Раззудись, плечо, размахнись, рука.
Зажужжи, коса, как пчелиный рой.
Алексей Кольцов.
На следующее утро, только-только занялся над заречными лугами свежий рассвет, по сельской улице прошагала сенокосная бригада Воробьёвых. "Семья Воробья" - как беззлобно кликали их земляки.
Братья, вооружённые косами, шли за отцом по росту: Владимир, Виктор, Валентин, Вячеслав, Всеволод, Валериан. Шествие замыкал серьёзный, сосредоточенный Василий-Воробей - младший. На остреньком своём плечике он деловито нёс не косу, как старшие, а маленькие самодельные грабельки - игрушечные на вид. Они были лёгкими и ухватистыми: Василий Михайлович, их отец, плохо мастерить не умел...
Да и косил он, по правде сказать, с большой охоткой. Выправленная на наковальне, коса его с влажным сабельным свистом широко подрезала луговую траву, и свежий зелёный сок пахуче струился по стальному лезвию.
В низинах овражков и на их склонах июньский травостой был особенно густой сочный и духмяный: клевер красный и белый, полевая ромашка, кашка белая и жёлтая, зверобой, голубые колокольчики, незабудки, дикий чеснок и анютины глазки. Стебли немного перестоявшей и вымахавшей по пояс медвежьей дудки подрезали косами с сочным чавканьем и обдавали росой с белых своих зонтиков.
Полянки с цветущей луговой земляникой издавали такой пряно-сладостный аромат, что впору ложиться на спину и наблюдать за лучами восходящего солнца, за плывущими по голубому своду облаками, за суетой мелкой живности, которые перелетали, переползали с цветка на цветок, наслаждаться и радоваться тому простому семейному счастью, общему нужному делу, которое объединяет дружную семью Воробьёвых.
- Эх, ходи, коса, пока роса! - весело напевал Василий Михайлович и, оборачиваясь, покрикивал на сыновей: - Давай, ребята, круши её, не отставай!
Восточные славяне считали росу целительным семенем, принесенным на землю богиней небесной воды Зарей. Праздник росы наши предки отмечали на Ивана Купала, который связывался не только с Солнцем, но и с росой.
Как только солнце стало пригревать и его яркие лучи высушили луг, косьба закончилась. Отец тщательно очистил горячее лезвие косы пучком травы, потом чистой тряпицей, достал маслёнку с машинным маслом и капнул несколько капель на лезвие, растёр его большим пальцем по острию. И только после этого косу вытер насухо.
Младшая ребятня осталась ворошить сенцо на первом покосе. Да легко так растрясывать, чтобы ветерком да солнышком со всех сторон охватило. Вечером опять вся семья на покосе...
Да и с погодой в тот год повезло. Целую неделю солнце жарило всю округу. Только облака в белесовато-голубом, словно выгоревшем от солнца небе, плыли лёгкими высокими пёрышками... Макушка лета...
Ах, какая весёлая работа творилась вокруг! Василий Михайлович так и приплясывал наверху, уминая охапки сена, которые ему подавали снизу. Стог рос как на дрожжах. Ладный получился...
Зализывая ссадины и мозоли от граблей, братья, наскоро умывшись , с аппетитом принялись за еду, которую им принесла мать... Повеселев после вкусной трапезы, отец с азартом закружил сыновей и жену свою, Василису Матвеевну, в своих крепких руках: - Ну что, сынки? Ладный стожок вышел? Ладный!
И разрешил Василий Михайлович своим помощникам поиграть в мальчишеские игры в свежем стогу.
Ничего не скажешь, заманчивое это дело - проделать в боку только что смётанного стога небольшой лаз, только-только, чтоб головой вперёд пролезть внутрь, и уж там выковыривать в душистом, щекочущем нос сене тесную ароматную пещеру. С трудом поместившись, братья обобрали клочки сена у входа и закрыли лаз... Можно прикусить кисловатый, будто подвяленый на солнце стебелёк клевера или жёлтого донника-медоноса, и долго жевать его, перебирая зубами, вдыхать неповторимый запах подвядшего разнотравья - поверять друг другу заветные мальчишеские тайны...