На работе иногда захожу в отдел маркетинга для того, чтобы отправить документ по факсу. Большой офис, много столов, компьютеры, знакомые лица. Пока документ проползает через аппарат от нечего делать оглядываюсь по сторонам. Люди заняты, поэтому всё делаю молча. На тумбочке рядом с факсом взгляд привлекает розовый пластмассовый кувшин с водой для полива цветов. Чем он такой притягательный? А ничем. Обычный пузатенький, местами гофрированный, с несвежей от прожитых лет белизной ручки и «нутра», с маленьким острым носиком. Из таких кувшинов поливали купающихся в ванночках пухлых младенцев. Но у меня свои ассоциации с этой ёмкостью.
Была у меня соседка Света. Жили рядом. Открыл дверь, протянул руку, позвонил в звонок и вот она – Света. У нас дома почти всегда была бабушка, она работала лифтёром по графику, но и в рабочие дни часто приходила похозяйничать. У нас с братом и ключей-то никогда не было, взрослые боялись, что потеряем.
А у Светы бабушка жила в деревне, а мама и тётя днём были на работе. Света домовничала одна. Наше с ней школьное расписание смен удачно совпадало ежегодно и ничто не мешало нашему общению. Чаще всего я пропадала у соседей.
Как-то, готовясь к уроку труда, я притащилась к подружке с шитьём. Надо признаться, что сия наука, как и математика, до сих пор осталась мною непокорённой, особенно сложные отношения сложились со швейной машиной. К своей «Чайке» бабушка меня и близко не допускала. Машина была капризной и только она одна могла с ней сладить, хотя теперь мама пользуется этим чудом советской промышленности.
-Нечего делать, сломаешь ещё! – ворчала бабуля, отбирая очередной кусок раскроенной мною ткани. Она ловко заправляла его под лапку и шустренькая иголочка сноровисто сшивала заготовки , превращая из в фартук, ночную рубашку или, страшно сказать, платье. Страшно от того, что изделия пошитые подобным образом подлежали только показу Лидии Ивановне для выставления отметки. Носить это было невозможно, потому и ткань выдавалась мне самая неинтересная, из тех, что не пригодится ни маме, ни бабушке.
Может быть, только фартук и ночную рубашку я использовала по назначению. А ведь была ещё штукенция напоминающая то ли панамку без полей, то ли шапку. Мы её и шили кажется целых полчетверти. С вышивкой. Козликом! Вот как! Предполагалось, что это чудо-изделие мы будем надевать на свои головы на уроках труда непосредственно со строго обязательным фартуком. Фартуки носили. Я мамин, фабричный. Белый в чёрненьких цветочках. Мне доставалось за пятна от варенья на нём, посаженные на уроках, когда случалось готовить еду или сервировать столы.
Как-то в бабушкино отсутствие, уже классе в девятом, матушка, измученная моими настырными требованиями обучить меня мастерству шитья на машинке, всё-таки поддалась, усадила за агрегат: «Ну?!» А что «ну»? Чайка забрыкалась, как норовистая лошадь, заскакала на месте, загрохотав всем своим металлическим телом, почувствовав неумелые руки, которые иногда бешено вращали её колесо, или катали кукол на ножном приводе.
-У тебя руки кривые, иди отсюда!
Вот и всё обучение.
А у Светы была игрушечная машинка, полная копия взрослой модели. Простейший шов на ней я делала без труда.
Вот и явилась перед второй сменой, чтобы без бабушкиного ворчания выполнить домашнее задание.
Сижу себе на кухне у соседей за столом в самом дальнем уголке. Чем занималась Света не помню, наверное убиралась, потому что это было её обязанностью – ежедневная уборка квартиры, более важной, чем выполнение уроков.
Вдруг приходит с бутылкой из-под кетчупа, в которой меньше половины прозрачной жидкости: «Сейчас будем ставить опыты!»
-Что это? –спрашиваю.
-Ацетон!
Ногти мы тогда уже красили вовсю, главное вспомнить и стереть перед школой. Польские и французские лаки в наших со Светой домах не были редкостью. А вот специальной жидкости для снятия почти не видели. Да и зачем она? У всех дома для этих целей водился ацетон. Жутко вонючий, но эффективный.
Светка из бутылки капнула капельку над газовой конфоркой. Капля красиво вспыхнула с лёгким хлопком и исчезла – испарилась!
Почему-то я, прервав свою работу, молча следила за подружкой, не подумав её остановить.
-Ага!..- авторитетно заявила новоявленная звезда химических опытов – Продолжаем эксперимент!
И накренила пузырёк покруче. Жадный огонь с конфорки, как живой, запрыгнул в бутылку, которая в один момент вспыхнула изнутри. Инстинктивно Света отбросила пузырёк на пол. Он упал на метровый квадратный коврик, горящая жидкость выплеснулась наконец наружу и подковкой разлилась по синтетической поверхности. Пламя было довольно высоким.
-Горим!!!- завопила Светка, круглыми от ужаса глазами уставившись на костёр посреди кухни.
В этот момент я поняла, что огонь отрезал мне путь к двери, вскочила из-за стола и задом начала наползать на столешницу польского гарнитура. Пламя плясало под ногами, надо было вспомнить про Снегурочку, неудачно прыгнувшую в своё время через костёр, но я в панике во всю мощь лёгких заорала «Светочка, я горю!» И голос был воющий от страха.
Света метнулась куда-то, пропав из поля моего зрения, я решила, что она убегает. И убегает без меня, а потому завыла ещё громче.
Но подружка уже неслась обратно с большим розовым кувшином, полным воды. Он всегда стоял полный у них в ванной, предназначенный для полива цветов или экстренного отключения водоснабжения.
Света, долго не думая, швырнула кувшин на пол, а я приходя в себя, увидела в мойке тазик с замоченными кухонными полотенчиками и отправила его туда же.
Огонь погас. Под ногами было мокро и противно. Мы начали собирать воду в ведро.
-Я тебя убью! Я чуть не сгорела!
-«Светочка, я горю!» - передразнила Светка.
-«Сейчас будем ставить опыты!», - подхватила я, -Всё! Больше никаких опытов!!!
На коврике всё-таки остался выгоревший тёмной подковкой след от огня. И чуточку испортился стол, мы поскребли его ножом, отдирая копоть, а потом перевернули стол на 360 градусов, повернув повреждённой стороной к подоконнику.
Надо сказать, что взрослые не узнали ни об опытах, ни о возгорании. Своим я сказала, став взрослой.
Вот так розовый пластмассовый кувшин увековечился в моей памяти. И сколько ещё раз Света передразнивала меня «Светочка, я горю! Ха-ха-ха!»