В.И. Прищеп,
соавтор книги "Оправдание Лермонтову"
прокурор, Москва
Лермонтовская конференция в Грозном подарила мне четыре майских дня общения с замечательными людьми.
Колоритной внешности профессора МГУ, доктора филологии С.И. Кормилова сопутствует зычный голос. Когда Сергей Иванович спрашивает нечто конфиденциальное, рокот его «шепота» слышен в дальних углах зала. Он давно признанный Мэтр современной теории и истории литературы. При этом остается весьма любознательным. На памятных снимках нахожу его обычно возле экскурсовода или занимательного рассказчика. Внимает и впитывает. Мне импонируют люди такого склада. Часто рядом с Кормиловым слегка опекающая его Гулистан Аманова, кореевед из Ташкента. В последний день конференции спросила, где можно купить книгу «Оправдание Лермонтову». На пояснение, что та уже есть в её папке участницы, услышал в ответ: «О. А я её ещё не открывала». Знакомое состояние. Когда на интересующих меня мероприятиях получаю папку участника, не спешу знакомиться с начинкой. Она уже не пропадёт. Высматриваю дополнительные материалы и интересных собеседников, чтобы не упустить ещё что-либо информативное. Темой кандидатской диссертации Гулистан Абдирзаковны было творчество одного китайского писателя. Это обстоятельство оказалось кстати на нашей конференции при общении с профессором Пекинского педагогического университета доктором Ли Чжэнжуном. С ним был постоянный переводчик, однако Аманова в нужный момент уточняла или дополняла его перевод.
Довольно интересное по содержанию выступление профессора Ли касалось темы лошади в творчестве Лермонтова. В условиях плотного регламента он не мучил себя и нас подбором русских слов. Говорил на родном языке, а переводчик читал заготовленный русский текст. Выжимка из текста одновременно высвечивалась на экране справа от выступающего. С излюбленного дальнего места я воспринимал содержание выступления в основном зрительно. Но замиравшим на секунды слайдам с кириллицей не хватало образного зрительного ряда. Да и глаза от них отвлекали эмоциональные жесты и мимика профессора, несомненно совпадавшие с изложением по-китайски, но не с русским текстом. Модуляция голосом не помогала оратору, ибо тонула в монотонности перевода. Мне оставалась двукрылая картинка. Справа от трибуны вздыхал машинописный текст, слева — красивые четкие позы и возгласы из «У шу». Этот диссонанс вызвал желание подойти на перерыве к Чжэнжуну и поделиться приёмами исправления подобных ситуаций. Однако до перерыва я успел устыдить себя за идею непрошеных советов, самомнение скукожилось и испарилось. Оказалось, на время.
Поздним вечером встретил профессора Ли и его переводчика на улице перед входом в отель. Они спросили, почему я считаю, что дуэли не было. Пришлось объяснить, что такая нематериальная принадлежность человека, как личное достоинство, восстанавливается только определенным ритуалом. В нём главное - принцип равенства условий для дуэлянтов. Далее я дополнил великий и могучий «русским эсперанто». Выставив на уровне глаз кисти обеих рук, поднял вверх указательные пальцы. Они означали дуэлянтов в равных условиях. Перемещением по вертикали пояснил понятие неравенства. Под смертельный раневой канал требовалось превышение одного стрелка над другим в 1,8 метра. Получить его на местности я мог, если бы с места допрыгнул подошвами до макушки головы профессора. Для убедительности попытался сиё совершить. Не удалось. Также не помогли моей прыгучести ни бордюрный камень, ни крыльцо отеля. Наверное, мои подпрыгивания выглядели потешно. Но Ли и переводчик понимали и не смеялись. Затем одним словом и несколькими жестами я изобразил отсутствие такси, но наличие у Лермонтова лошади. Собеседники согласно закивали. Пеший Мартынов и всадник Лермонтов были убедительнее образа поэта, взбирающегося в гору для удобства сопернику.
И тут меня занесло в просветительство. От щедрот своего представления о дворе императора и столичном высшем свете выдал доктору Ли прагматичный аспект в покупке Лермонтовым в 1836 году генеральской лошади. Будучи ловким наездником, поэт охотно принимал наряды на службу ординарцем и в сопровождение Августейших особ. Владение достойной лошадью способствовало частому поручению такой службы, а значит, становиться узнаваемым и приглашаемым к особам из высшего света. Поэт пробился в него не только в качестве приложения к Столыпину-Монго. В отличие от них Н.С. Мартынов был неважным наездником, боялся оконфузиться перед особами царствующего дома и тем навредить своей карьере. Поэтому нередко уклонялся от нарядов на ординарцы, менялся дежурствами с назначенными в караул и на другие повинности. За что и получал нагоняи и штрафы.
К лошадиной теме профессора я осмелился присовокупить также роль скакуна в бою. Природные качества и выучка коня подчас определяли грань между жизнью и смертью наездника. Не стал перед сном нагружать профессора известным от Магденко рассказом Лермонтова о скачке вокруг озера от погони двух черкесов. (Чрезмерная доза информации раздробляет её суть). По своим номерам разошлись довольными друг другом. Нутро засомневался в своей корректности. Ведь Ли Чжэнжун исследовал конную тему в творчестве, а я его сталкивал к роли скакунов в жизни поэта.
Общение участников продолжалось и вне заседаний. В перерывах, в поездках и в ходе экскурсий, за обеденным столом. В нашем с Г.Л. Опариным разговоре о Столыпиных было затронуто кумысолечение Л.Н Толстого у киргизов в Казахстане. Доктору Ли эта информация была внове. Он подключился к беседе и получил от Геннадия Леонидовича внятное пояснение. При этом Ли заинтересовало менее кровопролитное чем на Кавказе продвижение Российской империи в Среднюю Азию. Мы изложили основные особенности экспансии империи в тот край: систему договоров с ханствами; учет интересов мусульманского духовенства (тогда крупных землевладельцев), сохранение уклада местных народов; опора на торговцев (татарских, русских и бухарских); вовлечение края в экономический оборот; обязание чиновников средней и низшей администрации осваивать языки населения. (Применение военной силы, способы подавления спорадических мятежей, особенности налогообложения и прочее уже не вписывались в лимит беседы).
Ещё в день приезда я начал пытать заведующего Пироговским филиалом Ясной Поляны (и многая прочая, прочая) Геннадия Опарина вопросами о дневнике Л.Н. Толстого периода крымской войны. В своё время из него М.Г. Ашукина-Зенгер установила двухлетнее близкое знакомство писателя с «славным интересным малым» А.А. Столыпиным (Монго). Хотелось узнать, говорили ли они о Лермонтове. Не верится, что известная оценка «Вот в ком было это вечное, сильное искание истины!» выведена Толстым только из произведений Лермонтова. Опарин дал нужную подсказку. Признаюсь, признал Геннадия Леонидовича своим по духу с первого взгляда. И не ошибся. Несмотря на почти поколенческую разницу в возрасте, в наших биографиях немало сходного. В том числе военная служба за полярным кругом. А Заполярье — это такая часть Земли, где человек ближе к космосу и ощущает себя частицей мироздания. Мы с Леонидычем верим, что кристаллы, молекулы и графены в окружающей среде сохраняют не только реликтовое излучение Вселенной, но и события в жизни предков, наши слова и мысли. Даже не вполне порядочные (здесь в лермонтовском смысле: «порядочные» - это «значительные»). Человечество настойчиво ищет способы считывать хранимую природой информацию и обязательно найдёт их. Не только из учения В.И. Вернадского о ноосфере знаем о воздействии слов и мыслей человека на природные явления. В разговоре поделились друг с другом фактами такого рода из своей жизни. Их можно объяснить метафизикой, к примеру, следствием истовой молитвы о дожде и дереве. Или физикой - действием слабых токов от биоизлучений и звуков.
Одновременно с участием в конференции у Леонидыча дополнительная своя программа музейно-толстовско-хаджимуратовских мероприятий. Его многие знают и много где ждут. Своё плановое выступление на конференции Опарин дополнил рассказом о пребывании 8-9 мая в Симферополе, складывающейся тогда обстановке и умиротворяющем влиянии на неё телефонного обращения Р.А. Кадырова к Меджлису крымскотатарского народа. Рассказ созвучен девизу на щитах ситиформата к 195-летию города «Грозный - центр мира». События последних лет подтверждают этот девиз.
Прежде я никогда не был в Грозном. Личные впечатления от экскурсий по нему вряд ли отличаются от сложившихся у других участников. Возрожденная столица республики хороша, только не желал бы ни одному месту на земле причин, по которым город с почти двухвековой историей пришлось воссоздать из руин. Немногословный доктор филологии Буров Сергей Глебович знал прежний Грозный. На мой вопрос рассказал о довоенном облике района Аллеи Славы. Что было, как уничтожалось, растаскивалось, чем оправдывали себя стороны. Всё надо помнить, ибо без памяти нет разума. Ничего не замалчивать, как говорит К.Б. Гайтукаев. И не перекладывать осмысление на следующие поколения, когда место фактов займут мифы. В соседней стране студенты бывшей alma mater Бурова недавно вышли на майдан, чтобы призвать стороннего европейского дядю сделать им красивую жизнь. Дядя делает. Романтические идеи поднялись из чада покрышек до высот огневых точек снайперов, напомнивших таких же из моего рассказа об эксперте-криминалисте И.Д. Кучерове. И дорожная карта к безмерной толерантности и европейским ценностям оказалась путаной. Трасса к ним из Киева (в географическом и смысловом отношении) легла в противоположном направлении. На этом маршруте поначалу безобидные сторонники разных взглядов на державность, унитаристы и федералисты, превратились в «хунту» и «сепаратистов», «карателей» и «террористов». До боли знакомая нам эволюция лексики. Её сопровождает гибель людей, уничтожение жилищ и инфраструктуры, кризис экономики. Причем без пресловутого «исламского фактора». По мысли украинских политиков, гасить порожденную ими кровавую междоусобицу должен опять-таки кто-то извне. Эти раздумья существуют параллельно моему восприятию современной мирной атмосферы столицы Чеченской Республики и выступлений участников конференции.
Дух творчества, деловитости при взаимной доброжелательности и заинтересованности участников сохранялся с открытия научной конференции до её завершения. А тон задали приветственное послание Руководителя Чеченской Республики и умное, искреннее выступление Председателя её парламента Абдурахманова Д.Б. Ход и содержание конференции убедили меня: М.Ю. Лермонтов и его творчество по-прежнему актуальны, его биографам ещё есть что исследовать, а в лермонтоведении нет ни кризиса, ни застоя.
На конференцию не смог приехать Д.А. Алексеев, основной оппонент доклада М.А. Вахидовой. Мне тоже хотелось задать ему вопросы. Это ведь не Бондаренко, а именно Алексеев первым выдвинул довод о сходстве портретов Михаила Николаевича Лермонтова (адмирала) с портретом лейб-гусара М.Ю. Лермонтова. При этом объяснил «азиатскую внешность типичного татарина» и «злой» характер поэта татарскими корнями Арсеньевых и бабушки отца поэта - Авдотьи Васильевны из татарского рода Ураковых. Если так, то откуда похожая внешность только у адмирала М.Н. Лермонтова? Почему бы не довести исследование до ясного вывода, проконсультироваться с историками портретной живописи, генетиками?
Возможно также, что Алексеев интересовался и судьбой брата поэта по номинальной отцовской линии — Александра, получившего при крещении отчество Петрович. В духовном завещании 1831 года Ю.П. Лермонтов просил поэта покровительствовать младенцу-вольноотпущеннику. Биографы Лермонтова обходят этот факт. Выжил ли тот младенец, пытался ли поэт исполнить волю завещателя,- неизвестно. Не удалось мне найти упоминаний об обязательных встречах Лермонтова с ещё одним человеком. Его крестным отцом, коллежским асессором Хотяинцевым Фомой Васильевичем. Согласившись стать восприемником, тот возложил на себя обязанность по духовному воспитанию Михаила Юрьевича, водить в церковь, наставлять по жизни и т.п. Церковь адекватно налагала обязанности и на крестника. Набожная Е.А. Арсеньева не могла игнорировать каноны веры, регулирующие эти отношения.
Примак в семью Арсеньевых с функцией управляющего Тарханами Юрий Петрович Лермонтов легко снял с себя заботу и ответственность за воспитание сына по ханжеским мотивам. Мол, сыну будет лучше при любящей бабушке, а когда-нибудь через много лет, когда та помрёт, сын станет богатым наследником. В нравственном отношении образ такого отца непривлекателен. В своё время М.А. Вахидова получила подтверждение того, что лермонтовед В.А. Мануйлов действительно сомневался в отцовстве Ю.П. Лермонтова (речь не об опубликованной Захаровым статье «Лермонтов ли Лермонтов?»). Но оценка взглядов Мануйлова тема особая. Сбивать на неё В.А. Очмана, спешно заменившего Алексеева, Вахидова не стала. Дискуссии, ведь, проводятся не для выявления, кто кого цицеронистее. Они для поиска путей решения обсуждаемых проблем. В этих условиях Очман деликатно перевел полемику в плоскость бюрократических бумаг. А там не доставало сведений об упомянутых в документах лицах, метрических выписок, к примеру, на детей Шубениных — Кормилицыных, извлечений из хозяйственных книг и ряда других источников. На мой взгляд, дискуссия состоялась, обозначила некоторые направления дальнейших поисков, тема не закрыта и может вовлечь в исследование дополнительные научные силы.
Ещё задолго до конференции я планировал съездить в Пятигорск к В.А. Очману и В.А. Хачикову для совместной доработки темы гибели поэта. Свести их вместе, значило бы устранить их противоречия в оценке пятигорского окружения Лермонтова. Готовился рассказать важное для Хачикова: как письмо повзрослевшей Лизочки (Елизаветы Никитичны, двоюродной сестры Екатерины Ивановской по материнской линии) о поездке с детьми и бонной в Истомино переделано в «письмо Кати Быховец». Продумал безопасную демонстрацию движения пули в прозрачном «баллистическом желе». В этой части мог опираться не только на следственные навыки и знания, но опыт многолетнего участия в соревнованиях серьезного уровня по пулевой стрельбе. Известие о предстоящем прибытии названных исследователей на конференцию скорректировало планы. Знаток Пятигорска журналист Хачиков понимает, что одни и те же факты могут иметь различное толкование. Свою версию любовной интриги с трагическим исходом не считает абсолютной. Я же в его книге «Лермонтов роковое лето 1841 года» нашёл ещё одно подтверждение того, что слугами, перевозившими 15 июля очередную партию имущества в Железноводск, руководил Монго. Мне хотелось уговорить кого-либо из педсостава ПГЛУ, и особенно, не чуждого азарту Очмана, вовлечь студентов в исследование некоторых обстоятельств жизни и творчества Лермонтова. Скажем, по методике Д.И. Петренко проверить и идентифицировать приписываемые поэту экспромты. Или установить, кого в письме к Михаилу Мартынову поэт называл своим истинным другом, «который более двадцати наших русских зарезал и теперь смирный». Наверное, тот был незаурядным человеком. Узнать о его жизни — лучше понять Лермонтова.
Вахидова отмечает у Очмана чуткость ко всему новому. Интеллигентность определяется именно способностью понять новую информацию, услышать и оценить чужие доводы. Принять или возразить на них, относимыми (предметными) контрдоводами. Если же доводы приводят оппонента к пересмотру своего прежнего мнения, то перед вами серьёзный ученый. Характерны в этом отношении два коротеньких разговора со мной К.Б. Гайтукаева. Давно читаю его статьи, нахожу их близкими моим взглядам, уважаю его труд, заметную роль в науке и культурной жизни. При очном знакомстве Казбек Байсалович выразил несогласие с мнением об авторстве Бартенева в отношении «Прощай немытая Россия..». Я обратил внимание собеседника на стиль нашего с Карпенко изложения. В книге мы привели лишь доказанные в этой части факты. Далее пояснил то, чего нет в книге, но известно мне из членства в редколлегии советского военного журнала, многолетнего сотрудничества с редакциями, писателями и журналистами исторической тематики. Рабочая кухня планирования современных аналогов «Русскому архиву» практически не изменилась. Нужно заранее определить на предстоящий год важнейшие события и даты минувших лет, наметить отклики или повторные публикации архивных материалов. На следующий 1874 год исполнялось 50 лет прекрасному пушкинскому произведению «К морю». В нём аллитерации, клаузулы, перекрестные рифмы строф надолго воздействуют на чувства читателя. Под их впечатлением у Бартенева в 1873 году появилась поделка «Прощай немытая..». В день завершения конференции крайне занятый Казбек Байсалович подошел на минуту ко мне и сказал, что моё пояснение резонно. Для меня эти слова есть признание выбранного для «Оправдания Лермонтову» способа подачи материала и высшая оценка. У Гайтукаева можно поучиться культуре общения. Мне бы стать помягче в оценках, как он, деликатнее и сдержаннее в полемике. Учиться доброму никогда не поздно.
Ещё дома получил из сети Internet представление о большинстве участников В жизни они ещё интереснее. Слушая заместителя по науке директора ИНИОН РАН Ю.Ю. Черного, корю себя за несообразительность. В своё время мельком взглянул на сайт института, не вникая в его информационные возможности. Потом часами гонял мышку в поисковиках по своим и зарубежным фондам, библиотекам конгресса и первого президента. Искал недостающее издание, напрягал неуклюжие программы-переводчики, вместо оригинала находил переложения, а в общем, терял дни там, где достаточно минут. Юрий Юрьевич объяснял и демонстрировал желающим порядок пользования этим замечательным сайтом. Когда Черный выступает, в нём слышен серьезный ученый, предметный, искренний в оценках и дельных советах. В остальное время он всюду доступен к общению и доброжелательно открыт, хотя постоянно занят. Нечасто мне встречались способные, как Юрий Юрьевич, дарить себя людям. Его фотоснимки по-репортерски информативные. В них схвачены мимолетные сюжеты, снимки людей отражают их характеры, флора и фауна содержат свой смысл. Как светописец, Черный видит ту грань, что отделяет красоту от красивости. С ним повсюду гитара. То уместно поддерживает общее настроение, то деликатно помогает Хусейну Бетельгириеву на вечерах чеченского шансона. Бетельгириев преподаватель университета, переводчик и бард, поющий одновременно на нескольких языках. Он схож с Черным тем, что оба поют голосом и душой.
Кажется, на конференции вообще нет людей заурядных. Когда М.Ш. Муслимова ведет секционное заседание, вижу в ней сложившегося государственного деятеля. На трибуне она - ученый филолог. При этом Миясат Шейховна всегда талантливый поэт. Читали бы политики её пронзительные стихи, не возникали бы бредовые идеи отгородиться от части страны и своего народа. Кто ради своего спокойствия считает вроде неблизкую беду чужой, рискует оказаться в тесной клетке наедине с собственной.
Давний добрый знакомый, а по совместительству ученый медик, настоятельно советовал мне отметить в выступлении, что по своему психо-физиологическому статусу Лермонтов не мог участвовать в беспричинной дуэли в угоду неврастенику Н. Мартынову. Жесткий лимит на презентацию не оставил времени на реализацию совета. Не менее 10 дополнительных минут требовало внятное изложение научных вопросов психологии. Из них, к тому же, вытекала ошибочность утверждений о фатализме Лермонтова. Неизбежная в этом случае полемика с большинством сторонников другого мнения выглядела бы неприличным перетягиванием мною внимания на себя. Определенной компенсацией стал ответ Дениса Ивановича Петренко на предложение ведущих дать определение понятию «стиль». Стиль есть личность художника, выраженная в его произведениях. А во всём творчестве Лермонтова присутствует дух его сильной личности. Он, как Рустам из «Шахнаме» у Абулькасима Фирдоуси. Подчиняется необходимости, но не покоряется. Так методами разных наук приходим к одному и тому же выводу.
В конце своего тематического выступления профессор В.И. Шульженко упомянул о совпадении по времени протестных событий в разных странах. В этой связи во время перерыва я напомнил ему о явлении Гистерезиса в социальной жизни общества и биосфере. Вячеслав Иванович человек пытливый и дотошный. Обязательно ознакомится с материалами о цикличности масштабных событий, проявлении Гистерезиса в социальной сфере и возможно использует их в своих дальнейших работах. Ведь признаем же мы национальную поэзию квинтэссенцией сознания и культуры народа в конкретный исторический период. То есть, находим связь литературоведения с исторической наукой. Так и точные науки тесно связаны с науками смыслов.
Почти каждый выступающий затронул актуальные проблемы.
Можно считать мелкими встреченные доцентом Сочинского института В.Д. Лебедевым затруднения в издании его умной и актуальной книги. У меня совсем мелочь: поднялся из конференц-зала в свой номер, открыл книгу Хачикова — из неё сразу посыпались листы. Пятигорское издательство «Вестник Кавказа» не обеспечило качество клееного переплёта. Как дать почитать эту книгу ещё кому, без исправления в переплетной мастерской? Типичная беда: книжные магазины устанавливают высокие продажные цены. Обоснованно ссылаются на рост платы за аренду помещений, тарифов на коммуналку и т.д. Сбыт продукции замирает, что приводит распространителя к банкротству. В моём московском микрорайоне по этой причине весной закрылся единственный книжный магазин. В совокупности подобных обстоятельств имеем серьёзную проблему вывода интеллектуального продукта из узкого круга специалистов к широкому читателю. Издательства давно освободили себя от распространения книг. Всё чаще практикуется их точечная рассылка авторами практически тому же узкому кругу знатоков. Проблема преодолима, если поиском способов её решения займутся такие же мыслящие люди, как участники конференции.
В местах, где мы побывали на выездах, уже есть толковые экскурсоводы. Должны появиться отвечающие темам буклеты, открытки и сувениры. На кургане у реки Валерик слушал стихи Лермонтова, а современный ландшафт возвращал меня к строкам Юрия Беличенко «Я жить хотел в эпоху не больную, но у России не было такой». Как экскурсант, купил бы здесь себе и друзьям диски с созвучными песнями Бетельгириева. В усадьбе Хастатовых сотня тоненьких книжек И.Б. Айтукаева «Ромео и Джульетта из Таш-кечу» раскупилась бы за пару экскурсий и разнесла по стране дополнительные штрихи к образу Лермонтова и народов Кавказа. Гвозди-раритеты из рук М.А. Вахидовой отправились в Пекин, Тюмень и Сочи. А тем временем в других местах равнодушные трудовые мигранты в ходе реставрации выбрасывают доски и стропила, фрагменты лепки и витражей, другие детали исторических объектов. При разумной постановке дела, ответственной сертификации раритетов местными департаментами культуры и торгово-промышленными палатами можно рассчитывать на дополнительные рабочие места, поддержку музеев и галерей, продвижение культуры. Зарубежный опыт отлаженной организации культурного туризма хорош, да и мы не лыком шиты. Достойна внимания, например, практика Суздаля.
Из впечатлений от выступлений и затронутых проблемных вопросов вытекает предложение оргкомитету конференции усилить её влияние на практику. Попросить всех участников выслать свои соображения по решению проблем, допустим, Вячеславу Ивановичу Шульженко. У него развитое критическое мышление, навыки организатора, эрудиция и жизненный опыт. Сам или с привлечением других Вячеслав Иванович мог бы обобщить предложения и дистанционно представить на рассмотрение оргкомитету. Стало бы яснее, что и каким образом сделать самим или силами общественности, какие структуры запросить или привлечь, перед какими возбудить вопросы по их компетенции.
В отличие от частного лица, орган конференции может инициировать на любом уровне пересмотр направленности нынешнего ЕГЭ. Сейчас он служит интересам управляющих структур и чиновникам от образования, а не интересам обучаемых. Не способствует развитию у школьников тяги к качественным знаниям. Ошибка в выборе цели ЕГЭ понятна не первый год. Нетрудно догадаться, кого минобраз выберет на роль «Ивашки, сбрасываемого с раската». Конечно же школьных учителей. Следовательно, косвенными виновниками неудач объявят педагогические факультеты. Из обмена фразами с несколькими участниками конференции знаю, что они понимают суть порочного замкнутого круга. Формально-статистические измерители оценок школ и учителей глушат таланты, доучивание абитуриентов отбирает время и силы у вузовской науки и т.д.
Всё пребывание в Чеченской Республике от прилёта до отлета оставило у меня хорошие, яркие впечатления. Среди них: гостеприимство Р.А. Ахмаева, беседы с И.Ф. Головченко, Г.Л. Опариным и другими, уже поименованными и неназванными. Записал в блокнот много интересного из выступлений. Скопировал все 17 частей видео с сайта Марьям Вахидовой и с гордостью демонстрирую их друзьям.
С Исой Билаловичем Айтукаевым мы сразу перешли на ты. По профессии мы неблизкие, но всё-таки родственники. По характеру тоже. Готовы поддержать шутку и ценим добрую иронию. Обнаружили сходство Москвы с Красноярском в заботе о малом бизнесе. Душат одинаково, особенно после учреждения должности омбудсмена по правам предпринимателей. Если не путаю, именно Исе я объяснил причину суровости новых запретов и штрафов. Из классического метода управления кнутом и пряником на пути законопроектов от инициатора к президенту кто-то съедает все пряники. Если говорить серьёзно, то Иса объяснил мне, присутствием какого колера на картине можно угадать автора-чеченца. Многое другое из местных традиций, истоков возрождения животноводства и прочем. Иса мастер короткого рассказа. Его рассказу о прототипе лермонтовской Бэлы место возле портрета Екатерины Григорьевны Нечволодовой в доме-усадьбе Хастатовых. Прототип Бэлы не она, но портрету Сатанаисы (в крещении Екатерины) здесь тоже законное место. Она жена командира того батальона Драгунского полка, к которому был приписан Лермонтов. Встречала поэта в доме Нечволодовых в Царских Колодцах. История Сатанаисы\Екатерины и Григория Нечволодова — роскошная основа для сценария кинофильма. Она ждёт талантливого кинорежиссера.
Осмотрев портреты, экспонаты и закоулки дома, вышел на солнечный двор к дальней скамейке. Акустика здесь такая удивительная, что кажется хранит звонкие детские голоса Миши Лермонтова и его друзей. Надо только прислушаться. От скамейки у дома доносятся струнные звуки и голос Юрия Юрьевича Черного. Каким же верным чувством гармонии обладает он! Слова полонеза Чигаркова «Колокольчик в твоих волосах звучит соль диезом..» трогают душу. В ней теплое чувство визита к Лермонтову и светлая печаль.