Приведоша же книжницы и фарисее к нему жену
в прелюбодеянии яту, и поставивше ю посреде
глаголаша ему (Иоанн 8:3).
СОВСЕМ НЕ ПРИТЧА
– Эй, ты, – сказали они. – Ты знаешь, что ей положено по Закону?
Ей накинули на плечи какой-то хлам и не разрешили взять одежду.
– Чего молчим-то? Отвечай. Ты за Закон или нет?
По Закону ее надо было забить камнями до смерти. Всем. Всем вместе. И ему тоже.
– Оглох, что ли? Или онемел? Сейчас не время сказки свои сладкие рассказывать.
...Они приходили к нему, больные душой, больные телом. Испуганные, забитые, в вечном страхе перед их Господом. «Зарежь годовалую овцу в день убывания, а там посмотрим...» И он приходил к ним. «Иди в храм и сделай, но в душе помни... меня». Обманутые. Не они, но ИМ завещали уродовать плоть, кровавой кляксой ставя свою печать на договоре. Как?! Что делать и как?!.
Толпа приближалась. Он даже не смотрел на них.
– Отказывающийся исполнять да будет судим по Закону.
Второзаконие... Он вспомнил: в Египте он видел римскую книжку, где радость, веселье и смех. Да разве только у римлян? У всех народов есть свет, есть надежда, есть боги, ликующие и плачущие, играющие и воинственные... И только погибшие овцы Израиля никого не могут пригласить к себе на пир.
– Иисус из Назарета, ты слышишь нас или нет?
Второзаконие... Предел жестокости и верх ненависти в каждом слове. Убивай, ибо такова воля Господа. Убивай чужих, ибо они чужие. Убивай своих, убивай просто так, как детей Аароновых. Убивай, ибо это приятно Господу.
И вот теперь ему предлагают убить ее. Дура! Безмозглые бабы, хотя бы прятались во время своих утех!
– Последний раз говорим!
Он вспомнил ту египтянку, красавицу гордую, черноокую, любовь первую и последнюю, вспомнил, как отвечал ей: на то дело, на которое я иду, ты не можешь со мной идти...
Комок застрял в горле, и не зная, в кого полетит первый камень – в нее ли, в него, – он заставил говорить свой глухой, но не дрогнувший голос:
– Пусть первый... первый, кто без греха... первый брось в нее камень.
ИОАНН
Ваш отец – Дьявол (Иоанн 8:44).
~
Конец Закона – Xристос (Римлянам 10:4).
Дело было безнадежное. Найти изъян в Законе, и этим изъяном воспользоваться. Но в Законе нет изъянов. Кроме одного. Мессия.
Приход Мессии.
Но какой он Мессия?! Мессия должен быть из рода Давида, стать царем и носить имя Иммануил. Ни по одному из трех он не проходит. Из колена Давида, да и то из самого дальнего, был Иосиф, муж Марии, матери. Но он не был его отцом.
Да, но кто знает Закон? Фарисеи и книжники, люди умные и образованные, начитанные в Законе и тонкие в толковании. Никакими иносказаниями их не проведешь. А простой народ? Он слышал о Законе только из уст священников, которые и сами еле читать умели. Рыбаки и мытари, бездомные бродяги и прочие «грешники»! Только в них можно бросить пламя... – нет, не пламя... пламя – это у их... «отца»... – бросить свет в их неокрепшие души. Вот вам хлеб и вино, это плоть и кровь... от меня, и к Чёрту эти кровавые жертвы!
А дальше? Дальше? «Покайтесь, ибо рискуете не успеть». Чем нелепее бред, тем охотнее в него верят. «Приблизилось Царство...» Страх, но этот страх праведный! Не тот, к которому они привыкли... «Не все, кто стоите тут, еще вкусят смерти, как всё это будет». Дело не в этом. Любите, а не ненавидьте. Прощайте, а не карайте. Душа не умрет, потому что ей некуда умирать. Бог не тот, кого вы почитали за Бога.
– Учитель?
– Иоанн, меня скоро убьют.
Иоанн, единственный, кроме Иуды, к кому можно было обратиться.
– Иоанн, сделай вот что. Не отдавай себя смерти. Твой дар в другом. Найди остров, глухой, необитаемый, и покажи им картину смерти. Ты знаешь грамоту и греческую, и нашу. Замути рассудок, и испугай, ибо ничто иное не выведет их из-под Закона.
– Я понял тебя, Учитель.
– Иуду не трожь. Он делает мое дело.
– Это дело могу сделать я!
– Нет. Иуда не сделает твое дело. Мальчишка! Ему еще можно повернуть мозги набекрень.
– Когда это будет, Учитель?
– Не знаю. Дня через три.
– Они убьют тебя, Учитель! – Иоанн не сдерживал слез.
– Я знаю. Других выходов нет. Про воскресение сделай как можно надежнее. Матвею скажи и всем. Нет, я сам скажу. Все книги вели сжечь.
– Учитель?
– Я знаю, но это последний шанс.
Иоанн плакал, Иисус стоял, опустив руку на его голову. В деревне трижды пропел петух, и, стараясь обрести прежнюю почву под ногами, он сказал ему:
– Все увидимся... там.