Р А Б О Т А И ВОЛОДИНЫ РОДИТЕЛИ.
В моём повествовании, наверное, нет последовательности. Но ведь и записки мои называются « Что запомнилось…»
Говорить о Володе – созидателе и не рассказать о том, что он за жизнь построил, было бы несправедливо.
Как только мы приехали в Макарово, а это было летом 1959 года, в марте мы только поженились. Не знаю, понравилась я его родителям или нет, но принимали они нас хорошо. А уж когда мы помогали отцу строить летнюю кухню, так они вообще были в восторге. Я училась штукатурить, разглаживать углы, формировать оконные проёмы, выравнивать подоконники. Руководил всем этим, конечно, Володя. Потом я ездила с отцом в Одессу на базар – продавать подсолнечное масло. Это было очень интересно, тем более, что вообще я на базаре в качестве продавца оказалась впервые.
В Тирасполе на улице Маяковского, он опять начал строительство. Из какой – то старой черепицы Володя строил летнюю кухню, конечно из – за этого цена на дом стала гораздо выше. Пока жили в Тирасполе , Володя съездил на курорт. Трудно мне писать об этом, но нужно.
Заболела у Володи печень, лечил он её, но врачи сказали, что нужен курорт. А тут подвернулась мишина жена ( она кое – как закончила медучилище). « Володя, я тебя вылечу без курорта». В тонкий стакан насыпала столовую ложку соли, столько же чёрного перца и залила всё это водкой.» Пей» Я ему :» Вовочка, пожалуйста, не пей, это же отрава, пожалуйста, не пей» «Что она понимает, сказала :» Пей» « Валя, может быть она лучше знает, она же всё – таки медик». Выпил и что же? Вызвали скорую, кое – как его спасли, долго лечили в больнице, а потом отправили на курорт. После курорта врачи написали ему, какие травы нужно пить и по сколько, когда делать перерыв. Я старалась всё точно соблюдать и слава Богу, печень его уже не тревожила. Мишина жена ещё несколько раз пыталась лечить Володю, я ей раз и навсегда сказала: «Не лезь, ты уже сделала своё чёрное дело, он чуть не погиб из- за тебя, отстань».
Она долго не могла успокоиться и когда узнала, что я оформляюсь на работу в пединститут, начала нести всякую ахинею , хотя ни дня там не работала и абсолютно никого не знала. С 1 сентября 1973 года я вышла на работу на кафедру русской и зарубежной литературы преподавателем методики изучения русской литературы в школе.
И как бы она не насмехалась надо мной, над пединститутом, какие бы грязные истории она ни рассказывала, ходившие по сплетням об институте, я гордилась своей работой, а главное, я с головой ушла в эту работу, очень много пришлось читать, писать текстов лекций, методических разработок, нужно было заниматься научной работой. Начала сотрудничать с журналом « Русский язык в молдавской школе». Очень часто приходилось ездить в командировки в Москву, в Кишинёв, по школам Молдавии. Я абсолютно отошла от этих распрей. И мой круг домашних забот ограничивался только сыновьями, их учёбой и кормлением семьи. И во всём, абсолютно во всём был главным помощником мой Володя. Я и сейчас готова поклониться ему до земли за ту великую помощь, которую он мне оказывал. Володя тогда работал художником в «Молдрекламе». Занятость была огромная, но он находил время помогать мне.
Что меня впервые огорчило в пединституте? Мне рассказали, что в 60-е годы был всплеск национализма. Возглавил его преподаватель физмата, и участниками в основном были его студенты. Мне, воспитанной на принципах советской идеологии о дружбе всех национальностей, просто не верилось, что такое возможно. Оказалось, это было. Мы испытали это на себе в 80 – 90 е годы. Об этом есть много литературы, поэтому я не буду останавливаться подробно. Мне сейчас важно вспомнить главное о моей семье, чтобы дети имели представление, как мы жили и что пережили. В институте я оформила очередь на квартиру, и получили мы её только 6 лет спустя 13 августа 1979 года, в старом доме в так называемом пединститутском колодце». Когда – то во время войны в этом стареньком здании начинал свою работу пединститут. Площадь, по тем временам, большая 48 кв. метров, коридорчик, ванна, туалет. А главное палисадник, сарайчик, погреб. Правда, крысы там ходили ходуном. Квартира требовала основательного ремонта, нужно было топить 2 печки, одна плита и голландская, которая обогревала две смежные комнаты. Но нас это не пугало: была самостоятельность и был простор – это главное. Вот сейчас я уже плохо представляю, как я со всем этим справлялась. Наверное, без Володиной помощи это было бы невозможно. В доме было чисто, тепло и всегда было что поесть. Может быть, потому, что спать приходилось 3 -4 часа. Ведь работа в институте начиналась с 8 часов утра, а готовиться к занятиям приходилось ночью, когда все укладывались спать. Ремонт закончили 10 ноября 1979 года, а 12 переехали в новое жилище.
Пединститут выделил нам участок 6 соток под дачу в Никольском под Тирасполем. Эта земля не давала абсолютно никакого урожая. Колхозники смеялись над нами: « У нас на этих горбах ничего не хотело расти». Но мы, совершенно незнакомые с агротехникой и крестьянским трудом в первый же год вырастили там два мешка редиски и даже не подозревали, что такое возможно. И в последующие годы выращивали и свёклу, и морковку, а потом насадили большой сад. У нас там росли прекрасные абрикосы, вишни, сливы, яблоки, груши, виноград, а какие замечательные были черешни, клубника и очень много цветов розы, тюльпаны. Особенно много было тюльпанов разных цветов и оттенков от белоснежного до тёмно – фиолетового, почти чёрного. Из зависти соседи даже воровали у нас луковицы. Володя смеялся: «Ну, зачем подгонять грузовую машину – самосвал, заставлять ребёнка лезть через сетку – рабицу, когда есть калитка, а самое главное приди и скажи: «Зосимович, дай пару луковиц чёрного тюльпана. Нет проблем!»
Когда уезжали в Подмосковье всю эту красоту продали за смехотворную цену – 100 долларов. Но по соседству было очень много брошенных участков. Люди бежали от войны, и побросали не только дачные участки. Володя немного не достроил дом на нашей даче, а в доме осталось много разного инструмента, тачка – всё это досталось новому хозяину. Да, один год Володя не работал, оформил пенсию и решил заняться выращиванием капусты. По – моему, он решил себя испытать: смогу или не смогу. Полива нет, воду носили вёдрами из глубокого оврага. Это какое здоровье нужно иметь, чтобы носить воду из оврага на расстоянии почти 500 метров? Он эту капусту поливал, удобрял, окучивал, посыпал золой от тли, и таки вырастил капусту всем на зависть! Кочанов 30, но каких! Любо – дорого смотреть! Вопрос: как вывезти? Свет неблизкий километров 20. « Привезу на тачке!» Я к главному редактору радио :» Дайте машину, надо привезти капусту с дачи». « Нет бензина» « Я заплачу. Прошёл дождь, на тачке вывезти невозможно». Кое –как уломала. Поехали Володе навстречу. Слава Богу, он только отъехал. Перегрузили капусту в багажник, тачку вернули на дачу. Приехали, я подаю Радченко деньги на бензин. «Да ладно уже, главное, Зосимович жив, не надорвался». «Вы лучше идите , посмотрите, какую капусту он вырастил».
Однажды мы с Володей шли с дачи пешком. Мне понравился куст аптечной ромашки на меже. «Володя, подожди, я сорву вон ту ромашку». Побежала и о, ужас! На меже в траве бомба, такая хвостатая. Подозвала Володю. Поехали в Тирасполь, он зашёл в военкомат. Солдаты поехали с ним на то место. На грузовике стоял ящик с песком, аккуратно погрузили эту бомбочку, где – то подорвали её. А Володя обратно ехал на автобусе, солдаты боялись везти его на своей машине. Потом мы ходили по целине уже с большой осторожностью. Война везде оставила свои следы. Этот снаряд мы нашли в 2000 году.
Володя постоянно стоит у меня перед глазами. Вот сейчас вспоминаю, каким он был созидателем. Где бы мы ни жили, он повсюду сажал цветы, деревья , оставляя по себе прекрасную память. Жили в Дубно, земли под окнами – кот наплакал 1 х2 метра, а он умудрился посадить яблоню. Причём, она выросла у нас из семечка, где – то около двери на улице скопилась земля, смотрю – маленький яблоневый росток. «Володя, давай пересадим на свободу, может быть, вырастет яблонька». Яблонька росла не по дням, а по часам. Года через три вошла в пору. Володя позвал своего дядю, Филиппа Романовича из Ступно и просил привезти почку, чтобы привить к яблоньке. Дядя привёз, сам привил, не помню уже «антоновку» или «белый налив» Рука у него легкая – всё получилось. К сожалению, яблок мы не дождались: уехали в Сибирь, но зато Таня Лобанчук писала нам, что яблонька оказалась такая плодовитая, что хватало и свежими поесть, и варенье наварить на зиму, и компоты закатать. И благодарила нас за такой подарок. Под окном у нас цвели георгины, хризантемы и золотой шар.
А когда жили в Сибири, построили вместе с Володей Печорским дачу, и посадили хороший сад: смородину, малину, клубнику и обязательно яблоню, только яблони были уже стелющиеся. А цветов у нас всегда было очень много.
В Тирасполе Володя опять посадил прекрасную яблоню, дикий виноград, который затянул своей зеленью сарай – развалюху. А какие чудные у нас были тюльпаны, вьюны, ночная красавица разного цвета, похожая на флоксы, которая цвела всё лето. Я привезла семена этих цветов в Подмосковье, но они почему – то даже не взошли. Наверное, климат другой, а может быть и земля не та. Мы на своих маленьких огородах опять насадили прекрасных ягодных кустов: смородины чёрной и красной, крыжовника, клубники и очень много цветов. Особенно прекрасными были люпин, флоксы, астры. ирисы, георгины, бархатцы, вербена, настурции. Уходить не хотелось от этой благодати. Рай на земле да и только. Володя очень любил золотой шар, он напоминал ему детство, мы его посадили, но так и не дождались, когда он расцветёт. Рано ушёл хозяин из жизни, очень рано. Я мечтала, чтобы он дожил хотя бы лет до 90, а он ушёл рано. 79 – разве это годы!?
В Подмосковье под окнами мы посадили чёрную и красную смородину, дикий виноград, калину, черёмуху, каштаны, дубы и ели. Они так хорошо принялись и так активно росли. Но как только нас там не стало, соседи всё выдрали, а нам сказали, что куда – то пересадили. Не знаю, не уверена. Выкопали крыжовник. Короче разворовали почти всё. Ну, да Бог им судья! На Володиной могиле мы посадили вьющуюся розу, ещё думаем посеять мальву, золотой шар и сирень. Дожди идут, может быть, всё вырастет.
Ещё до встречи со мной Володя ездил с институтом в Казахстан, на освоение целинных и залежных земель. Вспоминал он об этом всегда с благодарностью, привёз много фотографий и наград. Это было по – настоящему великое дело, и он рад, что принял в этом участие.
Кода пошёл на пенсию и занялся огородом, то каждую свободную минутку, а особенно зимой, он садился за компьютер и писал. Написал Володя несколько рассказов о своих друзьях по институту, повесть «Баламут» и большую повесть «От века до века» на русском и украинском языках. Повесть посвящена его матери Федоре Романовне Кочубей, которая прожила 100 лет, родилась в начале 20 века, а умерла уже в 21. Приходили поздравлять её Галина Степановна Андреева ( Она возглавляла тогда женское движение Приднестровья), Принесла много цветов, подарки, шампанское. В украинский вариант я не вмешивалась, а в русском немного подправляла порядок слов. Не знаю, как сейчас, но в 90 –е годы его произведение « От века и до века» на украинском языке изучалось в украинских школах.
В 90-е годы Федора Романовна побывала у нас в гостях, пожила всего дня три и запросилась домой, переживала, кто накормит её курочек, Володя увёз её к Марусе, а на прощание она мне сказала: « Валя, как вы хорошо живёте, за три дня я не слыхала ни одного грубого слова» «Бог живёт в вашей хате» Мы расцеловались. « И невестку Надю ты так любишь!» А как мне её не любить, она же моя доченька. «Бог живёт в вашей хате», - повторила она. Как же оказалась она у Маруси?
Позвали Миша с Любой к себе жить Федору Романовну. Он только - только продала свой дом в Макарово за три тысячи, а по тем временам это неплохие деньги. Им нужно было выкачать их у бабушки. Ну, пока деньги были, она жила в доме, вроде бы неплохо и в тепле. Но деньги кончились, и бабушка стала не нужна. Они выселили её в летнюю кухню. Надвигалась зима. В летней кухне устроили бабушке топчанчик из всякого барахла, и она жила там среди выброшенного хлама. Начались морозы, она простудилась и даже больную они оставляли в этой хибаре, и не переселили в тёплые комнаты. Мы с Володей как – то пришли её попроведовать, заходим в дом: «А где мама?» - спрашивает Володя. « А она в летней кухне ночует, говорит, что ей в доме жарко». Мы туда, а она уже говорить не может, горло заложило, температура, еле глаза открывает. Да что же это такое? Мы хотели забрать её к себе, Миша «Не пущу!» А Володя ему: «Что ещё не до конца ограбил маму?» Мы срочно к Марусе. Собрались все вместе и забрали её. Я звала бабушку к нам, Маруся отговорила: «У вас итак тесно». У нас тогда жила Надя с детишками. «Я заберу маму, у меня всё равно одна комната пустует, кровать рядом с печкой». Отопление к тому времени Маруся сделала газовое. Ну, а насчёт чистоты, у Маруси всегда хорошо и чисто. Бабушка вскоре пошла на поправку, сразу вызвали врача, он наблюдал её почти ежедневно. Лекарства, хорошее питание, тепло и уют сделали своё дело. Федора Романовна выздоровела, поправилась, и Маруся её от себя уже не отпустила.
Как только мы поженились, Володины родители купили нам подольскую швейную машинку, и знали же, что подарить. Я была им очень благодарна, потому что эта машинка помогла нам пережить страшные 90 –е, она кормила нас в полном смысле этого слова. Стоила она, конечно недёшево.
Как и все солдаты, Володин папа воевал в 40-е годы, дошел до Берлина, и странное дело: все везли домой аккордеоны, часы, а он вёз моток проволоки, метров 90. Всё дело в том, что колодцы на Украине страшно глубокие, и нужно было очень длинную верёвку, чтобы достать воду: он позаботился об этом. Но, к сожалению, умер он очень рано, наверное, сказалась война. Когда – то Володина мама сказала: « Крутая девчонка, не даст в кашу себе наплевать, но и детей со стариками в обиду не даст». Откровенно говоря, я очень дорожила такой характеристикой.
В Искитиме Володя довольно долго работал в ПТУ № 23. Очень любил путешествовать с ребятами, зимой они ходили в лес, катались на лыжах, а ночевали в каких – то землянках, выстроенных самостоятельно, на лапнике из сосен. Странно, но переживая в таких условиях, он никогда не болел и не лежал в больнице. И в училище, среди криминальных ребят, он сумел их увлечь и походами в лес , и поездками по городам и весям России. Потом в каком – то коридорном закутке оформлял ленинскую комнату. Лучшего помещения они не нашли, всё это очень нравилось ребятам, но принималось в штыки начальством: «Подумаешь, выделиться хочет». А Володя просто не любил и не умел плохо работать, он всегда работал с полной отдачей. Перед отъездом из Сибири, он уже работал директором крупнейшей в городе школы. 1580 учащихся, 80 человек коллектив. Его и там полюбили, свидетельство тому долгая переписка, несмотря на то, что мы уже жили в Тирасполе.
Когда мы с Володей жили в Искитиме, принимали самое активное участие в художественной самодеятельности. Во Дворце нас принимали на «бис» с украинскими песнями. С одной мы даже ездили на Областной смотр, который проходил во Дворце Культуры завода имени Чкалова:
«Как я полюбила хлопця молодого, а виддалы замиж за дида старого, я його нэ люблю, а любыты мушу, поможи мне, Панэ Боже, вырви с дида душу, вырви с дида лушу, тай повись на грушу, най дид будэ знаты, як молоду браты» Принимали очень хорошо.
За весь Искитимский период мы были очень благодарны моей маме, которая без упрёков и нареканий оставалась с детьми, кормила их и укладывала спать, как бы надолго мы ни задерживались.
Мама съездила в Макарово, познакомилась с Володиными родителями. Ей очень понравилось и в селе, и Володины мама с папой: простые, гостеприимные люди. А однажды, возвращаясь с экзаменов, забрала Федору Романовну к нам, в Сибирь, когда уже не было в живых отца. Ехали почти 5 суток, и она всё время удивлялась, что едем – едем так далеко, и всюду живут люди. Она думала, что Ступно и Макарово – центр мироздания, а тут, оказывается, ещё и Новосибирск есть и то это только середина огромной, великой страны, которая зовётся Россией. А когда мы свозили её в Академгородок, то она удивлялась чистоте и ухоженности городка, и названия улиц там прекрасные: не какие – там Карла Либкнехта или Розы Люксембург, А Морской Проспект, улица Солнечная, Ромашковая, Цветочная и т. п. Понятные и родные. Везде таблички «Лес отдыхает», «Тропинка рядом». Ведь когда начинали строительство Академгородка, то академик Лаврентьев утверждал тот проект, в котором меньше всего страдала природа, особенно лес. Недаром рядом с корпусами лабораторий и институтов находили грибы и ягоды. Что значит хозяйский бережный подход к своей стране, к её богатству и природе.