1.
Так в «праведных трудах» минуло лето.
Уж золотом украсились леса
и парки, где когда-то с Виолеттой
бродили… Полыхали небеса.
Густая синь венчала мирозданье.
И вглядываясь в эту синеву,
София, сжав ладонями главу,
давила подступавшие рыданья.
Описанные плотские забавы
почти её не трогали ума.
А вот и долгожданная зима
посеребрила сельские дубравы.
Перевернём страницу мелодрамы.
Хозяйка с гостьей мирно пили чай.
И вдруг звонок. Кто б это? – телеграмма:
«четырнадцать финляндского встречай»
Вот это да!
Наташа: «а кто это?»
- не знаешь? а попробуй угадай
- племянница?
- конечно Виолетта.
София всполошилась: «дай-ка, дай.
Который теперь час? Ах, время мало
ах, поскорей, чего стоишь?
Наташа головы не поднимала:
- ты мне остаться здесь не запретишь?
София посмотрела виновато:
- не знаю, право, как с тобою быть.
Втроём пожалуй будет тесновато.
Ты можешь в общежитии пожить.
Ах, Сонечка, зачем ты деву ранишь?
Кого угодно можешь обмануть,
но любящее сердце не обманешь.
Да стоит лишь в лицо ей заглянуть…
Так вот как ты за преданность то платишь?
За прожитые радостные дни
Наташа перед ней в домашнем платье
стояла побледнев. Ах, нет, верни,
верни любовь свою сию минуту.
Не выгоняй её, не делай зла.
Желая снять с души тугие путы,
хозяйка квартирантку обняла:
- ну что стоишь, ты ж знаешь время мало, -
суетно посмотрела на часы, -
да ты меня подруга доконала.
Ну хорошо, давай, давай пляши.
…………………………………
Тугая ткань проворно с ног сползала.
София торопливо улеглась
и девушке глазами указала
путь к счастью. Та за дело принялась
без промедленья. Солнечные блики
играли их телами на столе.
Свет озарял взволнованные лики,
скучавшие по празднику в Селе,
сколь жданной столь и гаданной обедни.
София была в мыслях далека
в тот миг, когда вдруг кончик языка
вошёл в неё, вонзился словно жало
(быть может поцелуй был тот последний,
кто знает). Тут мгновенно пробежала
по ней волна. «Вот стрекоза, о, лихо!»
Софи удивлена, поражена
В душе её царит неразбериха.
«Ах, что она творит? Вот сатана!»
…………………………………..
………………………………………
………………………………..
…………………………………..
«Наташенька, голубка, да пусти же!
Да погоди же, киска, вот беда.
Перевернись, подвинься, ляг пониже…»
Она оторвала не без труда
бесформенную пламенную чашу
от ласковых и цепких губ и рук.
Последнее, что видела Наташа,
как изогнулся белый гладкий круп.
Потом исчезло всё как бездне Ада.
Пред ней мосты все были сожжены.
И линия пленительного зада
собой закрыла линию спины.
_
Огонь погас. Источники иссякли.
Закончилась невинная игра.
- Виола уже в Питере, не так ли?-
София волновалась, - мне пора.
Ты прибери, чтоб было честь по чести.
Да, вот ещё, зови меня на «вы».
Наташенька: «А разве мы не вместе?
Племянница твоя теперь, увы,
родня мне тоже». Софья заругалась,
вдруг побледнев. В глазах застыл испуг.
Как сделать, чтоб она не догадалась?
- Послушай-ка внимательно, мой друг, -
сказала Софья сухо, - будет лучше…
езжай-ка ты в общагу, я одна…
над девушкой опять сгустились тучи.
Наташа стала вдруг как смерть бледна
«Что, милая, я больше не нужна?» -
взгляд говорил её довольно внятно,
хотя без слов. А ледяной вулкан
дышал в лицо:
- ну что тебе понятно?
Поехали… стоишь как истукан.
_
Наташенька припомнила в дороге
то, как они, придя навеселе
дурачились. Наташа, свесив ноги,
сидела на обеденном столе,
бесстрашно подвигаясь близко к краю,
сгорая от волненья и стыда;
а Соня ей колготки раздирая,
басила пьяно: «Где моя еда?
Наташенька, ну где моя закуска?
Давай, давай же, ставь на стол вино»
Наташенька расстегивала блузку,
а Софья, хохоча, тащила с ног
всё-всё подряд, чтоб не мешалось
……………………………………..
Потом Наташа слезла со стола
на пол. Всё в памяти смешалось,
что делала, что ела, что пила…
И то, как первый раз училась блуду.
Припомнила пылающий очаг
и о дарах, протянутых на блюде
волшебницей, стоящей на плечах
пред нею в гимнастическом шпагате
в постели, и зовущей присягнуть…
«Как сладостно мне было «присягать» ей,
моей Богине. Можно ли вернуть
то время. Удивительное чувство
узнать тогда ей было суждено.
Любовь – это великое искусство!
Но это же ведь было так давно.
Когда же это времечко наступит? –
отчаивалось бедное дитя.
Она еще не знала, как поступит
хозяйка её сердца час спустя.
2.
Они втроём приехали с вокзала.
Виола безупречна как всегда.
«Племянница дорогой рассказала
зачем она приехала сюда.
Пока «Колумб» штурмует океаны,
не всё ли ей равно, где мужа ждать.
Он на корабль - она за чемоданы,
чтоб дорогую тётю повидать.
Надолго ли? - расспрашивала «тётя».
(Чувств Софьи невозможно передать).
Виола говорила про зачёты,
что ей хотелось бы пораньше сдать,
мол, поскорей избавиться от груза.
«Похвально, - ей кивала та, - давай»
Наташе:
- иди щи разогревай
(избавить хоть на время от обузы)
………………………….
-Соскучилась? – спросила Виолетта
- Ещё бы
- Ну а как твоя мамзель?
Не докучает.
Как же, жди ответа.
Виола поняла - попала в цель.
Софии было некуда деваться.
Потупилась, спросив: «Ну как Вадим?»
А та решила вдруг поиздеваться.
Взглянула: «Он нам так необходим..
Заинтересовалась моим мужем?
В какой связи? - с улыбкой, - он добряк…»
Но «родственниц» уж ждал отменный ужин
Хозяйка в рюмки налила коньяк:
- ну, девочки, за нас, - она с азартом
прищурилась, эффектно выгнув бровь, -
за твой приезд, мы не видались с марта.
- Да нет, с апреля.
- Ладно, за любовь!
Они, смеясь, произносили тосты.
Когда исчез коньяк, взялись за ром.
Припомнили, как приходили в гости,
как спали здесь в квартире вчетвером;
о том, как заражала смехом Ира.
Лишь вспомнишь, уж становится смешно.
Такого замечательного пира
здесь в доме уже не было давно.
«Ой, девочки, чего я привезла-то», -
тут гостья распахнула чемодан.
Пикантные журналы и трактаты
легли на стол, смутив подпивших дам.
Софья листала гладкие страницы
и сокрушалась: «Боже, ну и ну!
Такое и во сне-то не присниться,
о, господи, ласкают две одну…» -
………………………………………….
Не понимают, «как она так может?»
Им очень трудно что-либо сказать.
Невинных наших жен сомненья гложут:
«они ведь её могут растерзать»
Наташа чувств не может скрыть, пытливо
глядит, пороком вся поглощена.
Её глаза блестят как черносливы,
лицо дрожит, во рту кипит слюна.
Душа её полна любовной муки,
с которой не справляется она.
Дева стоит, в мечты погружена..
Софию тоже выдавали руки.
Наташа стала вдруг осознавать
ещё не очень ясное желанье –
одновременно брать и отдавать,
брать и дарить любовь одной, другой (другому).
Подумала о разнице полов,
о том, что можно ведь и по-другому
варить и поедать любовный плов.
Наташенька сгорает от смущенья.
Душа любовных помыслов полна,
о тех невероятных ощущеньях,
что испытала женщина с тремя
Подобное у нас запрещено,
но моряки везут из-за границы.
За окнами совсем уже темно,
а над столом склонились три девицы.
Над книгою о способах сношенья.
У нас их лишь в заказниках хранят)
Хозяйка подавляла искушенье
наброситься на них, как на ягнят.
С пленительной улыбкой на устах,
она приподнялась, зевнула сладко:
Мол, ладно дети, будет, надо спать,
на маленькую цыкнув для порядка.
И правильно, не стоит потакать.
………………………………
-Тебе я постелила на диване.
Наташенька скривила рожу: «фе!
А где Виола??
- Виолетта в ванной.
- Я буду спать сегодня на с о ф е ?
Подумать только какова нахалка,
кривляется.
- Где будет спать она?
- Кто?
-Кто? Твоя балтийская русалка?
- О, боже мой, да ты совсем пьяна
(что делать ведь же выдаст, вот ссыкушка)
Наташа:
- посиди со мной чуток,
мне хочется сказать тебе на ушко…
Целует.
«Боже! Вся как кипяток!»
Бормочет: «ну совсем с ней нету сладу»
- Сейчас ложись и спи, ты поняла?
И не канючь… не зли…. Ну ладно сяду.
О господи, прилипла как смола,
как банный лист… Помяла всю причёску.
Чего ты хочешь, поскорее, ну?
Та ей на ушко шепчет: «Дай мне соску...
пожалуйста, а то я не усну.»
…………………………………
«Так, я твоё исполнила желанье?» –
Сказала Софья, отнимая грудь.
- Ах, ну ещё, ещё чуток побудь,
пока она толчётся в своей ванной…
София снова села, ближе к краю:
- Ты долго меня будешь доставать?
Чего тебе ещё?
- Я умираю, так хочется тебя поцеловать
…………………………
-Вот бестия, уймись, что если Скрипка
войдёт сейчас
В ответ … её смешок
Плод сочный развалился на две скибки.
Наташа ухватила гребешок
Губами цепко. Софья, озираясь,
нашептывала: «Горе ты моё!»,
почувствовала, страстью загораясь,
когда вошло тугое остриё.
……………………………..
- Ну всё, прощай, до завтра. Руки, ру-ки
Ложись и спи. Ты поняла, умри.
И чтобы я не слышала ни звука.
Ну что она творит, ты посмотри?!
Наташа, понимаешь, я устала
Не зли меня.
- А ты потом придёшь?
- Ты хочешь, чтоб Виола нас застала?
Не подведи, а если подведёшь...
сама об этом горько пожалеешь.
София становилась жёстче, злей.
Ушла, в душе шальную мысль лелея:» :
«Втроём, поди, нам будет веселей»
3.
София Пална: «наконец мы вместе,
о господи, как я тебя ждала»
Виола: «да, я рада этой вести
Лишь на порог, я сразу поняла.
- Ты рада мне?
- Ах, боже мой, ещё бы!
- Тогда не понимаю, что за тон?
- Ну как она?
- А ты возьми попробуй -
Съязвила.
- И не жаль отдать бутон?
-Бутона нет
- Как нет? Серьёзно? Вот тихоня,
Но кто же мог сорвать его, прости?
- Нет, тут другое….
- Знаю, тётя Соня,
что у тебя без чести - не в чести.
Послушай, Велка, хватит издеваться.
Ты знаешь я и так схожу с ума.
Виола:
- Ну ты будешь раздеваться?
(Что делать? - виновата я сама,
подсунула…отдать такое тело…),
а вслух: ты уж, хозяюшка, прости
- Да полно, я ведь знаю ты хотела…
меня от одиночества спасти.
- Так что же, мы с тобой, выходит, квиты?
- Как ты считаешь, так считаю я.
- Овечки целы, и волчицы сыты,
- А вот сыта ли козочка твоя?
Так, говоришь, она не первой пробы?
- Да, но темнит…
-Нет, девка первый сорт,
чего уже не скажешь про особу,
которая решилась на аборт
- Зачем?
- Зачем? – затем чтобы учиться.
У нас всё время с ним идёт война.
Сама не знаю как могло случиться.
Но факт. Вот полюбуйся, на.
Смотри на плод супружеской науки.
К чему приводят страсти к мужику.
Софи присела, щурясь близоруко,
лицом склоняясь к бритому лобку.
Она смотрела молча, с изумленьем,
не думая подругу утешать,
с каким-то даже радостным волненьем,
"теперь не будут волосы мешать"
Поймав себя на этой мысли гадкой,
вздохнула, мол, не место здесь речам,
смотрела на волнующие складки,
влекла свою подругу на топчан.
- Сюда, сюда, ложись-ка на кушетку,
Скорее, дорогая, падай, ах!
Виола, Виолетта, Вета, Ветка! –
шептала, погружаясь в тёплый пах.
София еле сдерживала радость,
и думала, - как долго я ждала…
Ах, боже же ты мой! Какая сладость….
София осторожно провела
по розовым и нежным влажным складкам.
- Какое счастье - мы опять вдвоём.
Виола потянулась в неге сладкой,
поправила подругу:
- нет, втроём.
И у Софии отлегло от сердца,
как будто бы кто камень снял с души..
«Открытие» добавило ей перца.
Ей не хотелось память ворошить.
Она взяла «сокровище» в ладони,
Виолу распластав на топчане,
и тут же услыхала: «Соня, Соня,
иди моя голубушка ко мне»
Душа горит и в горле пересохло.
А Софья закопалась в колею,
не слушала упрёков.
- Ты оглохла...
Ох, золотце моё, дай мне свою,
не то я за себя не отвечаю.
София, да уймись ты наконец.
О, Господи, я, кажется, кончаю»
И мякоть плотных двух полуколец
покрылась влагой. Бедная Виола,
она могла бы просто околеть…
Софи, не доиграв три такта соло,
взметнулась над подругою как плеть.
Наездница пожалуй не смогла бы
быстрее кобылицу оседлать,
чем Софья. На живот живая кладь
легла и раскорячилась как жаба.
Одна нога почти касалась пола,.
другая же повисла как топор.,
и страстью новой вспыхнула Виола,
увидев золотой «прямой пробор»
и две очаровательные складки,
желанные. «О, господи спаси! –
пылая и дрожа как в лихорадке, -
«Ты только мимо рта не пронеси,
голуба, - бормотала Виолетта.
Мелькнуло: «Муженёк, как мне не люб,
ты не сыграешь этого дуэта,
и не заменишь этих сладких губ.
……………………………….
Скрипит топчан – немой свидетель блуда.
Они в плену, в плену любовных чар.
Распластанная гостья как гончар,
вылизывала огненное блюдо,
а рыжая возница вся в поту
над нею вольной птицею парила,
держа кусочек пламени во рту..
любовницу свою боготворила.
Одаривала негой губ и рук.
Маэстро ученицу обожала,
как преданный и ласковый супруг,
и будто над святынею дрожала,
с волненьем ощущая за спиной
Виолы учащённое дыханье.
Любуясь драгоценною лоханью,
та ей платила тою же ценой.
Волненье достигало высшей фазы.
И в этот миг, миг высшего экстаза.
Стук в дверь и визг: «Я знаю что вы там!»
Софи остановилась: «Вот зараза,
вот стерва, так и ходит по пятам»»
- Твоя мамзель бушует?
- А то кто же?
- Ревнует
- Да, наверно, вот же дрянь.
Она ведь по-хорошему не может
-Ты кончила?
- Почти что.
-Ладно, встань.
И знаешь что? – побереги-ка нервы.
София поднялась с трудом: «Сил нет,
а то б я показала этой стерве…»
И в это время в ванной гаснет свет,
и загремело что-то у порога
- Что там случилось?
- Не было б беды
…………………..
-Она жива?
- Жива
- Ну слава богу
-Со стула грохнулась….
-Да, набери воды.
- Подглядывала…
- Пульс довольно слабый.
- да что такое, целый час с ней бьюсь?!
Виола, дорогая, я боюсь…
О, господи, не умерла б хотя бы.
Что делать? Что же делать? Идиотка.
- Мне кажется она перепила.
Где нашатырь?
- В шкафу, ну там, где водка,
- и выдохнула с шумом, - ну дела.
4.
Очухалась бунтарка лишь в постели,
коря себя за этот нервный срыв.
Из мрака на ревнивицу глядели
две пары глаз из-за косматых грив.
Девчонка волновалась. Боязливо
она из-за опущенных ресниц
рассматривала спутанные гривы,
любовью распалённых, кобылиц.
Готовая сквозь землю провалиться.
Всё думала: «Ну что я ей скажу?»
Застыла и, боясь пошевелиться,
соображала: «лучше полежу…»
- Она очнулась.
Софья: «У, притвора!
Ну ничего, вот я ей покажу
почём фунт лиха!» Назревала ссора.
Хозяйка подходила к рубежу,
который вверг опять в унынье деву.
«Ведь я ж ей говорила «пить не смей»,
что любопытство погубило Еву…
Виола, посиди, голубка с ней,
чтобы ещё чего не натворила…»
Она раздражена, возмущена, -
«Ведь я же говорила, говорила,
что завтра будет каяться она.
Ну что на это скажешь? - Вот же дурра.
Как я устала с ней, уж сколько бьюсь»
Едва её растаяла фигура,
Наташа простонала: «Я боюсь…"
Виола: «Что, ты любишь тётю Соню?»
Наташа, вздрогнув: «больше, чем себя.
Она меня наверное прогонит
теперь. Виола ей: «Да нет, она любя…»
- Всё кончено, я знаю, знаю, знаю
- Ну успокойся, девочка, крепись.
Наташенька: «Виола, заступись.
Тебе ведь ничего не стоит это.
Я буду за тебя Судьбу молить.
Послушай, помоги мне, Виолетта.
Виола: «ладно, будет слёзы лить.
И обнимая юную подругу:
- Я помогу, она должна простить.
Я поняла, что ты мне за услугу
готова прямо тут же заплатить, -
сказала Виолетта очень тихо, -
и ты в своём решении тверда?
И в этот миг рука коснулась «грифа»,
и обожгло горячее «да, да»
Наташа прошептала: «я согласна.
Да, да, я непременно заплачу.
Ты правда хочешь? Только здесь опасно»..
Виола непреклонно: «да, хочу.
Немедля принимайся за работу.
Не бойся, мышка, всё пойдёт на лад…
а Софья Павловна теперь моя забота.»
Виола распахнула свой халат,
кивнула, мол, давай моя невеста…
Наташа, повинуясь целиком,
нащупала указанное место,
склонилась, озираясь всё ж тайком.
Ну что ты там? - спросила Виолетта.
Наташа удивлённо чешет нос:
«О господи, ты боже мой, что это?
У ней там почему-то нет волос
- Не нравиться?
Но та не отвечала,
ладонями давила на лады.
Она на ощупь Скрипку изучала,
как будто отыскать могла следы
какого-то ужасного злодейства.
Горя от любопытства и стыда
и тайного огня прелюбодейства,
склонила робко голову туда…
«Вот только б тётя Соня не узнала.
Что сделает она со мной потом» -
подумала и тихо застонала,
коснувшись нежной плоти мягким ртом.
Наташенька лежит как на иголках,
сжигаемая жаром подола,
колючего лобка и мыслью колкой,
о том, что тётю Соню предала.
«Что я наделала? Что делаю? О, Боже!
Ради чего?» – звенит вопрос в ушах.
Ради любви, а то ради чего же,
она теперь пошла на этот шаг.
А жар её сжигает, будит радость
в душе,
вселяет мужество в неё.
Наташенька вкушает мёда сладость,
чуть окуная жала остриё.
И уступая страсти понемногу,
она уж через несколько минут
гадюкою скользнула ей под ногу
(сама себе набросила хомут).
Нет, Скрипка её так не заставляла.
Упав на расчехлённый гриф ничком,
«мамзель» свои' желанья утоляла,
водя по струнам озорным смычком.
К чертям Софи! Теперь она - маэстро.
Наташу не тревожит больше страх.
Уж Скрипка не находит себе места,
(она, поди, ведь тоже не из теста),
ей пламя обжигает бритый пах.
От лёгкого и мягкого скольженья
душа её ликует и поёт,
испытывая головокруженье,
когда Наташа жалом достаёт
змеиным дна бездонного колодца.
«Как долго она будет докучать?
Ах, боже мой, как сильно сердце бьётся.
Вот-вот уже мелодия польётся.
Ах, только б в этот миг не закричать.
С ума сошла, как больно душу ранит…»
Виола не вольна уж чувств скрывать.
Но та её не знает темперамент
и продолжает с жаром целовать
Придёт ли ей на помощь здесь Фемида,
Иль будет всё ж жена посрамлена?
Она сидит дрожит, боится выдать
себя пред ней. «Ах, как зудит спина,
как жжет огонь в груди и в пояснице.
О, боже мой, какой пожар в паху».
Украдкою косится на девицу,
склонённую к постыдному греху,
склонённую над пламенной лоханью.
Виола в своих чувствах не вольна.
Её гордыня молодою ланью
в тот миг была уже укрощена.
Она полулежит, непроизвольно
Качает аппаратом взад-вперёд
и шепчет вдруг заложнице: «довольно»
а сердце - то забьётся, то замрёт.
«Ну хватит, хватит, хватит! (вот зануда!),
почувствовав, как лопнула «струна», -
уже, ты заплатила мне сполна!» -
и про себя подумала жена:
«попробовать бы мне было не худо
молоденького чистого вина»
Потом, она прижав к груди подругу,
шепнула: «что ж пойдём, коза, к Софи,
она уже отпустит нам грехи,
коль уж взяла я плату за услугу»
Наташа: «Ой, Виолочка, мне страшно.
Я так боюсь, я снова зареву.
Иди сама, а коль она согласна…»
- Ну хорошо, будь здесь, я позову.
5.
Так повелось, в любви есть третий лишний.
В наш век теперь как раз наоборот.
Софья целует цвета спелой вишни
волнующий, к любви зовущий, рот
Виолы, вызывающе и жгуче,
почти что у Натальи на виду.
Как будто не боясь навлечь беду,
хотя её немного совесть мучит.
- По-моему ты слишком с ней строга.
-Да ладно, ты не вмешивайся лучше.
Не видно то, что я ей дорога.
Драть надо стерву за причуды эти.
-Ах, ну зачем так девочку ругать?
(Наташа приглянулась Виолетте.
С чего б она ей стала помогать?)
Виола возвращалась вновь и вновь
теперь к тому, что было между ними,
как девочка «платила» за любовь,
как предана она своей «богине»
«Ну разве я могла ей запретить?
Ну что же, позабавилась слегка вишь…
Она сама решила «заплатить».
О нет, жена любезная, лукавишь.
Бедняжка Софку любит-то всерьёз -
подумала и сердце защемило,.
«Ах, ах, я просто тронута до слёз»
И тут её вдруг будто осенило.
Мысль эту она высказала вслух:
- А кто тебе мешает быть счастливой
Втроём...
У Софьи аж перехватило дух.
- Ты... ты всерьёз?
- А кто нам запретит?.
И тут же закружился вихрь фантазий.
Мысль вызывала волчий аппетит.
София Павловна уже была в экстазе.
Захваченная чувством новизны,
она задачи про себя решала
и счастье своё мысленно вкушала.
И обе без вина были пьяны…
И чуточку, признаться, смущены.
……………………………
Ну что же, решено, так решено.
- А может … как ужасно...
но ведь ты же…
ты хочешь, хочешь, Скрипка, я же вижу
попробовать зелёное вино.
Попробуешь? Нет, ты мне обещай! –
шептала в ухо.
- Ты согласна, ну а «птаха»?
- Как я скажу… Ты поняла? Прощай.
Виола вслед:
- ребёнка не стращай.
- ребёнка? Я сама дрожу от страха
6.
Наташа вспоминала о скандале,
ужасно волновалась в ожидании
решения теперь своей судьбы.
«Я чуть там не отбросила сандалии»
Она тряслась при мысли о свидании…
после всего
О как же вы слабы,
божественные милые создания.
«Она ко мне так резко изменилась.
Холодная, как северная ночь.
О, Боже, Боже, окажи мне милость..
Идёт ... да это кажется она.
Направилась сюда, ну мне хана»
- Сидишь, ссыкуха?
-Что мне делать, Сонь?
-Не суй свой нос… и будешь здоровее.
Того, что не положено - не тронь.
Что делать ей?
Вставай, да поживее
- Любимая, голубочка, прости, -
О, если бы ты знала, как мне плохо.
Куда же мне скажи теперь идти?
- В постель мою… иди, иди, дурёха.
Наталья растерялась:
- а она?
- послушай, моя детка, сделай милость...
- я думала… скажи, мне не приснилось?
(«сейчас уж всем нам будет не до сна»)
- запомни, что и как, то мне решать,
кому из нас какую нужно дозу.
- ах, Соня, я не буду вам мешать.
- я лишь прошу не становиться в позу.
- я вас не буду больше ревновать.
- так ты меня к племяннице ревнуешь?
Ну ладно уж, ступай в мою кровать.
Оставь, оставь…Ну, после поцелуешь
- а ты?
- сейчас, я следом за тобой
- куда?
- подмыться после туалета.
Наташа к ней:
- и я, и я с тобой.
- иди, там ожидает Виолетта.
И перестань мне голову морочить, -
Сказала ей "сисюли" теребя,
- племянница попробовать их хочет
Не веришь?
Та, смутясь:
- да ну тебя
А ты согласна?
Отрешённо:
- как прикажешь.
Я б выпустила кровь свою кажись…
- не надо крови мне иди ложись.
И тотчас же свалилась с сердца тяжесть.
- так это правда, что вы с ней, вдруг подскочила
в слезах Наташа.
- дурра, не рыдай.
Лучше иди урок ей преподай,
и покажи чему тебя учила…
7.
Растроганная чувственная муза
разбередила любящих подруг,
в умах мечту греховного союза,
желание замкнуть порочный круг.
Взять так вот целиком отдаться чувству.
Влекла и возбуждала эта новь -
Исполнить гимн великому искусству
любви, платя любовью за любовь.
Наташенька не стала упираться.
возможно её жаждала душа,
почувствовать природу «антраша»
И Соне обещала «постараться»…
На самом деле нам никто не скажет,
что там творилось в зазеркалье. Грёз,
сии глаза наполненные слёз,
запечатлел навеки. В Эрмитаже
есть два портрета: в профиль и в анфас.
Хочу сказать, не проходите мимо.
Там дева, меланхолией томима…
Быть может её грусть затронет Вас.
Я приглашаю в кладовые снова,
чтоб обратить и Ваш пытливый взор
на чудное творение Кановы
«Три грации». Парис решил их спор.
Он отдал пальму первенства жене,
богине, вдохновившей Боттичелли.
Другая – Рудаба из «Шахнаме» -
молочная сестра виолончели.
И третья - с переменчивой судьбой,
готова быть рабой у героини.,
и тоже хороша была собой.
Теперь она лежала между ними.
Дыханье затаила и ждала.
Ну, словом, хорошо себя вела.
Ваш взор необычайно напряжён,
и нервы, как натянутые струны.
Терзаясь нетерпеньем юных жён,
спешите Вы увидеть мир Перуна,
движимые безумьем их страстей.
Проникнуть в тайну роковых туннелей.
Лететь на свет и ждать к себе гостей.
Молиться с ними Богу ль, Сатане ли.
Отдать и взять любовь одновременно.
Уже заранее было решено,
кому из них какое пить вино,
что каждая получит непременно.
Нектаром переполнены три чаши.
Едва-едва во тьме нащупав брод,
вдруг тут же навзничь рухнула Наташа
и поползла в тенистый влажный грот.
«Племянница мал-мало огляделась:
Наташенька Софой поглощена,
а Скрипке не лежалось, не сиделось,
так волновала эта новизна..
то, как зарылась носом субмарина,
как поднимает на волне фрегат….
А рядом будто дольки мандарина
и будто риф. Как океан богат
прелестными такими островками.
Огонь внутри, снаружи, снизу жжёт.
Она берёт обеими руками
разламывает нежный сочный плод
на две ассиметричные их доли.
Её пьянит, лишает сил жара.
Комочек приближается к Виоле.
Та замечает, что и ей пора…
Душа её порядком утомилась.
Внутри, как будто вздрогнула струна
« голубка, не к тому ли ты стремилась?»
И тотчас изгибается спина.
Конечно Сатана и тут помог,
заставив поклониться в ноги «пташке»,
смирить свою гордыню. Вот итог:
она целует ноги у Наташки.
Нет, нет, и не колени, не ступни,
не ноги, а лишь то, что их венчало,
то место, где кончаются они,
вернее, где они берут начало.
Виолы поцелуй был, как ожёг.
Наташенька тотчас её узнала.
Девчонка встрепенулась, застонала,
рванулась у Софии из-под ног…
подумав: «да возможно ли всё это?
Знать Софья говорила неспроста.
Неужто это вправду Виолетта?»
Стопы её, как щупальца спрута,
найти стремились в воздухе опору
«о, боженьки мои, она, она, она…»
Страсть заполняла клеточки и поры.
Душа девицы радости полна.
Сердечко, то забьётся, то застынет.
Наташенька лежит собой горда,
готовая себя располовинить.
Могла ль она о том мечтать когда,
что две такие дамы, две царицы,
которым нету равных на Земле,
вот так вот будут запросто вариться
с ней вместе в этом дьявольском котле.
«Помилуй меня, Боже, сил уж нету.»
Наташа Софью ела и пила,
которая ласкала Виолетту,
крутилась между ними как юла.
Влеклась и увлекала кобылицу.
Душа Наташи билась мыслям в такт,
и в такт движеньям тел их. Три девицы
заканчивали свой постыдный акт.
Взглянул бы кто-нибудь на скачку эту.
Где лошадь, где наездник – не поймёшь.
Маэстро Софья пилит Виолетту,
смычок вонзая будто в тесто нож.
Виола, как бы это ни зазорно,
смирив гордыню, за рывком рывок,
подобралась к кольцу в оправе чёрной
и поглотила тут же островок.
Растроганная слабостью «врагини»,
Наташа извивалась будто спрут,
держа в руках божественный сосуд,
стонала тихо: «Боже, помоги мне
перенести всё на своих плечах ..»
и с жадностью притом нектар лакала.
Страсть достигала высшего накала.
И пламя бушевало как в печах
в утробах их.. Оно рвалось наружу,
петляя по извивам алых скоб.
Итак, Везувий снова был разбужен,
и всё живое поглотил потоп.
Тела, что в треугольник сплетены,
как лодки в море бурей разметались,
когда мосты все были сожжены.
Мир не видал ещё таких ристалищ.