Жуковы
Жуковых было много. Никто в Гамаюнах не помнил, от кого они у Насти появлялись, но были все небольшого росточка, коренастые — в мать. Сыновья Насти не знали своих отцов, когда приходил к матери новый муж, они хором кричали: “Папка пришел!”
Она их не воспитывала, она кормила их и одевала: перешивала оставленные мужиками штаны, шинели, рубахи.
Кормила огородом и тем, что выручала от продажи браги.
Парни росли деловитые: умели забивать гвозди, ремонтировать заборы, крыши. Ранней весной сбрасывали с крыш снег. Все крыши в Гамаюнах и за рекой были у них распределены. Дрались, если кто-то залезал чистить не свою. Воровать мать им запретила категорически.
Все Жуковы имели прозвища. Старшего звали Зубодер. Старший Жуков купил себе жену у друга-алкаша за пять рублей. Тот продал ее, когда не хватало на бутылку.
Жил и пил с ней старший Жуков много лет, но вот показалось старшему, что она ему неверна. Посадил он ее в погреб, а потом выталкивал наверх и требовал признания. Баба ревела, что не виновата, но Жуков не верил ей, а потом взял плоскогубцы и выдернул за неверность оставшиеся у нее зубы и получил кличку Зубодер.
Зубодер и в тюрьме успел посидеть за неуплату алиментов. Но не жалел о тюрьме, а говорил, что она научила его жить. Он стал там первоклассным столяром. После освобождения собрал станок, делал рамы, стеклил их. Его работу нельзя было спутать ни с чьей. Он столярничал на совесть. Когда хозяин дома давал ему материал с сучками, он швырял его и кричал на него за то, что он не уважает его как мастера. “Обо мне люди скажут — халтурщик”, — говорил он, немного успокоившись, и получал хороший материал.
Средний Жуков имел под сердцем какой-то мешочек, который мог в любой момент лопнуть, и тогда ему конец.
Мешочек лопнул однажды, но до этого он женился на Гале, которая пила вместе с ним, но умела после пьянки все в доме прибрать, найти дочь, вымыть ей голову, вшей вывести, сварить похлебку, сбегать за грибами, прополоть огород, выстирать белье, а потом снова начиналась пьянка. На постоянную работу Галину не брали, хоть она и стаж горячий почти выработала, боялись запоев.
Когда Жуков умер, она подарила дочь золовке и вышла замуж за “чернобыльца” Пономарева, побелила ему в домике; посадила картошку, починила и постирала штаны. И снова принялась за свое — начала пропивать “чернобыльские” денежки.
А когда “чернобылец” отошел в мир иной, она не осталась одна, пришел из тюрьмы брат “чернобыльца”, посаженный за убийство соседа, изголодавшийся по бабам.
Галина привела его немедленно в свой дом, начала приучать отвыкшего от пьянок мужика к дешевому спирту и опохмелке. Повзрослевшая и обихоженная золовкой дочь иногда приезжала к ней и участвовала в пьянках матери.