Глава IV
Невменяемость.
-Спасибо, что впустили меня. Мне некуда бы было идти. Кроме мотеля, конечно.
-Я понимаю… Бауэр, я слышал, что твой дядя, ну, что он умер. Ты держись, парень.
На вид Уильям был достаточно грозным, но то, как он выразил мне свои соболезнования, выглядело весьма мягко. Для меня стало странным то, что он назвал меня парнем, хотя внешне у нас была не слишком большая разница в возрасте, если она вообще была.
-Спасибо,- промолвил я.
-Если тебе что-то нужно ещё, ты говори.
-Я, наверное, разбудил вас…
-Нет-нет. Осторожно, смотри под ноги. У меня тут ремонт, всякий мусор под ногами. Ещё паркет меняют, так что не угоди в какую-нибудь дырку в полу.
Мы прошли в большую гостиную. Мебели было немного. Квартира Уильяма была весьма опрятной, несмотря на ремонт, но меня все время преследовал неприятный запах. Я не стал заострять на этом внимание, тем более, что я вломился к соседу посреди ночи.
Вся мебель была покрыта белыми простынями. На потолке отражался свет с улицы и рекламных щитов. Двери на балкон были широко распахнуты. Часть стёкол была разбита.
-Это краска,- пробасил Уильям,- на потолке. Она ещё не совсем высохла, поэтому запах такой странный.
-Я даже сначала и не заметил.
Мы прошли в комнату поменьше. Посредине стоял деревянный каркас кровати, а матрас стоял у стены, местами изорванный, потускневший и грязный. Уильям подошел к матрасу и опустил его на каркас. Затем снял простынь с шкафа, стоявшего рядом и накрыл ею матрас.
-Прости, у меня условия тут так себе, но, есть все, что нужно.
-Я понимаю. Я благодарен вам за ночлег.
-Не стоит. Ты бы на моем месте поступил бы также.
Не знаю, почему, но эта фраза стала очень значимой для меня. Как будто я сказал её сам себе.
-Я буду спать в гостиной, а ты можешь располагаться здесь. Если тебе что-то нужно, ты говори, не стесняйся.
Честно говоря, я не ожидал такого щедрого жеста от соседа, которого не видел в лицо с самого дня, когда переехал в этот дом.
Рядом стоял стул, на который я аккуратно повесил свой пиджак. Затем снова поблагодарил Уильяма и постарался забыть о сегодняшнем дне. Старался забыть и о том, что случилось с моим дядей. Как будто я потерял единственное откровение в своей жизни. Юст был для меня средоточием жизненных знаний, советником и наставником. Он помог мне следовать своему пути, научил меня приобретать собственный опыт и отбрасывать то, каким путём я получил его. Прямо как в той карте, которая называлась «Дурак». Он обращал мое внимание на вещи, которые, как правило, остаются незамеченными. Он научил меня прислушиваться к этому миру, распознавать его ответную реакцию в лице различных обстоятельств, в том числе и людей.
Долгое время я вдыхал пыль с простыни, стараясь скорее уснуть. На улице редко проезжали машины, и полосы света на потолке медленно переползали от одного края к другому, вслед за автомобилем.
Не может же такого быть, чтобы я разговаривал с покойником. Тогда, это означало бы, что я схожу с ума. Подумать только, я впервые допустил мысль о том, что могу быть невменяемым. Но, если принять во внимание тот факт, что сегодня я встретил человека, о котором ничего не помню: ни имени, ни фамилии, ни рода занятий, ни внешности. То можно предположить, что информация о смерти моего дяди – ложная. В противном случае, я бы не разговаривал с ним по телефону, в момент его смерти. Тогда это в корне меняет суть дела.
Доведя мысль до её логического завершения, я, наконец, уснул.
Утром я проснулся, надеясь поговорить с Уильямом, но в квартире его нигде не оказалось. Тогда я вернул все в первоначальное состояние: снял простыню и накрыл ею шкаф, поднял матрас и облокотил к той же стенке рядом с кроватью, где он стоял и раньше. Я нашел небольшой листок бумаги с огрызком карандаша и написал пару строк Уильяму. Уходя, я только захлопнул за собой дверь, так как ключа у меня не было. Потом меня удивило, что дверь была открыта, но я не придал этому большое значение. Меня больше беспокоил мой вчерашний собеседник и то, что он мне сообщил о дяде. Я направился в департамент, где с утра должен был состояться Совет. К слову, я должен был принять в нем участие. Но шел я туда несколько с иными намерениями: разоблачить вчерашнего незнакомца, если он вообще был реален.
Забыв совершенно обо всем, я помчался к трамвайной остановке, где вчера и познакомился с тем человеком. Дождавшись трамвая, я незамедлительно влетел в него и сел недалеко от выхода, чтобы как можно быстрее выбежать из него. Если бы это была обычная утренняя поездка на работу в будний день, я, как обычно, разглядывал бы дома, мимо которых проезжал трамвай, вспоминал о прошедших выходных, читал утреннюю газету, которую я, повторюсь, покупал по привычке. Но в этот день все мои мысли были заняты только тем самым юным человеком среднего роста с русыми волосами, в летних льняных штанах, светлой рубашке с короткими рукавами, небольшой соломенной шляпе, отбрасывающей тень на загорелое лицо. Каждую секунду я повторял про себя и представлял в своей голове этот образ, чтобы не забыть его. Когда я вышел на своей остановке, я забыл о том, оплатил ли я билет кондуктору, подходил ли он ко мне вообще? Ничто не могло остановить меня в тот момент, когда я взлетал по широким лестничным пролётам, прорывался в дверные проемы между толпами своих коллег, знакомых из других отделов, новичков, которые каждый раз при встрече начинали мешкаться и путаться под ногами. Наконец, я дошел до кабинета, на котором доблестно красовалась надпись «Кадровый отдел». Это был второй раз, когда мне нужно было зайти внутрь и, честно говоря, каждый раз предчувствие того, что будет дальше, было весьма неприятным. Когда я открыл дверь, передо мной возник длинный коридор, обставленный вдоль стен высокими стеллажами с множествами отделений. Я пробежал мимо загруженных тоннами макулатуры полок и встретился лицом к лицу с женщиной средних лет. Её кожа была сухой и бледной, словно омертвевшей, а волосы, туго завязанные на затылке, облегали голову, выдавая самые малые неровности черепа за рога или, наоборот, пустоты. Тонкие губы на фоне мертвенно-бледного лица, казались алыми. Общее впечатление было весьма неприятным. Секретарь начала внимательно разглядывать меня ещё с того момента, как я открыл дверь в эту темницу. Спустя несколько секунд из её маленького рта послышалось: «По какому вопросу?». Я начал судорожно искать своё удостоверение. Показав его в раскрытом виде, я ответил: «Мне необходимо узнать об одном сотруднике, числившимся в департаменте». Видимо, моего удостоверения оказалось недостаточно, и следом последовал вопрос: «Уровень допуска?». «Моего?»- переспросил я. «Явно не того, кого вы собираетесь искать»,- ответила мне рогатая голова, чьи мимические мышцы, судя по всему атрофировались. «Класс А»,- ответил я и показал небольшую карточку, вложенную в удостоверение. «Имя?»,- снова произнесла секретарь. «Моё?»,- переспросил я для точности. «Нет, разумеется». А, имя… Имя. И тут меня осенило, что ни разу за весь вчерашний день он так ни разу и не произнес своего имени. Пока я пытался вспомнить неизвестное мне имя, уже прозвучала следующая фраза: «Я тут не бюро расследований. Мне работать надо». Я бросил эту затею и вышел из кабинета. Я не мог придумать, как же выйти из сложившейся ситуации. Продолжая вспоминать и держа образ вчерашнего друга в своей голове, я отправился на вахту в большой зал с турникетами при входе. Добравшись до небольшой застекленной комнаты, я постучался в окно. Мне открыла молодая девушка и спросила, чем она может помочь мне. Чтобы не наступать на те же грабли и не тратить много времени на формальности, я решил коротко и быстро выложить: «Карл Бауэр. Вот моё удостоверение. Уровень допуска – класс А. Мне необходимо узнать, видели ли вы человека среднего роста, с русыми волосами, в льняных штанах и светлой рубашке». Девушка немного опешила от такого большого количества информации. А я, тем временем, начал осознавать, что та одежда, в которой я видел его вчера, могла быть и выходной. Тогда, не дождавшись ответа, я продолжил: «Одежда у него может быть и другая. У него есть родинка в углу рта!». Я обрадовался тому, что вспомнил про родинку. Девушка пришла в ещё большее недоумение, чем прежде. «Знаете, - робко начала она отвечать,- я здесь работаю только второй день. Я практически никого не знаю здесь ещё». Меня постигло страшное разочарование. Как будто все происходило нарочно, чтобы я не мог найти неизвестного. Тогда, это говорило бы о том, что его все-таки не существует. Мысли об этом пожирали меня все больше и больше с каждой минутой, как будто выедали изнутри по маленькой частичке. В ту же секунду меня в очередной раз осенило: нужно быстро отправляться на Совет. Раз так, то нужно ловить его по горячим следам. Я хотел было взглянуть на часы, но, очевидно, я оставил их у Уильяма. Не задумываясь, я схватил за руку первого попавшегося мне человека у турникета. Им оказался мой приятель Слим Дорес.
-Слим, который сейчас час?
-Начало одиннадцатого. Карл? Я тебя и не узнал. Это действительно ты?
-Да, послушай, у меня есть к тебе небольшая…
-Ты какой-то растрепанный весь. Что-то случилось?
-Я это и пытаюсь тебе сказать! Тут такое дело: мне нужно найти одного человека. Средний рост, русые волосы, родинка в углу рта. Он может быть одет в льняные штаны, светлую рубашку. Ты не видел такого?
-Так сразу и не припомню, честно говоря. Ты весь помятый, Карл. Ты хорошо себя чувствуешь?
-Да-да, всё нормально! Постарайся вспомнить, пожалуйста, видел ли ты кого-нибудь, кто, хотя бы как-нибудь, подходил под это описание?
-Может быть…
-Ну, кто?
-Может быть Роберт, но я не уверен, что это он.
-А Совет уже начался?
-Да. Только я не советую тебе приходить в таком виде.
-В таком случае я буду считаться полоумным.
-Да по одному только виду можно так сказать.
Тут Слим захохотал и пожелал мне удачи, а сам направился дальше к лифту.
Я четко помнил, что тот человек говорил мне, что пойдет на Совет сегодня утром. И уговаривал меня не приходить на него. А это означает то, что он не хочет, чтобы я приходил и убедился в его нереальности. Сложность заключалась только в том, что Совет проходил в другом корпусе департамента.
Я выбежал на улицу и поймал такси.