Валька
Воровал Валька обыденно и привычно. Растаскивал на дрова старые дома, а барахлишко, которое попадалось, тоже прихватывал: тряпки, посуду Нинка — его жена — на чердак складывала, а все остальное в печку и поленницу.
Дачники жили на одной улице с Валькой. Первый раз он залез к ним в сарай, искал стекло, но хитрый дачник спрятал его очень ловко, и унес Валька только обрезки от больших стекол.
Дачник сразу заметил, что кто-то шарился у него в сарае, и подумал, что это рыжий сосед прихватил стекла для своей строящейся веранды. Они как раз подходили по размеру.
Жена дачника высказала рыжему напрямик: “Что же вы делаете, даже цыган не ворует там, где живет”.
И началось. В ход пошла тяжелая артиллерия — баба рыжего. Орать она начинала с бугра:
— И зачем вы сюда приехали?
— Да у нас своего стекла полно.
— И вообще, вас за проституцию из города выселили.
Вот эту нелепицу дачники уже не смогли стерпеть.
Подумали, как ответить потактичнее. Решили, что Валька им в этой ситуации может пригодиться.
В разговоре с ним хозяин дачного дома, как бы нечаянно, обронил про соседскую бабу — жену рыжего: “Так ведь она гуляла у него сильно, поэтому и переехали в Гамаюны”.
Валька, конечно же, сразу все передал рыжему в красках, на это и было все рассчитано. Добавил еще от себя, что проституткой ее назвали.
К вечеру делегация рыжего с лопатами и палками подошла к дому дачников выяснять отношения. Вальку они тоже притащили с собой, но Нинка увела его подальше от греха.
Поход рыжего закончился впустую, а злоба затаилась.
Ворованное стекло сделало свое дело. Ссора началась.
Валька и Нинка похихикали, как они всех ловко обхитрили, и остались довольны собой. Воровской зуд у Вальки усиливался. Он видел, что инструменты у дачника исправные, да обоев, краски тот закупил много для второго этажа. И задумался вор, как утащить, чтоб на них не подумали.
Смышленая Нинка опять нашлась: “Тащи, а я дальше сама все сделаю”. И стала расчищать место на чердаке своего дома под ворованное.
Слава Богу, дачники уехали в город, и, видать, надолго. Валька ночью выставил раму в кладовке их дома. Слазил туда раза четыре, унес весь инструмент, краску, обои, прихватил кое-что из приличных тряпок.
Утром Нинка пришла в магазин и шепотом сказала: “Дачники дом-то бросили, окно открыто. У них таскать начали”.
Местным алкашам и бездельникам этого сигнала было достаточно. Захватили с собой рюкзаки и отправились за дармовой добычей. Мужики оборвали в доме люстры, вытащили картошку, соленья, варенья из погреба. Бабы аккуратно заворачивали награбленное в платья и костюмы хозяйки дома.
Со стола, любопытства ради, утащили тетради-дневники. Разбросали и истоптали все листы бумаги, картотеку домашней библиотеки.
По всему дому раскидали овечью шерсть, которая хранилась в мешочках.
Воры награбленное сразу не смогли унести, приготовили следующую партию — вынесли в огород, поставили поближе к бане.
Грабеж шел открыто уже вторую неделю.
Нинка с Валькой торжествовали — всех обманули ловко.
Уже после всех Валька слазил для зачистки: прихватил топор и валенки.
Хозяева дома приехали неожиданно. На повороте улицы им сказали, что у них были “гости”. Черное беззубое окно кладовки наглядно подтверждало это. Входная дверь, раскрытая настежь, болталась и стонала на ветру. Внутри дом представлял собой разрезанный живот скотины с вывернутыми кишками.
Шок от увиденного у дачников продолжался несколько минут, а потом хозяйка дома опомнилась. “Начну убирать с порога”, — сказала она и взяла в руки веник-обгрызок, ведро и пустые мешки для разрозненного тряпья.
За наведением порядка наблюдали проходившие мимо и специально пришедшие поселковые. Громче всех кудахтала Нинка-соседка: “Ох, стыда-то у людей нет”. И все время твердила: “Мы никого не видели, собаки не лаяли”.
Умер Валька, как жил, — крадучись, чтоб никто не увидел. Ушел от Нинки, из нового дома, а в дом в Гамаюнах не пришел. Упал с висячего моста, замерз, скрючившись.
© Copyright: Мария Голдина, 2013
Свидетельство о публикации №213041400470