Я не решил что делать с Человеком… (экстравагантный роман)
Главка 1.
Я бежал в ночи к новой жизни. Снег шелестел, деревья скрипели. Луна сквозь снежную муть проблескивала.
Он бежал, маленький человечек, в шерстяном лыжном костюме, в островерхой шапочке. Душа его не принимала нового миропорядка.
Добежал он до телефонной будки, которая осталась со времен советской империи (союза).
Та стояла одиноко и печально под легкой мартовской метелью. На уютной лесной полянке. Как она здесь и вообще сохранилась? Вопрос преогромный и не к нам. Мы лишь регистрируем жизнь. Он сунул окоченевший палец в телефонный диск и стал крутить его.
Позвоню сначала Абаме,- подумал он. - Поздновато, но что делать?! Какой у меня выбор?!
Барак чуть дремал в кресле, утомленный слоями дневных забот.
Мир разваливался на части, словно злой волшебник крушил декорации игрушечного королевства.
Абаме снился желтый плотный песок африканского побережья. Ленивые широкие валы накатывали на золотистый берег. Пара тяжелых изящных молодых львов принюхивалась к пряному морскому воздуху.
Это хороший знак, - подумал во сне Барак. – Кажется львы снились Хемингуэю или кому-то из его героев. Хорошо бы вот сейчас, именно сейчас, встретить кого-то сильного и мудрого, как старина Хем. Выпить с ним и рассказать ему о всех печалях. Поплакаться папе Хему в жилетку.
У Барака во сне ныл весок, слегка шевелилась правая кисть – он словно пытался отогнать потоки тяжелых минут и секунд. Словно бесконечные кометы и метеоры они роились вокруг эфирного тела Абамы. Мой звонок вывел президента из блаженно- тревожных сновидений.
- Привет! – смущено сказал я. – Извини, что поздновато… Не хотел будить, но… позвонить больше некому…
- И мне.., - после долгой паузы прошептал президент.
- Что тебе? – не понял я.
- И мне, говорю, некому по большому счету… позвонить, - Абама тяжело вздохнул. – Хотя ждут моих звонков человек 100 в разных концах света. А мне им сказать нечего. Вернее – от себя лично не могу. Правду не могу, а врать не хочется. Надоело. Наболело.
Как бы опутанный социальными сетями и мировыми корпорациями, президент опять горько вздохнул. Я понимал его. У меня была высокая степень импатии. Мы помолчали опять сквозь пространство и время. Наконец Абама произнес:
- Секунды жизни нашей с тобой утекают. История человечества - это… это…
- История человечества – история войн, смерти, умирания, - закончил я.
- Никто не хочет умирать героически и жертвенно – вот в чем моя президентская грусть. Умирают бессмысленно и бездарно. Эти чудовищные поля смерти на Окраине, в которых обвиняют меня. Но процесс давно вне моего контроля. Невежество, алчность и дикость вождей местных племен – вот первопричина. А теперь все хотят свалить на бедного Абамку.
Президент всхлипнул, и я ясно разглядел две горячие слезы, медленно стекающие по загорелому лицу Барака.
- Спасибо, что позвонил, - Абама уже взял себя в руки. – Прости за минутную слабость. Запутался как-то я. Где добро? Где зло? Кто мои друзья и враги? Правят ли миром массоны? И кто искренне любит меня? – вот в чем вопрос – как трактовал старик Гамлет.
- Я очень понимаю тебя, друг. У нас в России тоже все не просто. Впрочем, качество человечков везде и во все времена одинаково. Ведь так?
- Да, да.., - Абама опять приумолк, уйдя в свои лабиринты.
- Ладно, - сказал я. – Прощевай! А то и так долго линию я занимаю. А вдруг в этот момент к тебе кто-то стратегический захочет прорваться? А мы тут эта… До связи, друг! Да и сам позванивай. Не забывай! А то всё я, да я! Будь!
И Абама исчез, отдалился, словно растворился в черной гуще времени.
Я выбрался из узкой телефонной будки на веселую полянку. Мельтешил снежок, чуть поскрипывал под ногами. И откуда-то сверху, из тьмы густых, темно-синих небес, явился посланцем голос: я не решил – что делать с Человеком!..