Глава 41
- Чем быстрее мы придём с вами к взаимопониманию, тем быстрее вы начнёте работать с нашими разведчиками и учёными по программе исследований атомной энергии! - начальник отдела научно-технической разведки НКВД Леонид Квасников затушил в пепельнице окурок папиросы. – В общих чертах я уже знаю о вашем задании, но хотелось бы углубиться в тему с тем, чтобы между нами не осталось недосказанного. Итак, каким образом вы попали в атомную группу абвера?
- Это началось ещё летом 1939 года, - ответил Краузе. - В апреле 1939 года физик Пауль Хартек послал письмо в военное министерство Рейха, чтобы привлечь внимание к новейшим достижениям в ядерной физике: они, по его мнению, должны были предоставить возможность разработать взрывчатое вещество на несколько порядков более действенное, чем те, которыми Вермахт располагал в то время. Это заявление было воспринято с энтузиазмом, и в отделе вооружения Вермахта было создано специальное отделение ядерной физики. Руководить им поручили физику Курту Дибнеру - армейскому специалисту по взрывчатым веществам. Канарис почти сразу же узнал о новом проекте и постарался окружить Дибнера своими людьми. Я – как физик по образованию попал в эту группу. На окраине Берлина на опытном полигоне Вермахта Дибнеру был выделен участок для проведения экспериментов, и работы по решению проблемы деления урана начались. Параллельно работали две соперничавшие исследовательские группы, которые с начала второй мировой войны вели изучение урана в военных целях. Вскоре обе группы пришли к выводу, что самый верный метод состоит в обогащении изотопа урана, к сожалению, подробностей я не помню – изотоп имел какое-то цифровое обозначение... Этот метод - единственный для получения взрывчатых веществ, разрушительная сила которых будет многократно превосходить известные сильнейшие взрывчатые вещества. Для выработки энергии можно использовать и обычный уран, без обогащения, если его соединить с другим веществом, которое могло бы замедлить нейтроны, не поглощая их. Насколько я помню, речь шла о «тяжелой воде» или очень чистом графите. Тяжёлая вода в Германии не производилась, поэтому фюрер в мае 1940-го года был вынужден принять решение о нападении на Норвегию, где находился единственный электролизный завод мира, производивший тяжелую воду, это - Норск Гидро в Рьюкане.
- Очень интересно! – воскликнул Квасников, прикуривая новую папиросу. – Мы получали разведанные о том, что в предвоенные годы немецкие физики совершили много открытий в области расщепления атомного ядра. Поступали сообщения о закупках немцами урана в Португалии и Испании, о добыче германскими компаниями урана в оккупированной Чехословакии, и это позволяло сделать вывод, что немецкие физики ведут активные исследования по атомной проблеме. Я так понимаю, второй организацией, занимавшейся проблемой деления урана стала организация Аненербе?
- Так точно! Но ведь и ваши учёные успешно работали над этой проблемой. Один из немецких физиков - Хоутерманс был единственным специалистом, который хорошо знал не только состояние исследований в германских, но и в советских лабораториях. В тридцатых годах он работал в физико-техническом институте в Харькове в качестве иностранного ученого, а я с группой из двух человек осуществлял его прикрытие и обеспечивал связь с Рейхом. Но в 1937 году Хоутерманс был арестован органами НКВД как «подозрительный иностранец», а затем почему-то выпущен на свободу и отослан в Германию… Буквально за день до своего ареста он велел мне передать в Берлин сообщение о том, что группа харьковских учёных - Лейпунский, Шпинель и Маслов подготовила доклад «Об использовании урана как взрывчатого и ядовитого вещества», и они были готовы передать по инстанции заявку на изобретение. Я запомнил фамилии этих учёных потому, что неоднократно передавал информацию по ним в Берлин, в Абвер.
- Ну-ка, ну-ка, поподробней об этом! – Квасников заволновался… - Впервые слышу об исследованиях в Харькове, и уж, тем более, об успешных!
- Значит, вам не доложили об этом. Кто-то из ваших высокопоставленных военачальников тщательно скрывал эту информацию либо по злому умыслу, оплачиваемому Абвером, либо по недомыслию, не разумея, какое страшное оружие создали харьковские ученые... А между тем, по Харьковской теме работали разведки нескольких стран, и мы знали это!
Квасников озадаченно наморщил лоб и нажал кнопку вызова адъютанта. В кабинет тут же, склонив голову, вошёл лощеный капитан НКВД.
- Гешков, срочно выясните в Наркомате обороны судьбу доклада или заявки на изобретение под названием «Об использовании урана как взрывчатого и ядовитого вещества», которая была зарегистрирована группой ученых Лейпунским, Шпинелем и Масловым в период, скажем, с 1937-го по 1940 годы! Проверьте все инстанции, куда могла попасть эта заявка! Если заявка существует, немедленно изъять её и доставить мне все материалы!
Адъютант вышел, бесшумно прикрыв тяжёлую дверь.
Квасников снял трубку телефона и попросил коммутатор связать его с наркомом обороны.
- Товарищ маршал! – сказал он тихим, почти ласковым голосом. – Хочу выяснить у вас судьбу одного проекта…
Квасников довольно долго объяснял маршалу Тимошенко суть вопроса.
- Да, что-то такое было 1940 году… - наконец «прозрел» маршал. - Не упомню уже, кто из наших учёных изучал заявку, но вернули мне её с припиской, сделанной этим учёным: «Не подтверждается экспериментальными данными»…
- М-да-а… - протянул с горечью Квасников, положив трубку на рычаги аппарата. - Совершенно очевидно, что маршал Тимошенко не стал разбираться в сути дела, ему было некогда - он готовил Красную армию к победному походу в Западную Европу, заставляя пехоту на учебе проходить по семьдесят - восемьдесят километров в сутки. Главное - пехота, зачем нам какая-то атомная бомба... И, конечно же, ничего не доложил Сталину! Ладно, Краузе, вас сейчас проводят в общежитие, а завтра мы с вами продолжим…
Через два часа в кабинет Квасникова вошёл адъютант.
- Кроме записи в журнале регистрации Комитета по патентам и изобретениям, в архивах не было ничего: ни чертежей, ни документации… Имелась только неразборчивая подпись какого-то начальника отдела наркомата обороны о получении копии заявки. В наркомате было только вот это! - Гешков положил на стол руководителя отдела научно-технической разведки НКВД тонкий, запечатанный сургучными печатями пакет с грифом «Совершенно секретно».
Генерал Квасников вскрыл пакет и углубился в чтение. И чем больше он углублялся в тему, тем яснее ему становилось, что он держал сейчас в руках…
«Урановая бомба представляет собой сферу, разделенную внутри на пирамидальные сектора, вершинами для которых служит центр сферы и основаниями - её поверхность. Эти сектора-камеры вмещают в себе количество урана, только немногим меньше критического. Стенки камер полые и содержат воду либо какое-нибудь другое водосодержащее вещество (например, парафин и т.д.). Поверхность стенок покрывается взрывчатым веществом, содержащим кадмий, ртуть или бор, т.е. элементы, сильно поглощающие замедленные водяным слоем нейтроны (например, ацетиленит кадмия). Наличие этих веществ даже в небольшом количестве вместе с водяным слоем сделает совершенно невозможным проникновение нейтронов из одних камер в другие и возникновение вследствие этого цепной реакции в сфере. В желаемый момент при помощи детонирующего механизма в центре сферы может быть произведен взрыв промежуточных слоев...»
Но – ни чертежей, ни пояснительной документации… Ни-че-го!
Генерал снова вызвал адъютанта.
- Гешков! Срочно найдите мне всю, повторяю, всю информацию по группе Александра Лейпунского из Харьковского физико-технического института. Утром данные должны лежать у меня на столе.
В 8:00 следующего дня, едва Квасников шагнул в свой кабинет, его догнал Гешков и протянул лист бумаги с машинописным текстом.
Скупые строки, вылившиеся в человеческую судьбу: «Александр Ильич Лейпунский, родился 24 ноября 1903, деревня Драгли, Сокальский уезд, Гродненская губерния, С 1929 года — заместитель директора, с 1935 года — директор УФТИ. С начала 30-х годов по его инициативе в институте начинаются исследования атомного ядра. В 1932 году под его руководством осуществлено расщепление ядра лития ускоренными протонами. С 1934 по 1935 годы он работал в Кавендишской лаборатории Кембриджского университета в лаборатории Резерфорда; здесь он сделал первое экспериментальное подтверждение гипотезе о существовании нейтрино. В 1938 исключен из рядов ВКП(б)и арестован по обвинению в шпионаже в пользу Польши, но через несколько месяцев выпущен. Но на должность директора его не вернули - Лейпунский работает научным руководителем радиоактивной лаборатории УФТИ, руководит проектированием институтского циклотрона. С 1939 года возглавляет научную тему «Изучение деления урана». В 1940 году опубликовал книгу «Деление ядер», в 1941 году — «Деление урана». Именно его аспирант харьковчанин Виктор Маслов, который только что защитил кандидатскую, вместе с недавним выпускником Киевского университета Владимиром Шпинелем, который также работал в УФТИ, в 1940 году подали заявку на изобретение под названием «Об использовании урана как взрывчатого и ядовитого вещества».
- Где человек? – спросил генерал стоявшего навытяжку офицера. – Где он сейчас?!
- Не установлено! – доложил Гешков. - Вы дали слишком мало времени.
- Найти немедленно и доложить в любое время дня и ночи!
Квасников вызвал Краузе.
- Изобретение действительно было зарегистрировано в Комитете по патентам и изобретениям еще в 1940 году, - сказал генерал перебежчику. – Но чертежи и технические описания исчезли. Они отсутствуют и в Наркомате обороны, хотя в сопроводительном письме указаны…
- Значит, несмотря на все чистки и расстрелы так называемых «врагов народа», ваша страна все еще наводнена шпионами! Приходится признать, что здесь люди Канариса сработали четко! Что вы намерены предпринять, генерал?
- Всё, для того, чтобы разыскать учёных и возобновить работу группы! – ответил Квасников. – Если они ещё живы… Кстати, я получил сегодня сообщение о том, что нашим разведчикам удалось добыть несколько граммов малообогащённого урана в институте Кайзера Вильгельма.
- Это вам мало что даёт! – Краузе скептически пожал плечами. – Если у вас нет людей, которые знают, что с ним нужно делать! А между тем, атомная энергия – это ведь не только оружие!.. Рост населения привел к интенсивному использованию запасов органического топлива. Мы сами создали многие десятки миллионов маленьких вулканов в виде дымящихся заводских и фабричных труб, которые сжигают кислород, образуя окислы углерода и азота, я уж не говорю о войнах, что медленно ведет к катастрофе. А для жизни нужна энергия.
- А вы думаете, Краузе, я не понимаю этого?! Но вы сами видите, что недальновидность наших военачальников привела к тому, что успешная работа группы харьковских учёных была столь же успешно похерена! Не осталось ничего, кроме описания! А это значит, что всю работу нужно начинать сначала, в то время, как американцы вплотную занимаются созданием какого-то сверхоружия… Нужно ли ломать голову, что это будет за оружие?!
- Не нужно! – согласился Краузе. – Но что вы думаете делать в практическом плане?
- На Северном Кавказе готовится масштабная операция по освобождению перевалов от «эдельвейсов» и прочей нечисти! – ответил Квасников. – Как только они будут сброшены с перевалов, вы отправитесь на Эльбрус с экспедицией. В ближайшее время будут созданы специальные группы, отряды и партии, которые начнут массовую ревизию коллекций горных пород, руд и керна буровых скважин и массовый промер радиоактивности образцов пород и руд, отобранных на действующих рудниках, разведанных месторождениях и при проведении геологоразведочных работ различного назначения.
- Генерал! – невежливо перебил его Краузе. – Всё это – полумеры! Выбить немцев с перевалов сейчас, зимой… Вряд ли вам это удастся сделать так же легко, как вы это планируете! У вас нет войск, способных противостоять «эдельвейсам» - обученным солдатам горных дивизий. А время уходит! И это приведёт к тому, что либо Германия, либо США создадут атомную бомбу раньше вас! И страна, которая первой добьётся этого, станет навязывать всему миру свой порядок! Вы это понимаете?!
- Хорошо, Краузе! – Квасиков поднялся и подошёл к окну. – Что предлагаете вы?
- Регион Северного Кавказа велик! – сказал Краузе. – Там, в районе Пятигорска есть недозревшие вулканы – Бештау, Развалка, Змейка. Я больше чем уверен, что там есть залежи урана. Почему бы не отправить экспедицию туда? Поймите, нельзя терять ни дня! Атомная бомба вот-вот будет создана, и тогда вам несдобровать!
- Я прикажу немедленно готовить экспедицию на Бештау! – сказал Квасников. – Готовьтесь вернуться на Кавказ, Краузе!
Продолжение следует -