Клён

КЛЁН третий рассказ из цикла Поручик


В бинокль городок казался симпатичным, ухоженным и безопасным. Я рассматривал ратушу XVIII века и думал о том… что башенка с балкончиком на ней является удобным наблюдательным пунктом или позицией для снайперской пары. Надо бы раздобыть оптику помощнее…
Городок назывался коротко и емко – Клён. Как мне доложили, здесь есть минеральный источник и раньше был санаторий.  Феликс уже успел прошвырнуться к окраинам городка и сказал что в санатории вроде как казарма лоялистов. Еще он сказал, что охраняют городок знатно, мышь не проскочит… Что-то затевают господа в синей форме.
Я спрыгнул с лафета сорокапятки и засунул бинокль в футляр. Моя рота должна была совершать обходной маневр,  и нужно было еще раз убедиться, что все в порядке.
 - Стеценко!
 - Господин поручик? – он зевал во всю глотку и не стеснялся.
 - Закрой рот!
Стеценко нарочито клацнул зубами и заухмылялся. Потом спросил:
 - Слушай, а правда нам оказали великую честь совершить обходной маневр? – и продекламировал:
 «Двести два солдата, и восемь лошадей…
  Пушечное мясо для вражьих батарей!»
И опять зевнул.
 - Подпоручик Стеценко!- мне начало передаваться его безразлично-расслабленное состояние и я решил действовать радикально. – Построить личный состав роты на опушке! Раздать всем двойной боекомплект! Десятиминутная готовность!
Стеценко фыркнул, застегнул верхнюю пуговицу и побежал поднимать людей.
Я поковырялся в планшете и выудил оттуда карту местности. Городок Клён располагался на возвышенности над берегом реки. Местность тут была холмистая, изрезанная оврагами. Всяко лучше, чем по чистому полю в атаку идти!
Предстояло еще сообщить людям боевую задачу, а я сам четко не представлял, что и как надо делать. Полковник сказал коротко. Мол, город будет атакован  нашей родной пятой сводно-гвардейской бригадой при поддержке полевой артиллерии. Силами двух рот должен быть осуществлен обходной маневр, с правого и левого флангов. Сия задача поручается на правом фланге – седьмой стрелковой роте, на левом – десятой штурмовой, то есть мне. И все. Действуйте, господа офицеры, проявляйте инициативу. Как сообразите что к чему – доложите в штаб. Вот вам пожалуйста…
Я пялился в карту. С левого фланга, к самому берегу реки тянулся узкий длинный овражек. Заканчивался  метров за пятьдесят от окраины городка. Правда неглубокий совсем, метра полтора, и ручей по дну течет… 
 - Посыльный! – ко мне подбежал невысокий  чернявый солдат.  – А-а, рядовой Мамсуров… Сейчас отнесешь эту записку в штаб, полковнику. Потом мигом в расположение роты!
Я достал листок бумаги и расправил его на планшете. Коротко изложил свои  соображения по поводу обходного маневра и сложил листок вчетверо.
 - Бегом, Мамсуров, бегом!..
Мамсуров убежал. Я пошел к опушке рощицы, где Стеценко уже построил роту.  Бойцы зашушукались, потом притихли. Стеценко пробежался пред строем, остановился передо мной, отсалютовал и рявкнул:
 - Личный состав десятой штурмроты построен, двойной боекомплект выдан, господин поручик!
 - Вольно, бойцы!
Солдаты расслабились. Слава Богу, мне удалось установить с ними нормальные отношения… Не то что бы эти две сотни ребят любили меня, нет! Просто мы нашли самый оптимальный вариант сотрудничества – я их по-всякому прикрываю и стараюсь не нагружать сверх меры, они в свою очередь прикрывают меня и подчиняются моим приказам. Ну не был я кадровым офицером, белой костью…  Пришлось вырабатывать свои методы командования и взаимодействия с личным составом.
 - Вахмистры, прапорщики, капралы – ко мне! Остальным – разойтись. Костров не разводить, вещи не раскладывать… - потом добавил: - Ребята, выступать возможно придется в любую минуту. Так что будьте готовы.
Солдаты  зашумели, разошлись. Человек пятнадцать нижних чинов столпились вокруг меня. Я развернул карту на планшете и заговорил, показывая на ней:
 - Нашей роте поручено совершить обходной маневр. Задача малоприятная, сами понимаете… Хотелось бы и выполнить ее, и этот день пережить. Так?
В ответ одобрительно забурчали. Я продолжил:
 - Значит так. Видите этот овражек, с левого фланга? Он неглубокий, метра полтора всего… Но вот если удастся по нему подобраться к окраине города, мы свалимся синемундирникам как снег на голову. Двигаться придется медленно, пригнувшись. Почти ползком. Проверьте у бойцов снаряжение, чтоб ничего не звенело и не бряцало. Чтобы у всех были каски. И вот еще – скорострельные карабины подвезли?
 - Ждем, господин поручик, – ответил вахмистр Перец, командир пулеметной команды.
 - Как прибудут, распределите по взводам, чтобы в каждом хотя бы по три-четыре штуки было. С нашими винтовками в городе много не навоюешь…
Вахмистр одобрительно закивал. На самом деле, наши винтовки по дальнобойности, надежности и убойности превосходили почти все известные образцы стрелкового оружия, но вот необходимость передергивать затвор после каждого выстрела значительно снижала скорострельность. А в городских условиях это будет поважнее дальнобойности…
 - Ну, вот как-то так, господа… Всем все понятно?
 - Так точно, господин поручик!
После того, как все разошлись по своим подразделениям, я присел на землю, облокотившись спиной о ствол клёна. Черт его знает, что день грядущий нам готовит…
Послышался рокот двигателя грузовика. Привезли новые карабины. Я наблюдал, как солдаты разбирают оружие и тихо радовался двум вещам: патроны к нашим винтовкам и карабинам были одинаковые, и карабинов было много – чуть больше сотни. У нас появлялись добавочные шансы на успех.
 - Г-господин по-оручик! – прибежал рядовой Мамсуров, раскрасневшийся и шумно дышащий от долгого бега.
 - Ну что там, Мамсуров?
 - Господин полковник передал ответ, – и протянул мне бумажку, сложенную пополам.
На ней было написано в стиле нашего полковника – очень коротко: «Одобряю, действуйте. Начинаем 5.00»
Я глянул на часы – было 21.17. Вечера были по-летнему светлыми, стемнеет не раньше половины одиннадцатого… Бойцы успеют выспаться.
Я отпустил Мамсурова, отдал команды Стеценко и нижним чинам на отбой. Про караулы я мог не беспокоиться – с этим проблем не было, да и помощники у меня толковые  - один Стеценко чего стоит, хотя и мерзавец редкостный…
Один вопрос не давал мне покоя – наша бригада вот так запросто расположилась в пяти километрах от городка и никто нас не заметил? Как-то мало похоже на правду… Хотя, мало ли… Полковник у нас, слава Богу, не дурак.
 Меня клонило в сон.

Проснулся ровно в 4.55. Как по будильнику. Вокруг уже кипела жизнь – солдаты готовились к бою. Я встал, потянулся, провел рукой по портупее с оружием – шашка и револьвер были на месте.
Неподалеку Стеценко втолковывал что-то паре солдат. Я хотел позвать его, но потом заметил, что у меня дрожат руки. Черт!
Я заложил руки за спину и позвал Стеценко.
 - Га-аспадин поручик!?
 - Командуй выдвигаться к овражку, Стеценко. И поставь в авангард ребят поглазастее…
 - А я сам в авангарде пойду, можно?
Я нахмурился. Если потеряю замкомроты – не прощу себе всю жизнь. Но Стеценко парень ушлый и наблюдательный до тошноты – не подведет.
 -Лады. Только аккуратно.
Стеценко побежал отдавать приказы. Я решил, что пойду с пулеметной командой – как раз в центре колонны.
Не дожидаясь команды из штаба, мы выдвинулись.
Бойцы шагали по мокрой от росы траве, стараясь не шуметь. Где-то неподалеку начинался овражек, и нужно было его не прозевать.
Не прозевали. Солдаты попрыгали на дно, тихо матерясь – ручей оказался довольно глубоким, вода заливалась за голенища сапог и в ботинки. Мои сапоги были повыше солдатских, так что мне повезло. Вахмистр Перец подавал бойцам ящики с пулеметными лентами, те нагружали их себе на спины и уходили в утренний полумрак. Спустили и три наших пулемета – два станковых и два ручных. Я помог пулеметной команде и, после того как передал ящики на руки одному из бойцов, зашагал по дну ручья.
Вдруг небо осветилось зеленоватым светом – ракета! Бригада пошла в наступление…
 - Всем пригнуться! Без моей команды из оврага ни шагу. Огонь без приказа не открывать! – скомандовал я.
 Солдаты передали приказ по цепочке. Сразу стало тише и двигаться мы стали медленнее.
Первый взрыв разорвал тишину где-то вдалеке. Затем еще и еще – работала полевая артиллерия. Потом  к знакомым звукам стрельбы сорокпяток  добавились более гулкие и редкие – похоже, лоялисты открыли ответный огонь. Видимо, гаубицы… Черт бы их побрал!
Вдруг колонна замерла.
 - Мины!.. Мины… - пронеслось среди солдат.
Проклятье! Я как мог быстро отправился к авангарду. Солдаты уступали мне дорогу, прижимались к краям оврага.
Ребята уже занимались делом. Двое со щупами обыскивали стенки оврага и дно ручейка. Стеценко подобрался поближе ко мне и сказал:
 - Чуть заметил! Там лягушка противопехотная торчала, я уже и ногу поднял, чтоб шагнуть… Еще  секунда – и хана мне,  десятой роте и обходному маневру. Тьфу!.. – потом Стеценко выматерился.
Солдаты извлекли со дна ручейка еще три мины и мы двинулись дальше. Оставалось метров сто, когда  артиллерийской канонаде прибавились новые звуки – несколько хлестких взрывов, частые винтовочные выстрелы и пулеметные очереди.
 - Г-господин поручик!.. Что это? – боец по фамилии Панкратов явно нервничал, он постукивал пальцами по цевью карабина.
 - Бог его знает!
Но я-то догадывался… У седьмой стрелковой роты не было глазастого Стеценко в авангарде, и, похоже, они напоролись на мины… Тут-то наши синемундирные друзья их и накрыли. Первым желанием было поднять роту в атаку, отвлечь на себя лоялистов… Потом бросил:
 - Движение не прекращать, темп не увеличивать. Атакуем только по моей команде!
На другом конце городка и на холмах перед Клёном стрельба не прекращалась. Похоже, бойня там была в самом разгаре и сложно было понять, на чьей стороне удача.
Наконец мы добрались до выхода из оврага. Под ногами хлюпало, спина затекла от постоянного движения пригнувшись, бинокль лупил меня в грудь при каждом шаге. Представляю, каково было солдатам.
Я протер бинокль и глянул на здания, которые виднелись сквозь туман. На крыше одного я заметил силуэты нескольких солдат, но, похоже, смотрели они не в нашу сторону.
 - Рота! Ползком выдвинуться на позиции по линии от того разлапистого дерева до валунов! Пулеметной команде – станковые по флангам, ручные – рядом со мной, по центру.
Указанная мной линия была метрах в тридцати от первых зданий, и я молил Бога, чтобы нас не заметили.
Солдаты ползли по мокрой от росы траве, занимая свои места для атаки. Я занял позицию за кочкой, почти по центру. Вахмистр Перец с ручным пулеметом, Панкратов с карабином и субтильный подносчик пулеметных лент Фишер составили мою охрану. Мамсуров-посыльный тоже затаился где-то неподалеку. Стеценко орудовал на левом фланге.
Вдруг повисла тягучая тишина. Похоже, лоялисты отбили атаку бригады и теперь наш полковник перегруппировывал силы. Что было с седьмой стрелковой ротой? Я не хотел об этом думать.
Вдруг в голове прояснилось, ритм сердца пришел в норму. Пришло четкое осознание – вот оно – самое время! Я вытянул шашку из ножен, расстегнул кобуру с револьвером и встал в полный рост:
 - За Веру и Отечество! Рота-а-а – вперед!!!
И помчался к городу.
 - Урррра-а-а-а!!! – за мной послышался рев двух сотен глоток и топот сапог по земле. Поехали!
***

Лоялисты с крыши попытались открыть огонь, вроде бы кого-то даже задели… Я выдернул левой рукой револьвер из кобуры и выстрелил на бегу пару раз по силуэтам в синих мундирах. Краем глаза заметил, что  Панкратов размахнулся и швырнул гранату на крышу…
Оглушительно грохнул взрыв и нас обсыпало каменной крошкой и осколками…С крыши упало тело в синем мундире…
Я подбежал к ближайшему зданию и заглянул в окно. Громадный детина в синем мундире дергал затвор винтовки. Выстрелил в него прямо сквозь стекло, пуля попала в бедро и лоялист упал. Над ухом раздался еще один выстрел и грудь синемундирника расцвела  красным… Панкратов! Он тут же прикладом высадил окно и  забрался внутрь. Я зацепился носком сапога за какой-то выступ в стене и ввалился в дом. Следом за мной карабкались еще бойцы моей роты. Слышалась стрельба и грохот в других домах.
Мы с Панкратовым принялись обыскивать здание. Когда поднимались по лестнице на второй этаж, на встречу нам выскочили два лоялиста  - один держал наперевес винтовку с примкнутым штыком.
Я крутанул шашкой восьмерку, сильно врезав по стволу винтовки и, присев, полоснул синемундирника по голени.
 - А-а-а-а-а… - тон голоса лоялиста с каждой секундой становился все выше…
Панкратов в обнимку со вторым лоялистом скатился с лестницы, издавая  дикий рев и норовя направить ствол карабина на врага. В итоге ему это удалось и он выстрелил в живот своему противнику. Тот обмяк. Панкратов вскочил, очумело потряс головой и выстрелил лоялисту в голову.
 - Чтоб не мучился… - пробормотал он.  – А с этим что делать?
 - Перевязать, связать, допросить. Займись. Для допроса найди кого из капралов.
Панкратов склонился над «моим» лоялистом. Я утер рукавом пот с лица и стал подниматься по лестнице.
На втором, мансардном этаже никого не было. Я шашкой подковырнул оконную раму, выдернул ее и вылез на крышу. За трубой можно было укрыться и я решил устроить здесь наблюдательный пункт.
Мой бинокль был расколот надвое. Револьверная пуля застряла в одном из окуляров и даже порвала мне гимнастерку… Оказывается, меня чуть не убили… И как я не почувствовал удара? Пришлось его выбросить и рассчитывать только на собственные глаза.
Рота заняла что-то около двадцати домов на окраине города. Похоже, мы навели среди господ лоялистов немалую панику, Дальние окраины горели – похоже, поработали сорокапятки. В районе ратуши тоже клубился дым и оттуда слышался какой-то лязг и грохот.
Я наметил позиции для пулеметов – два четырехэтажных здания и водокачка. Надо бы послать кого-нибудь к пулеметной команде, пусть занимают. Как же я проклинал отсутствие раций… Я крикнул:
 - Эй, там! Посыльного ко мне!
Лоялисты куда-то растворились. Похоже, перегруппировываются. Я не очень-то представлял, что делать дальше, и решил закрепиться в домах. Когда появился посыльный, я сказал:
 - Бегом к пулеметной команде, пусть занимают те здания и водонапорную башню!
Посыльный исчез. Я спустился с крыши и принялся командовать. Солдаты выбрасывали из домов мебель, перегораживали улочки баррикадами. Мы оставили несколько домов и теперь держали квартал с водокачкой по центру.
Позиция была неплохая – подойти к нам можно было только по двум нешироким улочкам, или дворами, или с тыла – по тому самому овражку, который использовала наша рота. Мы могли довольно долго здесь держаться, если только гаубицы лоялистов не обратят на нас внимание…
Мимо меня пробегал Лемешев – толковый капрал из второго взвода. Я окликнул его:
 - Лемешев! Разведайте там по поводу подвалов, погребов, ну и так далее! Если лоялисты развернут гаубицы…
  - Понял. Господин поручик, подкрепление придет?
 Ах, черт! Как же это я?!
 - Лемешев! Организуй Мамсурова, пускай дует в бригаду за подкреплением!
Капрал козырнул и отправился выполнять приказы. Сколько у нас оставалось времени до тех пор пока лоялисты очухаются?
Оказалось – нисколько. Матерная брань, хлопанье выстрелов и какой-то грохот, доносящиеся со стороны одной из узких улочек, дали понять, что короткая передышка закончилась. Синие мундиры мелькали в окнах домов,  укрывались за какими-то бочками и ящиками, перебежками продвигались по улице в нашу сторону. С водокачки ударили пулеметы команды Перца, заставив лоялистов спрятать головы. Мои ребята садили вдоль улицы из карабинов, время от времени показываясь из-за баррикады. Солдаты, засевшие в зданиях, пока не обнаружили свои позиции. Кто там командиром? Вишневецкий? Молодец! Подпустить поближе – и потом гранатами…
К этому времени я забрался на свой наблюдательный пункт на крыше, прихватив винтовку старого образца – дальнобойность могла мне пригодиться. Отсюда было видно, что неприятель накапливает силы в двух кварталах от нас, занимает позиции для броска через дворы. Что происходило на второй улочке, понять было сложно – обзор закрывала раскидистая крона дерева.
Между ветвями замелькало что-то белое. Флаг?.. Раздалось хрипение, повизгивание и вдруг – голос из громкоговорителя:
 - Господа имперцы! Не стреляйте! К вам идет парламентер! Вышлите офицера для организации встречи! – и так несколько раз.
Я кубарем скатился с крыши и побежал к позициям Вишневецкого. Вездесущий Стеценко пристроился рядом и, на бегу, пропыхтел:
 - Мамсуров ведет три роты по оврагу. Тяни время, через двадцать минут будут…
Я забрался на второй этаж здания, в котором была позиция подхорунжего Вишневецкого. Его усатая раскрасневшаяся физиономия тут же возникла передо мной.
 - Господин поручик! Разрешите организовать встречу с парламентером?
 - Организуй мне лучше белый флаг. Сам пойду…
Через минуту он принес мне какую-то белую тряпку, я взял из рук ближайшего бойца винтовку старого образца (моя валялась, безбожно забытая, на месте импровизированного наблюдательного пункта на крыше), нацепил на штык тряпку – и (О, Господь Всемогущий!) заметил, что это наволочка, вся сплошь в фламандском кружеве!
 - Вишневецкий!!!... Застрелю! – рявкнул я.
Со стороны вражеских позиций снова забормотал громкоговоритель, из-за стены показался белый флаг. Я крикнул в окно:
 - Эй, лоялисты! Не стреляйте, высылаем офицера! – и, ребятам: - Прикройте. Не поминайте лихом.
Схватил винтовку с дурацкой наволочкой и лихо спрыгнул на кучу щебня прямо из окна второго этажа. За спиной слышал клацанье затворов – бойцы готовились в случае чего подороже продать мою жизнь.
Разгоняя в голове мрачные мысли, я двинулся навстречу фигуре в синем мундире и с белым флагом. Кстати, его флаг смотрелся солиднее – нормальное древко с обрывком белой простыни.
Подойдя на расстояние в пару метров, я отсалютовал и сказал:
 -Добрый день. Чем обязан?
 Лоялист вяло махнул рукой и буркнул:
 - А, поручик, как будто ты не знаешь…
 - Может и знаю. Но хотелось бы от вас это услышать, – важная птица мне попалась. Майор, хотя выглядит не намного моложе меня.
 - Да вот хотел бы обсудить от лица генерала Новодворского условия почетной сдачи гарнизона…
Я поперхнулся. Условия сдачи?!? Генерал Новодворский?! Какого лешего он говорит? А майор еще больше вверг меня в ступор следующей своей фразой:
 - Дурак  он, наш Новодворский. Отбил вашу атаку с холмов и с вашего правого фланга, а основные силы проворонил… Вы, вообще, кто?
  - Сводно-гвардейская бригада. Честно говоря, мы не планировали принимать капитуляцию… - я говорил сущую правду, и думать я о таком не мог, готовились каждый квартал с боем брать.
В глазах майора мелькнуло какое-то неясное чувство. Он опустил взгляд и с усилием выговорил:
 - Послушайте, господин поручик… Поймите, здесь ведь учебный центр, ребята желторотые совсем, только от мамкиной юбки… Два батальона всего ветеранов, так тех вашим обходным маневром, который через холмы, так потрепало, что название одно осталось… Я за нас, офицеров не прошу, я за ребят прошу! Не надо как под Запольем… Они ведь не идейные даже, набрали так, кого попало…
Когда он сказал про Заполье, я понял, в чем дело. Тогда кавалерия захватила в плен три сотни лоялистов и порубила всех саблями. При этом сначала рубили руки, потом головы. Ненавижу кавалерию! А этот суровый мужик, майор, просил за своих ребят, новобранцев. Он думал что мы – главные силы бригады! А мои слова о том, что мы не планировали принимать капитуляцию, он воспринял так, как будто мы не собирались брать пленных! Только баек о зверствах имперцев нам не хватало… 
И будь я проклят, если не раскручу эту ситуацию насколько возможно!
 - Господин майор, – я постарался говорить как можно более сурово. – Я не уполномочен вести такие переговоры. Могу лишь обещать, что походатайствую перед начальством. Кроме того, уверяю вас, мои подчиненные не тронут пленных…
  Майор посмотрел на меня благодарно.
***

Через два часа подошедшие на помощь к нам роты разоружали лоялистов. Потрепанная бригада входила в город. По итогам мы взяли в плен около четырех тысяч недообученных рекрутов и еще три сотни закаленных в боях вояк.
Я смотрел на солнце и жмурился. Как же это так вышло, что штурмроту приняли за основные силы бригады? Лоялистские офицеры, да и давешний майор скоро поймут, что дико ошиблись и проклянут тот день, когда родились…
Перед моими глазами мелькнуло что-то белое и до боли знакомый голос сказал:
 - Э, герой-дипломат! Пока товарищи кровь проливают, он тут наволочкой размахивает! Цирк-шапито какой-то! Непорядок, поручик!
Это был Феликс с эпично перевязанным лбом и той самой наволочкой в руке.
 - Уверен, этот случай занесут в учебники. А наволочку твою в музей войны поместят! - сказал он и помахал у меня перед носом фламандскими кружевами.