Для античности идеал человека – в человеческой красоте, тела и души, всестороннее телесных и духовных начал. Для христианства прославление физической красоты неприемлемо. Христианский божественный идеал связан с именем и личность Иисуса Христа. Именно в нём идеал «кроткого и смиренного сердцем» человека. «Я есть пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец». Идеалом становится монах-аскет, укрощающий свою плоть, проводящий свою жизнь в постах и молитвах, просящий прощения у Бога. И чем больше страдает человек, тем ближе он к богу. Одними из первых святых были святые, принявшие ради обретения христианства мученическую смерть. Идеал человека воплотился в образах святых. Они посвятили себя служению богу. В святых выразился замысел Иисуса Христа об идеальном человеке, который принесёт себя в жертву ради искупления грехов человеческих. Служители церкви утверждали: «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом». Святые рассматривались как ходатаи и заступники, как посредники между богом и людьми. Кто же становился на Руси святым? Каков идеал человека?
Современное общество, современная культура, современный человек нацелен на будущее. Именно в будущем мы видим идеал. Средневековая культура ориентирована на идеал, утвержденный в прошлом, воплощенный в Священном Писании. Для нас будущее оптимистично. В Древней Руси будущее определялось как Конец Света, неизбежного Страшного Суда, где Господь будет судить каждого по делам его. Для русского средневекового человека были заповеданы определенные правила поведения: нужно было вести праведную жизнь, молиться и ходить в церковь. Все это поможет спасти душу на Страшном суде. А для праведников в Раю уже не будет времени, так воплощается идеал блаженства «вечной» жизни. Таким образом, основным мотивом жизни и мирочувствования в средневековье был мотив Конца Света и Страшного Суда. Однако это мирочувствование не было мрачным, так как после Страшного Суда людей ожидала вечная жизнь.
Эсхатологические ожидания являлись и мотивом свершения самых значительных событий. В домонгольской Руси Конец Света ожидался в 1036-1038 годах. Именно для этой цели были построены в Киеве Золотые ворота и Софийский собор. Символически пространство города было оформлено по подобию Иерусалима. Иисус Христос должен был войти в Золотые ворота. Ненаступление Конца Света в ожидаемые сроки изменило установки сознания. Осознание реальности времени, осознание прошлого, настоящего и будущего привело к созданию летописания.
Следующей наиболее ожидаемой датой Конца Света был 7000 год от Сотворения мира (1492 год от Рождества Христова). Однако подготовка к нему началась задолго до его наступления. Почти полтора столетия прошло под знаком апокалипсических ожиданий. А это время выпало Сергию Радонежскому. Когда же и в это время конца света не случилось, назначали следующие даты. Постепенно изменялись пространственные и временные смыслы. «Когда исчерпали себя и прекратились ожидания Страшного Суда, перед которым непременно должно было произойти пришествие Антихриста, тогда кончилось русское средневековье и для России началось Новое Время». Это разное отношение к прошлому и будущему мешает понять современному человеку устремления людей Древней Руси.
Такое понимание мира и ожидание Страшного Суда выявило у людей желание спасти свою вечную душу. Как это можно было сделать? Стать монахом и таким образом очиститься от греховности мира.
Что представляло собой монашество до появления Киево-Печерского монастыря? И было ли оно? Скорее всего, было. На это указывают и некоторые записи в летописях. Так под 1037 упоминается в первый раз о появлении монастырей, а именно о построении князем Ярославом монастыря св. Георгия. Митрополит Илларион, рассказывая о принятии христианства на Руси при князе Владимире, отмечает: «Монастырь на горах стояше, черноризцы явишася». Мних Иаков говорит о поставлении князем Владимиром на пирах трапезы «митрополиту с епископом и с чернецы и с попы». Так что монастыри в Древней Руси были с самого момента крещения Руси. Другое дело, какими они были?
Убедительное предположение для объяснения множества безымянных монастырей предлагает профессор Голубинский. Он считает, что такие монастыри не представляли собой самостоятельные учреждения, а ютились возле приходских церквей, в церковных оградах. На церковном погосте ставились маленькие избушки. В них по большей части жили любители монашеской жизни, принимая настоящее монашеское пострижение. Около одной церкви ставились около 10-20 келий, в которых проживало столько же иноков или инокинь. Такой порядок, скорее всего, был заимствован из Греции. Так что при построении князем Ярославом первого (Георгиевского) монастыря монахи уже присутствовали в Киеве. Иначе зачем было строить монастырь нового типа, не зная, будут ли в нем жить иноки или нет?
В чем же особенность монастырей домонгольского типа? В том, что из 68 монастырей две трети построены как Георгиевский монастырь, частными лицами. Известно о 10 монастырях, построенных собственно монахами, причем монахами богатыми, на деньги, принесенные ими из мира. Только один Киево-Печерский монастырь представляет собой монастырь монашеского строении, воздвигнутого трудом, без всяких предварительных денежных средств. В летописи 1051 года отмечается: «Мнози бо монастыри от князь и от бояр и от богатства поставлены, но не суть таци, каци суть поставлены слезами, пощением, молитвами, бдением».
Можно отметить еще ряд отличий построенных монастырей от Киево-Печерской Лавры. Князья строили монастырь собственно не для монахов, а для того чтобы иметь собственных молитвенников за свою душу при жизни и смерти. Это было подражанием грекам, где коронованные, знатные и богатые люди строили свои фамильные монастыри. Владели они ими на основании ктиторского права. Это с течением времени в Византии привело к эксплуатации монастырских доходов со стороны обедневших ктиторов. На Руси, кроме Новгорода, ктиторами были князья, у которых не было корыстного отношения к монастырям. Профессор Голубинский отмечает, что и богатые люди строили из тех же побуждений, что и князья: не для удовлетворения нужды монашествующих, а из желания иметь свой монастырь.
Почему же сами монахи не усердствовали в построении монастырей? Во-первых, они не имели примера из Византии, где не было нужды в построении новых монастырей, так как было достаточное число уже построенных. И во-вторых, вероятно, при таким монастырях, построенных князьями, были все удобства к послаблению аскетической дисциплины.
В связи с появлением монашествующих при церквях большое распространение получил не общежительный, а келлиотский монастырский устав, часто называемый «идиоритмом». Но этот устав ставит само существование монашества под сомнение, так как в данном случае устав имеет не формальное, а сущностное значение. В содержании данного устава и соответственно формы монашества нет и не может быть ничего сверх христианского: это всего лишь способ личного спасения. Искажение же устава как метода спасения есть искажение и самого монашества. Монашеская методика спасения путем буквального бегства в пустыню берет начало в тезисе, что человек не может устоять перед соблазнами окружающего мира. Понятно, что в пустыне из-за скудости средств существования нельзя впасть в какое-либо излишество. Однако даже в таком духовном подвиге некоторые монахи-аскетики нашли несовершенство, потому что подвижник, при самых минимальных нуждах, все же думает и заботится о себе. Преподобный Пахомий, чтобы затушевать этот личный момент и предохранить от возможных послаблений себе в подвиге, создал строгий общежительный устав. По этому уставу каждый член братства освобождался от необходимых забот только о себе и становился бессрочным тружеником на общую пользу, проводя, по возможности, время в посте, молитвах и бдениях. Таким образом, монах лишен возможности послабления себе и приобретения малейшей личной собственности. Организованное так монашество могло устоять в любом обществе, не рискуя потерять что-либо в нравственной высоте. Келлиотство, которое имело смысл в пустыне, было защищаемо Нилом Сорским. Однако келлиотство в соседстве с миром превращалось из-за слабости человеческой в привольное житье. Симеон Солунский в XIV веке оплакивал келлиотов, выделявшихся в класс совершенно неоседлых, бродячих монахов, дошедших до всех крайностей ханжества и лицемерия.
Светская жизнь затронула и монастыри, но строгий общежительный устав защищал монашество, по крайней мере, от крайностей.
Когда на Руси стало распространяться христианство, в Византии была произведена реставрация старого общежительного устава знаменитым Феодором Студитом. Конечно, этот устав был предназначен только к его собственному константинопольскому монастырю. Перед русским монашеством лежало два пути: усвоить этот высокий образец во всей ее целостности, явив миру идеал возрожденного монашества, или наследовать келлиотство, монашество, ослабленное человеческой волей. К сожалению. Русское монашество не было готово следовать древнему образцу, тем более что оно ознакомилось с льготными условиями келлиотства.
К сожалению, имена Антония и Феодосия Печерских не столь на слуху в современном обществе. Многие, если не большинство, даже не слышали об этих святых. Поэтому учителю целесообразно рассказать об этих подвижниках.
Святые Антоний и Феодосий Печерские прославились при становлении христианства на Руси. Их имена воссияли в киевских пределах нашего отечества.
Чем же они прославили свои имена? Тем, что основали и обустроили Киево-Печерскую лавру. На высоком берегу Днепра возникла эта обитель, основанная монахами-отшельниками с помощью подаяния и приношения мирян. Основателем Киево-Печерской лавры был Преподобный Антоний, а создателем и устроителем – Преподобный Феодосий Печерский.
Преподобный Антоний в юности много странствовал и паломничал по святым местам. На горе Афон он принял монашеский постриг. Игумен, отправляя его на родину, благословил: «Возвратись в свою Русскую землю, да будет тебе благословение Святой Афонской Горы! От тебя произойдет множество иноков». Возвратившись, Антоний, бродя по окрестностям Киева, увидел пещерку, выкопанную священником Иларионом. Антоний расчистил ее, углубил. Так началось его молитвенное служение и была заложена Киево-Печерская лавра. К нему начали приходить люди, искавшие совета и благословения. Они учились смирению и молитвенному служению. Многие из них хотели остаться и принять постриг. Когда набралось 12 человек братии, была выкопана пещера, в которой устроили церковь кельи для иноков, учеников Антония.
Среди учеников Антония был Феодосий, смиренный и книголюбивый. Феодосий тяготился богатства и праздности в родительском доме. Решил он посвятить свою жизнь Богу, "обходя вся монастыря, хотя быти мних и моляся им, да прият ими будет; они же видевше отрока простость и ризами же худыми оболчена, не рачища того прияти." Поэтому, когда он стал сам игуменом, то принимал всех, желавших пострижения: "не отреваше ни убога, но вся приимаше с всяким усердием, бе бо и сам в искушении том был." Прибыв в обитель, он сказал, что Бог привел его в эту пещеру, ясно предуказывая спасение. В обители Феодосий выполнял самую тяжелую работу, занимался переписыванием книг, ткал нити для их переплета.
Антоний удалился в другую пещеру, чтобы затвориться от мирской суеты. Так образовались Ближний и Дальний пещерные монастыри. Вся обитель получила название Печерский.
Феодосий стал игуменом всей монашеской братии. В это время она уже достигла ста человек. Он ввел в монастыре строгий общежительный устав, списанный по его поручению в Студийском монастыре Константинополя. Об истории получения этого устава преп. Феодосием Летопись и Несторово житие рассказывают по-разному. Первая сообщает, что "Феодосий нача искати правила чернечьскаго, и обретеся тогда (в Киеве) Михаил Чернец монастыря Студийскаго, иже бе пришел из Грек с митроп. Георгием, и нача y него искати устава чернец Студийских, и обрехох y него, исписа" (1051 г.). Второе говорит, что Феодосий "посла единаго от братии в Константин град к Ефрему скопьцу, да весь устав Студийскаго монастыря исписав, прислет ему. Он же преподобного отца нашего повеленная ту абие и сотвори, и весь устав монастырский испьсав и послав блаженному отцю нашему Феодосию." Скорее всего, этот устав сохранился в двух редакциях: краткий, представляющий запись самого монастыря, и пространный, редактированный в первой половине XI века константинопольским патриархом Алексеем. Думается, что в Киеве у Михаила Феодосий нашел краткую запись, а потом узнал о подробном и постарался достать его из Константинополя.
Феодосий старался применять полученный устав на практике в Киево-Печерской лавре. Частные сообщения о порядках в монастыре буквально соответствуют предписаниям студийского устава. Вот, например, наставление преподобного братии: "Нелепо есть нам братие, иноком сущим и отвергшимся мирских, собрание паки творити имений в келлии своей; тем же братие, довольни будем о уставных пещись одеждах наших, о пищи, предложенной на трапезе от келаря, a в кельи от сицевых имети ничтоже." Феодосий наблюдал и за жизнью монахов, которые обитали в монастыре. По свидетельству Нестора, Феодосий "многажды хожаше по келиям ученик своих и аще что обряшаше y кого, или брашно снедно, ли одежно лише уставныя одежи, или от имения что, сия взем, в печь вметаше, якоже вражию часть сущу и преслушания грех."
Сам Феодосий ходил в худых одеждах, проводя ночи без сна. Засыпал он лишь на короткое время, сидя на стуле. Большое внимание уделял Феодосий «добрым делам». Рядом с монастырем появился дом для нищих, слепых и больных. Каждую субботу отправлялся воз с хлебом для заключенных. Даже разбойники, которые приходили грабить, находили здесь приют и пищу. Феодосий отпускал их с миром, не возбуждая преследования. Больные же непременно исцелялись.
Преподобный Феодосий считал, что любовь к Богу может быть выражена только делами, а не словами. Сам он также следовал этому правилу. Однако Печерский старец не отрицал и значение слова для просветления человека. Написал он много поучений и молитв. Воспитывал он и собственным примером. Однажды пришел к нему келарь и сказал, что у них нет дров в монастыре и надо праздному брату поручить это дело. Феодосий же отвечал: «Я празден» - пошел рубить дрова. Братия, узнав, что игумен рубит дрова, пошла ему помогать. Каждый взял топор и начал рубить дрова.
Феодосий Печерский устроил следующий порядок монастырских степеней: "Вся приходящая приимаше с радостию, но не ту абие постригаше его, но повелеваше ему в своей одежи ходити, дондеже извыкаше весь устрой монастырский, паче по сих облечашет и в мнишскую одежю, и тако паки во всех службах искушашеть и, ти тогда остригий оболчашет и в мантию, дондеже паки будяше чернець искусен, житием чист си, ти тогда сподобляшет и прияти святую схиму" (Нест. жит.). Но раз великая схима была признана за совершенную степень монашества, то последовательность требовала, по примеру преп. Феодосия, облекать ею всех добропорядочных чернецов, хотя в Константинополе великая схима была что-то вроде экстрема.
Однажды к Преподобному Антонию и Преподобному Феодосию явились четверо зодчих из Константинополя. Они сказали, что им явилась Царица Небесная и велела идти в Киев, к Антонию и Феодосию, и строить там церковь. По молитве Антония было указано избранное место, на одну ночь ставшее сухим. Все другие окрестности были покрыты росой. Так было заложено основание Великой Печерской церкви. Безусловно, благотворное влияние монашества сказалось на нравственном состоянии древнерусского общества. Ознакомление общества в наглядных, в рельефных, бьющих в глаза формах с идеалом христианского самоотречения было первой и главнейшей христианизаторской заслугой Киево-Печерского монастыря. "Пред очами русского мира не на именье князей и бояр, a слезами, молитвой и постом вырос Печерский монастырь - мир совершенно особых отношений и непостижимых для полуязыческого общества задач. Мир подвижников презирал то, чему поклонялся мир человеческий и особенно языческий, и ревновал о том, чего совершенно не понимал языческий мир, и о чем только в поучении слышал тогда мир христианский. Кроме разнообразного проявления подвижничества Печерский монастырь выставил и примеры страдания за веру и правду, которые также едва ли постигал русский мир своею религиозною мыслью (Свв. Леонтий, Кукша, Евстратий). Жизнь для Бога до готовности умереть за Него открыла над Печерским монастырем небо и наполнила его жизнь сверхъестественным. Там чудеса, там изгоняют бесов, умножают мед и хлеб, исцеляют больных, пророчествуют, туда сходят ангелы, Сама Богоматерь участвует в построении Печерской церкви. Словом, Печерский монастырь в сознании современников стал "подобен небеси." Жизнь Печерского монастыря с его подвигами, мученичеством и чудесами и была одним из крепких корней, которым приросло христианство к русской почве - была его ненамеренной, но блестящей апологией." (проф. С. Смирнов. Знач. Печер. монастыря 14-15). Поэтому автор похвалы преп. Феодосию ставит преподобного за его иноческий подвиг наравне с крестителем Руси, «так как он вместе с учителем своим Антонием первый показал русским людям путь полного отречения от всех прелестей мира, путь новой, святой, христианской жизни».
О многих иноках Киево-Печерской Лавры можно рассказать. Об этом сонме подвижников свидетельствует и летописец под 1074 годом: "Стефану же, говорит он, после смерти Феодосия предержащю монастырь и блаженное стадо, еже бе совокупил Феодосий, таци бяху черньци, яко светила в Руси сияют; ови бо бяху постници крепци, ови же на бденье, ови же на кланянье коленное, ови же на пощенье через день и через два, ини же ядуще хлеб с водою, ини зелье варено, друзии - сыро." Многими инокаим можно гордиться и брать с них пример. Это и Алепий, один из первых иконописцев. Это и первый русский врач, причисленный к лику святых, Агапит Печерский. Это и основоположник отечественного летописания Преподобный Нестор, создавший «Повесть временных лет». Это и просветитель диких вятичей Кукша, замученный идольскими жрецами. Это и мученик Евстратий, распятый иудеями на кресте, но не отрекшийся от веры Христовой. Это и столпник Кирилл Туровский, богослов и проповедник. Это именно о них сказано в летописи: «Господь собрал таких черноризцев в обители Пречистой Матери Своей, что они сияли добродетелями, как звезды в зеле Русской… И по смерти сияют преподобные, как неугасающая свеча, различными чудесами и молят за нас Бога».