Я смотрел на нее, и понимал, что передо мной не женщина.
Передо мной был Космос.
Глубокий, чувственный, закрытый для всех, но для меня едва-едва приоткрывший свои тайны.
Ее рыжие волосы трепал ветер, расплетая косы, играя прядками, создавая иллюзии прически.
Ее глаза были бездонными колодцами, на дне которых трепетал огонь.
Мы были из разных миров.
Я случайно оказался в этом лесу, сбежав из городской суеты, отключив телефон, выкинув все мысли из головы.
Бродил по тропинкам, глядел в маленькое озерцо, пинал опавшую листву, покрывавшую землю, наслаждался последними днями октября.
А потом увидел ее.
Она стояла между деревьев, уже почти оголенных и ее платье в пол неуловимо напоминало осенние листья всех расцветок.
Она услышала мои шаги и обернулась.
И вот мы стоим друг напротив друга, она с таинственной улыбкой на чувственных губах, а я, как дурак, открыв рот, потому что таких женщин я не встречал никогда.
И что-то мне подсказывало, что и не встречу больше.
Она сплела руками какой-то узор, я уловил лишь плавные движения, и вокруг нее завертелся маленький вихрь.
В этом вихре я вдруг увидел свои давно забытые сны, которые мне снились несколько лет назад.
В них я также оказывался в таком же осеннем лесу, куда-то бежал, что-то кричал, и просыпался уставший, с невероятным чувством чего-то потерянного.
Теперь я понимал чего.
Точнее, не потерянного, а не встреченного.
В своих снах я никогда не встречал эту загадочно-притягательную женщину.
Но искал я ее всегда.
Теперь отошли и забылись все неурядицы, казались смешными проблемы, оставленные в городе, и только она заняла место в моей голове.
Октябрь шел на убыль, и впереди была ночь, которая для кельтов всегда означала смену миров.
Я занимался кельтской историей, и эта женщина казалась мне вышедшей из тех саг.
Она рассмеялась, словно угадала мои мысли, и снова сплела руками узор, неуловимый, еле заметный.
И я услышал звуки кельтской арфы, завораживающие, обездвиживающие, чарующие.
Женщина начала танцевать, закружилась в ритме старинной музыки, и вдруг осыпалась мне под ноги кучей листвы, из которой было сшито ее платье.
Музыка тут же смолкла и лишь исчезающий женский смех говорил о реальности происходящего.
Я наклонился и тронул листья.
Они еще хранили тепло ее тела.
Я утопил свои руки в них и не смел даже шевельнуться.
Как я тогда оказался дома я не вспомню никогда.
Очнулся я у себя на диване, лицом в подушку.
И понял, что мне снова приснился тот самый давний сон.
И никакой исчезнувшей женщины-осени не было.
И я никогда не ездил в лес, что я там забыл, до мозга костей городской житель, увлекающийся древними кельтами?
Приближающийся Самхейн путал мысли, вгонял в коридоры снов и менял дороги.
Я потянулся и встал с дивана.
Только для того, чтобы снова рухнуть на него.
Потому что на тумбочке, рядом с телефоном, газетами и вчерашней кружкой кофе лежали листья, которые когда-то были женским платьем.