Из разнородных казусов попытаемся сочленить как бы цепь, отметив сперва, что в людях все меньше проклевывается повадка жить общественно плохо, а все больше их тянет жить общественно хорошо. И случаем первым здесь помянем, что четыре года назад в московских Новых Черемушках был построен превосходный микрорайон.
Но, понятно, так сразу не окультуришь территорию диковидного московского холерного кладбища времен столыпинской реакции и крепостного права. И ушли строители, соединив дома гигантского жилмассива с городом чем-то таким, что сродни индейской военной тропе, но не в начале войны, а самом разрушительном ее конце.
Долго, может быть, даже два года ничто дизельное и грязечерпательное не заглядывало в эту местность, отчего были даже два смертных случая утопления. Тогда сами жильцы вышли толпами из подъездов: впереди военнослужащие, как наиболее сознательный и сдруженный отряд, а за ними, обоеполо, все остальные категории наших квартиросъемщиков: государственные нотариусы, слесари, дипломаты, настройщики роялей и арф.
И всем миром в Новых Черемушках был дан бой непролазным грязям. Так были в придомных пространствах обузданы трясины, истреблены чертополохи и лебеда, и на складчинные деньги приобретена трава "персидский ковер", детские городки досуга и пр. А один жилец - ну, просто Финист-ясный сокол, а не человек! - перевернулся, ударился оземь и со своей закавказской родины, упакованные в дерюгу, доставил в московский двор горделивые туи!
Так красиво зажил самодеятельный микрорайон. Но еще дальше пошли в сознательности автомобилисты домов.
-Негоже, - сказали они, - табуниться под самыми окнами зданий, негоже стартерной скрежетней истоньшать нервную систему жильцов. А надо своими силами строить в отдалении от домов культурные автостоянки. И милиция это приветствует, потому что со стоянок не прут машины автоугонщики, и окончательно преобразится антисанитарный пустырь.
И, признаем, сильны нынче правовые знания в массах. Сильна эстетическая подкованность. Однотипные, согласованные с архитекторами возникли перед домами стоянки. Ласкательно для глаз и совершенно даром для государства.
Но как раз в этот момент перед домом № 5 затормозил жабьего цвета автофургон. Офицер милиции выпростался из него, за ним рядовой, потом четверо в кацавейках. Рядовой напечатал три шага в сторону и как бы на посту встал во фрунт.
-Теперь рушь! - батально повел рукой офицер.
Созидателям, надо сказать, в их подвижнической работе никогда не удается достичь такого самозабвения, как разрушителям. Православный инок Пайсий, доносит летопись, командированный в глубины Васюганских болот для сокрушения языческого идолища железного, построенного многолетним прилежанием многих - без подручных, один сокрушил идолище во мгновение ока. Но даже Паисия переплюнули в рвении кацавеечники, белым днем и единым махом разнеся автостоянку дотла. Белым днем - в этом есть свой резон: атлетичное население белым днем на работе, а старушки воспрепятствовать разрушителям поопасутся.
Но все же скатились во двор несколько жильцов, люди культурные, не самосудные, не рукоприкладчики, и вопросили: кто вы такие, варвары? Кем уполномочены сокрушать? Ваши документы!
-Не подходить! Уйдить! - закричал в ответ офицер. - Не вашего ума, кто мы есть, и находимся при исполнении. Ежели встрянете - вам холку намнут. Подтверди, рядовой - ты при исполнении?
-Это самое.. мы завсегда! - потоптался рядовой на останках стоянки. И затем отбыл анонимный отряд, не оставив уверенности, что вновь не вернется.
И лишь много впоследствии выяснилось: так бывает. Сидючи в нарукавниках за переучетом унитазных бачков, самовозгораний мусора и короблений конфорокк, жэковский вершитель судеб, ожесточенный жалобами жильцов и всегдашними выкриками в свой адрес: "Шишка на ровном месте!" - однажды вскакивает с блуждающим взором.
-Значит, на ровном месте? - ожесточается он. - Ну, будет вам ровное место. Мы разровняем, правов нам отпущено!
И, обуреваемый периодическими вспышками грозности (вполне уже зарегистрированное профзаболевание у жилищных начальников), выбегает громовержец к летучке жабьего цвета. С ним верные слесаря при баграх и ломах, а для важности и поскольку люд трепещет перед милицией - громовержец втискивается в мундир офицера милиции, где в младые годы оперативничал. И после этого - айда на блицкриг какого ни есть устрашения. Ну, а что касается рядового милиции, так он просто поверил мундиру офицера, просто первый попавшийся на улице рядовой был прихвачен в машину при следовании к месту карания и экзекуции.
…Некрасивости, понятно, бывают. Непозволительно, скажем, портить лик городов произвольным зарешечиванием первоэтажных окошек. С другой стороны - можно понять и жильцов. Когда сидят жильцы за вечерним чаем с брусникой и требуховыми пирожками, мирно ведут беседу о найденном где-то в Сибири трехтонном образчике астрокультуры древних - как вдруг вместе с карнизом отдирается занавеска, в комнату всовываются три не в салоне "Чародейка" причесанные мужские башки, и одна башка голосом, в котором дружелюбие более чем подспудно, хрипит:
-Вечеряете, цуцики? А вот мы вас щас вдоль ушей!
Точно так не раз и не два на слиянии улицы Розы Люксембург с Карлом Либкнехтом потемну всовывались внутрь мирных жилищ диковидные хулиганские хари.
-Надо решетиться! - тревожилось население. - Вы глядите, по Розе Люксембург от испугов образовалось в домах больше всего детишек-заик!
Но, опять же, сильны правовые знания в массах. И пошли по инстанциям люксембуржцы: мы с понятием, что, всяк на свой лад зарешетившись, мы фасадную испортим эстетику. Так приведите нас к общему знаменателю, адресуйте нас в мастерские для изготовления однотипных решеток.
Однако, мастерских людям не дали, а озлобление от их притязаний возникло. И накануне лета затосковал местный домоуправитель Акунин. Да, знавал он лучшие времена. Бывало, на сто встреч с жильцами наблюдалось от них восемь раболепий, тридцать семь вскриков ужаса, пять доброхотных даяний и девять шараханий в сторону, - а где все это теперь?
И грузовик известного жабьего цвета пронесся по улицам Героизменной и Розы Люксембург. Конечно же, белым днем проводилась акция, когда весь плечистый люд на работе. К стене дома, где возможен подъезд, подпячивал грузовик, и кацавеечники, стоя в кузове, с уханьем вырывали стальными баграми решетки из окон.
-Стойте! - закричал ветеран войны Настасьин. - Что вы делаете? Ваши документы?
-Мать честная! - возмутились кацавеечники. - Это до чего же дошло - старикаха позволяет себе не знать самого товарища Акунина! А ну, пади, не то зашибем! Мы при исполнении!
И, с мясом вырвав решетки в квартире Настасьина, грузовик двинулся по Героизменной, осыпая стеклянным крошевом дома, стариков и детей. И кара постигла многих, тем паче, что в школьном спектакле для дочери ответственного сотрудника исполкома не нашлось другой роли, кроме роли феи червей и лягушек.
1981г.