Душа человеческая просит поэзии… В любое время. Даже в такое прагматичное, как наше. Однако не будем ругать современные нравы, так как дело это неблагодарное, остановимся на современной поэзии.
Так уж повелось, что в России поэт больше, чем поэт. Эта мысль стала для нас всех аксиомой. Так думал и я, пока мне в руки не попала подшивка журнала «Дон» за 2013.
В №1-3 журнала опубликованы стихи ростовского поэта Николая Егорова. Его стихи просты и по-настоящему мудры:
Но светит свет на белом свете,
И не видать ему конца.
Того «пророки» не заметят –
Так слепы в страхе их сердца.
Просто говорить о сложном – это не просто дар, это труд, поэтический труд. Писать невнятно и путано могут многие. Поэтическая ясность стиха требует сосредоточенности и умения:
Может, сожалею я напрасно:
Годы отрезвляют, словно плеть.
Ну, а, может, жизнь и тем прекрасна,
Что всегда нам есть о чем жалеть?
Нарисовать все в черном свете, показать произошедшие события как череду бедствий, наполнить свои строки унынием в большей степени свойственно незрелому уму. Кто из нас, будучи в нежном юношеском возрасте, подражая Лермонтову, ни надевал на себя маску разочарованного, все знающего и понимающего человека. К сожалению, эта юношеская игра для некоторых становится маской на всю жизнь. Радостное восприятие жизни – вот основной лейтмотив поэтического творчества ростовского поэта:
И страх ошибиться не мучит,
и я на росе, под зарю, надеюсь:
вчерашнего лучше,
Быть может, свой мир сотворю.
Бережно относится поэт к языку. Чтобы передать свою мысль ему не надо его ломать, коверкать синтаксические конструкции. Николай Егоров умело использует языковые средства. Именно отсюда такая мягкая нежность стиха:
На льду речном – холодная вода,
свинцова от небесной стыни.
Гляди, вот-вот вздохнет махина льда,
в низовье с грозным гулом хлынет.
Под этот гул и явится весна
в свету, разлившемся обильно, -
доверчива, красива и нежна,
и этой нежностью всесильна.
Хочется отметить и бережное отношение к слову. Это еще одна особенность поэтического мира Николая Егорова. Как неожиданно зазвучало в данном стихотворении слово «стыни». Именно оно имеет главное значение для возникновения поэтического образа. В то же время слово «стынь» образовано достаточно распространенным способом (от глагола «стынуть»).
Образование нового слова для поэта не самоцель, это средство отображения мира:
Я знал, что мы на смертный бой идем:
как в синеве угаснет звезд блистанье,
осолнечным, горячим летним днем
из нас кого-то навсегда не станет.
Слово «осолнечный» образовано по-другому, чем слово «стынь», но также в рамках языковых правил. Это слово не режет слух поэтической бессмыслицей, как это часто случается, а позволяет наполнить поэтическую мысль стиха новыми оттенками и образами. Задумаемся, «осолнечный», не просто солнечный день, а наполненный, пропитанный солнцем.
На этом хвалебные слова закончились. Остальные поэты, напечатавшие свои шедевры в журнале «Дон» и осчастливившие этим читателей, дружно шагнули на тропу войны с русским языком. Все, что было у них в арсенале, от простой безграмотности до дикого словотворчества, они воплотили в своей поэзии.
Подборка стихов Олега Малинина «Лебединая песня побед», напечатанная в этом же номере журнала, уже страдает от невнятности мысли. А путаница в мыслях приводит к словесной туманности. Особенно наглядно это проявилось в стихотворении «Расставание».
Слабо греет северное солнце.
У тебя красивые глаза.
Выгляни в широкое оконце:
Разметает ярко-белый стронций
Вдоль по небу лента-полоса!
В этом стихотворении ассоциативная связь предложений безоглядно широка. Это приводит к тому, что стихотворение рассыпается на отдельные не связанные между собой предложения. Вообще ассоциативные связи между предложениями в тексте должны быть понятны не только автору, они должны быть ясны читателю. А то получается: в огороде бузина, а в Киеве дядька.
Характерна своим затемненным смыслом и вторая строфа:
Тяжко думать о прошедшем. Что же
Расплетайся розовая нить.
Мне мятеж волос твоих дороже,
Угли глаз, которым не остыть.
Слов много – смысла мало. У читателя остаются только вопросы. Что за розовая нить? И почему она розовая? Сравнительная степень наречия дороже требует, чтобы что-то с чем-то сравнивалось. Что дороже чего? И причем тут угли глаз, которым не остыть? Вероятно, автор не совсем сам понял, что он хотел сказать.
Заканчивает автор свое стихотворение столь же туманно и загадочно:
Но хочу вернуть тот вечер синий,
Шепот губ, полет неровных линий
Рук тяжелых и кистей твоих!
Это как: полет «рук тяжелых и кистей твоих»? Если кисти рук, то как они могут совершать полет отдельно от кистей. А если это не кисти рук, то какие?
Несмотря на туманность и загадочность некоторых стихотворений можно заметить достаточно бережное отношение к русскому языку. Подборка стихов первого журнала в целом произвела благоприятное впечатление. Что, к сожалению, нельзя сказать о стихотворчестве других авторов.
В журнале «Дон» за №4-6 Марина Кудимова осчастливила читателей стихотворением «Осенняя жизнь». Перед читателем должна была бы развернуться зарисовка осенней природы с философскими размышлениями о жизни. К сожалению, не вышло ни того, ни другого … Что же получилось? Какая-то несъедобная каша.
Метелка и грабли – осенняя снасть,
Без роздыху шоркать да гресть.
Пожечь, закопать, в мешковину покласть,
А все, что не выбросишь, съесть.
О чем написала Марина Кудимова? Что она ловила такой необычайной снастью на огороде? Что она не выбросила, а съела, знает только она. Почему она пыталась положить не в мешок, а в мешковину, тоже знает только она. Хотя мешковина – это ткань, из которой шьют мешки. Но какая для поэтессы разница! Она живет красотой.
Следующая строфа столь же непонятна:
Чем выше урод,
Тем сильней геморрой –
Усушка, утруска и бой.
Зато оборотистый голод-герой
Подчистит концы за собой.
Вам, уважаемая, Марина Кудимова, надо давать пояснения к своим стихам, а то угнаться за стремительностью вашей мысли простому читателю не возможно. Откуда взялся урод? Почему сильней геморрой? Интересно, а с кем вы ведете бой?
Если до этого возникали вопросы, то третья строфа характеризует саму творческую манеру нашей поэтессы:
Невнятица кроет, бормотная мгла
Становится колом в груди.
Зато немота безупречно кругла
С какого угла не зайди.
Здесь я полностью согласен с автором. Когда поэта кроет невнятица, а бормотная мгла окутывает его стихи, то у читателя, с какого угла не зайди, становится колом в груди.
Однако наберемся терпения и … дочитаем стихотворение до конца.
Посмотришь с крыльца
На запущенный сад,
В октябрьский вдышишься прах –
Два яблока сгнивших на ветке висят,
Зато не хрустят на зубах.
Какое еще впечатление оставило это стихотворение? Кажется, что автор не в ладах с русским языком. Особенно он не любит глаголы. Иначе откуда бы взялись такие нелепые формы, как: гресть, вдышишься. Особо умилило слово «покласть». Вообще, в русском языке существует видовая пара «класть – положить». Глагол «класть» - несовершенного вида, а глагол «положить» - совершенного вида. Одно слово употребляется без приставки, а другое только с приставкой. Так вот глагол «класть» употребляется без приставки. Да, употребляют иногда люди неправильно эти слова, но они же не пишут стихи. И тем более не печатают их в журнале «Дон». Я понимаю, что наша поэтесса все это знает. Наверное, она хотела показать близость к народу. Только зачем? И почему народ должен быть обязательно безграмотным. Марине Кудиновой по секрету сообщим, что тот, кто говорит «покласть», журнал «Дон» не читает.
Однако есть и изюминка в этом стихотворении. Это его композиция. Как ловко вводит поэтесса слово «зато». И пусть стихотворение не вполне понятное, зато… оно напечатано в «толстом» журнале.
Подборка стихов Анатолия Аврутина «О, свет мой вечерний…» поражает избитыми выражениями «сирая Родина», «роковые слова», «роковая Родина моя». А сколько излишней «красивости»:
Черные отсветы черных прозрений,
Памяти черной прилипчивый страх.
Нету пронзительней, нету блаженней
Отсветов черных на черных губах.
Эта «красивость», к сожалению, только мешает поэту выразить свою мысль ясно и четко:
Пусть же судьба именуется роком
Или же рок именуют судьбой –
Черные отсветы в небе высоком
Алыми кажутся в час роковой.
Мешает восприятию и не всегда уместный подбор слов.
Я начинаю забывать,
Как багрецом пылают клены,
А ты стоишь средь них, влюбленный,
В зрачки вбирая благодать.
Все-таки трудно понять, как можно зрачками вбирать благодать. Вбирают в себя что-то, а глаза, зрачки вряд ли могут в себя что-то вобрать. Понятно желание автора усилить свою мысль, но не надо «подправлять» язык.
Ах, это желание говорить красиво… Проявилось оно в стихотворении Лулы Куни «Плод познаний»:
Полог шёлковых тайн земных
Я, в наивной гордыне отдернув,
Лотос белый небес обнажив,
Изошла кровью в зарослях терна.
Ну, во-первых, в терне трудно изойти кровью. Да, ободрать кожу можно, будет больно, но изойти кровью? Во-вторых, что отдергивает лирический герой? Если полог, то в таком случае он должен относить к деепричастию и звучать примерно так: «Я, в наивной гордыне отдернув// Полог шелковых тайн земных,// Лотос белый небес обнажив, // Изошла кровью в зарослях терна». В-третьих, что за белый лотос небес?
Далее, то же самое: «Плод познания горек и рдян». Думается, что автор хотела сказать «горек и жгуч», а получилось - «горек и красен». Рифма «рдян» - «обман» может и ничего, но страдает смысл предложения.
Заключительная строфа – вершина «красоты»:
Я хватаю в ночи пустоту.
Холод струпья кровавые студит.
Мой Рассвет свечи Ночи задул.
Кокон выпустил бабочкой душу.
Если человек изошел кровью, то ему уже все равно. И никакой холод струпья кровавые не студит. Изошел кровью – умер от потери крови. Но эта ошибка хотя бы понятна. А вот что значит: «Мой Рассвет свечи Ночи задул». Это как? И почему слова «Рассвет» и «Ночь» написаны с большой буквы? А как кокон выпустил душу бабочкой?
И это притом, что есть и строки, тонко передающие чувства лирического героя:
Тонкий голос, поющий о ласке.
Тонкий профиль в проеме окна.
Кто, когда мне рассказывал сказку
О любви, что не знает конца?..
Когда я увидел стихи Валерия Дударева в журнале «Дон», я подумал: «Ну, наконец-то. Снизошли! Осчастливили! К нам, провинциалам, дошло «золотое» слово поэта!» А как говорить о стихах руководителя, пусть даже и поэтического. О руководителях в нашей стране принято говорить, как об ушедших в мир иной. Или ничего, или только хорошо. Однако… Однако приобщимся и мы.
Вот одно из его стихотворений «На столике томик Рубцова»…
На столике томик Рубцова –
Одна из печальных примет
Последнего русского слова
И века,
которого нет!
Какого века нет? Конечно, читатель польщен, что примета нашего века томик Рубцова. Ан, нет, поэт рубит дальше:
Из мглы одичало, упрямо
Сквозь посеребрённую прядь
Глядит не прекрасная дама,
А Богом забытая ****ь!
Фу… Поэт… Мы же в приличном обществе. Провинциалы вообще люди щепетильные. Материться при детях, при дамах… Одно дело Орлуша, ему можно… У него мат – это поэтическое средство. А здесь вполне можно было бы обойтись и без этого. Нам такая брутальность ни к чему. Тем более, контраст между словами «Бог» и «****ь» слишком уж большой.
И надо же!
Светится, что ли? –
Где даль, как музыка, проста,
В звенящем апрельском эоле
Погибшее слово – верста!
Действительно, и надо же столько наворотить. Музыка проста, даль проста, жизнь проста, поэзия проста. Все просто! А вот апрельский эол – это сложно. Другое дело, нужно ли?
И что ты над Русью ни делай,
Мученья закончились чтоб,
Андрей Первозванный ли, Белый –
Творца доведет до трущоб!
Это конечно хорошо, что поэт у нас образованный и столько знает. И Рубцов, и Андрей Первозванный и Белый… Все сгодится для стихотворения. Только сравнивать Андрея Первозванного и Андрея Белого несколько неэтично. И противопоставлять тоже. А что касается того, что поэзия доведет до трущоб, то не верю. Это верно для поэта вообще, а не для поэта конкретно.
Ну, хватит трепать всуе столь славное имя. Нехорошо. Обидно. Не будем больше огорчать имя славного поэта, а перевернем странички.
Александр Нестругин из воронежской глубинки нам поэтичесую подборку. В ней, что ни стихотворение, то перл:
Как ни старься, ни болей,
День тебе будить…
Перевожу: хоть ты и старенький, и больной, надо рано вставать. Кто рано встает, тому бог дает.
Через марлю тополей
Серый цвет цедить.
Может, ты читатель, что-нибудь поймешь. Не все я могу объяснить, хотя все таки попробую. Скорее всего, листья тополей поела тля, и они стали дырчатыми, поэтому их автор и сравнивает с марлей.
Все соринки обирать
Речью горевой.
Марлю серую стирать
Клейкою листвой…
Непереводимо… трудись, читатель, думай, привлекай ассоциации. У меня они уже закончились.
Сам же это звал судьбой,
Сам же доглядел:
Белый свет не сам собой,
Не с рожденья бел.
Какая глубина мысли!!! Оказывается белый свет не с рожденья бел. Поэт догадался, что вначале свет был то ли черным, то ли цветным, то ли в в полоску. Но явно не белым. Побелел он потом. Какая глубина!!!
Сергей Соколкин – поэт-патриот. Я тоже за патриотизм. Стихи-то плохие зачем писать?.. А начнешь объяснять, что нельзя так писать, обвинят в антипатриотизме. Ну не сверлят людей пули, и Армагеддон – один. А призыв: «Ты должна родить солдата!» Мать никому ничего не должна. Она рождает в муках дочь или сына, которые продолжат дальнейшую жизнь на земле. Или другой перл: «Ты разъята природой на сотни причин»... А поэтический образ на грани фола: «И обдает ветром душу, как жадным дыханием – с тобой знакомящийся женский рот». И это о поцелуе! По-моему, достаточно.
В журнале «Дон» за 2013 год под №10-12 читатель может познакомиться с творчеством двух московских поэтов, Владимира Кострова и Юрия Могутина.
Владимир Костров представил цикл стихов «Укажи мне дорогу, звезда!», а Юрий Могутин поэтический цикл «На пределе сил».
Что же их объединяет? Небрежное отношение к слову. Кажется, что наши поэты не только не дружат с русским языком, а объявили ему войну.
В чем это прослеживается?
В том наборе фраз, которые трудно стыкуются друг с другом. Легкость в мыслях столь необыкновенна, что трудно уследить за их ходом мысли.
Остановимся вначале на стихах Владимира Кострова.
У него ямщик удалой дремлет почему-то в овине, а не на конюшне. Овин – это помещение для овец, а не для лошадей. После того, как кучер обратал коней крепкой сбруей, он должен был встать огромный, как Петр Великий, на грохочущем облучке. А все для благородной цели:
Чтобы брат побратался с братом,
Чтоб Россия была крепка,
Чтоб Царь-колокол плыл набатом
Под дугой у коренника.
Это, конечно, хорошо, когда брат побратается с братом, когда друг подружится с другом, когда враг враждует с врагом. Только это достаточно трудно представить. Точно так же, как и голос Царь-колокола под дугой у коренника.
Едины поэты в небрежном отношении к грамматике русского языка. Так в стихотворении «В смещении судеб и идей…» поэт обращает свой взор на скульптуру Мухиной «Рабочий и колхозница».
Где в дымном воздухе стоят
Оне – рабочий и крестьянка…
Оне – это местоимение женского рода множественного числа. В современном русском языке оно не употребляется. Конечно, «оне» слово красивое, но, как ни крути, здесь, по законам русской грамматики, уместно все же употребление местоимения «они». Рабочий – слово мужского рода.
Небрежность к словам и поэтическим образом вообще характерна для данной подборки стихов:
Пока приходят осени,
Беременные веснами,
Как кобылицы рыжие,
Раскрашенные в яблоки.
Хочется спросить, почему беременные веснами? А почему не зимами? Ведь после осени идет зима. Осень-то должна разрешиться от бремени. Есть еще одна лексическая ошибка. Правда касается она масти лошадей. Кобылицы могут быть рыжими, а могут быть серами в яблоках. А вот о рыжими в яблоках…
Такая небрежность к поэтическому слову прослеживается и в других стихах. Так в стихотворении «Ну, наконец, жара решила кончиться…» поэт призывает
И подмести бы веником березовым
Страну, как деревенскую избу!
Березовый веник более уместен в бане, чем в избе. Им парятся, а не подметают пол. Пол подметают другими вениками. Однако у автора другое видение деревни. Он думает, что в деревнях, чем парятся, тем и пол метут. Веник же!
В состоянии войны наши поэты и с русской литературой.
Стихотворение «Спят депутаты, и спят депутатки…» речь пойдет о … Гоголе. Чтобы читатель смог понять столь необычный авторский замысел приведем несколько строк данного стихотворения:
Гоголь взошел, как летучая мышь.
Нос крючковатый. Глаза как у Вия.
Веко слезою висит на краю.
А теперь попробуйте представить себе этого монстра. Все-таки трудно представить веко, которое висит на краю. На краю чего? Однако автору этого мало. Он отправил Николай Васильевича в небо, попутно разбив ему губы:
Не усидел в своем сумрачном сквере –
В небе парит, не таясь никого.
- Перекрестите все окна и двери! –
Шепчут разбитые губы его.
Образ Гоголя в данном случае очень не традиционен. Трудно вообще представить русского писателя вампиром, летающим как летучая мышь над ночным городом. Хотя, кто знает, может он представлялся автору Бетманом. Трудно понять столь сложные авторские изыски.
На этом автор не останавливается. Ему мало потревожить тень Гоголя, он решает использовать гоголевский образ птицы тройки. Конечно, автор может сослаться на модное ныне цитатное мышление. Однако цитатность мышления подразумевает то, что при использовании цитаты возникает два плана. Первый план тот, который был задан первично, и второй, тот, который вкладывает в него автор. На стыке этих двух смыслов и возникает то новое прочтение, которое интересно не только автору, но и читателям.
Очень широкий и ассоциативный ряд поэта. Ну, уж очень широкий. До того, что размывается смысл самого стихотворения:
Здесь бумажным рулоном шуршит Балахна,
На прилавках любого полно барахла,
И осенний русак не линяет,
И родное мое умирает село,
И веселая группа «Ногу свело»
Почему-то тоску навевает.
Разброс авторского видения поражает. От Балахны … - до барахла, от нелиняющего русака … - до умирающего села.
Такое же невнимание к слову прослеживается и у Юрия Могутина, Уже в стихотворении, открывающем данный цикл, такую небрежность к значению слова можно отметить:
Все тунгусские камни – в мой огород:
Где бы что ни случилось – я виноват.
Нелады притягиваю. Генкод
У меня такой, что и сам не рад.
Во-первых, тунгусский камень, метеорит, один. Во-вторых, разрушения, которые он произвел, ни в один огород, даже самый большой не вместятся. В-третьих, слово нелады образовано от слов «лад», т.е. согласие. В таком случае автор притягивает несогласие, раздоры. Но притягивать можно только беду, или беды.
Не только в употреблении слов, допускает неточность поэт. Словотворчество – один из поэтических приемов. Широко им пользуется и Ю.Могутин. Однако, к сожалению, поэт игнорирует правила русского языка. Так слово «генкод» в словаре значится как «генокод», которое входит в семью слов: генотип, генофонд. Слова с «ген-» в русском языке тоже есть, но они образовано от слова генеральный (генплан, генпроект). В этом же стихотворении поэт использует неологизм «слепошарый» («Слепошарым псом приползу к ней»).
Особо бросаются в глаза неологизмы в стихотворении «Русь-птицетройка, течкующая бомжиха…». Не будем говорить о наборе нелепостей в этом стихотворении, а остановимся на построении неологизмов.
Новые слова в языке появляются постоянно. Часто и в языке поэтов и писателей встречаются неологизмы. Но надо понимать, что новые слова образуются по законам языка, а не по своему велению. Соединительная гласная е употребляется в словах, состоящих из двух корней: пулемет, пешеход, птицелов. Два самостоятельных слова могут быть объединены в одно, но в таком случае нет соединительной гласной, а слова пишутся через дефис: диван-кровать, ракета-носитель… птица-тройка. Что же касается слова «течкующая» то это вообще верх нелепости. Причастия с суффиксом -ущ-, да в принципе с любыми суффиксами, образуются только от ГЛАГОЛА, от существительных их нельзя образовать. Просто нельзя. И все.
Но поэт на этом не останавливается:
Выпавший из контекста, найденный в их капусте,
Не догонял я, в чем перед страной виновен
В поисках Свята места в их месте-пусте,
Чувствуя тень, крадущуюся за мной.
Чем руководствовался Ю.Могутин, когда придумывал слово «месте-пусте», знает только он.
Что же касается других неологизмов, то они образованы правильно с точки зрения русского языка:
Кошкодавильни. Зоны. Зекодробилки.
Там, на задах промасленной кочегарки,
Трое из тех, кого превращают в труху, в опилки,
Пьют за вождя свои жестяные чарки.
А с точки зрения литературы?... Обилие грязи приводит к другому результату.
Конечно, автор может утверждать, что это постмодерн. Я не любитель постмодерна, но мне хочется его защитить. Нельзя, что плохо написано, что бездарно выражено, определять как постмодерн. Нам бы до модерна дорасти…
Писать стихи – дело благородное. Человек приобщается к языку, к творчеству. Однако любой поэт должен знать, что хорошие стихи – это талант, вкус и труд. И прежде чем представить вое творчество другим, неплохо бы самому взглянуть на них трезвым взглядом. Бездарен не тот, кто пишет стихи, а тот, кто навязывает их другим. Конечно, поэзия - дело личное. Но в том случае, когда не занимают место в журнале. Зачем печатать такие стихи? К печатному слову в нашей стране доверительное отношение. Многие воспринимает его как пример и образец. А здесь… Стыдно господа.