май, 1862 год, штат Виргиния.
Настал сезон дождей. Майские грозы налетали на город, как призрачные рейнджеры на палаточные городки янки за рекой – внезапно и яростно. Атаки их, как и партизан, были отчаянными, наглыми, насмешливыми, словно чувствовали – время пришло, они отныне хозяева в долине. Несокрушимый Джексон готовился выгнать северян из Шенандоа, арьергард его армии буквально дышал генералу Бэнксу в лицо, заставляя его все настойчивей просить подмоги, жалеть о разделении Потомакской армии на три части, лишив ее тем самым мощи. Но завоеватели не намеревались сдаваться просто так. И каждый в городе – солдат ли, житель ли – и белый и черный, от мала до велика – знал, скоро, со дня на день, состоится решающее сражение.
Перед сумерками, когда гроза, сотрясавшая Фронт-Роял не меньше часа, наконец, утихла, над линией горизонта засиял закат. Солнце, словно стремясь оправдаться перед миром за сотворенное стихией, подарило городу чудесный майский вечер.
Розали сидела на низенькой узкой тахте перед распахнутым окном, полускрытая тяжелой портьерой. В руках она держала книгу, время от времени перелистывая очередную страницу. Но мысли ее были далеки от судьбы несчастного Пипа. Она слушала разговор тетки с судьей Шепардом, который, из вежливой беседы успел перейти в жаркий спор, и, наконец, в договоренность.
- Ну хорошо, судья. Вы убедили. Мы с Розали уедем из города. Хотя я все равно не принимаю этих доводов. Мы ничуть не испугались, когда в долину пришли янки. Почему же теперь, когда возвращается армия Конфедерации, мы должны убегать?
- Мисс Клер, я уже в сотый раз вам объясняю – эта битва гораздо опасней, чем вы можете предположить. В марте сражение было в долине – почти в пяти милях от города, теперь же, если наша армия будет атаковать внезапно, бойня будет за каждую улицу, каждый дом! И в этой неразберихе что угодно может случиться – вам не удастся отсидеться в подполе или где бы то ни было. Янки, отступая, могут сжечь город, свести счеты с любым южанином – будь то раненый солдат или почтенная женщина. Думаете, они вспомнят о чести? Нет, скорее они припомнят вам прострелянную ногу Переса, презрение и холодность. К тому же неизвестно, чьей победой закончится эта битва. И если мы проиграем, не станут ли победители еще более жестоки…
Клер Эванс красноречиво взмахнула рукой, мол, возразить ей нечего.
- Собирайтесь. Возьмите все самое необходимое. Жду вас у своего дома на рассвете. Наш тарантас, конечно, не самый лучший выезд, но еще крепкий – доставим вас до поместья уже к полудню.
- Это не опасно? Вы, пожилой джентльмен, с четырьмя женщинами… Кругом дезертиры и банды разбойников.
- Это не банды разбойников, а наши партизаны, - улыбнулся судья. – И они не тронут беззащитных людей. Тем более, если в их числе такие очаровательные леди, - он слегка поклонился в сторону Розали. Девушка взглянула на него поверх книги и непринужденно сказала:
- Я провожу вас, судья Шепард.
- Спасибо, Розали.
Едва они вышли из комнаты, как Розали зашептала:
- Почему нам надо бежать?
- Именно по тем причинам, которые я обозначил вашей тетушке. Вы боитесь?
- Нет, ничуть!
- И правильно. К тому же до конца пути нас будет сопровождать сам Серый Призрак.
Розали застыла посередине лестницы, схватив старика за руку. Но он не дал ей успеть вскрикнуть от удивления.
- Да, да! Незримо, конечно. Он и пара молодцов из его отряда будут следовать за нами по лесу, вдоль дороги. Ваша тетя права – не самое лучшее время и место для путешествий.
- Я его увижу?
- Не представляю, как это возможно, детка.
Розали разочаровали эти слова. Вот уже несколько раз она предупреждала Серого Призрака и его партизан о грозящей опасности, уводила их своими донесениями буквально из-под носа янки. Однажды Серый Призрак передал ей через судью букет полевых цветов. Этот милый жест зародил в душе девушки вихрь романтических мечтаний. Она попыталась невзначай расспросить Шепарда о храбром вожаке партизанского отряда – он молод или стар? Из благородной семьи? Какого цвета у него глаза? А волосы? Но джентльмен – как и все мужчины – не был склонен к подробным описаниям, и Розали осталась в полном неведении.
Закрыв за судьей Шепардом дверь, девушка вернулась в комнату тетки. Служанка Молли уже вытащила из шкафа большой клетчатый саквояж и ворох одежды, который предстояло в него уложить. Тетка мерила комнату быстрыми шагами.
- Да, это верное решение, - она обращалась к Розали, но та поняла, что тетя все еще сомневается и пытается убедить сама себя. – Этот любезный мальчик-янки, майор Виньярд, то же самое говорил – оставаться тут означает оказаться в гуще сражения. Да, это верное решение.
Розали слышала этот разговор Клер и майора – накануне утром он, с таким же красноречивым рвением, как и судья, умолял их покинуть город. С чего такая забота – мысленно фыркнула Розали тогда.
- Вернуться, - продолжала бормотать тетка. – Никогда бы не подумала, что придется туда вернуться.
- Я и не знала, что у нас есть поместье, - сказала Розали, вновь присаживаясь на скамью.
Тетка бросила на нее острый взгляд.
- Поместье, ха! Старые развалины. Там никто не жил больше десяти лет. Я даже не знаю, остались ли там хотя бы стены. Старый Тобиас, привратник, не писал мне с самого начала войны. Я, разумеется, отправляла ему некоторые деньги, на содержание дома. Не могла я его продать… - горько закончила Клер. – Ах!..
Старая леди быстро провела по лицу рукой, словно стирая ладонью выплеснувшие чувства, затем вышла из комнаты.
- Мисс Розали, не мучайте вы ее разговорами об этом поместье, - с упреком сказала Молли. И добавила шепотом: - Этот дом проклят!
- Что ты болтаешь? – воскликнула удивленная Розали. Но Молли только приложила палец к губам и снова нырнула в недра шкафа…
***
Сборы продолжались до поздних сумерек. Когда же на город опустилась густая ночь, было решено немного вздремнуть перед трудной дорогой.
Но Розали не могла уснуть. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, она читала, пока у нее не заболели глаза от прыгающего по странице свечного света. Тогда она встала с кровати, укуталась в огромную шотландскую шаль и спустилась вниз, в кухню – выпить теплой воды.
Внизу девушку встретили мрак и тишина. Бэнкс со своими бригадными генералами и штабными офицерами редко теперь появлялся в доме, большую часть времени проводя в лагере. Поэтому, когда из темноты возник силуэт солдата, Розали испуганно отпрянула к стене.
- Не бойтесь, мисс Эванс.
Розали узнала голос майора. Лунный свет неожиданно рассеял чернильную густоту. Он стоял, облокотившись о широкий стол. Перед ним сверкнул полупустой стакан, и девушка уловила запах виски. Она никогда не видела майора Виньярда пьяным и не знала, чего теперь ожидать. Укутавшись в шаль по самые глаза, она наблюдала за ним, готовая в любую секунду броситься вон.
- Вам тоже не спится, мисс Эванс?
- Да. Я… мне тревожно. Мы на рассвете покидаем город.
Плотная ткань шали, в которой она спряталась, заглушила звук ее голоса, но майор услышал каждое слово. Казалось, он знал их наперед.
- Ваша тетушка любезно предупредила меня, что мы лишаемся вашей очаровательной компании.
Фраза прозвучала язвительно и даже, как показалось Розали, злобно. Он резко выдохнул и допил виски. Потом, не спеша, налил еще, и Розали увидела, что бутылка тоже наполовину пуста.
- Знаете, мисс Розали…
Впервые он назвал ее по имени.
- … записываясь в армию Союза, я думал, что иду на священную войну. Эти благородные фразы – подавить мятеж, усмирить горстку разбойников, поправших закон и Союз, освободить рабов – блестящим фейерверком взрывались в голове, затмевая любую здравую мысль. Словно в каком-то хмелю я жаждал броситься в бой. Теперь я знаю, что война – жуткое и грязное дело. Да что я буду вам рассказывать – вы знаете об этом не хуже меня.
Он медленно обошел стол, и теперь между ними был только вязкий мрак, разбавленный лунным лучом, и пестрая шотландская шаль.
- Но я ни о чем не жалею. Стоило пройти – хоть еще сто раз! – все эти круги ада, ради того что бы…
Он не договорил и рассмеялся – хрипло и с горечью. Потом провел ладонью по волосам, словно решаясь на что-то.
- Я ведь знаю, мисс Розали, обо всех ваших делах.
Он усмехался, глядя на нее. Девушка замерла от страха.
- Знаю, почему шельмы этого отчаянного головореза – Серого Призрака, выскальзывали у нас из рук. Знаю, почему командование мятежников всегда на шаг предугадывало наши действия.
Он обернулся к столу и снова взял стакан в руки. Покрутив его в руке, он вглядывался в янтарную жидкость, как цыганка – в кофейную гущу. Может быть, он и впрямь видел там свое будущее.
- Я рад, что вы уезжаете! – вдруг, повысив голос, сказал он. – Я прошу вас, будьте благоразумны и оставьте эти авантюры. Не бросайтесь в пекло, очертя голову.
Он швырнул стакан на буфет, не выпив, и подошел к девушке почти вплотную.
- Мисс Розали… Оставьте мне что-нибудь на память. О вас. Хоть платок, хоть шпильку из волос – что угодно. Прошу вас об этой малости.
Она впервые видела его так близко. Он был молод, должно быть, чуть за двадцать, но в глазах было столько взрослой тоски, что Розали ужаснулась. Она высвободила руку из-под шали и протянула ему книгу, которую бессознательно принесла с собой из комнаты.
Он медленно взял дар и взглянул на обложку. И снова по губам его пробежала кривая нервная усмешка.
- «Большие надежды», мистера Диккенса. – прочитал он. – Какой парадокс.
Он вновь поднял на нее глаза, и Розали показалось, что в них собрался весь мрак этой странной ночи.
- Прощайте, мисс Розали.
Он развернулся и ушел прочь. Силы покинули ее. Она села на пол и горько расплакалась.