Муся

Neivanov
                фото из интернета

Он плюхнулся в кресло с размаху, как в детстве, но оно на этот откровенный акт вандализма не отреагировало. Ещё бы! Литое основание намертво покоилось на четырёх болтах, залитых в бетон ещё во время строительства. Парикмахерская закладывалась в проект крепенькой «сталинки» изначально, а не ютилась кое-как на задворках Питера после трёх переездов.
 
— Ну, что сияешь, как новая копейка? Как стричься будем, красавЕц? – спросила  Муся клиента. Слово «красавец», имевшее у неё изрядное число значений, Муся употребляла всегда исключительно с таким ударением.
Валера склонил голову чуть на бок, прищуривая тот глаз, что оказался ниже и, выпростав длиннопалую кисть из под простынного кокона, великодушно махнул рукой:
 
— А сделайте, девушка, просто везде покороче, чтоб в глаза не лезло! – и добавил, улыбаясь возникшей в мозгу формулировке, – в прямом и переносом смысле.
— Вы мне, молодой чеек…
— Валера!
— Что?
— Зовут меня Валерой. Вы продолжайте, мне интересно, у вас такое выражение лица было… хм… ультимативное! Так я Вам помогу, — «Вы мне, Валера…»
— …бросьте пудрить мозги! Вы кто, Валера? – подхватила на лету Муся.
— В смысле? – вскинулся клиент.
— В смысле по жизни. Рабочий? Колхозник? Главный инженер? – продолжала Муся, расчесывая его пшеничные космы и примеряясь ножницами к вихрам на макушке. – Какой имидж будем строить?
— Банкир! – признался, расцветая широкой улыбкой Валера. – Завтра первый день в банке работаю!
— Ой, Мусь, не упусти своё счастье, охмуряй в темпе вальса, пока другие к рукам не прибрали! Это ж  рублей 130 мужик огребать будет! – съязвила Катька, колдовавшая над почти лысым, круглым во всех проекциях мужичком, сидящим на соседнем кресле. Не стоило ей задевать Мусю, ибо в контратаках она была особенно остра на язык.

Валера ощущал приятное тепло Мусиного бедра. Мужские фантазии,  автоматически стартующие у нас, мужиков в подобных ситуациях, нежно просачивались в его постепенно приобретающую приятные очертания голову, смешиваясь с запахом бойкой на язык, стройной брюнетки. Что же до Муси, то она полагала, что, по крайней мере, половина её клиентов садятся к ней в кресло именно ради этого самого теплобедренного ощущения.
 
«Оно вам ТАК надо? Да нате Вам! От меня не отсохнет!» – соглашалась мысленно Муся подарить им кусочек своего тепла. Да и устают ноги за целый день, а так упрёшься слегка бедром – вроде и стоять малость легче, и человеку, опять же, счастье.

Иногда, в силу нашей привычной торопливости и небрежности, мы ухватываем глазами не то слово, что написано, а то, что на него похоже. Так вот, читайте правильно: там, двумя абзацами выше, написано не тела, а тепла!
— Муся, Вы до которого часа сегодня работаете? – неожиданно для себя самого выпалил Валера.

Через пять месяцев их расписывали в районном ЗАГСе.
— Мириам, готовы ли Вы стать женой Валерия?
Он оглянулся, посчитав, что одновременно расписывают ещё одну пару, но оказалось, что Мириам – это его Муся. Валера еле заметно пожал плечами: «Ну, Мириам так Мириам, большое дело! Сути не меняет, я её люблю, хоть Фёклой назови», – подумал он.

Менять фамилию Муся отказалась: «Папа бы огорчился, что его славная фамилия Серебро прекратилась на единственной дочери, – объяснила она. К сожалению, как папа опасался, так в итоге и вышло – детей Мусе бог не дал. Для папы это означало, что его славная фамилия на Мусе и заканчивалась. Жаль.

С фамилиями порой такие весёлые вещи случаются, расскажу один случай из жизни, коль уж о том речь пошла. Расписывались у нас в Мэрии молодые. Он был Фирман, а она - Фишман.
— Будете менять фамилию? – спросила невесту сотрудница мэрии.
— Конечно!
— Всего из-за одной буквы?!
— Из принципа! – отрезала невеста. – Пишите уже, не задерживайте, я замуж хочу!

Валера понимал, их пара – типичный случай мезальянса. Не по деньгам, конечно, по деньгам они оба были рублях в десяти от нищеты, впрочем, благодаря чаевым, Муся – даже и подальше. А вот по культуре, образованности – той самой, что дают не дипломы, а родители, окружение, самообразование  – да, тут пропасть имелась ощутимая. Дома его всё устраивало, может, кто и сказал бы, что Муся не бог весть какая хозяйка, но когда любишь – всё хорошо. Как выразился один психолог: в постели хорошо – значит, и всё остальное в семье хорошо.

Особенно больно ощутил Валера этот мезальянс попозже, когда началась перестройка, когда банкиры стали получать деньги. Нет, вы не поняли – не деньги, а Деньги! 
Появилась элита, богатенькие стали отгораживаться от толпы своими магазинами, клубами, общаться вне работы. И вот тут-то Валерий ощутил некий холодок вокруг их пары. Муся была не ко двору. Хотя, если честно, то ещё и раньше, в разгар застоя, в отделе кадров Валере мягко намекали, что жена-еврейка сильно замедляет его карьерный рост, если не останавливает вовсе. Однако всё время находились коллеги – запойные алкоголики, нечистые на руку или сотрудники, замеченные в ещё бОльших грехах, и Валера карабкался вверх, как говорится, за себя и за того парня.

И всё у них было путём, но неожиданно Муся заболела. Да и когда, скажите на милость, бывает, чтобы болезнь приходила ожидаемо? Несколько консультаций прояснило ситуацию почти до тупиковой. Три авторитетных доктора, будто сговорившись, ответили одно и то же:
— У нас это лечить не умеют!
Более того, по словам местных китов от медицины получалось, что гарантию даже на несколько лет они выдать не могут, ну разве что на год. Вот такие дела.
— А где умеют?
— Израиль, США, Германия… – отвечали доктора.
— М-да... хорошо, где нас нет! – пригорюнился Валера.
— В Израиль – ни за что! – взбеленилась Муся. – Меня там жара раньше этой болячки прикончит!
— В Штатах у тебя родни нет, у меня – тем более, а про Германию и говорить не приходится! – заключил Валера.
 
И тут, вдруг, будто по заказу, Германия, внезапно раскаявшись, решает срочно поднять поголовье убиенных во время войны евреев.    
— Всё! Не обсуждается! – резюмировал эту информацию Валера, и помчался в консульство Германии. Через несколько месяцев супруги получили приглашение. Сборы были не долгими. Не особенно ему хотелось ехать, особенно тогда, когда работа стала приносить явно не только моральное удовлетворение, но выбор между Мусей и работой был сделан мгновенно.

Будто вчера встретился я с ними в Эслингене – чудесном старинном городке под Штутгартом. Оттуда, из этого волшебного городка, разъезжались мы, волею эмигрантского начальства по всей земле Баден – Вюртемберг.
Вот они сидят на скамейке и, купив набор для самодельных сигарет – квикес и сигаретные гильзы с фильтром, пытаются "поженить" два компонента друг с другом. Не лезут проклятые квикесы в гильзы и всё тут! Гильза мнётся, сгибается, но тупо хранит свою девственность. Муся пытается курить квикес без гильз, будто сигареты – тоже безуспешно. Оболочка квикес пористая, будто бумажная марля. Нет, это курить невозможно! Муся готова расплакаться – курить хочется и обидно!

— Дай я попробую! – вмешиваюсь в эту трагикомедию. Сначала парочку смял, как и Муся с Валерой, а потом я попытался прокручивать квикес и гильзы друг другу навстречу, и о чудо – гильза сдалась!
Ура, есть курево! Живём!Дымили они на пару, как хороший двухтрубный пароход,  а если кто пытался убеждать, мол, как же здоровье, то Муся отвечала стандартно, что-то типа "все мы там будем", а то просто молча махнёт рукой – знаю, мол, и дымит дальше. Потолки быстро закоптились, но им нравилось курить дома, и разногласий по этому поводу не было.

Постепенно кое-какие препятствия и проблемы растворились в повседневности, и всё потихоньку наладилось, утряслось и устаканились.
 Многие вещи мы научились делать совместно - ходить на богатейшие свалки, возникавшие строго по расписанию в разных частях города, прокладвать по карте автомобильные маршруты в неведомые прежде части города или пригорода и многое другое.

Через года потора получили они от города жильё, да ещё рядом с лесом. Валера собирал грибы, почему-то не интересовавшие местных немцев, солил их мастерски, с вишнёвым листом, горчицей и ещё бог знает чем. Оторваться от этих грибочков невозможно, – это уже я могу засвидетельствовать.
Валера купил маленький юркий БМВ и почувствовал себя на седьмом небе. Ну, может, не совсем на седьмом, но с машиной до всего стало рукой подать, всё – будто за углом. Как раз подошла очередь на языковые курсы. Это пришлось кстати. Валера когда-то учил немецкий, но оставшиеся в памяти жалкие ошмётки языка, похоже, ютились по дальним её уголкам и в складные фразы собираться не желали. Валера засел за язык основательно, хотя уже с первых занятий вынужден был отметить, как изменился его мыслительный аппарат. Его изумительный прецизионный инструмент-память стал медленным, неповоротливым, слабым... Но он усиленно пихал в себя немецкие слова, выражения, а главное – грамматику, и память потихоньку, со скрипом поддавалась.

Муся к учёбе интереса вовсе не проявила, трезво оценив свои возможности.
— Мои клиенты будут говорить по-русски, если вообще будут!
Клиенты были. Не море, но достаточно. Несколько марок к социальной помощи никому не мешали. Да и не до учёбы ей было, за неё всерьёз взялись врачи. Болезнь не уничтожили, но как бы укротили, взяли под контроль и затормозили.   

Медицина в Германии сильная, продвинутая, к услугам докторов бог знает какие аппараты, да и лекарства на уровне. Лечат – как Мерседес чинят: основательно, серьёзно и... бездушно, поэтому мы стараемся лечится у своих.
Больной, если у него в кармане обыкновенная карточка медицинской страховки, не беспокоится, сколько стоят исследования, а социальная помощь медицинскую страховку оплачивает без разговоров. Работающий человек, во всяком случае, ОФИЦИАЛЬНО работающий, взноса за медицинскую страховку практически не ощущает. В больнице тоже никого не волнует, что сколько стоит: что врач считает нужным, то и выписывает, впрочем, медикаменты разрешают выписывать от более дешёвых производителей. Потом, по выписке из больницы, предъявят небольшой счёт за... еду.

Вот если ты предприниматель, сразу клади деньги на бочку за каждый визит к врачу, за то, за это... Предприниматель должен быть здоров!

Муся запоем читала Кинга, вскоре у них почти все полки были заставлены романами этого мастера приключений. Параллельно с этим множилась и фильмотека. Чтобы было красиво, Муся купила коробочки для видеокассет, которые с торца были оформлены в форме книжных корешков. Псевдокнижки заполнили оставшиеся пустоты.
 
Заполнить другие пустоты оказалось труднее. Климат в Штутгарте был помягче питерского, но тут не было Невского, не было почти столичных театров, вернее были, но это были другие театры и говорили и пели там на ином языке. Штутгарт - тоже столица, столица земли, но как признают сами немцы, самая провинциальная из столиц, хотя очень уютная, чистенькая и ухоженная.
Но дело было не только в языке, размерах города (в Штутгарте проживает лишь 500 тысяч человек). Печаль и, в какой-то мере депрессивное состояние Муси, вызывал и ещё один серьёзный фактор: с возрастом она потеряла свой главный козырь - привлекательность, сексапильность.

Кокетничать - это совсем не обязательно означает изменять мужу, но нравиться, принимать мельчайшие знаки внимания и жадные, раздевающие взгляды мужчин - это всё составляет витаминную подпитку женской уверенности в себе. Потеряв привлекательность, хорошенькая женщина буквально теряет все свои наработанные годами ужимки, взгляды, то есть фактически весь смысл существования, особенно в тех случаях, когда нет другого. Мало того, забыв, что она уже не та, женщина порой пускает в ход что-то из старого лексикона слов и жестов, но ужасается, замечая реакцию окружающих.
Итак, прежнее поведение недопустимо, а нового она не знает, ещё не научилась. Женщина не просто что-то  теряет, она теряется.

То ли дело дурнушки! Они были дурнушками и остались ими, и ничего не надо менять. Класс! Их не отвлекали своими охами и ахами соблазнители, в них видели лишь их деловые качества, и дурнушки старались вовсю! Старания никогда не пропадают зря! И вот, дурнушки росли и поднимались по карьерной лестнице. У них был мощнейший стимул: подняться на Олимп и оттуда смачно плюнуть на хорошенькие головки ненавистных красавиц.
А то порой бывало и по-другому. Дурнушка лет в 55 вдруг... становилась хорошенькой! Молодые мужчины глядели на них, как на старый - престарый, но ещё блестящий БМВ и говорили:
- Какая же она, наверное, была красавица в молодости! 
Но добрые коллеги женского рода никогда не ленились развеять заблуждения.
- Ты что! Горилла в нашем зоопарке выглядит в три раза лучше, чем эта... в молодости! То, что видишь - всго лишь благообразие старости! 

Но Мусе не повезло - она была и хорошенькой, и сексапильной, и фигурка была всем на зависть. Была.
- Что ж, - вздохнула Муся, - в конце концов, и Валера уже больше  не банкир!

Без денег уж совсем не сидели, после Союза и социальная помощь казалась раем. Недоставало лишь одного – работы. Валера рассылал резюме, но толку было мало.
Послужной список у Валеры был шикарный! Нет, не так... СЛИШКОМ шикарный по сравнению с тем, на что он мог претендовать в реальности со своим уровнем знания языка и возраста. Так обстояло далеко не только с ним. Немцы глядели на наши резюме очень скептически, наш стаж для них стажем не считался. Они, небось, посмеивались над нами – все подряд профессора да начальники!

Прежде чем хоть какое место удалось найти, пришлось изрядно попотеть. Куда он только не посылал своё резюме! Даже встреч не назначали. Пришлось искать работу у вчерашних соседей, более молодых и оборотистых, успевших уже открыть фирмы. Хотя, скажу вам честно, работать на наших – это за редким исключением последнее дерьмо! Мало на кого ещё приходится работать больше и дешевле. Но ведь лучше иметь плохую работу, чем очень хорошую... не иметь!

Можно, конечно, и самому стать предпринимателем. Открыть фирму в Германии – плёвое дело! Гораздо труднее уберечь её от принудительного закрытия под грозным приговором pleite (разорение,  неплатежеспособность, несостоятельность). 65% вновь открытых ресторанов и кафе, например, заканчивают именно этим.
Нет, не каждый может стать бизнесменом.

Надо уметь просчитывать ситуацию наперёд, уметь убедить покупателя, что, предлагаемая тобой за первый сорт дешёвка – высший класс, и ему, покупателю, просто необходимо её купить, заставить работать своих вчерашних приятелей и соседей по общежитию, уметь говорить "нет", уметь говорить "да" и сулить золотые горы, намечая при этом, как и когда ты кинешь этого человека, надо уметь раздобыть в тяжёлый момент денег чуть ли не из воздуха, входить в партнёрство  и разрывать его с выгодой для себя или вынуждать это сделать обманутых тобой партнёров.

Надо уметь в тяжёлый момент уволить всех, остаться без копейки, занять денег и... уехать к морю,  соря деньгами и отдыхая на полную катушку с очередной, чаще всего не дошедшей до последнего тура кандидаткой в жёны.
Ни я, ни Валера этого не умели, потому и пахали на тех, кто умел, периодически встречаясь у русскоговорящих катранов немецкого бизнеса. Почему катранов? Потому, что катран – это акула черноморская, по сравнению с океанскими – маленькая.

Зато Валера умел работать и в числе первых освоил компьютер. Это сегодня ребёнок осваивается с клавиатурой раньше, чем научится читать, а тогда,  поверьте, это было круто.  Помню,  наш начальничек не разрешил Валере наклеить на клавиатуру дорогого компьютера русские буковки. Так ему пришлось учить их расположение на память!

Чтобы Муся не скучала в его отсутствии, Валера поставил тарелку, и в дом вошло русское телевидение. Иногда они гуляли по лесу, порой уезжали на машине в соседние города, – самолёт Муся не переносила, да на поезде длинные путешествия ей были уже не под силу.
Муся любила пасьянсы, гадания, всякие загадочные вещи, и всё же ожидание мужа с работы было невыносимым.
Чужая семья, как говорится, – потёмки, но на людях я никогда не слышал, чтобы Муся с Валерой ругались. Редко, но бывало, Муся взбрыкнёт, мол, не хочу или не могу, уж не знаю, о чём шла речь, но ответный голос слышен не был. Жалел он её видать, хотя на работе порой вполне мог себе позволить психануть.

- Ты помнишь день нашего знакомства? - спросил однажды Валерий.
- Будь у меня склероз на последней стадии, я бы этого всё равно не забыла! - ответила Муся.
- Я до сих пор не понимаю, как и чем мне удалось увлечь такую роскошную женщину, как ты!
- Я увидела в твоих глазах столько восторга и радости, что поняла: его хватит на нас двоих!- ответила Муся и улыбнулась.
- И?
- Или! Я - большая умница! - сказала Муся и поцеловала мужа.

Постепенно знакомые и приятели, приобретённые в самом начале эмигрантского пути, уступили место более поздним, хотя и не все, но как раз с Мусей и Валерой мы уже давно не виделись. Недавно я узнал, что Муси больше нет.
Она прожила в Германии чуть больше двадцати лет. Мне жаль её, жаль Валеру, который не знает, как жить одному, однако, что ни говорите, годы эти были украдены у смерти. Нет, они всё сделали правильно, 20 лет - это целых 20 лет!