В А Н Е Ч К А
Ванечку мы регистрировали в Январе 1960 года. Сколько было радости, чудный мальчик беленький, кудрявый, взгляд такой умный. Но беда - денег на жизнь не хватало, пришлось искать работу. Сына сначала оставляли с нянькой. Она оказалась такой грубой, что я вскоре от неё избавилась. Устроили Ванечку в ясли. Там тупая воспитательница напоила ребёнка зимой ледяной водой - у него ангина, а потом осложнение – капилляротосикоз. Разрывались капилляры, кровь выливалась под кожу, он был весь в синяках. Я к врачу – его кладут в больницу, но без меня. Ребёнку 2 годика. Врач говорит, что ему сейчас необходимо как можно больше цитрусовых, витаминов и кормить полусырой говяжьей печенью. Из Сибири прислали посылку лимонов, из Одессы – посылку апельсинов. А за мандаринами Володя поехал в Ровно. Утром было тепло, а к вечеру повалил снег и ещё, как назло – сломался автобус. А Володя в туфельках, в легком пальто. Пассажирам пришлось не только ждать, когда отремонтируют автобус, но и вытаскивать его из снега. Володя кое – как добрался до дома. Положение тяжелейшее: Ванечка в больнице, у Володи – тяжелейший радикулит: он почти не ходит. Ещё не избавился от неврастении после министерской проверки, а тут ещё радикулит. Каждую ночь в 2 – 3 часа у него резкое обострение ещё и с сердцем, я веду его среди ночи в скорую. А что такое «скорая» в маленьком заштатном городишке Украины? Лошадёнка и молоденький неопытный фельдшер. Сделает укол – чуточку легче, а к утру всё начинается снова. Дали больничный, а потом всё – таки положили в больницу. Я вообще боялась, что я их потеряю. Разрывалась на части. Володя бром пил не столовыми ложками, как полагалось, а бутылками. Ему чуть становилось легче. Ванечке ношу мандарины, а старшие отнимают. Что может сделать больной двухлетний малыш? Приду, постучу в окошко, а он головку поднимет: «Мама, и головка клонится к подушке. Зашла в кабинет к главврачу : «Положите меня к сыну». « Не полагается, только до года». « А я не уйду, пустите меня к сыну» « Я вызову милицию». «Вызывайте!» Только к ночи принесли мне рваную рубашку и такой же рваный халат. Но я была счастлива, зашла в палату, взяла сыночка на руки и сказала: «Теперь мы будем жить, сыночек!». И слава Богу, сейчас ему уже 54, я счастлива! Каждый день я его кормила цитрусовыми, витаминами, делала общеукрепляющую смесь : это желток, сливочное масло, овсянку и мёд. Каждый день по два раза прогулки на воздухе. Сын пошёл на поправку. Через месяц нас выписали Пришёл из больницы и Володя. И вдруг вечером у Вани открылась рвота и на рвоте – кровь. Мы с Володей бегом в скорую. Оказывается разорвался капилляр уже в желудке. И нас снова кладут в больницу. Нужно было срочно доставать свежую говяжью печень. Я поехала на окраину Дубно на мясокомбинат. Рассказала всё директору: «Ничем помочь не могу. Это не моё предприятие, государственное. А у меня план». Я расплакалась, вышла из кабинета. Меня подзывает к себе мужчина и говорит: « Я главный инженер. Посидите здесь немного, в цехе сейчас свежуют корову. Минут через 30 - 40 вам принесут свежую печёнку». Мне принесли целую коровью печень, ещё горячую, завёрнутую в целлофан. Володя почти не верил, что такое возможно. Я спрашиваю: «Сколько я вам должна?» Идите, лечите сына, пусть сын будет здоров, и вспоминайте меня. Я Рабинович.» Я благодарна ему, как говорят на Руси « по гроб жизни» Он спас моего сыночка. Я отрезала от печени по кусочку, накалывала на вилку, окунала в подсолённую кипящую воду и через 5 минут кормила Ваню, ел он с удовольствием, даже если она немного кровоточила.
Слава Богу, он выздоровел, закончил школу, поступил в Одесское мореходное училище. Мы с Володей были очень рады. Это очень престижное учебное заведение, попасть туда трудно, но Ваня всё сдал и поступил. Оно даёт высшее образование и массу интересных путешествий. Пока мы жили в Тирасполе , Мишина семья всеми силами пыталась нас разлучить с детьми, особенно с Иваном. Писали какие – подмётные письма, охаивая в них нас с Володей. Я думаю, Ваня не получал эти письма, потому что почту всегда брала я. Но почерк – то их я знаю, и , конечно знала, что авторами этих писем были Миша с Любой. Володя прочтёт письмо и скажет: « Порви и выбрось». Я так и делала, но было горько и обидно, ну, хорошо, я чужой им человек, они меня не приняли, а в чём же Володя виноват? За что его, родного брата, который учил и кормил тебя целых три года. Я этого никак не могла понять. Володя успокаивал: « Не переживай, просто грязные и злые люди». Когда Ваня приезжал домой из Одессы, они всеми силами затягивали его к себе и поили всякой дрянью, а хмельного у них всегда было очень много. Мы с Володей уговаривали Ваню не ходить туда, но он отговаривался: « Я бабушку ходил проведывать». А однажды напоили его так, что он еле – еле добрёл до дома. А идти нужно было всего через две улицы. Было воскресенье, вечер, а в понедельник ему на занятия в мореходку. Мы с Володей уговаривали остаться дома, отоспаться, а утром уехать. Но он упрямо рвался на вокзал: «Меня там ждут ребята». Пошли мы его провожать, а он «лыка не вяжет» Подошёл дизель на Одессу, а у него ноги не работают, чтобы в вагон забраться. Ну, кое – как втиснули, ребята пообещали довезти его в целости и сохранности. Но у меня сердце уже не выдержало. Володю попросила не ходить на Индустриальную, где они жили, ворвалась в это дикое семейство и сказала, хорошо сказала своим дикторским голосом: « Если ещё хоть раз накачаете сына своей бурдой, я подожгу всё ваше хозяйство с вами вместе, и пепла от вас не останется. Всех сожгу до единого только попробуйте ещё хоть раз напоить сына вашей отравой!» Больше они к нему не приставали.
Женился Ваня в 19 лет. Мы не запрещали, девочка очень хорошая, нам она сразу понравилась. Жили они на Республиканской в Одессе. Квартирка была не квартирка, а курятник. Печка старая, дымила из всех дырок, копоть, грязь сумасшедшая. Надя училась в гидромете, институт очень трудный, но она хорошо справлялась. Мы с Володей хотели их забрать к себе, но им нужно было по году ещё учиться и сдавать экзамены.
Однажды мы собрались поехать к ним, на вокзал ведут две дороги: одна – по главной, вторая – через дворы. Пошли через дворы и вдруг видим: идёт Надя с сумкой, беременная, в стареньком пальто. Как мы обрадовались, что не разминулись, а то пришлось бы ей ждать нас целый день. Так она осталась у нас жить. К госэкзаменам консультировать её приезжала Навроцкая Вера Силовна. Ваня плавал, а Надя пока жила у нас, пока Антоше не исполнилось 14 лет, и Кирюша родился тоже в нашем доме. Я была рада, что мы оказали им хоть маленькую помощь. Хорошо было: шумно, весело! А потом они уехали в Москву и построили себе здесь квартиру в Люберцах, потому что в Приднестровье началась война. Но об этом разговор особый. Я уже работала на Радио Приднестровья, и поэтому о войне знаю не понаслышке. Всё проходило через мой микрофон.