Сундук тяжело вздыхал, иногда охал, крякал и постанывал. Да, старость не радость, – думал он. Вздыхая, сундук вспоминал свою молодость. Как давно это было, как быстро летит время. Он вспоминал свои первые годы жизни, – XIX столетие, – восьмидесятые годы, а может, и раньше. Ой, как давно! Полтора столетия тому назад. Тогда сундук стоял в большом доме, на видном месте. Красив же он был в молодости. Да и сейчас тоже ещё ничего, – без ложной скромности думал он о себе. Углы кованые, стенки снаружи оббиты красивым, переливающимся блёстками железом.
– Да, красавец!
А внутри? Внутри он и сейчас, как молодой. Дерево желтоватого цвета нисколько не потемнело. Смотрится, как новенькое. Сбоку внутри сундука к стенке приделана во всю его ширину шкатулка, похожая на полочку с крышкой.
Что же там лежало? Нет, не вспомнить уже. Но лежало там что-то ценное какие-то украшения. Эта полочка с крышечкой явно предназначалась не для обычных вещей.
Кажется, там лежали украшения хозяйки: бусы, колечки, диадемы и прочие блестящие и яркие вещи. Как много времени с тех пор прошло. Хозяйка – молодая, красивая хохотушка, любительница шуток и розыгрышей. Веселушка, и не представляла она тогда, какие испытания готовит ей судьба. А судьба оказалась к ней жестока. И за что только? Не понимал сундук. Вспоминал сундук тот большой дом, что стоял вблизи реки Солоницы в посаде Большие Соли, а вернее, рядом с посадом, в деревне Плаксино. Дом богатый и гостеприимный. Кто только туда не заезжал! Как весело было и на Рождество, и на Масленицу, да и на Пасху. Заходили в гости и священники, и соседние помещики, большесольские и заезжие купцы. Говорят, что и Некрасов заглядывал в этот дом когда-то. Жил он не так уж и далеко от посада, в Карабихе.
Сколько же воды с тех пор утекло! Пережил сундук и Первую мировую войну, и Гражданскую. Пережил и Вторую мировую, и блокаду ленинградскую. К тому времени он уже поселился в Северной столице. Там-то он и переживал все горести своей хозяйки. Стоял он на площадке длинного коридора большой коммунальной квартиры. На площадку вело шесть ступенек. Эти ступеньки разделяли квартиру на две части. Здесь вверху – барская часть квартиры, когда-то здесь жила баронесса. А ниже ступенек жила, видимо, прислуга. Но к моменту вселения сундука в эту квартиру всех уже уравняли, отменили к этому времени и баронесс и все остальные сословия. Однако, сундук стоял на почётном и видном месте. Рядом с сундуком на стене висел телефон. Корпус телефона деревянный, сверху на нём две кнопки «А» и «Б». Все желающие позвонить нажимали на одну или другую кнопку, отвечал женский голос, и звонящий говорил:
– Барышня, будьте любезны 5-15-45, к примеру:
– Пожалуйста, - отвечала девушка и соединяла с названным номером.
Так и «сидели» в телефоне две девушки «А» и «Б».
Позже сундук увидел и новый телефон. Совсем необычный, в те времена, и сундук удивлялся: как это так можно, молча набирать номер с помощью вертушки, никого не просить ни о чём, и телефон сам соединял с кем надо. Чудеса!
«А» пропало, «Б» пропало, что же осталось в телефоне?
А телефон работает. Все звонившие подходили к сундуку, а он тогда стоял на «пьедестале», на большом сундуке. Тот, большой, значительно проще, просто деревянный, не дожил он до XXI века, давно уже развалился. Жители огромной квартиры когда-то подходили к телефону и садились на большой сундук, облокачивались на красивый, поменьше, и дальше говорили и говорили по телефону. Внук хозяйки сундука любил разбежаться снизу, запрыгнуть через все шесть ступенек и одним броском взлететь на верхний, малый. Спортивный был парнишка. Дальше шёл разговор по телефону: об уроках несделанных, о девочках, о проказах всяких, о достижениях в спорте. Как же это интересно, сколько секретов приходилось слышать сундуку. Разговоры и про любовь, и научные обсуждения, и просто сплетни или как исправить назревающую двойку в четверти, по математике, внуку хозяйки.
А в блокаду... Сколько пришлось пережить. Город и бомбили, и обстреливали артиллерией. Как же было и страшно, и опасно. Хорошо хоть есть не хотелось. Да и вообще сундуки не едят.
А вот хозяйка сундука? Ей-то каково? Надо есть, чтобы жить, а есть-то и нечего. Ох, и времечко жуткое. Сундук очень боялся, что хозяйка не выдержит этого всего. Но всё обошлось. За четыре военных года хозяйка потеряла многих дорогих ей людей: и дочку, и сына, и мужа. Хорошо хоть невестка да внук остались, приехали обратно после войны. Вот этот внук и запрыгивал с разбега, через все ступеньки, на крышку сундука.
Два раза в году к сундукам торжественно подходили хозяева, подходили сразу все, втроём, как-то торжественно открывали крышки, предварительно малый сундук снимали с большого, и происходила замена одежды с зимней на летнюю или наоборот, в зависимости от времени года. В сундуке лежало до поры до времени много интересных и полезных вещей. Лежал золочёный, прекрасный, парадный мундир дядюшки внука, – морского лётчика. Как он завораживал внука своими якорями и золотым шитьём, как ему хотелось надеть когда-нибудь такой же. Лежали там пальто, костюм, кепка и шляпа сына хозяйки, лежали до тех пор, пока внук не подрос и не надел всё это на себя. Как это всё пригодилось. И хозяйка была довольна, что вещи её сына снова ожили, но уже на внуке.
Однако всему приходит конец в этой жизни. Однажды не стало мамы внука. Для хозяйки ещё одна потеря, Внука надо одной до ума доводить. Внуку всего-то было шеснадцать лет.
И довела! Надел всё-таки внук почти такой же, золочёный, с якорями мундир.
Мечта сбылась!
Сильным человеком была хозяйка. Но вот пришёл и её черёд, и её не стало. Внук многое унаследовал от своих предков, берёг сундуки да и другие вещи. Что-то из старого, ещё при хозяйке, уехало на дачу, после появления в доме новой мебели. Но сундуки оставались на месте.
Пришло время и внуку переезжать на новую квартиру. Дом на ремонт пошёл. Новый хозяин не бросил сундук, да и шкаф-шифоньер старинный тоже с собой прихватил. Большой сундук пришлось бросить, развалился он совсем. Да и не был он так красив.
В новой квартире показалось скучнее, всего-то две семьи жило в ней. Сундук, поставили в кладовку, шифоньер в другую. Но мы честно продолжали служить своему хозяину. Конечно, жизнь скучнее стала, но рядом с кладовкой, где стоял сундук, тоже разместился телефон, и можно было слышать разговоры, как и раньше.
Однако пришло время и из этой квартиры перебираться в новое жилище, в отдельное. Сколько жить хозяину в коммуналке? И тут сундук и шифоньер не бросили. Такой уж хозяин у нас. Он считает, что все вещи несут с собой дух предков его, которые прикасались к этим предметам, пользовались ими.
Вот так все и переехали на новое место. Квартира отдельная, но совсем небольшая. Зеркало, тоже старинное, когда-то стоявшее между двумя окнами в красном углу, вернее сказать, у «красной» стенки комнаты, пришлось поставить в прихожей. Да и прихожая малюсенькая, не то, что были раньше. Ну, а сундук принесли в альков. Вполне почётное место.
Однако поставили на этот раз высоковато. Поставили на шифоньер. Так вроде бы и не бывает, но что делать, площадь-то маловата, пришлось смириться. Стою я теперь, как на пьедестале – заслужил. Иногда кажется, что шифоньеру тяжеловато меня держать, и я спрашиваю у него об этом. Шифоньер вздыхает и всегда отвечает – своя ноша не тянет. Да, действительно, мы давно уже с ним породнились. Мы же самые старые вещи в этом доме. Два раза в год хозяин теперь не открывает сундук, так как лежат там вещи долгосрочного хранения. Так, иногда, заглянет, что-то поищет, возможно, и найдёт, а может, и нет, и закроет снова крышку.
А ещё, и это совсем необычно, на крышке сундука лежит много книг. Это хозяин пишет их и складывает сверху, на крышку. Тяжеленько их держать, но приятно. Всё-таки хозяин стал человеком, как его мама и бабушка хотели, и даже писателем стал, чего никто не ожидал.
Скучно ли живётся? Трудно сказать. Дома хозяин сидеть не любит. Но сундуку есть с кем пообщаться. Подо мной, как уже упоминалось, старинный шифоньер. Вот с ним-то и побеседовать можно, вспомнить, молодость и годы былые. В шифоньере, в дверце, есть окошечко. Давным-давно уже, и не помнится кем, в это окошко была вставлена вышивка. Изображён домик, какой-то не русский, похож на немецкий коттедж, и надпись какая-то готическая внизу, так и не расшифрованная хозяином. С давних пор домик и смотрит из этого окошка, – хранит историю хозяин и предметы прошлого.
Надо сказать, что и здесь телефон рядом. Да и как он может быть далеко, квартира-то совсем небольшая. Хозяин что-то пишет частенько, наверное, о предках, но почему-то пишет не ручкой, а на какой-то машинке, похожей на чёрную папку. Открывает крышку, нажимает на какие-то кнопки, а на крышке-экране высвечивается всё, что он пишет. Вот это совсем непонятно. Машинку-то печатную приходилось видеть, там было всё понятно. А здесь?..
А ещё, и уж совсем не понятное и невообразимое – эта «папка» ещё и телефоном может быть. Правда, он совсем не похож на тот деревянный ящик с двумя кнопками: «А» и «Б». Да и на другой, с вертушкой, тоже не похож. Иногда эта самая чёрная «папка» издаёт
душераздирающий сигнал, совсем не похожий на прежний телефонный звонок. Хозяин подскакивает к ней, открывает крышку, опять нажимает на какие-то кнопки и говорит, да добро бы только говорил, он ещё и видит на крышке того, с кем говорит, и его тоже видят те, с кем разговор ведётся. А на экране появляется, – сундуку-то сверху видно всё, какой-то симпатичный и смышлёный малыш и что-то лопочет. Иногда появляется ещё один малыш, но он пока ничего не говорит, маловат ещё. Этот малыш внимательно всматривается и иногда улыбается, узнавая деда. Иногда исполняет пальчиками на губах для деда какую-то мелодию. Дед научил его этому. Зовут этого малыша Матвейка. И нетрудно догадаться – это его внуки любимые и долгожданные: Иннокентий и Матвей. Наверное, будущие хозяева: сундука и шифоньера. Хорошо, если они будут похожи на всех прежних хозяев. Так хочется ещё что-нибудь увидеть на этом свете. Здоровье-то ещё позволяет, мы ещё крепки, хоть и поскрипываем.
И спасибо тебе, судьба, – думает сундук, – что мы попали в такие хорошие руки.