В современном обществе не принято обсуждать принесение человеческих жизней во имя каких-либо идеалов. Заранее признавать принесение человеческой жертвы запрещено. Такое обсуждение может происходить только после совершения какого-либо события.
Безусловно, такое табу характерно для общества в целом, но как бы то ни было во властных структурах вопрос о сознательном принесении человеческих жертв обсуждается, хотя и в закрытом для остальных режиме. Ни для кого не является секретом, что власть может пожертвовать малой толикой своего народа, чтобы спасти остальную часть. Однако прежде чем распоряжаться жизнью других людей, правитель должен осознать и жертвенность своего служения. И более того, правитель обязан рассмотреть целесообразность принесения в жертву и самого себя. «Здесь точно так же, как на войне. Воин – не просто тот, кто убивает, но кто сам рискует погибнуть. В противном случае он является палачом, душегубом и т.п. Так же и царь не только тот, кто распоряжается жизнями других, но тот, кто в любой момент готов принести в жертву собственную жизнь» .
Первыми русскими святыми стали князья Борис и Глеб, выбравшие для себя право на жертву.
Сказания о Борисе и Глебе появились в форме летописной статьи под 1015 годом, и повествование уже носило житийный характер. Житийно-церковные элементы были нужны, чтобы провозгласить Бориса и Глеба святыми мучениками, Ярослава – ревностным хранителем их памяти. Таким образом, политическая борьба против Святополка приобретает оттенок отмщения за невинно убиенных братьев-праведников.
Примерно в 12 веке оформляется самостоятельное произведение «Сказание о Борисе и Глебе». Жизнь и смерть Бориса и Глеба описывается так же, как и в летописи. Автор не приводит новых фактов, новых исторических материалов, но привносит свидетельства о чудесах, усиливает значение плачей Бориса и Глеба по поводу кончины отца, восхваляет Ярослава и поднимается до осознания величия Русской земли.
Много раз автор «Сказания о Борисе и Глебе» обращается к Библии, к изречениям апостолов, пророков, Господа. Жизнь и поступки оцениваются с помощью библейских истин. В то же время возникают ассоциации: Святополк – Каин, Борис и Глеб – Авель, Борис и Глеб – Христос, так как Борис и Глеб подобно Христу, ожидают своей смерти. «Потом наступил вечер, и повелел петь вечернюю молитву, а сам вошёл в шатёр свой и начал молитву со слезами горькими, с частым воздыханием и стенанием многим. После этого лёг спать, и был он сон его тяжёл и страшен из-за многих мыслей и сильной печали: как принять мучения, пострадать и окончить жизнь, соблюсти веру и принять приготовленный венец из рук вседержателя». Эта сцена позволяет увидеть аналогию в Евангелии, когда Христос молится в Гефсиманском саду: «Отче! О, если бы благословил пронести чашу сию мимо Меня. Впрочем не Моя воля, но Твоя будет!»
На основе летописных источников и «Сказания о Борисе и Глебе» Нестор пишет «Чтение о Борисе и Глебе» в византийской традиции. Житие состоит из вступления, биографии и заключительной похвалы. Нестор связал воедино историю убиения и сказание о чудесах, причём основную массу исторического материала он заменил рассуждениями, и создал идеальный образ христианских мучеников. Борис и Глеб с детства готовятся принять мученический венец, читают священное писание и ведут нравственный образ ни. Нестор таким образом показывает идеализированные образы святых Бориса и Глеба. Перед автором «Чтения…» стояли совсем другие задачи: он не должен оправдывать Ярослава и обвинять Святополка, поэтому Нестор убирает исторические реалии, не использует исторические названия и собственные имена. Это первое житие русских святых, поэтому автор не отходит от византийского образца. Нестор переводит повествование в сферу духовно-нравственную, в область поучения и догматики.
В чем же значение поступка Бориса и Глеба? Почему они так поступили? Да, они не нарушили заповедь «не убий», не подняли оружие против Святополка. Но они могли найти свое морально право на оборону, тем более что часто победитель находит оправдание своим поступкам.
Обратимся к событиям.
Повествование начинается с экспозиции, где мы узнаем, что Святой Владимир, сын Святослава, внук Игоря, просветивший святым крещением всю землю Русскую, имел 12 сыновей. Младшими были Борис и Глеб, которые родились от царевны Анны, сестры греческих императоров Василия и Константина. Нестор сообщает о них следующее: «Святой Владимир отпу¬стил всех своих детей по волостям, которые дал им в управление, но Бориса и Глеба де¬ржал при себе, потому что они были весьма юны. Святой Глеб был совсем еще дитя, а святой Борис уже проявлял высокий разум, был полон благодати Божией, знал грамоту и любил читать книги. Читал же он жития и мучения святых и, мо¬лясь со слезами, просил у Господа, чтобы Он сподобил его участи единого из сих святых. Так он молился постоянно, а святой Глеб слушал его, безотлучно находясь при нем». У каждого был удел: у Бориса — Ростов, у Глеба — Муром.
Действие начинается с болезни старого Владимира. Борис, который должен был стать киевским князем, выступает с дружиной в поход на печенегов. В это время в Киеве умирает киевский князь Владимир. Святополк привлёк на свою сторону киевлян, и они провозгласили его князем. В походе Борис узнал, что Святополк объявил себя правителем.
Будучи сыновьями Владимира, рожденными в христианском браке от греческой принцессы, по византийскому праву Борис и Глеб имели преимущество над другими братьями и имели законное право на великокняжеский престол. По обычаю княжий стол должен был унаследовать старший в роде, а это был усыновленный Владимиром племянник, Святополк. Не смирился со своей участью и старший сын Владимира Ярослав. Еще до смерти своего отца они начали искать себе союзников. Святополк заручился поддержкой папского престола и Польши, Ярослав обратился за помощью к скандинавам. Владимир, узнав об этом, поступил достаточно жестко: Святополка и католического епископа Рейнборна заключил в тюрьму, Ярослава планировал свести с княжества в Новгороде.
Со смертью князя Владимира у Святополка оказались развязаны руки? Он послал к Борису с такими словами: «Брат, я хочу с тобой жить в любви и увеличу твою часть в отчем наследии». В этих словах не было правды. «Исконный ненавистник добрых людей, диавол, видя, что святой Борис возложил всю надежду на Бога, стал сильнее воздействовать на Святополка, который, подобно Каину, горел огнем братоубийства, задумав избить всех наследников отца своего и одному принять власть его». Святополк, советник всякого зла и начальник всякой неправ¬ды, призвал к себе вышегородских мужей и сказал: «Если вы обещаете положить за меня головы, идите тайно, братья мои, найдите брата моего Бориса и, улучив время, убейте его». И те согласились.
Дружинники стали уговаривать силой отнять власть у Святополка. И сказала ему дружина его: «Иди в Киев и сядь на княжеском престоле отца своего, ибо и воинство отчее с тобою». Он же отвечал им: «Не подниму руки на брата своего, да еще на старшего меня, которого мне следует считать за отца». Князь еще долго размышлял об этом, а потом сказал: «А ведь всё это преходяще и непрочно, как паутина… Что приобрели братья отца моего или сам отец: где их жизнь и слава мира сего, и багрянцы (дорогие ткани), и пиры, серебро и злато, вины и меды, яства обильные, резвые кони, и хоромы изукрашенные и великие, и богатства многие, и дани, и почести бесчисленные, и похвальба боярами своими? Всего этого будто и не было: всё с ними исчезло». Борис решает, что власть не стоит крови людей: «Лучше мне одному умереть, нежели губить столько душ». Он отказывается от борьбы во имя нравственных и религиозных идеалов. Для него был только один путь – путь непротивления злу насилием. Дружина, разочарованная словами Бориса, покинула его.
Князь остался на реке Альте лишь со своими «отроками», личными телохранителями. Посланные Святополком пришли ночью, приблизились и услышали голос блаженного страстотерпца, поющего псалмы. Воины Святополка застали Бориса, молившегося в шатре. «Без милости было пронзено честное тело святого блаженного страстотерпца Христова Бориса. Его проткнули копьями Путша и Талец и Елович Ляшко». Раненный Борис выбежал из шатра и начал умолять и упрашивать убийц: «Братья мои милые и любимые! Погодите немного, дайте мне помолиться Богу моему». И он молился: «Господи Боже милостивый, слава Тебе, ибо освободил меня от прельщения жития сего. Слава Тебе, прещедрый Податель жизни, сподобивший меня страдания святых Твоих мучеников. Слава Тебе, Владыко Человеколюбец, исполнивший желание сердца моего. Слава, Христе, милосердию Твоему, ибо Ты напра¬вил на правый и мирный путь ноги мои идти к Тебе без соблазна. Призри с высоты святости Твоей; посмотри на сердечное мое страдание, которое я принял от своего сродника. Ибо ради Тебя умерщвляют меня сегодня. Они, как агнца, пожирают меня. Знаешь, Господи, знаешь, что я не противлюсь, не возражаю. Имея в своих руках всех воинов отца своего (их было 8 тысяч) и всех его любимцев, я не помыслил ничего злого сотворить брагу моему... И не поставь ему в вину греха сего, но прими с миром душу мою. Аминь». Затем, обратив к убийцам истомленное лицо свое и воззрев на них умиленными очами, заливаясь слезами, сказал им: «Братья, приступите и окончите повеленное вам, и да будет мир брату моему и вам, братья!» Раненного Бориса они обер¬нули шатром и, положивши на повозку, повезли. А когда узнал об этом Святополк, то послал двух варягов, и те пронзили мечом сердце мученика. 24 июля 1015 года Борис был невинно убиен.
Не остановился на этом убийстве Святополк, но замыслил убить и Глеба, брата своего. И послал сказать блаженному Глебу: «Иди скорей, отец очень нездо¬ров и зовет тебя». В это время пришла от Предславы к Ярославу весть о смерти отца. Ярослав же послал к Глебу со словами: «Не ходи, брат, отец у тебя умер, а брат твой убит Святополком». Услышав это, юный князь запечалился, горько зарыдал и сказал: «Увы мне, господин мой, двумя плачами я плачу и сетую двумя сетования¬ми. Увы мне, увы мне, плачу я об отце, плачу больше, в отчаянии, по тебе, брат и господин мой Борис. Как пронзили тебя, как ты безмилостивно был предан смерти, не от врага, но от своего брата приял гибель».
Внезапно появились посланные Святополком слуги и стали плыть к юному князю. Когда лодки поравнялись, злодеи схватили лодку за уключины, потянули к себе и стали прыгать в нее, держа в руках обнаженные мечи. У гребцов выпали из рук весла и все помертвели от страха. Глеб, видя, что его хотят убить, взглянул на злодеев умиленными очами, и с сокрушенным сердцем, смиренным разумом и частым воздыханием, заливаясь слезами и слабея телом, стал жалобно молить их: «Не троньте меня, братья мои милые и дорогие. Какую обиду нанес я брату моему и вам, братья и господа мои. Если есть обида, то ведите меня к князю вашему, а к моему брату и господину. Пощадите юность мою, помилуйте, прошу вас и умоляю. Докажите мне, что злого сделал я». Затем, взглянув на убийц, сказал им тихим голосом: «Приступайте уж и кончайте то, зачем вы посланы». «Тогда окаянный Горясер велел его тотчас зарезать, а стар¬ший повар Глеба, именем Торчин, обнажив нож свой, перерезал горло блаженному, как незлобивому агнцу». Это произошло 5 сентября в понедельник.
Борис и Глеб отказались проливать кровь. Выступить с оружием в руках против своих убийц. Была ли у них возможность противостоять Святополку? Конечно, была. И моральная, и воинская. Борис как человек, получивший греческое воспитание, вряд ли верил в то, что Святополк имел законное право занять великокняжеский престол. Бориса поддерживала дружина. Кроме того, будучи племянником византийского басилевса, он мог рассчитывать на помощь своего дяди. Император Василий II находился на вершине могущества, только что завершилась двадцатилетняя война с болгарами. Вряд ли он отказался бы помочь занять престол в Киеве византийской династии. Однако Борис приносит себя в жертву, а Глеб следует за братом. Почему?
Христианство воспринималось языческими народами как религия, привносимая извне. С созданием Кириллом и Мефодием культурно-языковой матрицы для славянского христианства, положение изменилось. Христианство перестало ассоциироваться с давлением извне. В Древней Руси положение христианства было еще непрочно. С севера русские княжества окружали языческие страны. В Литве христианство восторжествовало лишь в XIV веке. Конечно, Владимир за 30 лет своего правления много сделал для укрепления христианства, особенно среди знати, но утверждать, что христианство утвердилось окончательно, по крайней мере, наивно. В данном случае перед глазами людей Х века, был яркий пример отступничества в Болгарии.
Что было бы, если бы Борис и Глеб обратились за помощью к византийскому императору? Вполне возможно, что им удалось бы утвердить свою власть. Но тогда Русь вряд ли бы осталась православной. Если бы Святополк победил ромеев, то страна стала бы католической. И братья сделали свой выбор, приведший их к святости. Они отдали свои жизни во имя христианизации страны. Их современники понимали, что сражаться во имя власти, жизни необходимы отвага, но чтобы принять смерть так, как приняли Борис и Глеб нужно особое мужество. Именно поэтому их культ приобрел ярко выраженный военный характер. А их чудесная помощь проявлялась в те моменты, когда опасность грозила целостности страны.
Есть еще одна сторона нравственного подвига Бориса и Глеба. Благодаря их почитанию, на Руси не прижилась формула, согласно которой власть – путь к славе и богатству. Открывая новые земли, русские не становились графами и герцогами, а отдавали их государству «за просто так». «Сегодня мы, как кажется, далеко отошли от своих духовных корней, импульс Бориса и Глеба практически утратил свою силу. Именно поэтому сегодня многие в нашей стране, от милиционера до министра, воспринимают власть не в традиционно-державном смысле, а с чисто феодальной, корыстной точки зрения: как повод для вседозволенности или источник семейного дохода» .