Когда мои документы послали на увольнение из рядов доблестных Вооруженных сил, я в шутку сказал нашему инженеру эскадрильи:
— Все, Николаич, как только придёт приказ, на бортах всех самолётов, на коих летал, справа от двери, чтобы лучше было видно, ржавым гвоздем нацарапаю «Щёлково. ДМБ-98».
— Да ты на всех наших самолётах летал. Царапать не замучаешься?
— Ладно, нацарапаю только на том, на котором сделал крайний полёт, — сказал и забыл.
Пришел приказ на увольнение. Я как угорелый ношусь по штабу с обходным листом. Встречает меня Николаич в коридоре и протягивает какой-то сверток:
— На, это тебе армянский коньяк.
Без ложной скромности — подарки я люблю, но тут:
— Это ещё за что? Вроде бы мне надо проставляться.
— Чтобы ты не царапал на самолёте своё «ДМБ». Ты уйдёшь, а мне отвечать.
— Да ты в своём уме? Я же пошутил. В конце концов, я же присягал беречь военное и государственное имущество.
— Вы, штурманы, народ серьёзный. Кто вас знает? Пацан сказал — пацан сделал.
Пришлось нам вечером, вспоминая совместную службу, дегустировать армянский коньяк. И, как всегда, одной бутылки оказалось мало.