Хорошее расположение духа, как уже часто случалось, оказалось короткосрочным. Ещё 27.07. Роза задала в письме Матильде вопрос о Мими:
«Что поделывает моя любимая маленькая Мими? Вы в последнее время говорили и писали о ней так мало, что я совсем опечалена и обеспокоена. Надеюсь, что она здорова и в хорошем настроении духа..Прошу о ней точную и частую информацию..»
В письме от 6.08. Роза опять возвращается к вопросу о Мими:
«Мне кажется, что вы к Мими охладели!... Это мне больно. Она это, конечно, чувствует, поверьте. От этого она станет аппатична и неподвижна. Относитесь же к ней как прежде!»
У Розы расстраивается желудок, она списывает это на новый рецепт хлеба, но весьма вероятно, что она начинает подозревать что-то неладное.
Матильда не смеет ей признаться, что Мими не стало ещё в начале мая. Она смягчает правду, и пишет, что Мими больна. Такое известие, действительно, сильно огорчает Розу:
«11.08.1917
Моя дорогая Матильда!
Я не могу вам сказать, как меня поразило ваше вчерашнее письмо от 8-го. И так, Мими уже месяцы тяжело больна, а я узнаю это только теперь, случайно, потому что вы т.с. были моими вопросами припёрты к стене! И вы посмели от меня скрыть то, что для меня так важно! Я спрашиваю, где затерялось уважение ко мне, что вы относитесь ко мне как к маленькому ребёнку? Военные из-за своих трудностей запихали меня на годы в дыру, и мои друзья дополнительно засадили меня в личное осадное положение, тем что относятся ко мне как к несовершеннолетнему ребёнку и скрывают от меня важные сообщения. Вы же были единсттвенной, кому я думала, что могу доверять, теперь я вам тоже не доверяю и остаюсь в совершенном одиночестве. Ну так что ж.
И вы мне пишите просто, что Мими больна. Этого должно мне быть достаточно! Ни слова о том, что и как! И эти слова о «старой» Мими! Ещё год назад, когда меня арестовали, она ещё была молодой и хорошенькой, и здоровой, и в великолепном состоянии. Да, ещё на Троицу вы хотели мне её привезти во Вронке..И вдруг мне нужно выслушивать о её «старости»! И так, пожалуйста, точные сообщения: 1. с какого момента Мими больна, 2. в чём это выражается, 3. когда было замечено ухудшение, 4. ест ли она и что, 5. какой ветеринар её осматривал...»
Что оставалось Матильде делать, как ни признаться?
Пока же Роза слегла. Но 13.08. она всё же пишет Хансу Дифенбаху предпоследнее, сохранившееся письмо:
Хеншен, недавно я послала вам открыткой короткий привет, но уже соскучилась по настоящему к вам письму. У меня здесь подлинная жизнь арестантки, что значит, я день и ночь заперта в моей камере, вижу только мужскую тюрьму Visavis. Конечно, я имею право прогуливаться внизу в хозяйственном дворе по булыжникам сколько захочу, но там туда- сюда снуют в работе арестантки, так что я ограничиваю прибывание врачебно предписанным минимумом движения, и стараюсь во время «прогулки» не смотреть по сторонам. Ухудшение по сравнению с Вронке во всех отношениях огромное, но это не жалоба, а только объяснение, почему я вам в настоящий момент не могу написать дышащего розами, небесно голубого с облачной вуалью сотканного письма, к какому вы привыкли по Вронке. Моё хорошее настроение ещё ко мне вернётся, ведь я позитив в себе ношу в неограниченном количестве, только сначала мне нужно привести в порядок моё бренное тело, что до сих пор сделать не удалось. Мой желудок уже полторы недели сильно бунтует, так что неделю мне пришлось пролежать, и теперь ещё я главным образом живу горячими компрессами и жиденьким супом. Причина мне не ясна, вероятно, это нервная реакция на резкое ухудшение моих условий жизни. Сегодня чувствую себя несколько лучше, была около часа на солнце, и надеюсь, что самое плохое позади. На дворе всё же есть две узкие чахлые полоски травы, которые часто топчутся арестантками, вешающими и снимающими рядом бельё, что, естественно, не способствует их росту. Но я всё-таки уже обнаружила некоторых знакомых, все в искалеченной форме; цветут гномики тысячилетники, десяток козлобородников ( Вы их конечно, знаете: они похожи на одуванчики, только горазно меньше) поднимают свои золотые солнечные головки, капустницы, которых сейчас множество, охотно на них садятся. Есть здесь и пара голубей, как в каждом тюремном дворе, они обитают по-соседству, но чувствуют себя здесь как дома, и дерзко снуют, когда выворачивают и вытряхивают (военные) мешки из под зерна, наверное, там и здесь из них выпадает ещё зёрнышко.
Я сейчас читаю Мигнета и Куно о Французской революции. Какая неисчерпаемая драма, всё вновь захватывающая и восхищающая! Но английскую я нахожу ещё более мощной и более фантастичной, более блестящей, хотя она проходила в морозных формах пуританизма. Гуицота* я уже читала три раза, но ещё часто буду к нему возвращаться.
Я усердна при преводе Королено**, которого обещала отправить до конца месяца. К сожалению, из-за моей болезни дело чувствительно застопорилось. Как вы находите эту вещь?..
До свидания в следущем письме.
Сердечно ваша
Р.»
* История английской революции
** Владимир Короленко «История моего современника»
Когда Роза писала Хансу, она ещё верила, что Мими больна. В письме от 17.08. Роза повторяет вопрос о болезни, 18.08. опять пишет:
«Вы хотите меня пытать! Всё время говорите о болезни, но ни слова о том, чего ей не хватает?!! К чёрту, я же должна знать, что у неё за болезнь. Или её вообще нет больше в живых? Может быть она уже давно мертва, а вы меня просто водите за нос? Если это так, я вам не прощу. Я хочу знать правду, сейчас же полную правду!
Поцелуй и привет
Ваша Р
Что случилось с Мими 1-го мая?!»
Что тогда произошло, теперь не узнать. 24 августа в письме Матильде Роза пишет:
«О Мими я больше не хочу писать, оставим в покое траурную главу...Но вы опять можите видеть, что говорить правду сразу же открыто и правдиво милосерднее, чем из-за фальшивого сочувствия держать человека в неизвестности...Насколько мне было бы легче, если бы я траурную весть получила из ваших уст ещё во Вронке, когда вы так часто бывали со мной, и я бы могла вас распросить о всех подробностях, которые мне дороги! А теперь я сижу здесь с этим голым фактом, не знаю ничего подробного, и кажусь себе такой грубой и бессердечной, потому что четыре месяца могла жить в полной неизвестности о её трагическом конце... Но оставим это; мне же вас не изменить, и большинство людей поступают в таких ситуациях точно так, как вы. И так, с этим покончено...»
Матильда тоже, молча, простила Розе её забывчивость, ведь при встречах с ней во Вронке Роза постоянно была в таком депрессивном состоянии, что и разговаривать не хотела.