больше. Но таков Дока: он от крыльца дома до туалета  без удобств во дворе готов на мотике ездить.
Через минуту остановились: знакомый мешок валялся на старом месте. Я еще удивился, почему буровики его не забрали или хотя бы проверили, они же каждый день по этой дорожке катаются на работу. Но и Дока его вчера не замечал, как не заметил и сейчас, и в голове у меня мелькнула мысль, что не очень он с дорожки и виден, просто в силу профессии, в поле мне постоянно приходится смотреть вокруг и под ноги, и я уже настолько «пригляделся», что различаю и замечаю то, что другим не дано. Вот и сейчас: от Урала мы шли рядом, а мешок Дока заметил только-только. И сразу к нему полетел, оставив меня позади.
«Точно в крови, и без шерстинок!» - встретил сияющей физиономией,  и вид принял серьезный, - «Только почему один? В рюкзак четыре вмещается, если в них мясо сайги затарить!» - теперь от меня ждал ответа. Я пожал плечами:
«Не знаю. Может, остальные где-то здесь валяются рядом, поискать надо», - Дока тут же начал оглядываться.
С пол часа мы крутились, проверяя кусты, траву, развалы камней. И никаких дополнительных мешков не нашли.
«Поехали!» - это я Доке в форме приказа, если не остановить, он же будет бегать здесь до вечера. А меня с женой на обед ждут.
С третьей попытки все ж меня услышал, подъехали к скважине, принесшей  из-за моего любопытства море забот и проблем Мирненским ментам. Тем же керновым ящиком она была прикрыта, и слабенький запашок ощущался, если и не из нее, то от щебенки рядом, на которую возможно что-то из скважины попало, когда расчлененку из нее доставали. Дока собрался керновый ящик приподнять и в скважину заглянуть, но я его остановил:
«Ничего не трогай. Потом вонять будешь, как вчера, а водопровода здесь нет!» От ящика он отскочил, уже задавая мне вопрос:
«А что делать будем?»
Я молча махнул рукой – двигай за мной – и пошагал по долинке, где мы стояли, в направлении того дымка, который я и Игорь Георгиевич заметили ранним утром, когда ехали на рудное гнездо выставлять скважины. И пока мы шли – всего то ерунда, метров сто пятьдесят-двести – я об этом дымке Доке рассказал. И получил ожидаемое:  он сразу же остатки костра начал выискивать.
Нашли их без проблемы – черное пятно не очень-то спрячешь, даже в кустах. Мелкие угольки, пепел, обугленные остатки материи, и следы вокруг – мы с Докой тормознули, что бы ненароком следы не затоптать, и начали их разглядывать.
Явно оставлены сапогами, какие выдают всем партийским полевикам, но отпечатки паршивенькие, такие ментам не помогут. Мы осторожно, то-есть стоя на месте, детальки местности рассмотрели, и выделили ближайшие пару кустов, где можно наломать  сухих  веток для костра, и где побольше песочка. На этом песочке и нашли приличный отпечаток сапога. Осторожно его прикрыли ветками и травой, что б не дай бог самим не испортить, и так же осторожно подошли к кострищу.
Жгли одежду, не иначе, но не из грубой ткани – кусочки обугленной материи об этом свидетельствовали. Палочкой я угольки и пепел пошевелил, и нашел маленькую оплавленную пуговицу, каких на рабочей одежде не бывает.  А Дока разглядел маленький обугленный кусочек брезента, и сделал правильный вывод:
«Шмотки сюда принес, и пробные мешки, которые мы не нашли возле дороги, только», - почесал репу, - «почему то остатков обуви не вижу, а должны быть: стопа, когда мы ее из скважины подняли, была голая. Значит, что-то здесь должно было сгореть».
Правильно Дока рассуждал, только не учел, что ботинки  Ивана Лопатина преступнику были нужны, они еще должны были оставить свои отпечатки у магазина. И напрашивался вывод, в котором я уже не сомневался: если жгли в костре не рабочую, а выходную одежду, то среди нее ботинок не было. И если мы сейчас на всякий случай здесь побегаем, а место, где труп расчленили не найдем, в чем я почти уверен, то Лопатина застрелили в партии. Потому что только там он мог быть в выходной одежке. И в ботинках, которые убийца снял, что бы потом в них потоптаться у ювелирного, и подбросить позже в общагу к вещам Лопатина. 
Я, когда Доке все рассказал, встретил понимание. Но и пробудил желание разобраться с последней непоняткой. А потому с час мы бегали от кострища в сторону партии, и ничего, что свидетельствовало бы о недавнем расчленении тела, не нашли. Значит, одежду Лопатина и его самого сюда принесли уже в частях!
«В партии грохнули, и там же на куски разрубили», - Дока признал мою версию. А как по другому вынести из поселка тело? Только в пробных мешках.
«Тогда», - я этому детективу-любителю улыбнулся, - «задачка у нас определилась: найти дом или сарай, в котором Лопатину черепушку прострелили. Кто-то выстрел должен был слышать». Дока прямо расцвел: дело для него нашлось! Причем расспрашивать партийских можно и без моего присутствия. Раз меня больше интересуют всякие приглашения, на обеды. 
Возле кострища мы ничего не тронули – оставили для ментов, - а пробный мешок возле дорожки на всякий случай забрали. И покатили в партию, я – готовиться к обеду, а Дока – с намерением кое с кем поговорить, насчет возможного в партии выстрела в «Понедельник», или в ночь на «Вторник», то-есть, почти неделю назад.  Вечером обещал ко мне заглянуть, поделиться успехом.

«Будешь мне помогать», - предупредила Инна, - «никуда не уходи!»
А куда уходить, после вчерашнего вечера? После всего, что между ними было? И, главное, зачем, если она и сегодня утром позволила Андрею кое-что у себя погладить, почесать спинку, и даже ему помурлыкала? Когда и сейчас весела, ему улыбается и просит помочь, то-есть, хочет быть с ним рядом?
До двенадцати у него не было свободной минуты. Инна командовала, он команды исполнял: мясо вымыл, овощи резал на салат – меленько-меленько, как командирша показала. Сбегал к знакомым, принес пару стульев, в комнате (не кухне) протер мокрой тряпкой стол, окно, даже стены, что б не было случайной паутины; вымыл пол.
Инна занималась пловом: что-то в большой утятнице поджаривала, засекая время на часах, наконец накрыла утятницу крышкой и сделала маленький огонь на плите. Теперь занялась маринованными грибочками, селедочкой, и..еще чем-то, совсем Андрею незнакомым.
Наконец прошла из кухни в комнату, попросила передвинуть стол в другое место, застелила его новой скатертью, достала стаканчики из ранее даренного им сервиза – большие и маленькие, красиво на столе их расставила….. К часу к приему гостей все было готова, и Инна выпроводила мужа на улицу, что бы не мешал ей «прихорошиться».
Побродив по поселку и через час вернувшись, Андрей ее не узнал. Никогда Инну, его Инночку такой не видел! Красавица! Желание ее обнять, или хотя бы прикоснуться, было неодолимым - под действием неведомой силы шагнул к ней, протягивая руки.
«Подожди!» - прошептало чудо, глядя ему в глаза и улыбаясь, - «Через полчаса придут гости, и времени у нас нет. Так что», - подставила щечку, - «поцелуй, и все, на большее не рассчитывай!»
После таких сладких слов, Андрей осторожно, как хрупкую драгоценность, щечку поцеловал, и ….сразу успокоился, чего с ним раньше, когда жена привычно фыркала и возмущалась, никогда не случалось.  Как много значит ласковое слово! 
Обед прошел чудесно. Вначале Андрей немножко смущался, и Инночке пришлось на себя взять обязанность тамады. Но, когда несколько раз выпили, посмелел и в разговорах участие начал принимать - затрагивали они очень интересные темы. Насчет событий вокруг ювелирного магазина. К его удивлению, Юрий Васильевич оказался настолько в курсе этих событий и знал такие подробности, что не только Инна, а и Света слушали его с горящими глазами и не давали остановиться. Потому что только сейчас узнали, что, оказывается, кроме преступления в ювелирном магазине, из которого местный канавщик Лопатин похитил драгоценности и с ними исчез, рядом с партией произошло другое преступление, в результате которого в старой заброшенной скважине оказался расчлененный труп, с пробитым пулей черепом!
Дамы возбудились настолько, что уже не просили, а чуть ли не требовали рассказать, как этот труп нашли, на сколько частей был разрезан и как эти части выглядели, когда их из скважины подняли. Но Юрий Васильевич от неприятных подробностей талантливо ушел, сказав всего лишь одну фразу:
«Вы лучше подумайте и вспомните, не стрелял ли кто в партии в начале этой недели. Голова то у трупа – пулей пробита!»
Дамы вмиг задумались, теперь глядя друг на друга. А Андрей побледнел – это он почувствовал: по телу пробежала волна холода, какой он еще никогда не ощущал. Потому что вспомнил, как совсем недавно говорил Юрию Васильевичу о шкафе, уроненном соседом в комнате за стеной, и получил совет этого соседа навестить, вдруг человек застрелился. 
Андрей тогда  проверил – сосед жив,  шкафа не имел и отговорился уроненным ведром с водой, у которого отлетела ручка. Но тогда ручка была на месте! А позже сосед его к себе пригласил, выпить, и на этот раз ручка от ведра лежала отдельно, как бы специально положенная на виду! Тогда Андрей еще подумал: врет мужик, не ведро на пол ронял. Но что у него грюкнуло? Может, действительно  из ружья выстрелил, как Юрий Васильевич предположил?
Дамы успели переключиться на обсуждение очередного, не менее важного вопроса о судьбе похищенных драгоценностей, и теперь предлагали друг другу фантастические варианты, а Юрий Васильевич их с улыбкой слушал, и не мешал упражняться в краснословии. Потом он дотронулся до Андрея, показал глазами – давай выйдем – и оба из-за стола поднялись, прошли во двор.
«Женщины при деле – есть о чем поговорить», - улыбнулся хозяину, - « ну а мы свежим воздухом подышим!» 
Андрей тоже улыбнулся, кивнул головой, что согласен, и неожиданно для себя озвучил больше всего ему же мешающую мысль:
«А у соседа», - показал рукой на угол дома, где тот занимал комнату, - «ничего не падало. Ни шкаф, ни ведро. Может, он действительно, как вы говорили, из ружья выстрелил?»
Юрий Васильевич долго на него внимательно смотрел – так показалось – потом предупредил:
«Об этом – никому ни слова! Жене в первую очередь!»
«Конечно, конечно!» - Андрей уже собрался осенить себя крестным знамением, в подтверждении, что так и сделает, но не рискнул. А всезнающий гость попросил:
«Расскажи, что в комнате соседа тебе в глаза бросилось».
Андрей и рассказал, что при первом посещении удивился чистоте, которой при втором уже не было. И ручке от ведра, которая, по словам канавщика,  выскочила и ведро на пол упало. Хотя ручка тогда была на месте, и хозяин – как Андрей вспомнил – постарался собой ведро загородить. А при втором посещении она показушно лежала отдельно, и никто ее не загораживал.
Юрий Васильевич выслушал, еще раз предупредил:
«Смотри, никому! – и даже погрозил пальцем.  После чего они вернулись к дамам.
Почти все выпили, половину приготовленного съели, и обо всем возможном поговорили. После чего гости Инну и Андрея поблагодарили, и довольные ушли домой. А хозяева, переодевшись, занялось наведением порядка. И, когда его навели, очень рано залезли в кровать. Андрей хотел уже подкатиться к Инне поближе, потому что момент был подходящим, но она, глядя в потолок,  почему-то заулыбалась, и заговорила:
«Света мне сказала, что у них каждое воскресенье гости бывают, и Юрий Васильевич шашлык делает. А мы все одни и одни!» В последнем она, положим, не совсем права, до сих пор одним в доме сидел Андрей, а Инночка обычно отсутствовала. Но напоминать об этом Андрею не хотелось, и он промолчал.
«И, что бы ты знал», - мельком на Андрея глянула, - на следующее воскресенье она нас в гости пригласила!»
«На шашлык?» - непонятно с какого перепуга сорвалось у Андрея с языка.
«Может и на шашлык!» - Инночка чуть-чуть к нему подвинулась.
«Ружье себе куплю», - Андрей уже представил, как он делает шашлык, из самолично добытой сайги, - «а Юрий Васильевич охотиться научит!»
«Купи, купи», - поддержала его …соблазнительница, и подвинулась к нему поближе. Остальное Андрей сотворял уже на автомате, ничего не соображая.
Когда отдышались, успокоились, и Инночка как это было раньше  от него не отвернулась, Андрей наконец решился. Спросить то, о чем думал все последние дни, одновременно с надеждой и страхом:
«Инночка, скажи пожалуйста…, только не обижайся..», - никак не мог перейти к главному!
«Что сказать?» - улыбнулась мадам, поощрительно.
«Ты так изменилась!» - и продолжить никак не мог!
«Как»? – теперь мадам к нему повернулась лицом.
«Ну…раньше ты одна к подругам бегала. Гости к нам не приходили. И…», долго молчал, никак не мог решиться – «всего два раза в  неделю у нас было!»
Инночка подвинулась к нему еще ближе, руку свою положила ему на спину и пошевелила пальчиками. От чего по телу прокатилась волна блаженства. И начала объяснять:
«И ты не обижайся!» -  пальчиками второй руки пошевелила у него на груди, - «раньше ты букой был. Все работа и работа, книжки какие-то читал, со всякими чертежами и формулами. И друзей у тебя я не видела. И со мной никогда не ругался! А потом….», - немножечко помолчала, и уже тише и ласково продолжила, - «я подруг послушала, что их мужья вытворяют дома и какие они козлы, и поняла, что ты лучше всех! И на работе тебя уважают! И… даже в постели с тобой каждый день приятно….баловаться!»
Дальше, когда Инночка лежала рядом и лицом к нему, столь приятные слова слушать Андрей не смог. Руки сделали заложенное природой движение, и она – без возражения! – оказалась на спине, а он на ней, и оба сегодня уже второй раз, спеша и помогая друг другу, полетели  в миг блаженства.

Вернувшись из гостей, Света быстренько переоделась и плюхнулась на кровать, предупредив:
«Час дай мне отдохнуть – не лезь, не приставай, не вздумай разбудить!»
Я улыбнулся, поцеловал ее в щечку, и ущел в другую комнату. Что бы заняться срочным делом. Достал лист бумаги, с расписанными по дням событиями прошлой недели, и прежде всего кое о чем над ним повспоминал.
По словам Андрея, в «Понедельник»,  у соседа что-то грюкнуло. Но точно не шкаф упал, потому что того не было, и с большой степенью вероятности не ведро. А если был выстрел?
 Я еще подумал, другого объяснения не нашел, и на бумаге под «Понедельником» с правой стороны нарисовал человечка с ружьем, вылетающим из нее дымком и пулей. Тоненько нарисовал, что б легко стереть. Еще подумал, и ниже ружья нарисовал мокрую тряпку на доске – это в комнате наводилась чистота, после выстрела. На которую Андрей обратил внимание во «Вторник», когда слегка под шофе (приходил ко мне с бутылкой вина)  вздумал проверить, не застрелился ли сосед случайно. Но наводилась она раньше, по крайней мере ночью. Днем то канавщик был в поле, махал лопатой.
И что получается? Да никогда ни у одного канавщика не возникнет желание ночью делать уборку, тем более мыть пол! Значит, была причина. А если выстрел реален, то реальна и кровь после него. И эту кровь сосед Андрея ночью и замывал!
Я тут же ружье с дымком и пулей на бумажке жирно обвел, что б уже невозможно было стереть. И посчитал, что выстрел – был! А после нее была кровь, которая и замывалась! Подрисовал человечка, которому пуля летит в голову.
Теперь пойдем дальше: во «Вторник» мы с Игорем Георгиевичем ездили рано утром на рудное гнездо выставлять скважины, и видели дымок. Вчера до обеда мы с Докой место костерка нашли, а в нем остатки сожженной не рабочей одежды. И что получается? А то, что в ночь на этот же «Вторник» из партии вынесли труп в разобранном виде, бросили его в глухом месте в старую скважину ( к которой в этом году никто на машине не подъезжал), а одежду в сторонке на костерке сожгли. Потом, наверное, этой же ночью, или утром,  сосед Андрея и сделал у себя капитальную уборку.
Я еще подумал над бумажкой: все сходится! Даже момент появления запашка из скважины: расчлененный труп появился в ней ночью на «Вторник», пролежал этот день, потом «Среду», и проявил себя запашком в «Четверг».
У меня последние сомнения отпали: убийца Ивана Лопатина – сосед Андрея! Он же и ювелирный обчистил, по другому не получается. Но как все умно организовал, как решился на убийство невинного человека, только ради того, что бы отвести следствие в сторону?
Бог шельму метит – еще раз убедился в этом. Ну кто, если не он, свел убийцу, который наверняка знал о старой скважине в глухом месте, и нас, геологов, которым это место срочно понадобилось для бурения скважин? Мы же с Игорем Георгиевичем можно сказать, чуть ли не нос к носу с убийцем встретились рядом с рудным гнездом, куда поддонок перенес из партии расчлененный труп, костерок не успел потухнуть, на котором он сжигал его одежду!
Я даже руки потер, от удовольствия, что все у меня так хорошо сходится. И… вспомнил о пробном мешке, который заметил возле дорожки, при возвращении с рудного гнезда в партию пехом. Его то куда приклеить? Никуда не получалась, пришлось придумать фантазию: когда я и главный геолог ехали на рудное гнездо выставлять скважины, подонок только от костерка в партию возвращался! И нес с собой этот мешок, для чего-то он был еще нужен. Нас заметил, мешок бросил, и возвращаться за ним побоялся! Нестыковочка? Да нет, получается, что в партии у него еще что-то осталось, для этого пробный  мешок он и нес. Но что? Память еще раз подсказала: кисть руки, которая преступнику пока была нужна. По большому, ради этой кисти, что бы наследить ею в ювелирном, он человека и грохнул, без всякой жалости.
А здесь, как я и ожидал, дверь в дом заскрипела, и я кинулся на выход, не дать Доке ворваться в комнату и разбудить жену. Вернул его на крыльцо, и по мрачному виду понял, что дела у него, то-есть разговоры со знакомыми по поводу возможного выстрела в партии, результата не дали. Он мне это тут же подтвердил:
«Пошли ко мне. На душе мрак, выпить хочется», - не стал сопротивляться, и мы пошли. Только я сразу начал рассказывать свои измышления, как-то незаметно мы сбились с пути, и оказались вне поселка на свалке, где и устроились на подходящих железяках. Выслушав меня, посмотрев схему событий, с последними внесенными уточнениями, Дока немного расстроился:
«Я как гончая пол дня бегал по партии, расспрашивал насчет стрельбы в понедельник-вторник – и ничего, полный ноль. А ты за столом сидел, водку пил – и все разузнал! Ну почему я такой невезучий?»
«Ты лучше подумай, что нам дальше делать!» - это я напарнику, что бы он успокоился. И предложил мне поехать в Мирный к оперу Михаилу, продемонстрировать схему развития событий на неделе. Показать настоящего преступника, убийцу и похитителя драгоценностей в ювелирном. Дока внимательно на меня посмотрел – как я понял, оценивая степень отравления алкоголем – и не замедлил предложить:
«К Михаилу едем, прямо сейчас! Что б этот поддонок ночью не улизнул из партии с драгоценностями!» - и побежал к своему дому. Я, естественно, за ним.
Двух наглых типов, ворвавшихся в квартиру, Михаил встретил без особого восторга. Но, когда ему показали схему развития событий за неделю, задумался.
«Сочинять вы умеете», - это вместо благодарности, - «все логично, все красиво, но», - закурил сигарету, - «улики, насчет предполагаемого вами убийцы, только косвенные», - и по очереди нас с Докой оглядел.
«Но выстрел то – в комнате был!» - отреагировал Дока.
«Не однозначно, мог канавщик, как он говорил, и ведро с водой уронить», - Михаил стоял на своем.
«Но в партии все уже о расчлененке в скважине знают, и убийца тоже! Он же  может в любой момент исчезнуть! С драгоценностями из ювелирного!» - Дока на своем стоял тоже.
Опер молча докурил сигарету, потушил ее в пепельнице, и поднимаясь из-за стола, буркнул:
«Посидите!» - пошел, как мы поняли, к телефону в другой комнате.
Вернулся минут через десять, веселым:
 «Можете ехать домой, все решилось», - и за стол не присел, показать, что нам пора из квартиры уматывать. Но мы сидеть нахально продолжали, все же ожидания от Михаила разъяснения, что решилось и как. Противостояние затянулось на минуту, дальше опер не выдержал:
«На сутки канавщика задержим, для выяснения личности. За это время нужно найти в его комнате пулю, которой Лопатину прострелили голову, и следы его же крови на полу. Вернее, в щелях между досками полового покрытия», - и мою бумажку  событий недели забрал. Теперь мы с Докой переглянулись, и улыбнулись: дело сделано!

                Понедельник.


К моему удивлению, самоходная буровая возле камералки отсутствовала. А должна была стоять – заданную скважину буровики пробурили точно, и я по идее обязательно должен показать им очередную. Прошел в свою комнату, и подумал, чем бы заняться несерьезным, что можно в любой момент отложить в сторону – буровики ко мне могли заявиться в любую минуту. А их все не было и не было. Зато заглянул Игорь Георгиевич, пригласил к себе.
«Поздравляю!» - в своем кабинете пожал мне руку, - «Больше буровики надоедать тебе не будут!»
«А кому вместо меня?» - приятной новости я обрадовался, как любой геолог на моем месте.
«Никому!» - ответил с улыбкой Игорь Георгиевич, - «Нашелся умный человек – прибор по «контактному» определению содержания молибдена придумал настраивать без всяких скважин».
Я, конечно, поинтересовался, в чем суть придумки, и главный геолог объяснил:  вместо десятка скважин, бурение которых еще непонятно чем кончится, можно обойтись одной, созданной искусственно. Как? Да просто: взять материал старых раздробленных проб – его в партии море, добавить в каждую четко вывешенное количество молибдена, залить эбоксидной смолой, и тщательно перемешать. Получатся пластины, в которых среднее содержание молибдена легко высчитать, и из этих пластин так же легко собрать любую скважину, просверлив в них дыру. А новый прибор – в ней настроить, потому что содержание молибдена в каждой пластине известно. То-есть, бурить скважины ради керновых проб, что бы в них определить содержание молибдена, не нужно. Блеск! Что б мы без головастых умельцев делали?
В настроении отличном вернулся к себе в комнату, а там сидел Андрей. Рассказать, как вчера по темному к нему заявился мент в штатском, и предложили пройти к соседу, понятым. У того в комнате было еще два человека, в штатском, сам сосед в наручниках и под присмотром милиционера в форме. Начался обыск, хотя обыскивать было нечего – в комнате стул, стол, кровать и больше ничего. Но те, что в штатском, зачем то тщательно осматривали стены, и в одной нашли замазанное глиной пятно. Которое, когда свежую глину расковыряли, оказалось углублением на пять сантиметров в саманной стене на уровне головы среднего роста человека. В углублении ничего не оказалось, но один из штатских соседу в лицо сказал:
«Пулю ты, конечно, выковырял, но частицы свинца в самане все же остались, и проба это покажет».
Также тщательно, даже с лупой, исследовали пол, в щелях между досками что то вытирали и прятали в пакетики.
Потом Андрея заставили несколько раз расписаться, и под утро отпустили. А сами, вместе с соседом, уехали в Мирный, оставив в комнате одного милиционера.
Андрей, первый раз в жизни попавший в такую передрягу, был возбужден, как никогда словоохотлив, и все высказав, начал спрашивать меня, что я обо всем думаю. К счастью – говорить я пока ничего не мог – в комнату заглянула секретарша, и пригласила меня к Павлу Петровичу. Как всегда – срочно. Я этим воспользовался, честно говоря, с облегчением, и в кабинете начальника  встретил Мирненского опера Михаила. Он тут же со стула поднялся, со мной поздоровался, и начальнику сообщил:
«На день его забираю, как договорились», - повел меня на выход из камералки, напротив которой стоял милицейский Уазик, с двумя пассажирами в штатском.
«След от пули в стене вы нашли, наверное, и следы крови на полу. От меня то что нужно?» - поинтересовался у Михаила, когда залезали в кабину.
Усевшись на переднее сидение, опер достал из папки мою бумажку, с картинками событий недели, развернул ее, и скомандовал шоферу:
«Давай к скважине!» - потом обернулся назад ко мне, - «Пройдем по всему маршруту убийцы, как у тебя нарисовано. А ты будешь рассказывать».
«Тогда стоп», - мы успели подняться на вершину бугра, откуда начинался спуск в долину к скважине, - «отсюда нам нужно идти пешком».
Кроме шофера из машины все вылезли, и я показал рукой в направлении найденного мной и Докой кострища:
«Во вторник, в пять пятнадцать утра, я и главный геолог партии увидели там дымок. Посчитали, что пацаны ночью развлекались». Михаил мою бумажку посмотрел, что то на ней отметил:
«Пошли дальше».
Пошли дальше, а шофер за нами потихоньку поехал. Спустились в долинку, и возле старой скважины я о себе напомнил:
«Так, как мы шли, ночью убийца нес половину расчлененного тела, в заплечном мешке, но разложенную в мешки брезентовые пробные. Думаю, их было четыре».
«Почему четыре?» - поинтересовался кто-то из сопровождавших.
Ну и что ответить? Сказать ментам, что в четыре пробных мешка добытая сайга отлично вмещается? Признаться, что сам браконьер? Нет уж, извините. Пришлось чуть-чуть приврать:
«В четыре пробных мешка входит сорок килограмм камней. Или половина человеческого тела. Вот убийца первую половину и принес, и от скважины вернулся в партию, за второй половиной».
«Похоже, так и было», - согласился опер, и у меня же спросил, - «а дальше как?»
«Дальше принес вторую половину тела, кроме кисти правой руки. А это килограмм тридцать, не больше, Лопатин был, сами видели, не слишком большим мужиком. И прихватил его одежду, кроме ботинок, которыми собирался наследить в ювелирном».
«Понятно, остатки Лопатина он бросил в скважину, и пошел жечь одежду. Но почему эти остатки он вытряхнул, а не прямо в мешках бросил?» - это Михаил всем сопровождавшим.
    Я пожал плечами, потому что и раньше об этом думал и ничего хорошего не придумал. Но все же склонялся к мысли, что здесь сказалось нервное или психическое напряжение, в котором находился убийца, и сделал он это на автомате, не задумываясь.
Два других мента в штатском тоже ничего не сказали, и Михаил скомандовал:
«Ладно, пока отложим. Теперь веди к костру».
Подошли. Уазик за нами подъехал. Я сразу же показал прикрытый мной и Докой отпечаток сапога. Менты зашевелились, один сбегал к Уазику за сумкой, тут же начали делать с отпечатка слепок, предварительно его сфотографировав.
«Улика железная!» - повеселел опер, - «Голову нам морочить, что ночь провел дома, бесполезно! Если конечно, этот отпечаток совпадет с его сапогами».
Дальше менты разворошили кострище, собрали все остатки ткани и брезента, нашли несколько полусгоревших пуговиц. И мне поступила команда двигать дальше. Пошел напрямую к месту, где возле дорожки нашел пробный мешок с остатками крови.
«На костре, как я думаю, он сжег три пробных мешка – остатки брезента от них вы нашли. Но один мешок оставил, наверное, для хранения отсутствующей в скважине кисти правой руки. И рано утром он с ним возвращался в партию. А мы с главным геологом едем навстречу! Машину он заметил раньше, вернее, раньше ее услышал. И мешок бросил, а сам отбежал и спрятался. Дым от костра мы тогда заметили, а его – нет. А мешок я нашел только в пятницу. Шел пешком в партию – я тогда буровикам свою скважину показывал, ну и разглядел в кустах. На нем осталась кровь».
«Где мешок?» - тут же услышал вопрос.      
« У Евдокима», - ответил, уже зная, что мы сейчас поедем Доку отлавливать.
Нашли его в гараже, привезли домой, и мешок менты экспроприировали. После чего, мне и Доке пожали руку, наградили словом «Молодцы!», и довольные дальше некуда укатили в Мирный. Ну а я обиженно-возмущенному -  как же, его сегодня бортанули, в поле не взяли! – рассказал, чем с ментами занимался, и даже его чуток успокоил: места для него в машине не было, не на голову же мне садиться.   

                Постскриптум.

Через пару дней меня, Доку и Андрея пригласили в милицию, для официальной дачи показаний. Когда нужные бумаги заполнили, и мы в них расписались, я нашел Михаила и втихаря попросил его лично поблагодарить Андрея, за проявленную наблюдательность и находчивость, позволившие быстро выйти на преступника. Что опер при нас осуществил, вогнав скромного геофизика в краску. А уже в партии я у него поинтересовался: как Инночка, как сейчас насчет семейных отношений. Довольный недавней похвалой, Андрей с улыбкой поднял большой палец:
«Все хорошо! На глазах жена другой стала!»
Я тоже улыбнулся, и только. Но рассказывать, как совсем недавно Инночку пригласил к себе в комнату, где и объяснил, чем ее муж отличается от многих партийских мужиков в лучшую сторону,  и что она должна его крепко любить, потому что иначе найдется умная соперница,  и легко уведет его даже от такой красивой женщины – не стал.