ТОРМОЖЕНИЕ (заголовок в книге)
Его звали «Зов», он был из мира духов, но не был способен влиять на обстоятельства жизни представителей рода человеческого: ни приносить им удачу, ни отнимать ее. Зато ему было дано проникать в дремлющее сознание и легко, по собственной воле составлять мозаику сновидений, руководствуясь осколками жизненных впечатлений и обрывками тайных или осознанных желаний. И Зов жил в этом ночном призрачном мире, ходил по воображаемым улицам, терял и находил воображаемые вещи, плавал, летал, убегал от воображаемой опасности. И лицо его было лицом спящего или лицом его врага, а иногда близкого человека, друга, родственника. Гораздо реже - лицом незнакомца. А незнакомцем мог стать сам Зов, и тогда он придавал себе те черты, которые хотел, которые нравились ему самому или его спящему. Он мог менять и пол, но предпочитал быть мужчиной и сниться женщинам, особенно тем, которые мечтали о любви и плотских утехах. Зов был духом, но ему это его состояние надоело.
Всем духам, подобным Зову, была откуда-то известна манящая тайна: вклинится в реальную человеческую жизнь, приобрести телесность и при этом не потерять своих способностей, можно. Но есть одно условие. Надо, чтобы спящий предпочел образ духа реальному человеку, тому, кто рядом с ним, то есть предпочел мечту действительности.
1. ВАЛЕНТИНА И ДИРЕКТОР
Владлен Геннадьевич был доволен своей судьбой. Он не имел высшего образования, не блистал талантами, но, благодаря богатой столичной родне со стороны матери, очень быстро поднялся по служебной лестнице, стал вначале начальником аудиторского отдела, а затем занял должность директора банковского филиала. Небольшого, но все– таки…Толковых заместителей ему также помогли найти, как и тех, кто обучал его хитрому банковскому делу. Он все освоил и оказался не таким уж недальновидным, а посему возгордился собой. Купил диплом и решил, что пора жениться.
Валентина в тот год оканчивала строительный техникум, она была стройной и круглолицей, с ямочками на щеках и каштановой косой. Их матери хозяйничали рядом на дачном участке. Владлен знал эту смешливую и бойкую девочку с детских лет. Сейчас она выросла, стала милой, пока еще свободной,юной хозяюшкой. У нее было много поклонников, но не было любовников, одним словом, она ему подходила. И, разумеется, от такой выгодной партии не откажется… Или мамаша ей этого не позволит.
Свое решение Владлен осуществил не без помощи родни с той и с другой стороны. Он был любвеобильным, но не очень привлекательным для юной девушки. Ему исполнилось к тому времени 37 лет, у него намечалась лысина, его брюшко заметно выступало из-под рубашки, а губы были узкими, яркими, влажными. Валентина его не любила, но родителей послушалась. Ведь и впрямь, за таким, как за каменной стеной, не только ей самой, но и ее будущим детям.
Свадьбу сыграли пышную, подарки были богатыми, зал снимали в престижном ресторане. В первую ночь муж был нежен, спустя несколько дней они уехали в Турцию – праздновать медовый месяц. Затем Владлен уехал по делам в Испанию, затем в Германию, затем он посетил Лондон, откуда часто звонил и спрашивал, не ждет ли жена ребенка. В трубке стоял шум, слышался смех. Валентина чувствовала себя брошенной и виноватой в том, что не забеременела после медового месяца. Она скучала и нигде не работала, муж этого не хотел. Он давно приехал, вкусно ел, сладко спал, от него часто пахло чужими духами, но вопросы на эту тему мужчина игнорировал. Постель жены он посещал по выходным и становился все грубее и эгоистичнее. Когда, спустя год, оказалось, что Валентина еще не беременна, он словно с цепи сорвался: приводил в дом чужих женщин, провожая в прихожую, целовал…Валентина часто плакала, тревожно спала, она побледнела и еще похудела, теряя свое очарование, свою привлекательность. И силы…Она начала слабеть, появилась апатия и тяга к сладкому…
В это трудное время ей впервые приснился он, высокий широкоплечий блондин с пронзительными глазами и чеканными чертами лица. Он брал ее за руку и вел в какой-то странный мир, где все было туманным, как в волшебной лампе, и очень красивым, где они любили друг друга под аккомпанемент тихой и сладкой музыки. И такие сны стали повторяться. И стали дороже ей, чем реальная жизнь. Однажды она даже призналась в этом своему сказочному партнеру, призналась во сне, но как он ее за это благодарил! И она дала ему имя – Димитрий.
2. У ЧУДА ПАСПОРТА НЕ ПРОСЯТ
Когда в продовольственном магазине, что рядом с домом, Валентина увидела точно такого же блондина с профилем, словно выточенным из светлого гранита, с серыми лукавыми глазами и спортивной осанкой, она остановилась, тараща на него глаза, не в силах сдвинуться с места. Он улыбнулся, заметив произведенное впечатление. Подошел к ней шагом упругим и легким, подхватил сумку с продуктами.
- Меня зовут Дмитрий,- представился так непринужденно, словно их знакомство было предрешено.
-Валентина,- в ответ сказала она, замирая от желания не выпустить из рук свое нежданное счастье.
Он проводил ее почти до дома, идти с ним до подъезда Валентина побоялась. Но они присели на старую скамеечку в двух шагах от соседского двора и разговорились. Дмитрий сыпал комплиментами, осторожно выпытывая неизвестные ему детали ее жизни. Они договорились о встрече. И встретились через два дня не самым ранним утром, но и не в обеденный перерыв и не вечером. И встреча эта стала первой среди многих. Дмитрий нерешительно, но с лаской в голосе встреч после десяти рассказал заранее убедительно сочиненную историю с печальным итогом: «потерял документы и, частично, память»…
-Ну, ничего, я сильный, я найду выход, - говорил вроде как не совсем уверенно, вроде как виновато…
И снился, снился, снился…В снах тревожных, печальных, предупреждающих. В конце концов, Валентина сама, сэкономив деньжат из тех, что дадены были мужем для повседневных расходов и ей« на шпильки», сняла для них с Димой однокомнатную квартиру. И – наслаждалась их близостью, как никогда прежде не случалось. Этот мужчина словно знал, что ей нужно для того, чтобы ощутить восторг и самозабвение. Она таяла от нежности и доходила до исступления в страсти, ничего не стыдясь и ни в чем не раскаявшись. Так прошел почти год…
Однажды осенью, когда ноябрьский хмурый день подходил к концу, муж привел домой очередную подругу, они сидели в кухне и пили, закусывая тем, что приготовила Валентина. Увидев жену, изрядно захмелевший Владлен повернулся к своей белокурой пассии и страдальчески изрек: «Извини, милая, жена пришла». И тогда Валентина решилась: подошла к столу, встала перед мужем и с холодной решимостью заявила, что хочет развестись. Он также холодно, презрительно скривив губы, с таким решением согласился. А то как же! Не мог же он в присутствии посторонней женщины, своей любовницы, попросить ее остаться. Да и хотел ли он этого? Валентина не стала гадать, ей важен был результат. Осталось уладить формальности и найти работу для себя самой и Димочки. И – все! И счастье будет с ней. Наконец – то!
3. ЖИЗНЬ СЕМЕЙНАЯ, КОМУ КАКАЯ
Дмитрий был доволен жизнью. Доволен он был не только тем, что примерял на себя человеческое существование, но и теми милыми открытиями, о которых он, будучи Зовом, понятия не имел. Он, к примеру, не имел прежде возможности испытать власть денег. Взять их из сновидений, перетянуть в реальный мир он не мог, мешали номера и прочая ерунда, в которой Зов не разбирался, но зато его женщина сумела кое-что от прежнего мужа ухватить, и паспорт Диме был сделан. А затем были куплены права на вождение авто и сам автомобиль. Так что теперь он, Дмитрий Григорьевич Бессонный (фамилию придумал такую, чтоб веселиться) вполне мог работать водилой. Мог, но не хотел. Он не для того материализовался, чтоб мучиться и возиться с обязательствами. Он желал наслаждаться, наслаждаться и все!
Первое время Валентина безропотно сносила тунеядство мужа. Он не пил, не гулял, был нежен, говорил комплименты. Попробуй еще такого найди! Она, поразмыслив, пошла работать на стройку обыкновенным маляром – штукатуром, платили за такую работу хорошо, но уставала женщина очень. Ей так хотелось сидеть в каком – нибудь отделе в чистом костюмчике, а не стоять в бесформенном комбинезоне на раздвижной лестнице и все время выравнивать стены мастерком да красить, красить, красить или наклеивать обои. А эта вечная ломота в спине! А эта грязь! А эта матерщина! Валентина приходила домой почти без сил и это продолжалось год, второй, третий…Только когда она забеременела, Дмитрий начал работать в таксопарке. Он смотрел на жену такими глазами, как будто она носила в себе не обычное дитя, а какого – то ангела. Он суетился вокруг нее, а когда пришло время рожать, всю ночь простоял под окном роддома. Родила Валентина быстро, боль почти не отпускала ее, перерывы между схватками были короткими, но зато она мучилась меньше суток. И родила изумительную дочку! Они назвали ее Юлькой.
Спустя полгода Дмитрий снова бросил работу, Валентине помогала мать. Она не раз советовала дочке разойтись с «обузой» и та мысленно с ней соглашалась, вот только бросить альфонса не смогла. Он продолжал ей сниться. Он так ей снился, что Валентина готова была содержать реального Димку ради того, чтобы увидеть во сне его проекцию, его другого. Ей чудилось, что они связаны, она боялась никогда больше не увидеть себя во сне в роскошном бархатном платье с серебряными нитями под руку с ним, также разодетым, обеспеченным, солидным. Они поднимаются на башню, они садятся в вертолет и взмывают ввысь. И летят над замком (своим замком!), а потом над морем, летят туда, где тепло, летят отдыхать…
И она не вспоминает о том, что надо платить банку большие взносы, ведь квартира куплена в кредит, и о том, что муж любит дорогущие морепродукты, и о том, что дочка растет, и растут затраты…Она летит отдыхать.
4. ЮЛЬКА И ОТЕЦ
Мама баловала ее сладостями, игрушками, а отец только гладил по голове и смотрел ласково. А еще он снился ей во снах, и в этих снах где они только не побывали: и на Кипре, и даже в Африке! В Африке Юлька кормила бананами обезьян, а они смешили ее ужимками и нараспев произносили ее имя. А в Индии ее одевали как принцессу и тигрята убегали от матери, чтобы поиграть с ней в джунглях. Но не только такие сны нравились Юльке. Были сны другие, в которых отца не было и в помине. Это были сны за стеной, за какой-то подвижной, туманной перегородкой. Она проходила туда и встречала там существ, изменчивых, как сам этот мир, где ничего не было постоянного. Она летала вместе с ними, и они учили ее проникать в чужие сны, иногда добрые, а иногда страшные. Но сама Юлька ничего не боялась, а, если страшный сон ей видеть не хотелось, она заставляла злодеев внезапно убегать, и тогда туманные существа начинали веселиться и кивали ей едва различимыми головами. А еще они ее от кого-то заслоняли, и этот кто-то походил на них самих, но почему-то не должен был Юльку видеть. До поры, до времени…Она знала это, но не знала, откуда пришло к ней такое знание.
На какое-то время, в тот год, когда Юлька стала первоклассницей и в тот год, когда она, окончив начальную школу, поступила в пятый класс, странные сны переставали ей сниться. Ей вообще ничего не снилось тогда, она спала крепко и была сосредоточена на том, что происходило здесь и сейчас. Училась девочка на «отлично», чем радовала свою вечно усталую, неулыбчивую мать и красавца – папу. В свободное время она много и охотно рисовала, рисовала все то, что когда-то видела во снах и чем не хотела ни с кем делиться. Она была скромной и хорошенькой, с большими, влажными синими глазами и пепельными косичками, но кокетство было ей несвойственно и мальчики побаивались этой серьезной, сосредоточенной на учебе отличницы. Редко кто решался дергать ее за косички, но такие смельчаки, тем не менее, находились и пользовались за это уважением.
Все изменилось в ночь после ее четырнадцатого дня рождения.
К тому времени детское восторженное восхищение мускулатурой и обаятельным обликом отца уступило место трезвому сознанию того, что именно он виноват в усталом и нервном состоянии ее матери. Валентина часто скандалила, ее лицо огрубело, плечи поникли. Она была еще относительно молодой женщиной, но у глаз и рта залегли глубокие морщины, кисти рук были красными, большими и не соответствовали хрупкости плеч. Еще в пять лет Юлька начала помогать ей по хозяйству, училась складывать в кучку свои игрушки и поливать цветы. Лет с восьми в ее обязанности входило протирать пыль, стирать свои носочки, мыть свою тарелочку и даже ходить за хлебом в магазинчик в их дворе. В двенадцать лет она умела уже сварить кашу и простенький суп, а в свои четырнадцать и пироги могла испечь, и убиралась в доме быстро и чисто. Мать была требовательной и крикливой, но Юлька ее жалела. Зато отец вызывал ее недоумение. Он по-прежнему нигде не работал и по дому не делал ничего, даже то, что испокон веку считается делом сугубо мужским. Одним словом, пустой человек, лишний, ненужный. А еще капризный, как ребенок. Ничего не дает, но все время чего - то требует, требует и требует.
Где-то в глубине Юлькиной души еще теплилась любовь к папе, к родненькому папе из ее детства. Но она понимала уже: он губит мать, без него она была бы сильнее, здоровее. И этого Юлька простить отцу не могла, ее любовь медленно истекала из души, превращаясь в холодную решимость, в сознание того, что отцу не место рядом с мамой, ее несчастной мамой, почему-то привязанной к этому альфонсу.
И вот наступила эта ночь, изменившая многое.
Юля шла по коридору из тени, шла во сне. Ее походка была решительной и твердой, инстинкт вел ее туда, в запретный туман. Это была та самая белесая преграда, которая вставала перед ней каждый раз во время ее особенных сновидений. Кто-то из них, из тех, что прятались в облачных очертаниях, еще пытался ей помешать, но не вышло. Сегодня ей исполнилось 14, она родилась 14 лет назад в та-кую же ночь, в тот же самый час. И она уже стала взрослой, почти взрослой девушкой. Она приобрела свою силу и собиралась воспользоваться ей.
А вот и преграда. Юля прошла сквозь нее легко и вступила в чей-то сон. Она не сразу различила лица, но узнала декорации. Это была их квартира, только преображенная. И в ней находилась мама, молодая, красивая, она склонялась над малышкой…Этой малышкой была она, Юля, она узнала свое лицо в крохотном личике младенца. А за спи-ной матери стояла тень. Такие тени сопровождали Юлю в призрачном мире сновидений, она сама здесь была такой тенью, проявляясь или приобретая любую форму по собственному желанию. Так это отец? Он начал меняться, он стал таким, как обычно, и, взяв маму за руку, полетел с ней на утес, в сказочный замок из розового камня с множеством витиеватых лестниц и ажурными балконами.
Так вот, значит, почему она так долго его терпит! Так вот, значит, ради чего эта измученность, эти вечно поникшие плечи, эта тоска по невозможному в глазах? Ай да папочка! Так, значит, она, Юля, пошла в него? Значит, не случайны эти сны, эти ее удивительные способности перемешивать и переделывать чужие фантазии во время сновидений? Ну что ж, папочка, держись, повеселился и хватит!
Она,Юля, способна встать на защиту своей матери, она не стерпит этого притворства.Ни минутой больше!
И девушка вышла из тени, вышла такой,как в жизни, со своими косичками, со своими упорными синими глазами
-Здравствуй, папа.Не ждал? А я тебя поджидала. Ну что же, поехали.
И сон изменился так, как она хотела: с папой за рулем, с папой за ремонтом машины, с папой, который меняет двери в прихожей и ходит по магазинам вместе с матерью
-Ну как тебе новая мамина мечта?-спросила утром,- и сердито добавила: -Или меняйся, или уходи, я спуску не дам!
Зов был горд.Дмитрий был печален. Они были одно, и эта единая личность понимала: та сонная покорность судьбе, которая владела их опорой, их жертвой, их Валентиной больше не вернется. У слабой матери выросла сильная дочь, она не согласна жить нерешительно, пасуя и тормозя на поворотах судьбы, она готова бороться и побеждать. И с ней следует считаться.