Вырос я в поселке, который с четырех сторон окружен густым, смешанным лесом. Его огибает веселая таежная речушка Кедровка. Она с бодрым журчанием сбегает с непроходимых гор, петляет на спуске неглубокой заводью и радостно врывается в более широкую, равномерную и размеренную реку Томь. Ну и, конечно, любимым занятием поселковых мальчишек - была рыбалка. Рыбачили всем чем возможно, на всё, что угодно и радовались какому-угодно улову. Бывало возвращаешься домой, от пяток до макушки весь в глине и песке речном перепачканный, все щеки и уши волдырями от комариных укусов украшены, но зато - полны карманы мелких и склизких ершей, на донку честным трудом выловленных! Живые еще, хвостиками барахтают. Домой приду, а там маманя меня уже с ремнем ждет. «Куртку ведь, такую хорошую, да еще и единственную, скажет, так устряпал!» А я гордо вытащу их горсть из кармана и скажу — «Посмотри, какие красавцы! Какой навар для ухи! А куртка? Да, что ей будет? Тряпка-тряпкой, отстирается... »
Теперь-то смешно, а тогда я еще не понимал, почему такой добытчик, да с такими аргументами, все равно пощады не заслуживает!
Когда мы стали постарше, тогда и родители стали относиться к нам намного лояльней. Нам, старшеклассникам, теперь ничего не стоило взять палатку и отправиться ночевать на берег Томи. Нигде больше я не мог ощутить такой свободы, таких порывов души, такого искреннего и трепетного чувства - умиротворенности. Тогда я в первый раз поймал, именно поймал это чувство и стараюсь на протяжении всей своей жизни, ни в коем случае не отпустить его.
Это был обычный ночной поход на берег реки. Место выбрали новое, каменистое. Под палатку пришлось заготавливать побольше еловых пышных веток. Аромат ельника, запах реки, смешивались с дымом костра. Кто-то из мальчишек, на фоне заходящего солнца, безнадежно забрасывал и вытаскивал удочку. На другом берегу, с крутых утесов, сурово смотрели на нас темные изогнутые сосны. И вдруг, ни с того не с сего, поднимается сильный ветер. Я смотрю на скучное вечернее небо, туда, откуда он пришел и вижу, как на горизонте страшно клубясь, спешат в нашу сторону настоящие грозовые облака. Ничего не предвещало! Никто ее не ждал, но гроза пришла! Ребята тут же засуетились, начали укреплять палатку, укутывать ее целлофаном и обкладывать по углам, подогретыми на костре камнями. Вот, казалось, испорчен и вечер и поход.
Ветер настойчиво трепал тоненькие стенки палатки, хрустел целлофан и первые сильные капли летнего дождя уже начали стучать по крыше. Удивительная способность мальчишек нагнетать обстановку до полного ужаса. Сразу начали травить рассказы про то, как река поднимается во время сильного дождя, кто-то вспомнил историю, что когда-то, именно так и было, и теперь на берег выходит утопленник — дед Канабей, уснувший давным-давно у реки и до сих пор ищущий свою уплывшую палатку. А дальше пошло хуже — вспомнили и про местного водяного и про то, что не прикормили его свежесваренной ухой. А еще за соседними холмами, на том берегу реки, стоял древний женский монастырь и во времена Гражданской войны нагрянул именно туда полк Красной армии... А теперь десять белых фигур часто встречаются заблудившимся грибникам, манят куда-то и называют себя Обреченными Девами... Короче, как всегда, стали перебирать весь местный фольклор, вспомнился мультик «Котенок по имени Гав», - пошли бояться на чердак, у тебя бояться совсем ее страшно!
А гроза тем временем разошлась! Громыхало так, что подрагивала земля, ветер жутко свистел огибая прибрежные сосны, вспышки молний озаряли быстро наступившую ночь. И тут мне очень захотелось встретиться с этой грозой, с этой величественной и безумно красивой и опасной стихией, лицом к лицу. Я тихонько отогнул край палатки, ветер и шум тут же вмешался в нашу мальчишескую болтавню. Ребята начали отпускать плоские шутки, про то куда я намылился в такую погоду, да еще после таких душераздерающих историй... «Да это уха ваша виновата! - отшучиваясь, буркнул я, - нифига рыбу не доворили, соли недосыпали...»
«Смотри, смотри, сейчас там деду Канабею про уху рассказывать будешь...»
«Ты от речки — то подальше отойди, водяной подумает, что ты прикормить его пришел, за кормушку тебя и потащит в воду...»
Но я уже не слышал остроумные насмешки моих друзей, я стоял широко расставив ноги и задрав голову вверх. Крупные капли дождя быстро стекали по щеками, по шее, по груди. Я ощущал их всех вместе и каждую по отдельности. Небо было тяжелое, низкое, казалось, встань на цыпочки, протяни руку и ты обязательно ухватишь один из завитых локонов грозной грозовой тучи. Я ,быть может, вам покажусь странным, но я чувствовал как гроза тоже обрадовалась мне. Я чувствовал, как она так же смотрит на меня, с интересом и восторгом, и даже больше, она смотрит внутрь меня, она видит, как мы похожи и как мы в этот момент любим друг друга. И как знамение - молния толщиной в руку, ослепив меня на секунду, мелькает перед лицом и бьется в притихшую от страха реку. Всего в нескольких метрах от меня. А потом широкий, могучий раскат грома, заставляющий задрожать весь мир. Мне показалось, что даже величавые, гордые сосны ухнули и пригнулись от неожиданности.
«И тебе привет...» - сказал я еле слышным голосом, широко улыбаясь мокрыми от дождя губами. Мне не хотелось возвращаться в палатку, поэтому я потихоньку сел у края реки и стал любоваться темно-синими, спешащими на восток тучами. Дождь уже почти кончился, ветер тоже убежал вперед, на горизонте то справа, то слева вспыхивали ломанные молнии, вызывая суровое ворчание грома. При каждой вспышке, на том берегу, в зарослях акации, можно было разглядеть десять женских фигур, одетых в широкое белое облачение. Они сидя на коленях, так же как и я, любовались этой нежданной и такой удивительной грозой.