Добро

- Мама, смотри…
Глянула – и окаменела: навстречу через перрон шли двое. Первый Мирза. Второго она не знала, да его и необязательно было знать: рядовой "шкаф" с окаменевшей мордой…
- Дай руку. И не отходи, поняла? И молчи.
- Поняла.
Мирза шёл к ним неспешной, мирной походкой сытно покушавшего, добропорядочного гражданина. На лице улыбка:
- Уезжаешь? Скоро… не по нашему обычаю.
Женщина сильнее стиснула маленькую ручку.
- Я и не живу по вашим обычаям.
- А вот муж твой жил, - сказал Мирза. – Он слабый был, не выживают такие, хоть по каким обычаям… Мариам…
- Меня вообще-то Марьей кличут, - от волнения она так сжала руку дочери, что та вскрикнула:
- Мама…
- Защита твоя, думаешь? – улыбаясь, спросил Мирза. – Тебя как зовут, девочка?
Не отвечая, та спряталась вся за спину матери. Только глаза блестят… "Волчья порода", - подумал Мирза.
- Чего так нервничаешь? Не бойся, тебя никто не тронет. И останешься, тоже не тронет.
- Не останусь.
Перрон почти опустел. Только они вчетвером, да какой-то нищий у ограды.
- На вот, - Мирза вынул руку из кармана: пачка денег, - возьми!
- Не надо.
- Не бросайся деньгами, Мариам. Возьми. Вам жить. Это не мои. Община даёт.
- За кровь?!
- Таков наш обычай. Не нам менять. Мы умрём, тоже будет так. Возьми, не дури, - Мирза силой всунул ей в руку эти деньги. – Всё, больше ничего не говори!
Они пошли к выходу из вокзала, где ждал водитель.
- Дочка, вон, видишь – сидит дяденька? Иди, отдай ему!
- А что сказать?
- Ничего не говори, просто положи ему…
Девочка вприпрыжку подбежала к "дяденьке", тот клевал носом над своей шляпой, наглядно отражающей уровень милосердия соотечественников на сегодняшний день. Плюхнулось что-то – открыл глаза и поднял голову… Но девочка и её мать уже садились в вагон готового к отправлению поезда.
Нищий, не старый ещё мужчина, перевёл глаза на шляпу возле ног на асфальте. Ему сделалось дурно…
Наверное, такое же чувство приготовил для нас, грешников, всемогущий и всемилостивый Господь, когда мы услышим, что смертная казнь для нас заменяется пожизненным заключением.

- Ат тя, чёрт, - дед стряхнул кота с коленей.
- Ты что, отец?
Дочка высунулась из кухни, где варила щи из свежей капусты.
- Кот тяпнул, зараза…
- Сильно?
- Да не сильно…
Поднял, показал: струйка маленькая… царапина, значит.
- Ерунда, пустяк.
Грабка у него изрублена работой, вся как из дерева. Что тут кот с его коготками?
- Не пойму, что вы с ним всё время дерётесь, - пожала плечами дочь, – что не поделили?
Она вернулась к своим делам. Внучка с куклой Машей подошла к дедушке, кукла Маша впереди: а вдруг дедушка сердитый?
Но дедушка не сердился. Он только погрозил пальцем коту-забияке, который уже, как ни в чём не бывало, сидел на подоконнике, умывался – нализывал лапу.
- Ничего, он ведь не со зла, - объяснил внучке дед, - тут как было? Он спал у меня. А я хотел его подвинуть немножко, а то нога затекла уже. Ну а он спросонок решил, что дедушка хочет на него наскочить! А дедушка разве когда на кота наскакивал? Наоборот, это он на меня!
- Кот у нас лесной, - объяснила дедушке внучка. – Он же из лесу пришёл к нам жить. Вот и характер такой у него. А так он не очень злой.
- Хищник, это верно. Молодец, Настенька! Всё хорошо объяснила.
- Ты, дедушка, не сердись на него. Не будешь?
- Не буду, моя умница, не буду! Ну, идите с Машенькой, играйте.
- Мы будем в дом играть. Я буду мама. А это моя дочка. Пойдём, дочка, покушаешь, потом покакаешь, а потом спать!
Настя повела на всё согласную, потрёпанную и кособокую от невзгод куклу в уголок, где у них был дом из тряпок и коробок.
- Я-то когда же покушаю, потом покакаю? – вслух удивился оставленный в одиночестве дедушка. – Марья, скоро твои щи?
- Жди!
- Все жданки съел!
- Ладно тебе. Не помирай голодной смертью. Скоро уже. А пока, так и быть, можешь "маленькую" открыть. В холодильнике стоит.
- Вот это дело, - обрадовался дед.
Он выпил рюмочку, сразу повеселел и, погладив кота, сел к окну читать Библию. Щами запахло уже на весь дом. Духовные радости всегда особенно хороши с материальным гарниром.
Во дворе заурчал мотор. Дед отложил книгу. Послышались шаги на крыльце, и через минуту вошёл сильный молодой мужик: муж дочери, чеченец Руслан.
- Всё читаешь, - усмехнулся, и прошёл сразу на кухню.
Там упал со звоном, не то половник, не то нож:
- Руслан, милый…
Дед усмехнулся. Всё по Библии, что уж тут… И оставит человек отца и мать, и прилепится к жене… всё верно. Тебе, старый дуралей, дана твоя пайка? Жри и не ропщи.
Руслан вернулся посвежевший и счастливый. Много ли молодым надо? Радость при встрече, горячая любовь, своя дочь-красавица… Будущее будет таким, каким мы его сделаем сами – своими руками.
- Поеду в город, - садясь за стол, сказал Руслан. – Эй, Мариам! Собери мне поесть!
Дед смотрел на зятя, не мигая. Он мало знал его и почти совсем не понимал. Не знал, чем Руслан занимается, где он зарабатывает свои деньги. Куда-то уедет с утра, вечером вернётся. Где был, что делал? Дочку любит, это хорошо. Но – не хозяин. Дома его не видно. А только слышно, вот как сейчас: "Приготовь, собери, подай!".
- Чего смотришь? – заметил его внимание Руслан.
- Узнаю…
- Кого?
- Себя. Сам был такой дурак… в молодости, - дед снова поднял Библию к глазам.
Марья принесла тарелку наваристых щей, хлеб, ложку.
- Отец, а ты будешь?
- Я – потом.
- Он брезгует, - усмехнулся Руслан, аккуратно прихлёбывая с ложки. – Надеюсь, не из свинины?
- Ну что ты… Говядина, я брала в нашем магазине.
- Вкусные щи. Зря отказался, отец.
- Чай будешь?
- Ага. Настя! Иди сюда!
Мама с дочкой Машей уже тут как тут: прыг – и у папы на коленях.
- Маша, ты сиди смирно!
Дед и кот взирают на это дело с философским смирением. Оба русские. Лесные. Леший горного разве поймёт?
Руслан балует дочку. Это не по-чеченски. Но его другие чеченцы и не считают за своего. Хотя, он природный нохча, настоящий. Идёт, нога щупает землю, как волчья лапа. Взгляд твёрдый, прямой. Спина прямая: нохча ни перед кем спину не гнул и не будет! Мало кто выдержит этот взгляд при встрече…
Да только однажды сошлись два волка. И ни один не уступил. Руслан оказался быстрее. Поднимаясь, второй с шумом – а-ах – втянул носом в себя, и, собрав во рту, выплюнул кровавые сгустки. Боксёрское знание… Мотнул головой, в сторону, в другую, фокусируя зрачки… и опять руки поднял: чеченец только мёртвый не сражается. Но тут повело его, нога подломилась… Если бы не подбежали друзья, так и рухнул бы на чужую землю Мирза. Друзья повели его в машину, бережно под руки поддерживая. У машины, уже дверь открывая, один обернулся к Руслану:
- Ты покойник, - сказал по-чеченски...
И вот сегодня Руслан едет к Шамилю. Уважаемый человек. Он всю округу держит в кулаке. Имя за себя говорит. Шамиль поможет разрулить это дело. Никому не нужна лишняя кровь. Разве два чеченца не договорятся? Всегда можно договориться!
- Ну, иди, дочка. Иди, помогай маме. А ты сидел за что, дед?
- А что – интересно?
- Ну да, интересно.
Дед закрыл Библию. Отложил…
- Так я ж рассказывал!
- Кулак был, да?
- Подкулачник.
- Это как?
- А тот же кулак, но помельче и поплюгавей.
Руслан допил свой чай.
- Не обижайся. Вот, совета хочу у тебя спросить. Ты старый, жизнь видел. По-всякому, да? Вот мне сегодня говорить с нашим человеком. А я в размышлениях. Не знаю, как быть? Мария говорит, нужно уехать. А я не хочу. Я уеду, они скажут – струсил Руслан, не мужчина. У нас это важно – быть тем, кем должен быть. По жизни. У вас не так, я знаю, у вас по обстоятельствам.
- Ну, не совсем уж по обстоятельствам… Но это хорошо, что спросил. Интересный вопрос задал…
Дед оживился: он готовился сесть на своего "конька". Мария и Настя уже унесли всё со стола и сейчас вдвоём, смеясь и брызгаясь, мыли на кухне посуду.
- Вот есть такая книга: Библия. Ты её, знаю, не читал. Вы не признаёте…
- Почему? Иса – пророк.
- Да я не о том. Вот, смотри, евреи. Ветхий завет, да? Там – Закон. И этот Закон действует во всех мирах – и на людей, и на ангелов, и на чертей… И даже – обрати внимание! – действует на Бога! Все равны перед Законом, и даже тот, кто Закон придумал и людям через ихнего Моисея дал. А христиане? В чём суть христианской реформы? Это уже будет Новый завет.
Руслан слушал внимательно, смотрел твёрдо, как всегда. Но в его лице не было ни твёрдости, ни привычной уверенности. "Ой, а плохо дело-то, - посетила деда непрошеная мышка-мысль, – дело-то не уха!".
Однако, он продолжил дозволенные речи:
- Христос сказал людям: не человек для субботы, а суббота для человека. И тем самым – вывел из-под действия Закона всех, кто пошёл за ним. И Бог тоже оказался над Законом. Появилось Добро и Зло. Бог – Добро, дьявол – Зло… А человек делает выбор – или с этими пойду, или с теми…
- Скучно это, - зевнул его слушатель. – Ладно, спасибо… понял я, что ничего не понял!
Снова обретая обычную свою, волчью пластику, одним лёгким движением Руслан поднялся из-за стола.
- Ты за этот выбор десять лет в лагере гнил? – чуть более гортанно, чем всегда, спросил он. – А если сейчас? Тоже так поступишь? Или по-другому?
- Ты, это… ты не кипеши.
Дед тоже поднялся.
- Тогда я своё добро защищал, когда пришли забрать его. Дом свой, скотину… А сейчас – что я? Да моё добро меня давно на небесах дожидается, вот как.
Засмеялся, сел. Махнул рукой:
- Поступай, как знаешь сам…
- Вот, вот. Я знаю. Теперь знаю.
Жена выбежала:
- Уже пора?
Руслан обнял её, милую, тёплую, всеми её мягкими грудями, животом, бёдрами – всю прижал к себе, ах… так бы и не отпускал! Как он её любил… И она его. Русская и чеченец. Нет на небесах разницы. Оттуда не видно эту разницу. Мы сами на земле придумываем лишнее.
- Всё.
Хлопнула дверь…
- Ну, папа, зачем ты ему про это – завет, то, сё? Он и половины не понял из того, что ты сейчас говорил.
- Ну ты-то поняла?
- Да…
Подошла, припала… Родная плоть, кровиночка. Он встретил её мать на Колыме, когда, оттянув "десяточку", жил на поселении. Мать Марии была бурятка. Глаза чёрные. Скуластое лицо могло быть и таким добрым, что хоть солнышко рисуй для детской сказки, а могло сразу сделаться злым – волчица! Такой она предстала перед Иваном в час первого их свидания, когда её окружили голодные зэки в амбаре, пустом и холодном. Они набросились на женщину, как свора… Но мигом отхлынули, все разом. Кроме одного, того, что хотел быть первым больше остальных. Хватаясь за прокушенное горло, он корчился на утоптанной мёрзлой земле. Кровь брызгалась во все стороны, пачкая людей, стены и тонкую плёнку снега под ногами.
- А ну, что тут? Разбежались, быстро!
Иван с топором, да подтянулись по-быстрому на подмогу ещё пара вольных – дрова пилили неподалёку. Урки разошлись, угрожая смертью. Смерть никого не пугала в этих краях. И обещание смерти было пустым звуком. Все умрём когда-нибудь. Только слабый ходит и оглядывается, а сильный сам выбирает, когда умереть.
Так и познакомились. Потом поженились. Переехали жить на материк, когда освободился. А там и дочка родилась, Машенька. Он хотел сына. Уже имя придумал: Василий. "Будет Василий Иванович. Как Чапаев!". Ждал следующего – уж он точно будет Чапай. Не дождался: жена заболела и, проболев тяжело и долго, почти полгода, умерла. Маше было тогда восемь лет, уже ходила в школу, во второй класс. Дед стал её семьёй. До Руслана так оно и продолжалось. А теперь вот Руслан. И нужно было нам тогда, в девятнадцатом веке, этот Кавказ завоевать? Жили бы спокойно сейчас.

Когда под окном зашумел мотор, никто не удивился. Здесь все "конные". По нашим дорогам только так.
В дверь, она распахнулась настежь, вошли один за другим трое. "Эх… собаку собирался, - тревожно подумал дед, - собаку бы…".
- Собирайтесь, - приказал тот, что вошёл первым. – Берите деньги, личные вещи, документы берите. И выходите из дома. Быстро!
Со двора послышался резкий, натужный рёв – корова…
- Скотину-то почто? – сказал дед.
- О себе лучше подумай, ну!
- Маша, собирайся. Настеньку одень. А вы, мужики, кто будете?
- Мужики! - засмеялся один.
Хлопнув дверью, вошёл четвёртый. Это он резал их бурёнку. Дед сразу понял, что кровь на нём первая: глаза мёртвые стали и лицо белое, будто сейчас стошнит. Потом пройдёт. Привыкнет. А первая кровь, она не смывается.
- А ты чего расселся, дед? Ждёшь особого приглашения?
- Я слыхал, у вас к пожилым людям принято с уважением, - усмехнулся Иван Тимофеевич.
- Ты бы собирался поскорее, уважаемый! Пенсионное удостоверение смотри не забудь.
- Не забуду. Оно завсегда при мне.
Дед надел бушлат, Библию – взял было, подумал – и обратно положил. Кот с подоконника смотрел на его действия с подозрением…
- Давай, во двор все.
Мария и Настя уже выходили. Старший посторонился, чтобы пропустить старика. Дед взял его своей грабкой за шею – и лбом в притолоку, он так и пал снопом...
Второй не успел и руку из кармана – тоже свалился, рядом с первым.
Но силы не хватило: годы… Задышал, захрипел Иван Тимофеевич – минуту бы передышки! Не дали ему этой минуты. Молодой, что резал горло корове, метнулся и сунул деду лезвие в бок, левый… И ещё хотел добавить, уже лежачему. Да тут старший перехватил руку, он успел подняться:
- Нет! Он сильный! Сильный сам знает, когда умирать.
Молодой, щенок ещё, ему пролитая кровь прибавила статуса, заспорил:
- Прирезать, как собаку!
- Иди. Нет здесь собаки. Смотри, сам умер.
Они вышли. Мария, увидев, что нет деда, прижала к себе дочь, крепче…
- А где кот? – сказала Настя. – Мама, котя остался!
- Да вот он, кот ваш, - показал на забор один из этих. – Кот не пропадёт!
На заборе, в безопасном отдалении, и впрямь сидит кот. Сибирский, лесной. Сибиряки Москву спасли. Что же мы предаём-то их, тех?
- Облили?
- Да, всю канистру.
- Зажигай!

- Ты же понимаешь, Руслан, не маленький. Мы не можем сейчас это делать. Мы только начали интегрироваться в общество, пошли проекты, гранты, вот ансамбль песни и танца создаём. Люди нам поверили, понимаешь? Телевидение, радио. И тут это… Как так? Нам здесь жить, учить наших детей. Мы должны быть, как они. Жить по их законам.
- Но мы же не такие. Не такие, как они.
- Пойми, Руслан… Я в твоём вопросе стою на твоей стороне. Всецело. Но давай не теперь. Как-то поговорите, решите мирно. Здесь нельзя рубить сплеча.
- Мирза угрожал мне, моей семье. Я что – должен сидеть и ждать? Когда он и его люди нам глотки перережут?!
- Зачем так… Сядь, успокойся. Иса! Сейчас, подожди.
Вошедший усмехнулся:
- Руслан! Знаешь, Шамиль, я бы не дал ему пулемёт! Он ещё убьёт кого-нибудь!
- Какой пулемёт?! О чём ты?
- Так… русское кино.
- Нашёл время для шуток! Вот человек пришёл к нам, помощи просит…
Руслан замотал головой:
- Нет! Помощи я не прошу! Всё, что мне нужно – это закон! Есть закон. Пусть будет всё по закону! Я виноват – слова не скажу. Он виноват… Но по закону.
Мужчины переглянулись, и Шамиль сказал примирительно:
- Конечно, о чём речь! Всё по закону. Я прямо сейчас звоню Мирзе. Какие проблемы?
Руслан смотрел на Шамиля своим твёрдым негнущимся взглядом. Он вдруг вспомнил, как ехал сюда, и на всех домах висели плакаты: "Голосуйте за Шамиля…! Наш депутат – Шамиль…!". Выборы… Этот ничего не будет делать. Он за кресло всех продаст и купит. Он давно не чеченец.
- Не надо, - Руслан повернулся и направился к выходу. – Я сам разберусь.
- Где он оставил машину? – спросил Шамиль, когда за гостем закрылась дверь.
- Там за углом, как и говорили.
- Хорошо. Мне лишние сплетни ни к чему.
- Какие сплетни, что вы, Шамиль Ибрагимович!
Выйдя из дому, Руслан купил по пути свежий номер "Формулы-1" и зашагал к своей "Ниве". В эту минуту из-за угла на большой скорости вылетела "девятка" без номеров, и оттуда кто-то окликнул:
- Руслан, привет!
Это был Мирза. Он поднял руку и два раза выстрелил. "Девятка" сорвалась, взвизгнули шины.


2014.