Театральная братия всегда славилась своими розыгрышами. Без них актерская жизнь потеряет свою изюминку. Отец мой был скрипачом, играл в оркестре драматического театра. Репетиции были днем, а спектакли, естественно, вечером. Если ему некогда было прийти домой пообедать, баул, который был его неизменным спутником, наполнялся домашней снедью: пирожками или пирогами с самой разной начинкой, куском домашней колбасы или еще чем-нибудь. Хозяйством у нас ведала тетя, мамина сестра, мастерица на все руки, поэтому, когда отец разворачивал свой обед, у актеров и музыкантов слюнки текли.
В театр приняли молодого актера - красавца Славу. Было у него амплуа героя-любовника, несколько хороших ролей, и стал он любимцем публики. Вот над ним-то и решили подшутить братья по цеху. Слава жил в общежитии, и разносолами его не баловали. Отец же, когда шел в театр, всегда просил положить ему побольше пирожков: товарищей угостить. Перепадало и Славе. Актеры стали ему намекать: есть у скрипача дочь, ты бы познакомился… Дом - свой, места всем хватит, отъешься. Не в общаге же всю жизнь жить… В общем, капля камень потихоньку точила.
Отец мой был острословом, умел рассказывать анекдоты и розыгрыши обожал. Между делом он иногда говорил: «Моя дочь увлекается иностранными языками», «Моей дочери очень нравится Чехов», «Моя дочь не пропускает ни одного спектакля», «Моей дочери очень нравится…» Слава начал проявлять интерес к столь разносторонней особе. Он прикинул, что дочери должно быть лет двадцать. Все чаще он подсаживался к моему отцу, шутил, они рассказывали очередные байки. В общем, дело налаживалось, и Слава решился познакомиться с возможной дамой сердца. Отец пригласил его на воскресный обед.
Слава пришел вовремя, был при полном параде, с огромным букетом. Уж чего-чего, а цветов в театре всегда хватало. Сели за стол, отец представил гостя маме и тете и позвал меня. Я отложила книгу и пошла в столовую. За кулисами театра я была много раз и видела Славу в костюмах разных эпох. Сейчас передо мной сидел обаятельный молодой человек в обычном костюме, смущенный и напряженный. Папа подождал, пока я сяду на свое место, и представил меня: «Моя дочь Мэри. Ей девять лет, она учится в третьем классе, играет на скрипке и фортепиано и серьезно занимается английским и немецким языками…»
Более эффектной немой сцены не поставил еще ни один режиссер!
Занавес, господа!