М. ЭКСМО 2008
Владимир Маканин – признанный мэтр русской литературы II половины XX века. Перечисление названий его произведений и премий займет целую страницу. Он не только издается в Германии и Франции, Китае, США и других странах, но и премии получает как в России, так и за рубежом – в Германии и Италии. Казалось бы, романом «Андеграунд, или герой нашего времени» (1998) он подвел черту под своим творчеством: интеллигенция не нужна в новых условиях, доживает свои дни в подполье-подвалах, где еще теплится разум, мысль. Такому писателю перешагнуть в XXI век не представлялось возможным. Некоторую игру-альтернативу для осколков интеллигентов-пенсионеров он затеял в рассказе «Пятая кнопка»… Один из них живет в столице и, отгородившись от происходящего, смотрит передачи по культуре, слушает музыку (кстати, у него и работает-то только эта кнопка в телевизоре) и, встретившись с приятелем, приглашает к себе. Обоим приятно, благостно как-то, и приятель, живущий за городом, решает через неделю снова повторить этот возвышающий душу визит. Однако из-за неполадок с электричеством не работают поезда, и когда он в темноте возвращается к себе домой, то заблудившись попадает к некой ядреной бабенке. Проведя с нею ночь любви и с удовольствием позавтракав наутро черным хлебом с молоком, он понимает, насколько опрометчивым было его желание заменить реальную жизнь виртуальной.
Все вышесказанное никак не предвещало появления романа «Асан» - о чеченской войне. Что и откуда знает В.Маканин об этом – неважно, хотя роман лишен мистической ауры и реалистичен настолько, что герои становятся едва ли не твоими близкими знакомыми, с которыми делишь потери и приобретения. Шок читатель способен испытать не столько от темы, сколько необычности столь заземленного подхода к ней. И ему, читателю, предстоит решать, что это – антиутопия, сатира, ненаучная фантастика или смехотворно-горестный слепок с реальности. Прежде всего разберемся в символике. Асан – заглавный идол горцев во времена язычества, и это имя еще мерцает в сознании чеченцев, действия которых направляют позывные «Асан хочет денег», «Асан хочет крови». Асаном они называют особо сильных и авторитетных людей, среди которых оказался и главный герой романа. Зовут его Александр Сергеевич Жилин. Кто такой А.С. – напоминать не нужно. Ну, а Жилин да еще в паре с Костыевым, чеченцем «питерского розлива» прямиком аппелирует к «Кавказскому пленнику» Л.Толстого – Жилин и Костылин. И хотя связи с классиками на этом обрываются, В.Маканин, вероятно, считает нелишним напомнить о непростых взаимоотношениях русских с горцами на протяжении веков, и об интересе писателей к этой теме. Первый шок от чтения романа настолько велик, что лишь при повторном, более спокойном чтении замечаешь, что, кроме торга, здесь идет война, гибнут люди, постоянны перестрелки. Но главное, конечно, деньги – все стоит денег, и немалых. А.С.Жилин, он же хорошо знакомый чеченцам Сашик, он же временами Асан, заведует складом бензина и солярки. И если чеченцы требуют бесплатного топлива – иначе обстреляют колонну с новобранцами, то Жилин, прекрасно разбирающийся в обстановке и психологии противника, в ответ грозит с вертолета обстрелять их грузовики со стариками. Старики – особая тема, их бойцы всюду возят с собой, это и идущее издревле уважение к предкам на Кавказе, и как бы некий талисман. А.С., при советской власти работая строителем, никаких денег не нажил, но тут богатеет день ото дня. Торгуют всем – живыми и мертвыми, пленными и заложниками. Интуиция с обеих сторон обострена настолько, что понимают, когда можно взвинтить цену до миллиона долларов, а когда удовольствоваться скромной пятисоткой. Но даром ничего делать нельзя, идти на уступки глупо – уважать не будут. Но слово держать придется. Однако неуязвимый Жилин дал промашку – пожалел двух «контузиков», «шизиков» и в итоге погиб от пуль одного из них, выпущенных со страху. «Ты же убил меня, дурачок стриженый», - говорит он и умирает, не выдав своих солдат напоследок. «… если от суши море отмывает клочок берега, вся земля становится меньше, если умирает человек, все человечество несет эту потерю», - слова Эрнеста Хемингуэя были бы уместны при качественно другом раскладе событий и действующих лиц. Тут же, как во время игры или как в бизнесе – одни сменяют других: мы же не жалеем фишки или спекулянтов при неудачной купле-продаже. Между тем Жилин не лишен известной привлекательности и даже не такой уж частой у суровых вояк доброты. Особый писательский прием – изобразить героя как бы с сочувствием и пониманием и в конечном итоге казнить его. Жилин добр по отношению не только к двум «контузикам», но и к чеченцам не испытывает вражды. Тут действует торгашеский кодекс чести: раз заплатили, должен обещание свое выполнить. Сильно и к месту возникает «неонатуралистическая» сцена, когда он ищет труп чеченца в морозилке, свято соблюдая принцип деньги-товар. На эти рельсы его якобы направил сам Дудаев, и сам же первым вручил ему две тысячи долларов. Но в жизни все предусмотреть невозможно. И Дудаев, предостерегающий Жилина от друзей, которые первыми же предают, сам пал жертвой своего любимого друга – мобильника. Вроде бы позывные последнего указали его местонахождение, в результате чего он был убит. Реальные исторические деятели появляются во многих художественных произведениях, прием не нов, хотя, как видим, они, эти деятели, заметно мельчают. История и реальность, прошлое и настоящее соседствуют, пересекаются, создают видимость правдоподобия изображаемого и развенчивают и нынешнее, и уходящее.
Уходящее олицетворяют отец А.С. и генерал Базанов, для которого война в Чечне – нечто вроде почетной отставки. Живет в свое удовольствие, временами к нему приезжает молодая жена, много читает, по-отечески ласково принимает у себя низшие чины в лице того же майора Жилина и его напарника, чтобы женкой похвастаться и набранными из книг премудростями блеснуть. В итоге он убит, да так, что и хоронить нечего – даже мундира не осталось. Так же смешон и безвредный алкоголик, приехавший к сыну отец А.С., тоже обожающий вести беседы и споры, ярый приверженец распавшегося СССР, любитель поэзии Ахматовой.
Но какой же роман без лирической интриги? Кроме многажды изнасилованной журналистки, что только увеличивает цену за ее освобождение до немыслимых миллионов; кроме солдатских матерей, что за сына – живого или даже мертвого, выкладывают до 10 тысяч долларов, а потом в благодарность отдаются майору… есть еще истинно лирические сцены. Это когда мы присутствуем при ночных разговорах майора с супругой, живущей с подрастающей дочерью на берегу неназванной реки и на присылаемые ей мужем деньги строит дом – уже два этажа готовы. И этот прием не нов, как видим. И кино, и литература частенько пользуются им. Но если, к примеру, в «Белом солнце пустыни» товарищ Сухов грезит о жене совершенно бескорыстно (простецкий малый, что с него взять), то наш Асан мечтает и о семье, и о доме с садом, как отец Федор о свечном заводике («12 стульев», И.Ильф и Е.Петров). Разговоры его с женой вертятся вокруг этого сладостного будущего, хотя он любит ее, скучает и даже в любовной сцене с солдатской матерью воображает себя с ней, матерью своей дочери.
В.Маканин оглушает, завораживает, постоянно сталкивает нас с таким узаконенным цинизмом, что все теряет свое истинное значение. И удивительнее всего, что эффекта мастер добивается, рассказывая обо всем на полутонах, живописуя все в проходных сценах, без стилевых новшеств. Впечатляет последний штрих – концовка романа. Финал едва ли не превосходит все: сидит с открытыми глазами в джипе майор Жилин, там же, в канаве, лежит незадачливый посредник-чеченец с пулями в теле, и валяются уже ненужные обоим деньги. И целых три дня их никто не берет, долгих три дня… Такого еще не бывало. Снайперски-художественный выстрел, точный и меткий.
«Закрыть» чеченскую тему эти романом, как утверждает аннотация к изданию, вряд ли удастся. Но по-новому, в свете XXI века проанализировать ее нам помог «Асан» Маканина, предостерегающий от цитат и стереотипов в отображении войны, в каждом конкретном случае отличной от других.