9. Когда в попутчиках уроды.
А Пересказкин этого никогда и не отрицал. Вот знал, что не везёт ему на попутчиков и всё равно продолжал верить, что это не навсегда. Уж на что на работе умел оградить себя от подобных типов и то, как-то они ухитрялись, к нему приблизится. Валентин Дормидонтович чувствовал их даже затылком, но воспитание не позволяло ему взять и прямо в лоб сказать, мол, шли бы вы…
Конечно, когда докучали, тогда он мог пройтись по ним иронией, но не более. Коллеги по работе – люди все образованные и им два раза не надо было напоминать о месте каждого человека в этой жизни. Вот не любил он поводырей, а ещё тех, кто был уверен в своей правоте. Такие экземпляры Пересказкин вообще старался обходить десятой дорогой.
Когда одна из этого списка подлетела к нему с предложением: пообедать вместе, Валентин Дормидонтович не задумываясь, ляпнул, что при виде её у него напрочь пропал аппетит. А вот не любят у нас некоторые, когда с ними так. Такая горькая правда им не по нраву, хоть режь их. Конечно, это в переносном смысле, а тем более, Пересказкин не был кровожаден. А он вообще, старался в фильмах сцены насилия пропускать. Нет, с нервами у него всё было в порядке. Тут хоть в космос снаряжай и, тем не менее, что-то его постоянно беспокоило, когда он видел что-то из области насилия.
Как-то повадилась к нему одна «цыпочка» за всякими там советами. Видите ли, она от одиночества не понимает происходящее вокруг неё, в результате этого оказывается постоянно в проигрыше. Тут следует кое-что пояснить, поскольку данный тип людей почему-то всегда уверенны, что причина неудач в их жизни не они, а все те, кто их окружает. Пересказкин как мог, пытался ей помочь. Увы, она оставалась верна своим заблуждениям. Валентин Дормидонтович даже решил с ней переспать, чтобы на практике её убедить в обратном. Потом-то передумал, поймав себя на мысли, что она чем-то похожа на его вторую жену.
Так вот, когда эта особь опять сунулась к нему за советом, сетуя на то, что предыдущий ухажёр ушёл от неё, не попрощавшись, Пересказкин выдал следующее:
- Ничего страшного – он ушёл по-английски.
- Не хочу так, - раззявила женщина роток.
- Ну, теперь зачем ножкой-то топать? Придётся смириться. Кстати, не знаете, как сыграл «Зенит» на выезде? - Валентин Дормидонтович попытался увести её с наболевшей темы.
- Ах, бросьте мне морочить голову вашим «Зенитом». Вы мужчина или?..
Пересказкин поспешил ответить незамедлительно:
- Мужчина.
- Ну, слава Богу! Значит, вам не чужды мужские поступки?
- Безусловно.
- Тогда вы просто так не оставите меня сегодня наедине с моими проблемами?
- Оставлю, - искренне произнёс Валентин Дормидонтович. – У меня нет времени на вас…
- А как же тогда мужские поступки?
- Вот как раз в данную минуту я вам и сказал правду. Это честно и вполне тянет на мужской поступок. Если вам нужен утешитель, то поищите на эту роль кого-нибудь другого. Будете настаивать на моей кандидатуре?
- Буду.
- Ну, голубушка, это уже дурь какая-то. И кто вам сказал, что оказаться в моих объятиях – это будет что-то сказочное? Выкладывайте ваши аргументы?
- Я не заразная.
- А вдруг?
- Вам нужна справка?
- Как бы вам поделикатнее ответить? Я вообще с дурами предпочитаю держаться на расстоянии.
- Хам!
- Вот видите как всё просто… И стоило ради этого ко мне подходить?
- Вы бесчестный человек… Подлец!
- Обратите внимание, что всё это я заслужил еще, не коснувшись вас. А что будет, когда я это сделаю?
- Никогда этого не будет!
- Прекрасно! Вы не так безнадёжны. Теперь попробуем выпрямить спину. Голову чуть повыше…. Нет, только самую малость. Отлично! Глаза горят, румянец аппетитный на щеках…. Ну вот, другое дело! Теперь ваш обидчик будет кусать себе локти, если до них дотянется. А как у нас обстоят дела с походкой? Сделайте шаг… А вот вилять задом подобно падшей женщине вам совсем не подходит. Попробуйте представить себя девственницей… Представили? Не получатся? Ну, тога я и не знаю, чем вам помочь. Давайте так: подойдёте ко мне через пару деньков. А к тому времени я что-нибудь для вас придумаю.
Как бывает просто дать совет, не открывая при этом никакой Америки. Замечу, что это удаётся только тогда, когда перед вами человек с пустотой в голове. Пересказкина удивляло количество таких. И ведь ходят по земле: пукают и икают, и даже надеются, что встретят свою судьбу и жизнь наладится, и завтра в магазинах цены упадут, и по телевизору больше никто не будет пугать «концом света». И самое главное: Прошлое не предъявит счёт за содеянное когда-то.
Нет, так-то Пересказкин был терпелив и каждую новую глупость, пущенную извне в свой адрес, воспринимал без эксцессов. Когда техничка, убиравшая у них в редакции, ляпнула, что у него пахнут ноги, он даже не отреагировал. Во-первых, она всё равно их не нюхала у него. Во-вторых, обоняние – это такая штука, что может в любой момент подвести. И, в-третьих, можно подумать, что у неё эти самые ноги из другого места растут. Ага, и распространяют ароматы чайной розы или, к примеру, лаванды. Отчего же тогда её муж на себя руки наложил? Никак от этих самых ароматов. И потом, ну пил мужик… И что? Да рядом с ней каждый мог бы до этого опуститься. Она ведь не женщина, а ворона с «жёлтым билетом». И как было Пересказкину реагировать на всё это? Опять же, с женщинами он был почти всегда ласков, а тем более, с теми, у кого с головой что-то не так.
Его давнишний знакомец рассказал ему как-то историю о том, как повадилась одна заблудшая душа к нему за впечатлениями. Валентин Дормидонтович слушал его и думал: «Эх, Молодость! Сколько всего натоптано бывает в жизни-то…»
Так вот, повадилась и всё норовила обнажиться перед ним до самых чулочков. Обнажится и вся такая ладная пританцовывает. Ну, вылитая тачанка времён гражданской войны – быстрая и безотказная. Он и так с ней и так, и по-хорошему, и по-научному, а у неё одно на уме и каждый раз чтобы было по-разному, и чтобы в самом конце обязательно присутствовали фрукты. А ему и не жалко, а тем более знал, что это скоро закончится между ними. И ведь что интересно – рассуждала здраво, и временами ему даже верилось, что ещё чуть-чуть и сыграют они свадьбу вопреки сплетням окружающих и будут у них детишки. Слава Создателю, что уберёг от всей этой идиллии! Дело в том, что в какой-то момент стала она заговариваться, да ногти себе до крови обкусывать. Ну, потом и вовсе ею врачи заинтересовались и пару месяцев продержали на лекарствах в «дурке».
Как после такого, рассуждать о белом платье с фатой? Во-первых, диагноз доктора поставили убийственный. Во-вторых, о продолжении рода человеческого лучше забыть. И, в-третьих, боязно как-то стало знакомцу Пересказкина за себя.
Не сразу, но отстала она от него. А то всё письма писала. Ну, тот их и не читал, а сразу в огонь, чтобы не дай Бог заразится ещё. Так-то было и жалко её, а ничего не мог с собой поделать. Тут ещё она подалась на заработки на край земли, а потом и вовсе след её затерялся. Знакомец Пересказкина так и закончил свою историю, мол, не смог переступить через себя. Да и потом, всё больше, когда вспоминал про всё это, походил на баяниста после изрядного подпития, пытающегося непослушными пальцами нащупать нужную клавишу на баяне.
«Да, сколько в этой жизни всего-то намешано» – размышлял Валентин Дормидонтович. Порой закроет глаза, а в голове кто-то неведомый крутит ему кино про все эти истории: свои и чужие.
Так бы и смотрел это кино, не меняя позы, но реалии ждать не будут, когда всему этому настанет конец. Тут ещё на работе кое-какие подвижки начались: исполняющую обязанность утвердили в должности главного редактора. Понятное дело – подчинённые задвигали наперегонки бёдрами, да локотки в стороны расставили, чтобы быть заметнее. При существующей системе – это первейшее средство остаться при зарплате. Сегодня без этого ты и не человек, а так среднестатистическая единица бюджетной категории, которую впереди ждёт только мизерная пенсия. Когда всё так, в самый раз голосовать скопом за будущее этой страны, а потом пальчиком тыкать в спины тем, кто против всей этой бодяги. Ну, эти тыкающие по-другому и не умеют. У них же страх за своё будущее прописался в каждой клетке их тел. Пропадёт он и их не станет.
Вот Пересказкин никак не хотел быть в их рядах. Когда он оказался в кабинете главного редактора газеты, и та на него посмотрела уже не глазами исполняющего обязанности, а гораздо развязнее, Валентин Дормидонтович понял, что заявление «по собственному желанию» – будет для него лучшим решением в этой ситуации. Чтобы поторопить развитие сюжета, он свёл глаза к переносице и произнёс:
- Будьте здоровы!
- Пока не жалуюсь, - тут же последовал ответ.
- Ну, это пока…
- Вы это о чём? Как вас там?..
- Не напрягайтесь, а то не дай Бог…
Пересказкин подошёл к самому краю. Ему чертовски хотелось укусить эту… За какую часть тела? А ему было без разницы. Вот накатило и хоть плачь, но цапнуть так и подмывало. Он даже сделал шаг по направлению к ней, а потом вдруг ногами изобразил жалкое подобие чечётки и, махнув рукой, сказал:
- Разучился… Видно, не судьба…
- А вы мне подходите, - вдруг заявила главный редактор. - Мы с вами…
- Нет, увольте меня от такой радости. – Пересказкин улыбнулся. – Это как-нибудь без меня.
- Испугались?
- Вас? Нисколечко… Просто не считаю вашу кандидатуру соответствующей этой должности.
- Даже так? Что, сами метите в это кресло?
Валентин Дормидонтович нашелся, что ей ответить без промедления:
- Метят коты. Просто высказываю своё мнение. И потом, я свободный человек и…
- Вы идиот! В нашей стране свободный человек только он, - главный редактор показала глазами на потолок и добавила шёпотом: - Господь Бог…
- Смешно… Надо будет запомнить… - Пересказкин повернулся к выходу.
- Я вас ещё не отпускала.
Валентин Дормидонтович выпрямил спину и, не оборачиваясь, покинул кабинет. В приёмной секретарша с выпученными глазами уставилась на него. Пересказкин передёрнул плечами и хохотнул:
- А вот вам с таким лицом пора подыскивать себе работу, милочка…
Вот так Пересказкин оказался без работы. Домой пришёл рано и вытянувшись на диване, дал Мадриду полную свободу в отношении своего тела. Тот улёгся на его грудь и долго урчал, прежде чем уснул, сложив свою усатую мордаху на пушистые лапы.
И на другой день, и на следующий Валентин Дормидонтович только и делал, что спал и ел. Это так он хотел себя успокоить. Видите, как оно по-разному бывает? Одни пить начинают, другие по бабам таскаются до первого недомогания, а вот он решил сделать так.
Ну, и молодец! А потом, Пересказкин мог себе позволить взять паузу, а заодно оглядеться по сторонам.
Когда и на третий день Валентин Дормидонтович решил балбесить и дальше, оказалось, что холодильник пуст с вечера и ещё Мадрид как-то задумчиво посмотрел на него. Это был знак. Проигнорировать его Пересказкин не имел права. Теперь надо было найти способ, чтобы набить карманы монетой.
Стоит отметить, что от работы Валентин Дормидонтович никогда не бегал, а тем более, всегда знал, как и куда следует «вколачивать гвозди». В этом занятии главное не переусердствовать, а то объясняй потом всем и себе в первую очередь, что хотел как лучше… А у него уже был опыт, когда надо было всё начинать с самого начала. Порой стоял, как сейчас и не знал, чем всё это, в конце концов, для него обернётся. Казалось бы, всё уже подобное пройдено, а вот тревога какая-то бессовестная всё равно пристраивалась сбоку и не уходила. В таком состоянии трудно шагнуть с края обрыва, и за спиной при этом даже нет никакого намёка на крылья. Вот так кинешься вниз и всмятку.
Так-то словами можно много чего обрисовать, но всё это будет не то. А как по-другому? Каждого из нас в его рубашку не нарядишь, чтобы поняли, как это трудно бывает шагнуть в неизведанное своё завтра.
Вот и Валентин Дормидонтович, хоть и был не из робкого десятка, а и то не гарцевал, как скаковая лошадь перед стартом. И потом, за плечами уже столько этих самых стартов, что не один мускул на лице не дёрнулся. А вот желание было только одно – зажмуриться и… Только на этот раз он решил всё устроить по-другому и позвонил своему дальнему родственнику, который числился у него в списке лояльных. Во-первых, музыкант. Во-вторых, почти слепой. И, в-третьих, известный человек на просторах страны, если верить рассказам матери Пересказкина. Интересно то, что сам Валентин Дормидонтович сказать не мог, кем он в точности приходится этому родственнику.
Так вот, отыскал в записной книжке его телефон и быстренько дозвонился, а на том конце провода ему доложили, что уже месяцев пять тот покоится на городском кладбище. Пересказкин ещё подумал: «Странно, что никто даже не позвонил и не сказал об этом раньше. Что за времена такие?»
Ну, ну каждого свои правила и с этим лучше не спорить. И тут Валентин Дормидонтович осознал, что не знает, куда дальше двигаться. Ему в какой-то момент даже почудилось, будто внутренний голос что-то там вякнул, мол, возьми себя в руки. «Возьмёшь тут, когда организм отказывается подчиняться» - подумал Пересказкин и попытался, в который уже раз за сегодняшний день ущипнуть себя за локоть. С третьей попытки получилось, и смысл какой-то даже стал вырисовываться, и мысли обрели очертания. Но тут вдруг позвонили в дверь. Валентин Дормидонтович в сопровождении кота направился в прихожую. Открыл входную дверь. Почтальонша с пропитым лицом сунула ему телеграмму и, улыбнувшись беззубым ртом, попросила автограф в свою замусоленную тетрадочку. Когда она ушла, Пересказкин прочитал послание: «Встречай! Твоя Ася!» Он ещё раз прочитал, но так и не смог вспомнить, о ком в телеграмме идёт речь. Тогда ткнулся глазами в адрес получателя. Так и есть – не туда доставили. Оделся, ещё раз повертел телеграмму в руках и только потом двинул в соседний дом, чтобы обрадовать неизвестного адресата приездом… Аси.
Дверь ему открыли без промедления. Мужчина средних лет в спортивном костюме с двух слов понял, о чём идёт речь и без всякого этикета втащил Пересказкина в прихожую, после чего толчками заставил пройти на кухню, где предложи эту новость вспрыснуть по- взрослому. Валентин Дормидонтович при виде нарезанной колбасы на столе не стал себя долго упрашивать. Влили в себя по первой рюмке. Закусили. Хозяин квартиры перечитал вслух телеграмму и произнёс:
- Вот оно как бывает. Целых десять лет скиталась… И вот такая радость… - Он ещё раз прочитал: - Встречай! Твоя Ася! А я говорил ей, что придёт и моё время и всё будет по-моему… Нагулялась… Теперь заживём! Давай ещё выпьем.
Выпили. Валентин Дормидонтович молчал, а хозяин квартиры продолжил:
- Оно видишь, как у нас органзовалось. – Смахнул слезу. – Стали мы с ней встречаться. Мне то понятное дело вон, сколько лет, а она совсем ещё цветочек. И чего она только во мне нашла? Одним словом, накувыркались, а потом решили завести ребёночка. Ну, тогда-то у меня со здоровьем всё было в норме - не то, что сейчас. А она возьми и ни с того не сего мне и сделай ручкой, мол, нужны её возрасту новые впечатления, а уж потом будет видно, куда и что… И ведь уехала, и не сказала даже в какую сторону. Нет, ну также нельзя. Я ведь мужчина со стажем, а у неё никакого опыта… Так-то потом прислала весточку без обратного адреса, мол, не скучай и всё в этом плане. Я по штемпелю разобрал, что рванула она на самый край земли. Ещё подумал в сердцах, чтобы её там волки задрали, а потом успокоился и стал жить себе дальше. Давай ещё накатим?..
Опять выпили. Пересказкин молчит и только колбасу уминает без хлеба, чтобы не опьянеть. Хозяин опять о своей пассии стал рассказывать:
- А где-то года два назад получаю от неё письмо и опять без обратного адреса, и там она пишет, что решила сходить замуж и просит меня… не держать на неё зла. – Мужчина стукнул кулаком по столу. – И как ей отказать в этом желании, когда между нами вон какая разница в годах… А ещё через год приходит весточка, мол, семейная жизнь у неё не сложилась и хочет вернуться. И вот теперь это… - Хозяин квартиры ткнул пальцами в телеграмму. – Хочется встать и выслушать гимн страны стоя!
Валентин Дормидонтович кашлянул, давая ему понять, что пора и всё такое. Мужчина кивнул, мол, если надо, то валяй.
- А за телеграмму большое спасибо. А когда же она приезжает? – он покрутил весточку. – Сегодня, какое у нас?..
- Двадцатое с утра было, - ответил ему Пересказкин.
- А тут? Ничего не разобрать. А месяц? Вот чёрт… Это вообще за прошлый…
Валентин Дормидонтович поспешил к выходу. Уже на улице Пересказкин подумал про мужчину: «И на кой тебе она чрез десять лет-то? Тем более, после стольких впечатлений?..» Ещё постоял какое-то время, огляделся по сторонам. Хорошо! Вот и уже начинаешь понимать, что не всё в этой жизни так плохо. А всё почему? А потому, что совсем рядом кому-то хуже, чем тебе. Валентин Дормидонтович передёрнул плечами. Надо было идти дальше, чтобы никого не ждать, как этот бедолага.