Я познакомился с ней много лет назад, когда впервые пришёл в её дом. Она открыла дверь и я на секунду замер: я должен был встретиться здесь с двадцатилетней девушкой, а эта женщина хоть и была весьма привлекательной, выглядела несколько старше.
-Галина Михайловна, - представилась она, протягивая руку.
-Владимир Борисович, - ответил я.
-Вера, это к тебе, - сказала она.
-Одну секундочку, я сейчас, - раздался из комнаты приятный голос и почти тот час же оттуда вышла Вера.
Я посмотрел на неё, потом на её мать и глазки у меня разбежались, но Галина Михайловна, пожертвовав собой, уступила меня дочери. Она чётко следовала указаниям партии - всё лучшее детям. Вскоре Вера стала моей женой.
Я переселился в их дом и жил там тринадцать лет. За это время я хорошо узнал все стороны характера своей тёщи. Конечно, я иногда бывал недоволен ею, но в такие моменты я старался думать, что именно ей Вера обязана своим появлением на свет. Галина Михайловна не только родила, но в очень тяжёлых условиях вырастила, воспитала и до конца жизни продолжала воспитывать мою жену. После её нравоучений Вера уже не замечала моих недостатков и иногда жаловалась мне на мать:
-Как она со мной разговаривает, ведь мне уже двадцать пять лет... двадцать семь... тридцать...
После тридцати Вера перестала называть свой возраст.
У Галины Михайловны были потрясающие кулинарные способности и удивительный талант общения. Её друзья бывали у нас так часто, что тесть иногда выражал недовольство. Тогда она начинала хандрить и жаловаться, что плохо себя чувствует. Продолжалось это до тех пор, пока знакомые не приходили её проведать. После их визитов ни еды в холодильнике, ни спиртного в заначке уже не оставалось, но зато тёща сразу выздоравливала. Она жаловалась лишь на то, что у неё не было времени подготовиться к приёму.
Как только стало известно о Чернобыльской аварии, она позвала к себе всех Киевских родственников, у которых были маленькие дети. Мы с Верой уже жили в собственной квартире и оказывали Галине Михайловне посильную помощь. Наблюдая, сколько времени, сил и денег она тратит, обслуживая всех своих многочисленных гостей, мы стали называть её жертвой Чернобыля. Тёща падала с ног от усталости, но, несмотря на это, продолжала учить мою жену.
-Ну как она может, - жаловалась Вера, - моей дочери уже семь лет… девять... одиннадцать...
Когда дочери исполнилось двенадцать, Вера решила вырваться из под опеки матери и мы уехали в Америку, но через год Галина Михайловна последовала за нами и хотя теперь она жила отдельно, взаимоотношения её с Верой остались прежними, да и сама она не изменилась. Она с такой же лёгкостью заводила друзей и с таким же удовольствием их принимала. У неё был удивительный дар и на то и на другое, а её кулинарные способности расцвели в Америке пышным цветом. Однажды мы с женой оказались в её квартире, когда её не было дома. Телефон там ни на минуту не замолкал, а когда жена снимала трубку, звонившие радостно говорили: «Привет, Галочка».
-Это Верочка, её дочь, - огрызалась моя жена, что ничуть не охлаждало их энтузиазма.
В тот день мы узнали много интересного из жизни русских эмигрантов старшего поколения, а по дороге домой Вера сказала:
-Моя мать родилась под счастливой звездой, всё у неё получается: и друзей у неё больше чем у меня и готовит она вкуснее и здоровье у неё тьфу-тьфу-тьфу.
На протяжении долгого времени всё именно так и было, но однажды Галина Михайловна упала и сломала ногу. Врач сказал, что состояние не опасное, но встать с постели она уже не сможет.
-А если вы сделаете операцию? – спросила тёща.
-В вашем возрасте операция может быть летальной, а вероятность того, что вы снова будете ходить не больше десяти процентов.
-Ну что ты думаешь? - спросила меня тёща, когда доктор вышёл.
-Десять процентов это мало, - осторожно ответил я.
Несколькими энергичными фразами она доходчиво объяснила мне как сильно я ошибаюсь и как невысоко она ценит моё мнение, а потом уже спокойнее добавила:
-Для тебя может и мало, а я без движения жить не смогу. Что это! И жить не живёшь и умирать не умираешь. Нет уж, я буду оперироваться.
-Вспомните сколько вам лет! – не удержался я.
-Помню, поэтому и не хожу к врачам, - ответила она и, хмыкнув, добавила, - тем более, что они все уже давно умерли.
На следующий день она дала мне лист бумаги, на котором было очень подробно описано её погребальное платье.
-Я уже обо всём договорилась с портнихой, - сказала тёща, - она знает мой размер. Нужно лишь купить материал и отдать ей. Сделать всё надо в самое ближайшее время, пока я ещё в состоянии примерить. Не могу же я допустить, чтобы платье сидело на мне, как на корове седло. Кстати, ты тоже должен подготовиться.
-Как?
-Придумать надгробное слово.
-А где вы хотите быть похороненной?
Она на секунду задумалась и сказала:
-А ты сделай мне сюрприз.
Я кивнул и помчался сначала в магазин, а потом к портнихе, но портниха стала жаловаться, что у неё много работы и лучше найти кого-нибудь другого. Я начал упрашивать и, в конце концов, она согласилась, но стоило это не меньше, чем платье Голливудских звёзд. Пока портниха работала, я писал подобающую случаю речь. Тёще, между тем, сделали операцию и она начала поправляться. Через несколько дней я приехал её навестить, однако в палате её не было. Медсестра сказала, что она занимается лечебной физкультурой, а мне лучше на это не смотреть, потому что родственники обычно очень переживают, глядя, как физиотерапевты мучают их близких. Но я ответил, что посмотрю на это с удовольствием.
Галина Михайловна, превозмогая боль, делала всё, что ей говорил врач. Через три дня она уже ходила с ходунком, через неделю с палочкой, а через две недели опять начала воспитывать мою жену.
-Ну как она может, - привычно возмущалась Вера, - у меня уже внуку семь лет… девять… одиннадцать…
Когда тёща окончательно пришла в себя, мой приятель - редактор русской газеты в Чикаго стал умолять меня дать ему хоть какой-нибудь рассказик. Весь предыдущий месяц мне было не до занятий изящной словесностью и у меня ничего нового не было, но приятель настаивал и чтобы отвязаться, я чуть переделал надгробное слово и отдал ему. Я рассчитывал, что Миннеаполис слишком далеко от Чикаго и газета к Галине Михайловне не попадёт, но я ошибся. Нашлись добрые люди, которые не поленились купить газету, привезти её сюда и показать тёще. Она с интересом прочла мой опус и сказала, что всё там написано правильно, кроме одного - ещё неизвестно, кто на чьих поминках гулять будет.
В течение последующих лет она несколько раз оказывалась в госпитале в критическом состоянии и каждый раз требовала сшить себе платье по последней моде.
-Это пусть другие лежат в гробу в белых тапочках, - говорила она мне, а я хочу в туфлях на высоком каблуке.
Наряды тёщи стоили нам целое состояние, а когда после очередного её воскрешения я вёз её из госпиталя, то у меня стало покалывать сердце.
Несколько дней я очень плохо себя чувствовал и в какой-то момент хотел даже вызвать скорую, но жена меня остановила.
-Подожди, сначала надо посоветоваться со знающими людьми, - сказала она и поехала к Галине Михайловне. Вернулась она ужасно расстроенная.
-В чём дело? – спросил я.
-Мать впервые не учила меня жить, это плохой знак, - ответила Вера.
И действительно на следующий день Галина Михайловна умерла.
Её поминки проходили у неё на квартире. И хотя мы с женой не смогли приготовить такие блюда, какие сделала бы она, но мы пригласили всех её друзей и я уверен, что дух её радовался, когда видел их там, где она принимала гостей, когда была жива, там, где всегда было вкусно и весело. Это было самым лучшим сюрпризом, который я только мог выдумать.
***
Надеюсь, что когда придёт мой час, она встретит меня ТАМ также хорошо, как встречала здесь, когда мы уже жили отдельно и приходили к ней в гости, а я, со своей стороны, сделаю всё возможное, чтобы дать ей достаточно времени подготовиться к этой встрече.
Конец
Уважаемые читатели!
Этот и другие рассказы можно послушать в исполнении С.Чонишвили https://akniga.org/search/books?q=владмели