Удивительный мир паровых машин Николаса Теслы I ч

 Пролог

Какая удача! На такое везение в этот страшный день, принесший слишком много горестных известий, нельзя было даже надеяться. Катафалк, запряженный четверкой черных лошадей, стоял у каменной стены, отделявшей царство мертвых от мира живых. Никто и не думал охранять его. Видимо, потому что он был уже пуст. Кто-то успел забрать крошечный гроб, который только что провезли по безлюдным улицам еще недавно шумного города.
Высокий человек в длинном плаще из дубленой китовой кожи и с перепачканным угольной пылью цилиндром на взмокшей от пота голове подошел к ограде и осторожно заглянул за нее. Так и есть, скорбная процессия была на кладбище. Она уже достигла ряда свежевыкопанных могил. Совсем скоро обезумившие от горя и страха люди опустят в землю свою страшную ношу и отправятся обратно, гадая, кто из них станет следующей жертвой безжалостной болезни, успевшей погубить так много их соседей, близких и друзей.
Незнакомец взял под уздцы ближнюю к нему лошадь и, плотно сжав бледные от волнения губы, решительно направился вперед. Катафалк, хрустнув по гравию ободами тяжелых колес, тронулся вслед за ним.
Начинало темнеть. С океана потянуло холодом. Стал накрапывать мелкий дождь. Ветер поднял с земли пожелтевшие листья, которые успели осыпаться с крон рассаженных вдоль дороги деревьев. Увы, но на смену ласковому лету уже пришла долгая и серая осень. Где-то вдалеке ударил гром. Чайки тут же ответили ему пронзительным криком.
Путь до городского приюта был неблизкий. Чтобы успеть добраться туда до наступления ночи, нужно было торопиться. Человек поднял воротник своего плаща и, склонив перед ветром голову, быстро зашагал по ведущей к городу дороге. Привыкшие подчиняться чужой воле лошади покорно шли следом, мерно покачивая траурным плюмажем.
Как ни торопился незнакомец, подгоняемый своими тревожными мыслями, которые то и дело заставляли его переходить на порывистый бег, оказаться на месте засветло ему не удалось. Приют встретил его потухшими проемами окон и запертой дверью. Дети давно уже спали в своих железных кроватях, не зная, что спасение близко. 
К счастью, свет одинокого газового фонаря освещал лишь часть переулка, оставляя фасад здания в полной темноте. И вот едва различимый силуэт прижался к каменной стене. Послышался звон осыпающегося стекла. Хрустнула рассохшаяся рама. Еще миг, и незнакомец был уже внутри.
– Быстро одевайтесь и выходите из комнаты, – жарко зашептал он, когда увидел, как из-под одеял на него смотрят испуганные детские глаза, – не бойтесь, я не причиню вам зла. Я пришел спасти вас.
На этих словах человек выскользнул в коридор и начал открывать одну дверь за другой, словно хотел поскорее кого-то отыскать. Через несколько минут приют оказался  разбужен. Всюду были слышны детский крик и плач.
– Кто вы? Что вам от нас нужно? – раздался позади него дрожащий от ужаса голос.
Незнакомец обернулся. Его лицо исказилось от досады. Перед ним стояла бледная, словно полотно, женщина, прижимающая к груди чадящую керосиновую лампу. К ней тут же бросились перепуганные дети, обступив ее со всех сторон.
Как он мог этого не предусмотреть? Ведь было понятно, что даже в самом убогом приюте никто не оставит детей в полном одиночестве. Конечно же, кто-то должен был заботиться о них и ночью. Теперь досадную ошибку придется исправлять.
В глазах женщины проступила мольба. Она поняла, что сейчас будет сделан выбор: жить ей или умереть.
«Отпускать ее нельзя, – решил человек, – она позовет на помощь. Тогда все будет кончено. Мы не успеем выбраться из города. Нас обязательно догонят. Детей у меня отнимут и отправят обратно в приют».
Приговор был вынесен. Незнакомец шагнул вперед и, схватив несчастную за плечи, выпихнул ее из коридора в опустевшую комнату. Затем, помедлив на пороге один лишь короткий миг, он зашел следом и затворил за собой дверь. Женщина метнулась к окну, чтобы позвать на помощь, но не успела она сделать и двух шагов, как мощный удар свалил ее на пол. Керосиновая лампа отлетела в угол и закатилась под кровать, из-под которой тут же повалил густой дым.
Когда-то давно незнакомец выбежал бы из горящей комнаты, содрогаясь от содеянного. Но долгие морские путешествия, жизнь среди грубых и суровых китобоев, тяжелый труд и кровавая война закалили его. Рисковать было нельзя, а значит, начатое придется довести до конца. Склонившись над неподвижной жертвой, он сомкнул на ее шее свои сильные пальцы.
Когда все было кончено, на улице уже вовсю бушевала гроза. Открытый катафалк не мог защитить детей от ветра и дождя. Незнакомец снял с себя плащ и накинул его сверху на головы самых маленьких сирот, которых он усадил в центре повозки. Ребятишки постарше сидели по краям и согревали их теплом своих тел.
Убийца убедился, что можно отправляться в путь, и хлопнул одну из лошадей по крупу. Катафалк тронулся с места. В свете жарко полыхающего приюта было видно, как траурный экипаж все быстрее катится по булыжной мостовой, направляясь в сторону бухты. Следом за ним, спотыкаясь и падая, бежало еще несколько детей, которым не хватило места внутри повозки. Они хватались за ее лакированные края и умоляли не оставлять их одних. Наконец, катафалк исчез в темноте.
Вскоре зачумленный город остался позади.
Добраться до побережья беглецам удалось лишь через пару часов. За это время дождь успел заметно ослабнуть, и только шквалистый ветер продолжал по-прежнему бить прямо в лицо.
Океан волновался. Тяжелые волны с грохотом подступали к берегу и, разбившись о гранитный утес, неохотно отступали обратно. Ночь выдалась настолько ненастной, что на небе нельзя было рассмотреть ни одной звезды.
Незнакомец бросил поводья и скрылся в темноте. Оставшиеся в одиночестве дети жались друг к другу, но все равно продолжали дрожать от холода. У них уже не было сил ни на слезы, ни на жалобы. Но когда они увидели, как над их головами вспыхнул луч ослепительно яркого света, пережитый ими ужас оказался забыт. Луч становился все ярче. Он расколол мир надвое, уперевшись одним своим концом в землю неподалеку от катафалка, рядом с которым опять показался незнакомец. Он построил детей в одну длинную колонну и повел их по направлению к свету.
Дети один за другим начали исчезать в нестерпимо ярком сиянии.
Вскоре рядом с траурной повозкой не осталось никого. А еще через мгновение луч света погас.
Мир погрузился в темноту...


I часть
Тесла


Глава первая
Август и Июль

О несправедливости жизни, о том, как важно выбрать правильное имя, об испытании вонью и говорящей заднице


Иногда жизнь бывает ужасно несправедливой. Неудачи и неприятности преследуют тебя с самого рождения. И особенно обидно осознавать, что в большинстве твоих проблем виноваты твои же собственные родители. Вот скажите, как жить на свете двенадцатилетнему человеку, родители которого дали ему имя Август? Разве они подумали о том, что однажды их любимому сыночку придется отправиться в школу, где его имя станет для него источником бесконечных мучений?
Конечно, можно долго объяснять каждому встречному, что ты не шутишь и что тебя действительно зовут Август. Просто тебе не повезло родиться в последний месяц лета, и поэтому твой отец, который преподает историю в университете и к тому же обожает античность, решил назвать тебя именем какого-то древнего давно позабытого императора.
– Август Божественный. Первый римский император. Он прожил долгую жизнь и умер почитаемый даже своими врагами. Вообрази, Август правил Римом пятьдесят шесть лет. О, для Рима это был золотой век! Время побед, процветания и славы.
Поверь мне, обладателю такого имени, как твое, может быть уготована  только самая невероятная судьба и завидное долголетие! – произнося эти слова, отец каждый раз поднимал указательный палец кверху, словно показывая на потолок, на котором они и были начертаны.
В общем, объяснить родителям, какую ужасную ошибку при выборе имени они совершили, было решительно невозможно.
Можно даже не говорить о том, что никто в школе, кроме учителей, и не собирался звать Августа его «девчачьим» именем. За годы учебы у него было немало прозвищ, но самым прилипчивым и обидным оказалось Бублик.
А появилось оно в результате еще одной несправедливости, виновниками которой также были родители. Еще в первом классе мама записала Августа в музыкальную школу, где ему пришлось овладевать игрой на валторне. Конечно, ею двигали самые благие намерения.
Дело в том, что Августу при рождении вместе с дурацким именем достались астма и слабые легкие, которые семейный врач посоветовал укреплять с помощью игры на каком-нибудь духовом инструменте. 
К несчастью, валторна оказалась не самым удачным выбором. Стоило Августу впервые показаться с ней в школьном автобусе, как его остановила какая-то незнакомая ему девочка, с аппетитом поедавшая булочку с заварным кремом.
– Что это у тебя? – спросила она Августа, ткнув своим пухлым, перепачканным кремом  пальцем в обтянутый черным сукном футляр.   
Август остановился и, приподняв крышку футляра, ответил:
– Это валторна.
Девочка посмотрела на согнутую в кольцо медную трубу.
– Это какой-то дурацкий бублик, – разочарованно протянула она и отвернулась к окну.
– Сама ты бублик, – обиженно возразил ей Август и направился к своему месту.
– Нет, это ты бублик, – вскочила на ноги девочка и начала, словно заведенная, кричать ему вслед, – бублики, бублик!
И вот уже весь автобус, заливаясь от хохота, скандировал новое прозвище Августа.
Так в жизнь Августа вошла музыка. 
Очень скоро посещение музыкальной школы превратилось для него в бесконечную пытку. Занятия в ней показались ему невыносимо скучными. К тому же они отнимали практически все свободное время, которое еще оставалось после окончания основных уроков. В ответ на очередную жизненную несправедливость Август решил объявить музыкальной школе бойкот и начал потихоньку прогуливать занятия.
Но из этой затеи ничего не вышло. Заговор оказался быстро раскрыт. Все всплыло наружу после того, как родителям Августа позвонил преподаватель из музыкальной школы, который был вовсе не намерен терять перспективного ученика.
– У ребенка идеальный слух, – сказал он перепуганной матери Августа, которая  и не подозревала, что ее маленький мальчик способен на такое ужасное преступление, как прогул.
– Ему нужно непременно заниматься, непременно заниматься! – продолжал волноваться учитель.
– О, не беспокойтесь, – ответила мама Августа. – Заниматься он будет!
После этого разговора музыки в жизни Августа стало еще больше, а справедливости и свободного времени – меньше.
А ведь если бы Августу хоть раз позволили выбрать самому, то он тут же променял бы музыку на баскетбол. Этот выбор был так очевиден. Баскетбол в школе Августа боготворили. В него играли все. В каждом классе была своя команда, которая на протяжении всего учебного года боролась за обладание кубком школы.
И, конечно же, любой шестиклассник, и Август не являлся исключением, мечтал попасть в основной состав главной школьной команды «Акулы», игроки которой были настоящими звездами.  В прошлом году им даже удалось завоевать звание чемпионов округа.
Впрочем, сбыться этой мечте Августа было не суждено. Если уж жизнь несправедлива к тебе, то она несправедлива во всем. Грустная правда состояла в том, что Август был  мал ростом. И не просто мал. Увы, но он был самым маленьким в классе. Порой его принимали за ученика начальной школы, который по ошибке попал в чужой класс, настолько маленьким и щуплым он был.
Как же Август мечтал вырасти и догнать своих рослых одноклассников! Он каждый день висел на турнике, вычитав на одном из интернет-сайтов, что это чрезвычайно стимулирует рост. Он тайком принимал мамины витамины и в промышленных масштабах поедал свежую морковку, которая также должна была помочь в исполнении его мечты. Но непокорный организм словно издевался над Августом. Еженедельные замеры не приносили радостных известий. Несмотря на все мучения и старания, за последний год Август подрос лишь на полтора сантиметра. Короче говоря, радоваться было нечему.
А ведь родители Августа были довольно высокого роста. Отец при желании и сам мог бы стать баскетболистом, если бы не был так увлечен своими древностями. Даже сестра Августа переросла его на целую голову. Правда, она была старше сразу на два года, но все равно выглядеть на ее фоне совершеннейшим ребенком было крайне обидно.
Впрочем, про сестру следует рассказать особо. Порой Августу начинало казаться, что он появился на свет лишь для того, чтобы на его фоне еще ярче проявились все ее достоинства и дарования. Хотя имечко сестре Августа также досталось то еще.
Родители назвали ее Июль. Понятно, что родилась она в июле. Понятно, что и в этой истории не обошлось без древних римлян. Жил когда-то на свете великий муж по имени Юлий Цезарь, который перешел Рубикон, покорил Британию, победил галлов и совершил немало других героических поступков. Даже погибая от предательских ударов кинжалами, он картинно прикрылся тогой, чтобы выглядеть пристойно после смерти. Но, главное, он присвоил свое имя одному из летних месяцев. Ну, а раз так, то почему бы не назвать этим именем свою новорожденную дочь? Когда она вырастет, то наверняка будет очень рада, что у нее такое редкое и красивое имя. Ведь правда?
Но, к удивлению Августа, если его собственное имя вызывало у окружающих лишь смешки и удивление, то от имени его сестры все приходили в восторг и умиление.
– Ах, вашу девочку зовут Июль? Как это прекрасно. Это очень оригинально и свежо! – ворковали новые соседи, которые решили нанести родителям Августа визит вежливости после переезда в дом напротив.
– Июль?! О, тебе очень идет это имя. Тебя зовут прямо как поп-звезду!  – щебетали  новые подружки сестры, которых она заводила с удивительной легкостью.
В общем, проблемы с именем, от которой у Августа были одни только слезы и огорчения, для его сестры просто не существовало. Ей все было нипочем, а в крайнем случае она могла представиться Юлей.
Июль училась в той же школе, что и Август, но она совершенно не разделяла общего увлечения баскетболом. В ее жизни было две страсти: бальные танцы и фехтование. Июль в отличие от Августа совершенно точно знала, чего она хочет от жизни. Ее план был прост. Во-первых, завоевать олимпийское золото. Во-вторых, стать кинозвездой. На худой конец, она была готова работать на телевидении и сниматься в сериалах, конечно, только после того, как триумфально завершит спортивную карьеру.
Надо признать, что на своем пути она немало преуспела. Вся ее комната была заполнена трофеями в виде всевозможных кубков и медалей. Впрочем, у Августа были сомнения насчет того, что Июль сумеет прибавить к ним еще и олимпийское золото. Все-таки в их семье олимпийских чемпионов раньше не встречалось. А вот по поводу успешной карьеры, которая ожидает его сестру в кино, он был уверен твердо.
Да и как могло быть иначе, ведь Июль была настоящей красавицей. Август это хорошо понимал. Высокая, стройная, с огромными зелеными глазами и копной рыжих волос, которые делали любое ее появление ярким, Июль ничего и никого не боялась. По популярности в школе с ней могла поспорить разве что обожаемая всеми баскетбольная команда «Акулы» в ее самом сильном прошлогоднем составе.
Казалось, что вместе с Июль в школьные коридоры заглядывает солнце. Даже веснушки, которые высыпали у нее на лице каждую весну, не портили ее. Напротив, возникала твердая уверенность, что такие веснушки должны быть у каждого человека, которого окружающие считают хоть капельку симпатичным.
Что и говорить, на фоне сестры Август выглядел особенно жалко. Ему не раз приходилось наблюдать за тем, как вокруг Июль увивается целая свита из подружек и поклонников, в то время когда он был вынужден поедать свой завтрак в полном одиночестве, сидя в самом дальнем углу школьной столовой. В эти минуты ему начинало казаться, что он лишь бесплотная тень, сквозь которую окружающие проходят, даже не замечая ее существования.
Но с этой несправедливостью еще можно было как-то примириться. А вот как смириться с тем, что в классе Августа появился новенький, который стал для него настоящим кошмаром? Это было совершенно непонятно.
Кабан с первых же дней своего пребывания в новой школе не давал Августу прохода. Он умудрялся задирать его даже на уроках, тщательно скрывая свои подлые приемчики от учителей. Кабан всегда был очень осторожен: открытая потасовка в классе стала бы тяжким проступком, за который он вполне мог бы вылететь из школы.
Впрочем, Кабану и не нужно было ни с кем драться, чтобы доказать свою силу. Он был выше, шире в плечах и тяжелее любого из своих одноклассников. Что уж говорить про Августа, который и так не отличался богатырским сложением. Видимо, именно субтильность Августа и стала причиной его невезения: Кабан, любивший помучить кого-нибудь слабее себя, выбрал его своей главной жертвой.
Он принялся придумывать для Августа разнообразные унижения, которые называл испытаниями. Например, это могло быть испытание вонью, которому Кабан подвергал Августа на уроках физкультуры. Обхватив его голову мощной рукой и прижав ее к своей потной подмышке, Кабан начинал хрюкать и визжать, прерываясь только для того, чтобы спросить задыхающуюся от вони жертву визгливым поросячьим голоском:
– А кто тут у нас такой маленький? Хр-р, хр-р, уи-и-и-и… Освежиться хочешь? – после чего продолжал по новой под дружный смех своих приятелей, которые с восторгом и ужасом в глазах наблюдали за экзекуцией.
Еще в арсенале Кабана имелось испытание задом. Застав Августа в школьном автобусе, Кабан обязательно усаживался на него сверху и громко, так чтобы услышали все, спрашивал:
– А где Бублик? Где наша малютка? Что то давненько я его не видел? – насладившись своей властью, он оборачивался и, глядя на извивающегося Августа, который безуспешно пытался выбраться из-под  его огромной туши, со смехом говорил: – Вот ты где. Ты почему такой маленький? Тебя что, дома не кормят? – только затем он вставал и, хрустнув костяшками пальцев, отправлялся на свое место.
Кстати, прозвище Кабан выбрал себе сам. По крайней мере, знакомясь с одноклассниками, он представился именно так. В ответ на чей-то  удивленный вопрос:
– А почему тебя зовут Кабан? – он сжал правую руку в кулак и медленно поднес его к носу автора вопроса. Чем выше поднимался кулак, тем ниже съезжал рукав пиджака, обнажая запястье, на котором показался кожаный браслет с усеявшими его металлическими шипами и двумя оскаленными черепушками кабанов, свисающими на коротких цепочках.
Кабан несильно тряхнул кулаком, и черепушки, словно бубенчики, звякнули друг о друга.
– Понял почему? – рассмеялся Кабан. 
С тех пор кулак Кабана рассмотрело немало глаз, но никто так и не решился дать ему отпор. Силу новичка почувствовал весь класс. Конечно, в этот же день все узнали, что у Кабана есть и нормальное человеческое имя, впрочем, запуганные одноклассники предпочитали про него не вспоминать.
Кабан на удивление серьезно относился к своему прозвищу.  Все его тетради и учебники украшали рисунки с яростными кабанами, которые были облачены в боевые доспехи и вооружены мечами и палицами. Своих приятелей Кабан ласково называл «мои поросятки», а всех остальных одноклассников звал почему-то «свиньями» и откровенно презирал. Да он и сам здорово походил на свое любимое животное. Мощный затылок, жесткий ежик щетинистых волос, слегка вздернутый нос и небольшие близко посаженные глазки делали это сходство почти портретным. В общем, Кабан оправдывал свое прозвище на все сто.

Август как мог избегал встреч со своим мучителем, стараясь держаться от него подальше. Он считал ужасной несправедливостью судьбы то, что Кабан перевелся именно в его школу и оказался в одном с ним классе, но поделать с этим ничего не мог.
Впрочем, главная несправедливость в жизни Августа была еще впереди. И приключиться ей довелось, как назло, именно сегодня. В тот самый день, который должен был стать лучшим днем в году и которого Август ждал с таким нетерпением.
А ведь с утра ничего не предвещало беды. Август проснулся с давно забытым ощущением праздника, что и немудрено, ведь это был последний день школьных занятий. Шестой класс наконец-то остался позади. Впереди было все лето. А значит, целых три месяца в жизни Августа не будет никакой школы, никаких уроков, никаких домашних заданий, а главное, никакого Кабана.
Поначалу все складывалось на редкость удачно. День выдался солнечным и уже по-летнему жарким. Уроки оказались сокращены до тридцати минут. Учителя были благодушны и не забивали детские головы потоками формул, теорем и исторических дат. Все жили в ожидании главного спортивного события года. Сегодня две команды старшеклассников должны были решить, кому же из них достанется кубок школьного чемпионата по баскетболу.
Матч был назначен на час дня, и к этому времени школьный спортивный зал оказался забит до отказа.  Все выдвижные скамейки, которые ступеньками поднимались с двух сторон зала на высоту нескольких метров, образовывая временные трибуны, были заняты школьниками и учителями. Августу повезло: он сумел заранее проскользнуть на трибуны и занял отличное место на самом верху, точно посередине зала. Наконец, все приготовления были закончены, прозвучал гимн школы, команды обменялись традиционными приветствиями и матч начался.
Август, как и весь его класс, болел за 10 «Б». Это была давняя традиция. Когда играли старшеклассники, их поддерживали младшие классы из тех же потоков. Первый тайм прошел в равной борьбе. Никто не мог вырваться вперед. Но на перерыв игроки из команды Августа ушли, уступая два очка.
Пока Август горячо доказывал своему соседу, что победа его команды – это лишь вопрос времени, в спортивный зал вошел Кабан со своими дружками. Компания быстро поднялась наверх и, согнав с мест каких-то пятиклашек, уселась прямо перед Августом. Но он оказался слишком увлечен спором, чтобы обратить внимание на появление своего мучителя. Как показали дальнейшие события, это стало очень серьезной ошибкой.
Второй тайм начался с фола. Защитник из команды Августа, не сумел справиться со стремительным проходом вражеского игрока, который обманул его ловким финтом. Внезапно развернувшись, он продвинулся вперед под самый щит и уже готов был взлететь в воздух, чтобы поразить кольцо сверху. Спасти положение помог только толчок в спину, но скрыть столь грубое нарушение от судьи не удалось. Он без колебаний назначил два штрафных броска.
Первый бросок оказался точным. Мяч, не коснувшись кольца, смачно влетел в сетку и, ударившись об пол, звонко подпрыгнул вверх, вызвав вздох разочарования у половины зала. Разрыв в счете достиг трех очков, что было совершенно некритично, ведь большая часть игры была еще впереди. 
Но команду Августа ожидал второй штрафной. Зал затих. И вот мяч взлетел в воздух. Ударившись о щит, он отскочил назад. Под кольцом завязалась борьба, удача в которой на этот раз оказалась на стороне защиты. Выхватив мяч из хаоса толкающихся тел, долговязый паренек под счастливым  номером «7» с силой выбросил его вперед.
Мяч пролетел через две трети зала и оказался в руках у капитана команды Августа. Он тут же развернулся в сторону щита противников, коротко ударил мячом об пол, присел и, мягко подпрыгнув, отправил его в полет из-за трехочковой зоны, не дав ни малейшего шанса защите оппонентов заблокировать свой бросок. Это было по-настоящему красиво. Мяч, за которым завороженно следили сотни глаз, взмыл вверх по идеальной траектории и закончил свой полет точно в кольце, принеся команде Августа желанные три очка. Счет в матче удалось сравнять.
Зал вскочил на ноги. Казалось, что от оглушительного рева задрожали стены, а стекла в окнах вот-вот разлетятся на крошечные осколки. Август радовался вместе со всеми. Вскинув руки вверх, он закричал: «Гол-л-л!» Это был самый лучший момент самого лучшего дня в году, но внезапно на совершенно безоблачном небе разразилась настоящая буря.
Соседка Августа, девочка из пятого «Б», с которой он был знаком, потому что жил на одной с ней улице, внезапно оступилась. Только что она визжала и прыгала вместе со всеми, но вот одно неловкое движение, и из ее рук вылетел бумажный стакан, до краев наполненный апельсиновой газировкой.
Август, заметивший краем глаза то-то неладное, повернулся. И тут время для него словно бы замедлилось, практически остановившись. Он увидел, как стакан, кувыркаясь и обдавая все вокруг целым фонтаном пенистых брызг, полетел к нему под ноги. Перевернувшись в воздухе раз, другой, стакан ударился о скамейку из нижнего ряда и, залив ее лимонадом, покатился дальше вниз по трибунам.
Проследив все стадии полета злополучной газировки, Август поднял взгляд выше и увидел, что над облитой скамейкой возвышается Кабан. Он тоже отмечал удачный бросок на ногах, и поэтому основной ущерб от упавшего стакана достался не ему, а скамейке, на которой он только что сидел. Август поднял взгляд еще выше и увидел лицо повернувшегося к нему Кабана, на котором выражение безмерного удивления сменялось на гримасу холодной ярости.
Август повернул голову направо. Его соседка смотрела на него огромными от ужаса глазами. Видимо, репутация Кабана ей была хорошо известна. Казалось, что еще чуть-чуть – и она хлопнется в обморок. Август снова перевел взгляд на Кабана. Тот, словно в кошмарном сне, медленно, но неотвратимо тянул к нему свои огромные ручищи.
– Дер-жи-и-и-те е-е-е-го-о-о, ре-е-бя-я-я-та, – услышал Август голос Кабана, который доносился до него как будто через толстый слой ваты.
Тут же к нему потянулись чьи-то руки еще с двух сторон. Август взмыл в воздух, а затем оказался плотно припечатанным к облитой скамейке, на которую его усадили Кабан с приятелями.
– Ну-ка-а-а, – дал команду Кабан, и две пары крепких рук провезли Августа вдоль по скамейке, вытирая его брюками последствия потопа.
– Еще-е-е ра-а-аз, – снова отдал команду Кабан, и Август поехал по скамейке в обратном направлении.
– И-и-и еще-е-е, – повторил Кабан. Август отправился в скорбное путешествие по скамейке в третий раз.
– Все-е-е, – сказал, наконец, Кабан, и Август, в очередной раз взмыв в воздух, снова оказался на своем месте, где время для него только что остановилось. Щеки его нестерпимо горели. Он стоял как истукан, не в силах даже пошевелиться. Мокрые брюки прилипли к ногам, отчего было холодно и невыносимо противно. Ему казалось, что вся школа видела пережитый им позор. Его только что использовали в качестве половой тряпки. Сдвинуться с места после этого было решительно невозможно.
Наконец Август смог сбросить с себя оцепенение и увидел, что Кабан по-прежнему стоит перед ним и, наклонившись, пытается отряхнуть свои джинсы от попавшей на них газировки. Несмотря на то, что Кабан находился на трибуну ниже, Августу казалось, что его огромная задница усмехается ему прямо в лицо. Август понял, что впервые в жизни видит такой большой и пухлый зад, который просто не мог принадлежать человеку и который  вдруг издевательски прищурился и захрюкал голосом Кабана:
– Уи-и-и-и, хр-р, хр-р, хочешь освежиться?   Ты почему такой маленький? Тебя что, дома не кормят?
Август зажмурился, чтобы сбросить наваждение и внезапно почувствовал, что его правая нога уже не принадлежит ему. Где-то в животе глубоко под ложечкой появилось какое-то незнакомое ему чувство восторга от приближающегося триумфа. С удивлением для себя он понял, что уже заносит ногу для удара, причем делает это с разворота, вкладывая в свой пинок всю силу корпуса.
И вот нога взмыла вверх. Не встретив на своем пути никаких препятствий, она с сокрушающей силой обрушилась на задницу Кабана. По залу прокатился гулкий звук пушечного выстрела.
– Как мягко, – успел удивиться Август.
И тут же время, внезапно дернувшись, вернуло свой нормальный темп и даже ускорилось. Кабан, не ожидавший от Августа такого скорого и неотвратимого возмездия, не удержался на ногах и полетел вперед головой на нижние трибуны, увлекая за собой всю свою шайку. В зале начался форменный бедлам. Кабан и его приятели безуспешно пытались выбраться из образовавшейся куча-мала. Девчонки помладше истошно кричали, а весь остальной зал просто трясся от безудержного смеха.
– Беги! – услышал Август голос заработавшего наконец разума, который почему-то пришел в себя в самую последнюю очередь.
– А вот это умно, – решил Август и, не дожидаясь, когда Кабан и его приятели смогут подняться на ноги, припустил из спортзала на улицу. Нечего было и думать о том, чтобы садиться в школьный автобус. Домой придется идти пешком, иначе встречи с Кабаном не избежать. Вернуться в класс за оставленной там валторной Август тоже не рискнул. Постепенно адреналин в крови улегся, а на место эйфории начал приходить ужас от осознания содеянного.
– Лето ведь рано или поздно закончится, что же я буду осенью делать? Как мне теперь в школу идти? – казнился Август – Кабан меня точно прибьет.
Так самый лучший день в году обернулся катастрофой. Валторна потеряна, и непонятно, как объяснить это родителям. Баскетбольный матч досмотреть до конца не удалось. Брюки безнадежно испорчены. А главное, на горизонте маячила перспектива встречи с Кабаном, который теперь наверняка сотрет его в порошок.
Ну, почему, почему жизнь так несправедлива?! Август уже на полном серьезе подумывал о том, чтобы сбежать на Аляску и начать там новую жизнь, завербовавшись на золотой рудник, лишь бы не столкнуться с последствиями гнева разъяренного Кабана.
Дома, как и ожидалось, никого не было. Родители еще работали, а сестра, наверняка досматривала баскетбольный матч. А что если она видела его позор? Как смотреть ей после этого в глаза? От воспоминаний о пережитом унижении Август зажмурился и из его груди вырвался протяжный стон.
– Ты чего воешь? – услышал он чей-то голос.
От неожиданности Август вздрогнул и открыл глаза. Напротив него стояла Июль. В ее руках был футляр с валторной.
– До полнолуния еще далеко, рано превращаться в оборотня, – улыбнулась сестра и протянула Августу его вещи. – Держи, герой, – сказала она, – это было нечто. Быстро же ты бегаешь. Не ожидала от тебя!
Август взял протянутую ему валторну и посмотрел прямо в лицо Июль. И тут он увидел в ее взгляде то, чего раньше не видел никогда. Он увидел уважение. Глаза Июль, конечно же, по-прежнему смотрели на него с насмешкой и в них горели озорные огоньки, но теперь в них было и что-то еще. Сейчас она смотрела на него как на равного.
Август понял, что за этот взгляд он готов встретиться хоть с десятком кабанов. Страх, сжимавший его внутренности в холодный комок, куда-то отступил. Кабан, занимавший до этого все его мысли, сразу стал каким-то маленьким и незначительным.
– Плевать, – решил Август, – осенью что-нибудь придумаю, ничего Кабан мне не сделает. Впереди лето! А завтра, завтра мы едем на море!




Глава вторая
Новый свет

О новом друге, старинном маяке, антикитерском механизме, дневнике с загадками, больших и маленьких людях и любимой музыке



Летние каникулы начались для Августа и Июль в небольшом городке под названием Провидение, расположившимся на самом берегу Атлантического океана. Когда-то давно, больше ста лет назад, жизнь здесь кипела. В порту стояли промысловые суда, отправлявшиеся в дальние путешествия на поиски китов, служивших для людей той поры источником ворвани, которую получали из китового жира. Но особо ценной добычей считался китовый ус, без которого невозможно было представить гардероб ни одной благородной дамы или модницы, ведь из него изготавливали не только гребни и расчески, но и корсеты, непременный атрибут каждой леди, не важно, юной или пожилой.
Но чем больше становился город, тем больше китобойных судов уходило на поиски добычи. И однажды люди поняли, что перебили почти всех китов везде, куда только могли доплыть. Суда раз за разом возвращались домой с пустыми трюмами. Прибыль китобойных компаний стала быстро падать. Началась череда банкротств. Крупные дельцы один за другим принялись покидать город в поисках более выгодных начинаний. И вот наступил день, когда последняя китобойная компания была вынуждена за бесценок распродать свои корабли и объявить о собственном закрытии.
После этого город практически опустел. Но со временем его полюбили художники, писатели и пенсионеры, которых привлекли сюда тишина, отсутствие многолюдных толп, вредных производств, а главное, прекрасные виды на бухту, скалы, песчаные дюны и безбрежный океан. В городок снова начала возвращаться жизнь. В нем открылось несколько ресторанов, гостиниц и пансионатов. Так постепенно он превратился в милый провинциальный курорт.
Семья Августа отдыхала здесь уже не первый раз, поэтому у него еще раньше была возможность досконально исследовать окрестности их небольшой гостиницы. Она находилась на вершине холма, с которого бухта и город были видны как на ладони. Выше гостиницы находился только старинный маяк, который уже давным-давно не работал и до которого нужно было добираться еще несколько миль по петляющей между прибрежных скал дороге.
Август уже давно хотел побывать на маяке, но родителям все время было некогда. Они то пропадали на пляже, то отправлялись за покупками на рыбный рынок, то сидели со своими друзьями на террасе прибрежного ресторана и в сотый раз любовались закатом. И вот на третий день отдыха, когда Август всерьез начал маяться от скуки, у него появился шанс наконец-то добраться до маяка. Ему удалось уговорить родителей оставить его в гостинице, когда они рано утром собрались на прогулку по привычному для них маршруту и прихватили с собой для компании Июль.
Пользуясь предоставленной ему свободой, Август оседлал велосипед и отправился в путешествие к маяку. Через час изнурительной езды вверх-вниз по склонам холмов Август уже был на месте. Дорога обрывалась примерно в полумиле от маяка, дальше нужно было ехать по извилистой едва заметной тропинке, которая причудливо огибала выступы скал и крупные валуны, порой совершенно пропадая из глаз. Вот почему Август изрядно удивился, когда увидел большой трейлер, припаркованный прямо у маяка.
– Как он сюда забрался? – подумал Август – Похоже, за рулем был настоящий каскадер.
Маяк оказался выше, чем представлял Август, когда рассматривал его из окна гостиничного номера. Он был сложен из массивных каменных блоков, которые были аккуратно подогнаны друг к другу. Глядя на маяк, становилось сразу понятно, что этому исполину не страшны никакие ветры и штормы. Что, несмотря на свой преклонный возраст, он простоит здесь еще не одну сотню лет.
Над маяком возвышался покрытый ржавчиной металлический купол с высоким шпилем и круглыми бойницами окон, за которыми по идее должен был скрываться прожектор, который когда-то давно указывал путь китобойными  судам. Вокруг купола обвивалась покосившаяся от ветра ограда, видимо, наверху находилась еще и смотровая площадка, но снизу Августу было не разобрать. Он подошел поближе к маяку и попытался прочитать непонятную надпись: Mundus Novus, которая была выложена красным кирпичом прямо над дверью, ведущей внутрь маяка.
– Миндис Новис, – произнес вслух Август неизвестные ему слова.
– Мундус Новус, – чей-то голос, неожиданно раздавшийся сзади, поправил его.
Август обернулся и увидел, что дверь припаркованного рядом с маяком трейлера открыта. Из него с трудом вылезал высокий и худой, как жердь, мужчина с длинными седыми волосами, торчащими из-под банданы, на которой парил выцветший на солнце орел, держащий в лапах гроздья стрел.
– Прямо байкер какой-то, – подумал Август, глядя на его поношенные джинсы и кожаную жилетку, под которой виднелась видавшая виды футболка с флагом конфедератов на груди.
– Мундус Новус,  – повторил незнакомец. Он прикрыл глаза рукой, поднеся ее ко лбу словно козырек, и, сощурившись,  взглянул на надпись с таким видом, как будто видел ее в первый раз:
– Это латынь, – повернулся он к Августу, – в переводе значит Новый Свет, или вернее, новый мир. Когда-то эти земли действительно были новым светом для первых поселенцев. Ну, а сейчас он стал достаточно старым для того, чтобы мы забыли, с чего все когда-то началось и какие имена люди дали предметам вокруг них.
Мы назовем их по-своему и будем думать, что придумали самые точные и правильные слова, но придет день, когда и они потеряют смысл. Тогда кому-то придется все начинать сначала. Вот тебя как зовут? – неожиданно обратился странный незнакомец к Августу.
– Меня? – переспросил Август, он никак не мог переварить то, что только что услышал, и уже подумывал о том, чтобы развернуть свой велосипед в сторону дома и укатить от греха подальше.
– Как зовут меня, я знаю, – сказал незнакомец, – друзья зовут меня Генерал Худ, а ты можешь звать меня просто Худ.
– А почему генерал? – удивился Август. – Вы что, правда генерал?
– Не совсем, – рассмеялся он в ответ.
И только тут Август понял, что его новый знакомый опирается на трость, которой вместо ответа непонятно зачем постучал по своей ноге, отозвавшейся на это глухим деревянным звуком.
– Вот почему, – сказал он, как будто это хоть что-то могло прояснить.
– А?! – совсем одурел от происходящего Август.
– Так как тебя зовут, малыш? – все еще посмеиваясь, снова спросил Генерал Худ.
– Я не малыш, – обидевшийся на такое обращение Август сразу же пришел в себя, – друзья зовут меня Август, и вы можете меня так называть.
– Прекрасно, – отозвался Генерал, – послушай, Август, мне нужно поднять наверх пару связок кабеля да еще кое-какие инструменты. Не мог бы ты мне помочь? С моей ногой это не так-то просто. А по пути я тебе объясню, почему меня прозвали Генерал Худ. К тому же бьюсь об заклад, ты совсем не против того, чтобы подняться на смотровую площадку. Но предупреждаю, лифта здесь нет, а ступенек не одна сотня.
– Конечно, не против, – тут же спохватился Август.
– Ну, тогда вперед! – сказал Генерал и, достав из кармана связку ключей, отворил дверь.
Пока продолжался их путь наверх, Август не переставал изумляться тому, что видел вокруг себя, и удивляться тем историям, которые он услышал от Генерала.
Оказалось, что свое имя Генерал получил не просто так. Когда-то давно в Америке бушевала гражданская война между Севером и Югом. В рядах армии конфедератов отважно сражался молодой офицер по имени Джон Худ, который блестяще проявил себя и быстро вырос в звании до генерала. Но, несмотря на генеральский чин, он продолжал лично участвовать в битвах. И  вот в одном из сражений отважный полководец был тяжело ранен. Врачам пришлось ампутировать ему ногу, чтобы спасти жизнь. Но даже после этого он продолжал воевать, научившись ходить лучше прежнего благодаря искусно сделанному протезу.
Новому знакомому Августа тоже пришлось повоевать. Правда, в отличие от настоящего Джона Худа, он никогда не был генералом или хотя бы просто офицером. На войну, которая разразилась уже в другом столетии и даже в другой части мира, он отправился всего лишь рядовым. Это была война во Вьетнаме. Она уже подходила к концу, когда необстрелянный новобранец очутился на передовой. Там он обзавелся лучшими друзьями на свете, которые тут же прозвали своего нового товарища Южанином за его тягучий алабамский акцент.
Но с этим прозвищем он проходил недолго. После одной заварушки Южанин очнулся в госпитале уже без ноги, которая по самое колено осталась где-то на пыльной вьетнамской дороге под Ханоем, но зато с новым именем. Соседи по палате, такие же, как и он, бедолаги без рук и ног, окрестили его Генерал Худ. В выборе нового имени не было ничего удивительного. Дело в том, что Южанин был родом из тех же мест, где когда-то появился на свет прославленный полководец, громивший армию северян и окончивший свои дни на одной ноге.
 – Сколько же ему лет? – думал Август, слушая рассказ Генерала. – Война во Вьетнаме была тысячу лет назад! Он же совсем старик. Наверное, ему лет пятьдесят, а то и все  шестьдесят.
Но, несмотря на старость, Генерал оказался очень вынослив. Августу было совсем непросто угнаться за ним. За час они успели несколько раз сходить вверх-вниз, поднимая под купол маяка мотки с толстым электрическим кабелем и коробки, забитые инструментами. Август был вымотан, но не сбавлял темпа. Ему не хотелось показаться слабаком в глазах своего нового знакомого. Да и думать об усталости было некогда, настолько интересным и необычным было все вокруг.
Винтовая лестница, ведущая наверх маяка, поднималась через несколько этажей, каждый из которых представлял собой отдельную комнату. На нижних этажах раньше кто-то явно жил. Везде были видны следы человеческого присутствия. В одной из комнат Август обнаружил даже кровать. В комнате выше этажом стояли кресла, массивный письменный стол, полки с книгами и даже странный музыкальный инструмент, напоминающий пианино. Толком рассмотреть ничего не удалось, поскольку свет едва пробивался через мутные, давно не мытые окна. Но было хорошо видно, что везде царило запустение. На мебели лежал многолетний слой пыли, углы были затянуты паутиной, по полу был разбросан какой-то хлам, обрывки газет и разбитая посуда.
Поднимая очередную партию груза, Август и Генерал были вынуждены, наконец, сделать перерыв. Август подошел к стене и начал рассматривать развешенные на ней фотографии в причудливых латунных рамках. Все они были черно-белыми, да к тому же потемнели от времени. Мелкая сетка трещинок покрывала  каждый снимок, и казалось, что они не столько сохраняют мгновения минувшего, сколько прячут их от посторонних глаз, охраняя какую-то важную тайну.
Впрочем, Август сумел разглядеть стройного элегантного мужчину, облаченного в длиннополый сюртук. Его темные волосы были откинуты назад, обнажая высокий чистый лоб. А в его взгляде читались уверенность и сила. Рядом с мужчиной стояли двое детей. Лет трех-четырех. Они были в одинаковых матросских костюмчиках, а на их головах красовались береты с помпонами. Дети походили друг на друга так, словно один из них был не настоящим ребенком, а лишь собственным отражением в зеркале.
– Это последний владелец маяка со своими детьми, – сказал Генерал. – Он был выдающимся человеком. Ученым и изобретателем. Все, что ты увидишь здесь, сделано его руками.
А посмотреть на маяке действительно было на что. Два его верхних этажа оказались отведены под лабораторию и мастерскую. Они были заполнены множеством разнообразных механизмов, предназначение которых было Августу совершенно непонятно. Вдоль стен стояли верстаки, полки с инструментами и всевозможными колбами, а под потолок тянулись ряды причудливо переплетающихся медных спиральных трубок.
Но самое интересное открытие поджидало Августа под куполом маяка. К его удивлению, прожектора там не оказалось. Вместо него он увидел крайне необычную конструкцию, напоминавшую огромный и очень сложный часовой механизм, который был установлен точно в центре зала на массивном металлическом подиуме. Вокруг подиума прямо на полу из стальных и медных пластин было нанесено изображение, отдаленно напоминающее затейливо устроенный циферблат, разделенный на множество секторов, с четырех сторон которого можно было прочитать надписи: норд, ост, зюйд и вест. Кроме того, на циферблате были выбиты еще какие-то странные буквы, непонятные символы и изображения множества созвездий.
– Не замечаешь ничего необычного? – спросил Августа Генерал, когда увидел, с каким интересом он рассматривает загадочное устройство.
– Тут все необычно, – пожал плечами в ответ Август.
– Созвездия! – Генерал подошел ближе к механизму, – посмотри внимательно.
Август  лишь неопределенно хмыкнул.
– Они зеркально развернуты, – воскликнул Генерал, – ничего, Август, я тоже это не сразу заметил. Но это очень, очень странно!
Наконец последние коробки были подняты наверх. Генерал бросил на пол тяжеленный моток кабеля, потянулся и, с удовольствием расправив плечи, сказал:
– Ну что, Август, хочешь посмотреть на мир глазами птиц? – показав кивком головы на железную дверь, которая отрывала проход на смотровую площадку маяка.
– Конечно, хочу, – тут же согласился Август.
От открывшегося перед ним простора у Августа захватило дух, а от свежего морского бриза, который на этой высоте никогда не затихал, на глазах выступили слезы. Казалось, что под его ногами не маяк, а огромный воздушный корабль, который оторвался от земли и сейчас поплывет над океаном прямо в небо, провожаемый в свой фантастический полет только криками чаек.
И в это время солнце, которое уже начало опускаться за горизонт, послало на землю прощальный луч. Он ударился о шпиль маяка и рассыпался в воздухе миллионом солнечных брызг, засияв напоследок так ярко, что на минуту могло показаться, будто это воздушный корабль посылает в неведомую даль сигнал о своем скором прибытии.   
Генерал посмотрел на Августа, который потихоньку вытер глаза рукавом, и сказал:
– Уже вечер, скоро начнет темнеть. Ты вот что, если хочешь, приходи завтра. Поможешь мне. Я каждый день теперь буду здесь работать. Придешь?
– Приду, – ответил Август.
С этих слов у Августа появился новый друг, и начались две самые удивительные недели в его жизни.
Август даже не пытался объяснить родителям, где он пропадает каждый день и с кем водит дружбу, понимая, что они вряд ли все это одобрят. Он просто придумывал какой-нибудь благовидный предлог и пулей летел на маяк. Иногда ему удавалось вырваться лишь на часок, а бывали дни, когда Август умудрялся задержаться в гостях у Генерала до позднего вечера.
Новый знакомый Августа оказался самым необычным человеком из всех, кого ему когда-либо приходилось встречать. Генерал изъездил половину света и, судя по всему, не собирался останавливаться. Его влекло вперед неутолимое любопытство. Он все время чего-то искал, перебиваясь случайными заработками, и порой едва сводил концы с концами. Но его мятежный дух был сильнее любых трудностей. Как говорил он сам:
– У каждой двери есть замок, а у каждого замка должен быть ключ. Мне нужны ответы, и я их добуду.
А вопросов у него было много. Генерал хотел разгадать все загадки и раскрыть все секреты. Он не доверял официальным властям, считая, что они скрывают правду и только мешают докопаться до истины, которая может быть для власти опасна.
– Система – это паутина, в которой люди запутались, словно мухи. Если они узнают правду, то возьмут веник и выметут ее вон. Поэтому система предпочитает, чтобы мы всю жизнь просидели в темном чулане, – любил повторять Генерал, когда рассказывал о своих похождениях.
А рассказать ему было о чем, и главное, его рассказы никогда не повторялись. Генерал несколько месяцев наблюдал за Зоной 51, засекреченной военной базой, на которой, по его мнению, власти скрывали останки внеземных существ, разбившихся в окрестностях города Розуэлл.
Генерал Худ спал под открытым небом, питался одними лишь галетами, терпел жару днем и холод ночью. Он не смыкал глаз и вел журнал наблюдений, в котором накопилось несколько сотен записей о вылетах экспериментальных самолетов. Но все закончилось, когда его арестовала армейская разведка. В результате все его бесценные записи бесследно исчезли, а сам он полгода провел в каталажке, пока власти решали, что же с ним дальше делать.
Затем Генерал решил пролить свет на тайну "филадельфийского эксперимента". Ему не давали покоя слухи о загадочном инциденте, который произошел с эсминцем «Элдридж». Говорили, что корабль загадочным образом исчез из нашего мира, когда его  попытались сделать невидимым для вражеских радаров с помощью мощных излучателей. А когда эсминец появился вновь, вся его команда была безумна. Никто не мог рассказать о том, что с ними произошло.
Конечно, власти уверяли, что такого эксперимента никто не проводил. Но Генерал им не верил. Он объездил все страну в поисках членов команды невезучего корабля. Однако время оказалось потеряно впустую. Сумасшедшие и проходимцы встречались Генералу в большом количестве, а вот найти истинных участников загадочного эксперимента ему так и не удалось.
Неудача нисколько не смутила Генерала. Он пять лет прожил во Флориде, пытаясь разгадать тайну мистического исчезновения звена из пяти бомбардировщиков-торпедоносцев типа «Эвенджер», которые в декабре 1945 года отправились в свой последний полет в зоне Бермудского треугольника и которых никто после этого не видел.
Найти самолеты так и не удалось, но поиски истины продолжались. Генерал побывал в Египте, где пытался установить подлинный возраст пирамид. Пожил в Англии, где бился над загадкой Стоунхеджа. Посетил остров Пасхи в надежде понять, кто же был подлинным создателем статуй моаи.
Раз за разом он терпел неудачи. Истина, которая, казалось, уже была где-то рядом, каждый раз ускользала от него. Но однажды, четыре года назад, все изменилось. В тот день Генерал зашел в лавку букиниста…
– Ты не представляешь, Август, что я испытал, когда взял в руки этот дневник, – сказал Генерал Августу на второй день их знакомства и достал из внутреннего кармана жилета старую истертую книжку в кожаном переплете с вытесненными инициалами N. T. на форзаце.
– Это кожа кита, – продолжил Генерал и любовно погладил обложку дневника рукой. – Сейчас таких уже никто не делает. Ты не поверишь, я сразу почувствовал, что нашел то, что искал всю свою жизнь. Прочитав первую же страницу, я убедился, что эта книжка не что иное, как личный дневник Николаса Теслы. Это был великий ученый. Он сумел опередить свое время. Но сегодня его имя оказалось забыто.
Он жил в этом самом городе ровно сто лет назад. Тесла приехал сюда, чтобы работать по контракту на крупную китобойную компанию. Но однажды он просто исчез. Это произошло незадолго до окончания Первой мировой войны. С тех пор его никто не видел. Все его изобретения оказались утрачены, когда разорилась компания, на которую он проработал больше пятнадцати лет. Пропало все, над чем он трудился. До наших дней сохранился только этот маяк. Здесь Тесла устроил одну из своих лабораторий. Похоже, он так увлекся своими экспериментами, что даже жил прямо здесь.
– Жил на маяке? – удивился Август.
– Да, – кивнул Генерал, – хотя в городе у него был свой дом. Но Тесла вообще считался чудаком. Он экспериментировал с электричеством, пытался управлять климатом, работал над удивительными по эффективности электрогенераторами и паровыми турбинами. Говорят, что он даже умел создавать сложнейше механизмы, которые могли заменять собой людей. 
– Неужели все это пропало? – недоверчиво спросил Август Генерала, который в это время перелистывать дневник Теслы, бережно переворачивая пожелтевшие от времени страницы, чтобы ненароком не повредить ни одну из них.
– К счастью, сохранился этот дневник, – ответил ему Генерал, – возможно, я не понял бы его ценности, если бы не один рисунок, на который я наткнулся. Он поразил меня так, что я потерял дар речи. Я тут же отдал за дневник последние деньги, что у меня были, и побежал домой, чтобы внимательно его прочитать.
На рисунке я узнал антикитерский механизм, который изучал несколько лет назад. Ради этого я даже какое-то время жил в Эдинбурге, где он находился в то время в городском музее. Но в дневнике Теслы механизм был изображен совершенно неповрежденным водой и временем, со всеми недостающими деталями, а также такими узлами и элементами, о которых никто ничего до сих пор не слышал.
Ты знаешь, что такое антикитерский механизм? – спросил Августа Генерал, когда увидел, что тот перестал его понимать, а от обилия информации его глаза слегка осоловели.
– Нет, – ответил Август, – никогда не слышал. А, что это?
В ответ Генерал Худ поведал ему такую историю.
В самом начале прошлого, двадцатого века, а точнее, в 1900 году греческие водолазы подняли со дна Эгейского моря удивительное устройство. Когда-то две тысячи лет назад его перевозил античный римский корабль, но по какой-то причине он затонул неподалеку от острова Антикитера. Механизм оказался на долгие столетия сокрыт от людей под толщей воды.
Время не пощадило его. Деревянный корпус, в котором находилось устройство, рассыпался, многочисленные бронзовые шестеренки покрылись известью, часть из них оказалась безвозвратно утрачена.
Ученые долгие годы пытались реконструировать древний механизм, чтобы понять принципы его работы, и только в наши дни удалось установить, для чего же он предназначался. Оказалось, что это был самый настоящий античный компьютер, хотя такого понятия  и не существовало в те времена, когда он погрузился на морское дно. В нем не было ни электронных схем, ни полупроводников, но его конструкция была столь совершенна, что позволяла точнейшим образом рассчитывать сложнейшее движение небесных сфер, учитывая даже эллиптичность орбиты при движении луны. 
Получается, что неведомый нам ученый, создавший две тысячи лет назад эту загадочную машину, знал о космосе и механике не меньше, чем известно современным ученым. А возможно, его познания были еще глубже.
– Удивительно, – воскликнул Август,  – хотел бы я на него посмотреть.
– Как знать, может быть, однажды тебе это удастся,  – ответил ему Генерал.
– Так вот, – продолжил он, – существует еще один антикитерский механизм. Только гораздо сложнее и совершеннее, чем тот, что известен всему миру.
– Он оказался у Теслы? – догадался Август.
– Да, – согласно кивнул Генерал, – он попал в руки к ученому, который сумел разгадать его загадку. Тесла оставил записи о том, как он стал владельцем старинного механизма. К сожалению, в дневнике, что мне повезло найти, описаны всего лишь несколько лет его жизни. Тут немало рисунков и чертежей, но принципы работы механизма не раскрыты. Есть только ряд инструкций и схем по его использованию. Наверное, Тесла сумел разобраться в его работе позднее, когда этот дневник был уже заполнен и он начал вести следующий.
А я, к сожалению, не ученый. Мне понадобилось четыре года провести в библиотеках, чтобы хоть как-то разобраться в записях Теслы и понять, что к чему. Я не мог отдать дневник в какой-нибудь университет. Ты же знаешь, как работает система. Правительство тут же все бы засекретило, и одним чудом на земле стало бы меньше. Нет, я сам найду все ответы. Сейчас я уже многое понимаю. Я уверен, что смогу заставить его работать, – на этих словах Генерал посмотрел в сторону загадочного механизма, который был установлен под куполом маяка.
– Так это он? – ахнул Август.
– Нет, не совсем. Где сейчас находка Теслы, я не знаю. Наверное, пропала, как и многое другое. Этот механизм он создал сам. Это что-то вроде электромагнитного резонатора, который действует за счет разницы магнитных полюсов земли. Но отчасти ты прав, основой для создания системы управления и элементов тонкой настройки послужил  антикитерский механизм. Если я все правильно понял, это устройство способно перемещать энергию на расстояние. Это самое важное изобретение Теслы, которое способно полностью изменить наш мир.
– Как можно передавать энергию на расстояние? Это по воздуху, что ли? – не понял Август.
– Нет, не по воздуху, – замялся Генерал. – Видишь ли, как бы тебе объяснить... Все это, конечно, лишь догадки, но я думаю, что механизм Теслы как-то меняет структуру пространства. Проблемы расстояния для него просто не существует.
– Это как? – удивленно спросил Август.
– Ну, вот смотри, – сказал Генерал и показал на муху, которая в это время с жужжанием уселась на  старую газету, лежащую на столе, и начала умываться передними лапками. – Представь, что муха живет только на этой газете, тогда пространство для нее будет выглядеть двухмерным. Муха будет вынуждена передвигаться лишь в двух направлениях: вправо-влево и вперед-назад, и все это в пределах одной плоскости. Для того, чтобы добраться от одного конца газеты до другого, ей потребуется какое-то время.
Но мы с тобой знаем, что газету можно свернуть. Если мы сделаем это в нашем трехмерном пространстве, то перенесем муху из одного конца ее мира в другой мгновенно, просто соединив разные концы газеты, хотя для мухи ее мир так и останется двухмерным. Газета не перестанет быть газетой даже в свернутом виде. Я думаю, что механизм Теслы действует примерно так же. Он должен каким-то образом свернуть пространство за счет силы электромагнитного поля Земли, и тогда энергия сможет свободно перетекать в любую заданную точку. Но для нас все должно выглядеть как мгновенное перемещение, ведь мы по-прежнему будем привязаны к нашему трехмерному миру. Понимаешь?
– Понимаю, – с сомнением в голосе ответил Август. – Так значит, все эти провода нужны для того, чтобы запустить механизм Теслы?
– Это кабели, – ответил Генерал. – Да, когда-то маяк получал энергию от парогенераторов, которые были установлены внизу, но их давно демонтировали. Сейчас я пытаюсь заменить их генератором из моего трейлера. Тут еще много работы. Мне потребуется, по крайней мере, десять дней, чтобы все подготовить.
Генерал не ошибся в своих расчетах. Несмотря на помощь Августа, ему пришлось потратить почти две недели на то, чтобы подключить высокочастотные трансформаторы, а также установить все резисторы и конденсаторы на свои места. Работы было много, но иногда друзьям приходилось прерываться, чтобы передохнуть или поесть. В эти моменты у них случались весьма серьезные беседы, которые Август очень ценил. Раньше взрослые нечасто разговаривали с ним, тем более такие интересные, как Генерал Худ.
Так, однажды Август задержался у необычного музыкального инструмента, который стоял в одной из комнат маяка. Он напоминал пианино, только у него было два ряда клавиш,  а вместо деревянной деки вверх под потолок устремлялся целый строй медных труб. Август постучал по клавишам пальцем, но они ответили только глухим стуком. Инструмент молчал.
– Что, не выходит? – спросил его Генерал. – Я уже пробовал его починить, не получилось, как видишь. Это духовой орган. Но очень необычный. Воздух в него нагнетался от паровой турбины, которая давала энергию всем механизмам маяка. Самое любопытное, что он был механическим и мог играть без участия человека. Видишь, над главным мануалом, – Генерал указал рукой на нижний ряд клавиш, – вот, прямо в центральной части расположен приемный механизм. Сюда можно было вставить специальный медный валик, который сохранял информацию, словно перфокарта. С его помощью орган мог играть сам.
Внизу я нашел целый ящик с различными записями. Правда, послушать их нам не удастся. Хотя признаюсь, было бы любопытно. Я люблю музыку и все бы отдал за то, чтобы уметь ее сочинять. Музыканты самые счастливые люди на свете. У каждого из нас можно что-то отобрать, а музыку у человека никак не заберешь. Поэтому музыкант всегда сам по себе.
Август скептически хмыкнул.
– Да уж, отобрать что угодно можно, – сказал он и, вспомнив о Кабане и неизбежной встрече с ним, тяжело вздохнул.
Генерал покачал головой и, прищурив глаз, понимающе посмотрел на Августа:
– Что, попадал в передряги?
– Да, так, – неопределенно ответил Август и махнул рукой. И вдруг неожиданно для самого себя продолжил:
–  У меня валторну сто раз отбирали. К боксеру бы никто не стал приставать, а  музыканта кто испугается...
– Сто раз отбирали? – спросил Генерал. – Надо было хоть раз за себя постоять. Дать отпор, понимаешь?
– Вам легко говорить, – насупившись, сказал Август, – я же маленький, меньше всех в классе. А вы вон какой большой, конечно, кого вам бояться.
– Понятно, – ответил Генерал. – Послушай, Август, расскажу-ка я тебе одну историю. О маленьких людях и о большом страхе.
Генерал начал говорить:
«Когда я попал во Вьетнам, там уже целую вечность шла война. И так получилось, что наша огромная и сильная страна терпела в этой войне поражение. А ведь у нас было все: самолеты, танки, артиллерия, тысячи вертолетов, любое оружие, какое только можно вообразить. Мы могли бомбить джунгли неделями. Но вьетконговцы, которые еще вчера были простыми крестьянами, продолжали наступать, а мы откатывались назад и докатились так до самой столицы.
Наш взвод патрулировал пригороды Ханоя. По дорогам каждый день шли огромные толпы беженцев. Тысячи мужчин, женщин, стариков и детей спасались от войны. Я смотрел на них и не мог ничего понять. Они были такими маленькими и щуплыми. Казалось, что я могу раздавить любого из них двумя пальцами. Мы называли их всех без разбора «Чарли». Нам было наплевать, за коммунистов они или за нас. Я их всех презирал и совершенно не боялся. Я думал, что никто из этих недомерков не сможет удержать автомат своими щуплыми ручками.
Но вот однажды наш джип застрял в очередной колонне из людей, машин и повозок. Казалось, этой человеческой реке не будет конца. Пыль стояла столбом, солнце нещадно палило. Пот катил с нас градом, и хотелось только одного – скорее убраться из этого пекла.
И тут меня за рукав кто-то дернул. Я обернулся и увидел паренька ростом с тебя и такого же худого, который что-то пытался мне втолковать. Но я ни слова не понимал на его тарабарском наречии. Я пихнул его в грудь прикладом автомата, но он не унимался. Он продолжал хватать меня за руки и о чем-то просить. Я снова ударил его, теперь уже сильнее. Он отшатнулся от меня, но устоял на ногах.
Тогда я передернул затвор и направил ствол прямо в его маленькую упрямую голову. Я совершенно его не боялся и не чувствовал никакой угрозы, я просто хотел отогнать его, как надоедливую муху. И вот тут-то я и увидел, что в руках у этой «мухи» граната, которую он умудрился как-то отцепить с моего пояса. Он смотрел мне прямо в глаза и, продолжая что-то быстро говорить, вытащил чеку. Затем он просто отпустил гранату, позволив ей упасть нам под ноги.
Наверное, в этот момент я выглядел уморительно. Когда я увидел гранату в его руках, я оцепенел. Я стоял и раскрыв рот смотрел на то, как она падает, а паренька в это время словно ветром сдуло. В последний момент я закричал: «Граната!!!» и бросился на землю.
Потом был взрыв. На какое-то время я просто отключился, а когда пришел в себя, то смог приподнять голову и увидел горящий джип. Рядом со мной лежал наш лейтенант и пристально смотрел на меня остановившимся взглядом. Из его рта текла кровь, заливая песок. Затем из марева раскаленного воздуха надо мной выросла фигура великана. Этот великан был таким огромным, что затмил собой солнце и запросто переступил через меня. Через меня, такого высокого и сильного всего  секунду назад. Переступил и, наклонившись, подобрал мою винтовку.
От ужаса я закрыл глаза. Ничего страшнее этого великана я никогда не видел. Мне было так страшно, что я начал выть и судорожно цепляться за дорогу руками, пытаясь уползти, чтобы забиться в самую глубокую нору. Я понял, что сейчас он убьет меня из моего же оружия. Но ничего не произошло. Тогда я снова открыл глаза и увидел, что вместо великана по дороге идет тот самый паренек, который дергал меня за рукав. В руках у него была моя М-16. Он как волнорез рассекал толпу. Беженцы расступались перед ним. Я еще несколько секунд видел его спину, пока толпа снова не сомкнулась. Тут я потерял сознание и очнулся уже только в госпитале».
Август завороженно слушал историю Генерала. Нет, она точно не про него. Он ни за что не стал бы бросать гранату под ноги живого человека.
– Что-то ты совсем заскучал, – Генерал потрепал Августа по голове. – Понимаешь, – продолжил он, – маленький ты или большой, не зависит от того, какого ты роста. Это зависит только от тебя. Это твой выбор. Но даже если ты решил, что ты самый большой и грозный на свете, что ты никого не боишься, где-то глубоко внутри тебя все равно будет жить маленький испуганный мальчик. Он не сможет постоять ни за себя, ни за своих друзей.
Страх всегда сильнее нас. Страх парализует волю и притупляет ум. Но поддаваться ему нельзя. Испугался, значит, пропал. Если боишься и не можешь совладать с собой – это уже не ты. Испуганный человек – легкая добыча для любого негодяя. Важно каждый день быть большим. Нельзя сдаваться. Нужно оставаться собой при любых обстоятельствах.
Вечером Август долго не мог заснуть после этого разговора. Слова Генерала заставили его задуматься, живет ли в нем маленький и испуганный мальчик.
– Живет, – решил Август. Но тогда в истории с Кабаном ему на несколько коротких мгновений все-таки удалось стать большим. И это было здорово, черт возьми!
Наконец настал день, когда все приготовления были завершены. Трейлер с маяком соединила целая сеть электрических проводов. Все необходимые трансформаторы, резисторы и предохранители были установлены на своих местах. Пришло время действовать.
Генерал завел генератор, установленный в трейлере, и замкнул электрическую цепь. Маяк сразу ожил. Его окна засветились тусклым светом. Это заработали немногочисленные лампочки, которые сумели уцелеть до сегодняшнего дня.
– Эврика! – закричал генерал.
– Ура! – подхватил Август.
Радости друзей не было предела. Но все оказалось не так просто. Маяк старался упорно сохранить свои тайны. Генерал целый день бегал по крутой винтовой лестнице вверх-вниз, что-то проверяя, щелкая тумблерами и переключателями. И вот новая победа. Панель управления, расположенная под куполом маяка, загудела, стрелки амперметров дрогнули и нервно заплясали, демонстрируя множество неизвестных Августу параметров.
Генерал погрузился в дневник Теслы, что-то бормоча себе под нос. Он колдовал над панелью, передвигая многочисленные рычаги. Менял силу тока. Крутил латунные вентили, переключал тумблеры,  отчего стрелки амперметров начинали дрожать еще сильнее. Один раз от отчаяния  он даже попробовал вручную передвинуть циферблат, расположенный вокруг механизма Теслы, говоря, что символы не на месте. Но сделать это ему не удалось.
Прошло еще несколько часов безуспешных попыток, прежде чем маяк решил сдаться, признавая упорство исследователей. Механизм Теслы, молчавший столько лет, заговорил. Вначале послышалось чуть слышное равномерное гудение. В воздухе резко запахло озоном. Циферблат, который, казалось, давно  прирос к полу, сдвинулся с места и начал медленно поворачиваться по часовой стрелке. Затем он разделился на несколько составных частей, каждая из которых принялась вращаться в свою сторону. Каждый раз, когда на циферблате складывалось новое сочетание символов, механизм начинал гудеть сильнее. Наконец, он весь пришел в движение, управляемый работой своих многочисленных шестеренок.
И вот от основания механизма побежали электрические разряды, которые сотней крошечных молний осветили комнату, поднимаясь по металлической колонне, упирающейся в купол маяка. Но как только гудение стало особенно громким, а электрические разряды превратились в сплошной огненный поток, внезапно все прекратилось.
– А, чертов генератор, я так и знал, что он подведет, – выругался Генерал.
Друзья бросились вниз по лестнице. Оказавшись у трейлера, Генерал быстро успокоился.
– Ничего страшного, – сказал он, – предохранители полетели. Это неудивительно. Генератор у нас, конечно, мощный, но он мой ровесник, так что возраст дает о себе знать.
Генерал быстро заменил сгоревшие предохранители и, вытерев рукавом вспотевший лоб, сказал:
– Мы с тобой большие молодцы. Нам удалось заставить работать механизм Теслы. Теперь дело за малым. Остается понять, что же он делает, – рассмеялся Генерал. – Фух, нужно передохнуть, – сказал он, тяжело дыша, – что-то я совсем запыхался. 
Тут Август заметил, что Генерал действительно выглядел очень бледным. Все его лицо покрывала испарина, хотя на улице был уже вечер, и становилось прохладно.
– Давай-ка посидим, – предложил Генерал.
Друзья забрались в кабину трейлера. Генерал, устроившись на месте водителя, сказал:
– Ты знаешь, Август, последнее время я ужасно боялся, что у нас ничего не выйдет. Я столько лет ошибался. Я не хотел превратиться в очередного неудачника, который попусту растратил свою жизнь. Но теперь я ни о чем не жалею. Моя мечта готова осуществиться. Скажи мне, а у тебя есть мечта? – обратился Генерал с вопросом к Августу.
– Не знаю, – неуверенно пожал плечами Август, – есть, наверное.
– Конечно, есть, – уверенно сказал Генерал, – если бы я был музыкантом вроде тебя, я бы собрал свою группу, с которой объездил бы весь мир. Мы бы зажигали круглые сутки. Как «Рамонес» и даже круче.
– А кто это? – спросил Август.
– Ты что никогда не слышал про группу «Рамонес»? – не поверил Генерал.
– Нет, – ответил Август.
– Не может быть, – изумился Генерал. – Я учился заново ходить под их музыку, когда лежал в госпитале после ранения. Чему вас только учат в ваших музыкальных школах? Вот послушай, под такой рок-н-ролл даже безногий побежит.
Генерал порылся в бардачке и нашел там старую кассету. Воткнув ее в приемник, он нажал на кнопку "пуск" и прибавил громкости.
И тут на Августа обрушился ураган звуков. Это была самая заводная и яростная песня из всех, что он слышал до сих пор:

Хей, хоу, летс гоу!
Хей хоу, летс гоу!
Они встают в шеренги,
Бредут навстречу ветру.
Сошли с ума детишки,
Блицкриг боп.

Они уже в машинах,
Горячий пар не шутка.
Они готовы к драке,
Блицкриг боп.

Хей хоу, летс гоу!
Завалим их, ребята,
Чего они хотели, спросить мы не успели,
Они уже на взводе. Вперед! Вперед!

И только-только Август начал хоть что-то разбирать в  той лавине музыки и слов, что с грохотом неслись на него из динамиков, как все уже и закончилось. Оказавшись в тишине, Август понял, что все еще продолжает исполнять соло на своей невидимой гитаре и притоптывать в такт ногой.
– Ух ты, здорово, – сказал он, – давайте еще раз!
Но Генерал не отвечал…
Казалось, что карета скорой помощи добиралась до маяка целую вечность. Когда Генерала наконец погрузили на носилки, было уже совсем темно. Перед тем как на него надели кислородную маску, Генерал поманил к себе Августа рукой.
– Ничего не бойся, все будет хорошо. Это тебе, сохрани его, пока меня не будет, – сказал он и протянул Августу дневник Теслы.   





Глава третья
«Левиафан»

Хмурое утро, начало невероятного путешествия, между небом и землей, железные куклы, знакомство с капитаном 


Утро выдалось ненастным. За окном бушевал ветер. Со стороны океана к берегу приближался грозовой фронт. Тяжелые тучи заволокли половину неба и продолжали наступать. Волны грозной чередой обрушивались на берег и с тяжким грохотом откатывались назад, чтобы тут же с новой силой навалиться на песчаный пляж.
Но неспокойно было не только на улице. В семье Августа гремел гром и сверкали молнии посильнее, чем за окном. Когда Август, наконец, явился домой после того, как Генерала увезла в госпиталь карета скорой помощи, было уже далеко за полночь. Родители к этому времени успели поднять на ноги не только местную полицию и все ближайшие больницы, но и городской морг.
Ночью отец с матерью не стали допекать Августа нравоучениями, а просто отправили его спать. Зато с утра он узнал все о своей безответственности, незрелости, инфантильности и безалаберности. Ему было настоятельно рекомендовано равняться на сестру, которая хоть и пользуется большими правами как практически взрослый человек, но никогда не злоупотребляет ими. Она всегда возвращается домой вовремя, а если и задерживается, что объясняется ее загруженностью и плотным графиком тренировок, то всегда звонит и предупреждает об этом.
Ну, что тут было ответить? Конечно, родители правы. Не объяснять же им, что когда твоему другу плохо, ты думаешь только о том, как бы ему помочь. Ведь когда встает вопрос о жизни и смерти, забываешь обо всем на свете. Август понимал, что разговор на эту тему лучше даже не поднимать, иначе появления новых проблем не избежать. Поэтому он покорно стоял и, понурив голову, терпеливо принимал в свой адрес все упреки и обвинения.
Наконец, поток нравоучений и нотаций ослаб. Отец, вытянув правую руку в сторону и указывая на дверь  спальни Августа прямым, словно указка, пальцем, изрек, подведя черту под воспитательной беседой:
– Ступай к себе. Сегодня ты никуда не пойдешь, а мы подумаем, что  с тобой делать дальше!
Август нехотя побрел к себе в комнату, где ему предстояло провести весь сегодняшний день. Впрочем, скучать в одиночестве ему не пришлось. Буквально через пару минут в дверь тихонько поскреблись, и в комнату к Августу проскользнула сестра.
– Ну что, потеряшка, устроил ты переполох! – сказала Июль, присаживаясь на край кровати. – Родители чуть с ума не сошли. Отец уже хотел идти твои фотографии по городу расклеивать. Ты где пропадал-то? – спросила она Августа. 
Август лишь тяжело вздохнул в ответ. Ему ужасно хотелось все рассказать сестре, с которой он после своей стычки с Кабаном успел по-настоящему подружиться. Но Генерал взял с него твердое обещание, что про их работу на заброшенном маяке никто не узнает. Поэтому Август ужасно мучился, но сохранял свой секрет в неприкосновенности. Сделать это было совсем непросто, ведь впервые в жизни у него появилась история, которую стоило рассказать.
– Ладно, не хочешь – не говори, – сказала Июль, – вообще-то я пришла попрощаться.
– Как попрощаться? Ты что, уезжаешь? – встрепенулся Август.
– Да, – ответила Июль, – вчера, пока тебя не было, родителям поступило подтверждение о моем зачислении в олимпийскую сборную. Вечером я уезжаю в спортивный лагерь на сборы. А осенью придется перевестись в школу в Атланте: там будет готовиться наша команда. В общем, сегодня последний день моих каникул. Но ты не переживай, я буду приезжать домой на праздники. Так что мы еще увидимся и я тебе даже надоем.
Август насупился. Июль уезжает, и он останется совершенно один. Генерал в госпитале, и неизвестно, поправится ли он. Судя по его виду и суете врачей, которые ужасно заторопились, после того как сняли показания работы его сердца, дела у Генерала не важнецкие. Друзей у Августа здесь нет. А родители теперь долго  не забудут его вчерашнюю выходку. Внезапно Август понял, что через несколько часов ему будет просто некому рассказать свой секрет. А тогда какой в нем смысл?
– Постой, Июль, хочешь узнать, где я вчера был? – выпалил Август.
– Хочу, – ответила Июль.
И тут Августа словно прорвало. Он, сбиваясь и перескакивая с темы на тему, начал рассказывать обо всех событиях, которые произошли с ним за последнее время. Он рассказал о старинном маяке, о Генерале Худе, о догорающем на пыльной вьетнамской дороге джипе, о загадочном механизме Теслы, о дневнике в обложке из китовой кожи, об удивительном механическом органе и о том, как его новый друг оказался в больнице.
– Наш старый маяк, – задумчиво сказала Июль. Август увидел, как в ее зеленых глазах свернули и медленно погасли два яркие звездочки, – кто бы мог подумать... – продолжила она. – Скажи, а трейлер с генератором все еще там? – спросила Июль.
– Да, все осталось на месте, – ответил Август. – Я даже дверь маяка не смог закрыть: не знаю, куда Генерал ключи положил.
– Отлично, – отозвалась Июль. – Я должна это увидеть. Быстро собирайся.
– Ты что, рехнулась? – изумился Август. – Родители нас ни за что не отпустят.
– А кто сказал, что мы их спросим, – ответила Июль. – Они сейчас на сырную дегустацию в «Галерею» пойдут. Я сама слышала. Уж поверь, это они ни за что не пропустят, так что часа три у нас в запасе есть. Не бойся! Мы с тобой мигом. Одна нога здесь, другая там.
– А если опоздаем? Нам же влетит! – засомневался Август.
– Эх ты, трусишка, – протянула разочарованно Июль. – Не бойся: мы им скажем, что это я тебя отпустила, а мне все равно сегодня уезжать. Что они мне сделают?
Последний аргумент решил исход спора. Заговорщики дождались ухода родителей, накинули ветровки и, оседлав велосипеды, покатили в направлении маяка.
Погода тем временем становилась все ненастнее. Ветер крепчал. Всполохи молний, озарявшие поначалу лишь горизонт, подбирались все ближе к берегу. Тучи, сгустившись над городом, накрыли все небо непроницаемой пеленой. Дневной свет сразу померк.
Молния сверкнула прямо над головами беглецов, и гром с раскатистым эхом прокатился над холмами. Тут же сплошной стеной хлынул ливень. К счастью, Август и Июль успели доехать до конечной цели своего путешествия.
Август завел двигатель трейлера: ключи от него так и оставались в зажигании, затем запустил генератор и, убедившись, что в окнах маяка зажегся свет, забежал в него вслед за сестрой. Друзья быстро поднялись наверх.
Июль ахнула от удивления:
– Вот это да! Никогда не видела ничего подобного прежде.
Июль обошла по кругу механизм Теслы, застывший в центре комнаты, в том самом положении, в котором он остановился вчера, когда в ходе неудачного эксперимента неожиданно отключилось электричество. Она внимательно рассмотрела созвездия и символы, нанесенные на окружающем его циферблате. Совершив полный круг, она остановилась и спросила брата:
– Так что, ты говоришь, делает эта машина?
– Это механизм, – поправил ее Август, – ну, по крайней мере, так его называет Генерал. Его задача перемещать энергию в пространстве. Правда, это только в теории.
– А ты знаешь, как проверяют теорию? – спросила Июль у Августа.
– Как? – отозвался Август.
– Практикой, балда!  – рассмеялась Июль.  – Давай-ка включим его и посмотрим, что будет.
– Может, не стоит, – засомневался Август.
– Ты все-таки трусишка, – сказала Июль. – Чего ты боишься? Если что-то пойдет не так, мы все выключим. Интересно ведь, что получится. Зря мы, что ли, под дождем мокли. Да теперь еще и от родителей все равно попадет. Давай хоть оправдаем эту жертву, принесенную нами на алтарь науки.
Август достал из заднего кармана брюк дневник Теслы и, открыв его на загнутой Генералом странице, сказал:
– На самом деле Генерал вчера закончил настройку панели управления. Нужно только замкнуть цепь питания, а подачу энергии мы с тобой уже восстановили.
– А как замкнуть цепь? – спросила Июль.
– Надо повернуть главный рубильник, – ответил Август.
– Вот этот? – Июль подошла к панели управления и положила руку на рычаг, который был расположен в стороне от остальных переключателей.
– Да, – ответил Август.
– Ну, так чего же мы ждем? Поехали! – сказала Июль и решительно опустила рычаг вниз.
За окном особенно ярко сверкнула молния, а вслед за ней гром практически сразу обрушился на крышу маяка: гроза бушевала уже прямо над головами Августа и Июль. Ливень молотил по куполу, и его шум поначалу полностью заглушил голос вновь ожившего механизма.
Все повторилось ровно так же, как и день назад. В воздухе запахло озоном. Кольца циферблата возобновили свое движение по кругу, собирая с каждым поворотом все новые сочетания странных букв, загадочных символов и перевернутых созвездий. Вверх по металлической колонне побежали всполохи искры. Наконец, весь механизм пришел в движение. Постепенно шум от его работы вытеснил звук грозы, бушевавшей за окнами маяка еще пуще прежнего.
Август посмотрел на сестру, которая завороженно следила за работой механизма. Волосы над ее головой начали подниматься вверх. Неожиданно над ними показалась корона из сияющих искр. Август почувствовал, что волосы на его голове тоже зашевелились и потянулись к потолку.
– Ух ты! – восхищенно воскликнула Июль.
В ее голосе чувствовались такой восторг от происходящего, что Август испытал прилив подлинной гордости, как будто он сам все это изобрел. В этот момент кольца циферблата повернулись в последний раз и, мягко лязгнув, остановились. Молнии, бежавшие вверх под купол маяка, погасли. В комнате на секунду стало темно. Но тут же из недр механизма начал пробиваться свет. Внезапно его центральная часть раскрылась и на поверхности показалась блестящая металлическая сфера.
Она начала медленно вращаться, подчиняясь какому-то внутреннему ритму, по которому работал весь сложный механизм Теслы, многочисленные шестерни и втулки которого так и продолжали крутиться.
– Что это? – спросила Июль.
– Не знаю, – ответил Август, – вчера такого не было.
Сфера наполнила комнату мерцающим сиянием, которое стало приобретать какие-то явные очертания. И тут над головами Августа и Июль возникло крошечное солнце, вокруг которого начали вращаться миниатюрные планеты. Затем картинка сгустилась и уменьшилась, превратившись в сияющую точку. Рядом с ней тут же вспыхнули сотни и тысячи новых крошечных солнц, которые поплыли в воздухе, закручиваясь в величественную спираль.
– Как красиво, – прошептала Июль. – Это же наша галактика!
На этих словах спираль поглотила весь купол маяка. Она  коснулась его стен, начавших в ответ таять и растворяться. Еще миг – и маяк превратился в призрачный мираж. Его очертания по-прежнему угадывались в воздухе, но он уже не был непреодолимым препятствием для взгляда.
На улице все так же хлестал ливень, но на Августа и Июль не упала ни одна капля. Купол продолжал по-прежнему защищать их. Над головами друзей сверкали молнии, озаряя холмы и бушующий океан. А внизу, рядом с маяком, мигая фарами, тарахтел двигателем трейлер.
Впрочем, Август и Июль не обращали на него никакого внимания. Они продолжали завороженно смотреть на  галактику, которая вышла за пределы купола, после чего перестала, наконец, расти.  Зато от металлической сферы, все еще вращающейся на поверхности механизма, в сторону повисшей в воздухе звездной спирали протянулись многочисленные световые дорожки, начертившие в воздухе восьмиконечную звезду, с четырех сторон которой проявились и неподвижно застыли слова: норд, ост, зюйд и вест.
– Я уже видел это прежде, – подумал Август.
И тут же металлический шар, установленный на шпиле маяка, вспыхнул так ярко, что Августу и Июль пришлось на секунду зажмуриться. Темное небо разрезал луч света, затмивший своим сиянием всполохи молний.
– Смотри! – услышал крик сестры Август.
Он открыл глаза и увидел, что океан, который только что было далеко внизу, почему-то оказалось прямо над ним. В его темных водах ярко отражались звезды, для которых еще было слишком рано. Казалось, что мир перевернулся вверх ногами. У Августа закружилась голова, он перестал понимать, где он находится. Небо и земля поменялись местами. А из самого центра бури, прямиком из темных грозовых туч, выплывал корабль.
Это был огромный, исполинских размеров пароход, над которым возвышались четыре гигантские трубы, упрямо рассекающие облака. Корабль неумолимо приближался к маяку и, словно предупреждая о своем прибытии, протяжно загудел. Это была мелодия. Грустная и торжественная одновременно. Исполненная мощью и достоинством. Могло показаться, что какой-то невероятный великан заиграл на неведомом горне гимн, прославляющий стойкость человека перед лицом стихии и возвещающий о неизбежной победе света над тьмой. 
– Это же «Нессун Дорма» Пуччини, – подумал Август, который неплохо знал классический репертуар и в голове которого тут же всплыли хорошо знакомые ему слова:


Пусть никто не спит! Никто не спит!
Ты тоже, о принцесса,
В своей холодной комнате
Смотришь на звезды, что дрожат
Любовью и надеждой!

Рассейся, о ночь! Померкните, звезды!
Померкните, звезды!
На рассвете я одержу победу!
Одержу победу! Одержу победу!


Август смотрел на величаво надвигающееся судно и думал:
– Как странно, что я так спокоен. Будто все это сон и происходит не со мной.
Но все было абсолютно реально, просто Август уже слишком пресытился впечатлениями, чтобы хоть чему-нибудь удивляться.
И вот, когда корабль уже начал нависать над маяком, небо озарила особенно яркая вспышка. Огненная дуга, затмив хоровод молний, пронзила небо и закончила свой краткий полет, разбившись о крышу трейлера. Нестерпимо жгучий сноп горячих искр поджег машину и траву рядом с ней.
Мир вокруг Августа принялся стремительно вращаться, а затем так же внезапно остановился. Океан вновь оказался внизу, а небо наверху. Но в этом вернувшемся к равновесию мире не было ни бури, ни грозы, ни горящего трейлера, ни маяка, ни его яркого света. Были только спокойная звездная ночь и бескрайний океан, в волны которого Август и Июль с криком обрушились.
Погрузившись в воду, Август принялся лихорадочно грести, зажмурив глаза и изо всех сил сдерживая дыхание. Наконец, он очутился на поверхности. Судорожно глотая воздух и отплевываясь, Август начал озираться вокруг:
– Июль! Июль!  – кричал он срывающимся от напряжения голосом.
Но сестры нигде не было. Зато ему удалось рассмотреть силуэт парохода. Судно, еще недавно парившее в небесах, замерло неподалеку, озаряемое лунным светом. От него по направлению к Августу стремительно двигалась шлюпка, подгоняемая несколькими парами весел, которые дружно толкали ее вперед, ни разу не сбившись с ритма.
Силы начали покидать Августа. Он больше не мог бороться. Намокшая одежда тянула его ко дну. Каждое движение рукой стоило невероятных усилий и вызывало боль во всем теле. Внутри все горело от горечи соленой воды, которой он успел изрядно нахлебаться. Перед глазами появилась дрожащая пелена. Мир начал расплываться и мутнеть. Но под конец Август увидел, как шлюпка остановилась рядом с ним. В ней рядами сидели и держались за весла, странные железные куклы, напоминающие людей ростом и сложением.
Казалось, что все они были созданы каким-то безумным инженером, который соединил вместе множество металлических шестерней, медных заклепок, искусно выполненных гидравлических приводов, окуляров в латунной оправе, забранных мелкой сеткой и установленных вместо глаз.
Затем, собрав все воедино, создатель придал своим творениям форму наиболее пригодную для исполняемой ими работы, а напоследок вдохнул в них душу и сказал, что это хорошо.
Впрочем, в шлюпке помимо железных гребцов находился и настоящий человек, уступающий им статью и отточенностью совершенных линий. Зато он перегнулся через борт, ухватил Августа за шиворот и рывком потянул его наверх. Август из последних сил прижал руку к груди и убедился, что дневник Теслы, который он успел засунуть под ветровку, все еще при нем. После этого сознание милосердно покинуло его.

 – Август! Август! – незнакомый голос звал мягко, но настойчиво.
Август хотел, но никак не мог откликнуться на зов, ведь на нем сидел Кабан и зажимал ему рот рукой. А ответить было необходимо. От этого зависело так много. Что именно и от чего зависело, было непонятно, но от этой неизвестности чувство безысходной тревоги лишь становилось сильнее.
Тогда Август сделал единственную вещь, возможную в подобных обстоятельствах. Он вскочил на велосипед и начал быстро-быстро крутить педали, стараясь убежать от Кабана. Однако склон, на который он пытался въехать, был таким крутым, что у него не хватало дыхания. В груди все горело. Легкие рвались наружу. Кабан же тем временем уселся на собственные ягодицы и с легкостью заскользил наверх, ухватившись за заднее колесо велосипеда Августа.
Велосипед пришлось немедленно бросить, потому что взлететь вместе с ним было бы невозможно. Август раскинул руки и взмыл в воздух. Чтобы сохранять равновесие в полете, ему приходилось держаться очень низко над землей. Он то и дело задевал ногами кроны деревьев. Зато Кабан сразу же отстал. 
Август пролетел еще немного и вдруг понял, что на самом деле он прячется от Кабана в шкафу. В нем было темно и невыносимо душно. Август снова начал задыхаться. Он попробовал приоткрыть дверь, чтобы вдохнуть хоть немного свежего воздуха. Но она не поддавалась.
– Надо срочно найти другой выход, – решил Август и зажег фонарик, который, как оказалось, все время был у него в руке.
В дрожащем луче электрического света показался младенец, который затаился среди шуб и пальто. Это был тот самый мальчик со старинной фотографии, которую Август видел раньше на маяке. 
Да, это и была фотография, которая теперь жарко пылала, подожженная светом фонаря. И вот на пол начал медленно оседать прах, который только что был живым человеком. Август испугался, что вдохнет его, и закрыл лицо руками, стараясь не дышать.
Сердце бешено колотилось. В голову воткнулся раскаленный гвоздь и начал прожигать ее насквозь. Стало понятно, что это конец. Но в последний миг кто-то схватил Августа за руки и с нечеловеческой силой развел их в стороны.
Август открыл глаза и увидел напротив себя  фарфорово бледное, покрытое паутинкой трещин детское лицо, которое посмотрело на него пустыми глазницами и, не размыкая губ, прошептало:
– Август!
От ужаса он раскрыл рот и, набрав полные легкие воздуха, закричал. Сразу же стало легче дышать. Гвоздь из головы исчез, а сердце забилось хоть и быстро, но ровно и уверенно.
– Август, ты что?! – раздался поблизости знакомый голос.
Август открыл глаза и увидел, что на стуле рядом с его кроватью сидит Июль и с тревогой всматривается в его лицо.
– Где я? – спросил он.
– Хотела бы я знать, – ответила Июль, – просто голова идет кругом. Ты помнишь, как мы упали в воду? – спросила она.
– Да, – кивнул Август.
– Нам повезло, что поблизости оказался корабль. Я никак не могла найти тебя. Я ныряла и звала тебя, но было слишком темно. Ничего не было видно, – Июль поежилась и обхватила плечи руками. – Нас разместили в соседних каютах. Ты так крепко спал. Я уже начала волноваться.
– А роботы, роботы в лодке, ты их видела? – заволновался Август.
– Роботы? Ты спрашиваешь про механических гребцов? Стюард Ро называет их автоматонами, – ответила Июль.
 
«Так значит, это был не сон», – подумал Август и огляделся вокруг. В таких комнатах, как эта, ему еще не доводилось просыпаться. Это уж точно. Сразу было понятно, что место его ночлега не покоится на твердом земном основании, а стремится куда-то вперед по морской глади.
Август чувствовал, как корабль, преодолевая сопротивление воды, мерно переваливается с одного борта на другой. От стен каюты шла едва заметная дрожь, которая говорила о том, что в машинном отделении бьется могучее механическое сердце, открывая и закрывая стальные клапаны и заставляя быстрее стучать неутомимые поршни.
В каюте царил полумрак из-за плотной брезентовой шторы, закрывающей иллюминатор. Но с улицы уже пробивался солнечный свет, так что разлеживаться было нечего. Август перелез через бортик кровати, который не дал бы ему упасть в случае серьезной качки, и быстро оделся. Вся его одежда оказалась уже высужена и даже выглажена. Она была аккуратно сложена в деревянном шкафчике, устроенном в нише напротив кровати. В каюте вообще было много дерева. Все ее стены были обшиты мореной пробкой, которая смягчала шум, доносящийся из машинного отделения, доводя его до состояния умиротворяющей и баюкающей мелодии.
Под иллюминатором прямо к полу был надежно привинчен деревянный стол, на котором стоял массивный чернильный прибор, выполненный из латуни, с набором стальных перьевых ручек, составленных в виде хвоста декоративного павлина. Рядом возвышалась настольная лампа под зеленым абажуром.
– Представляю, что у нас дома творится, – сказал Август и сел в кресло напротив сестры, которая в это время, чертыхаясь, пыталась оживить свой сотовый телефон. – Как думаешь, родители нас, наверное, уже ищут? – спросил он ее.
Но не успела Июль ответить, как в дверь каюты постучали. На пороге показался юноша. Он был ненамного старше Июль, но по его виду сразу же становилось понятно, что пришел он по делу и не намерен терять время по пустякам. Его лицо выражало крайнюю степень сосредоточенности и словно говорило о том, что он полностью осознает всю важность доверенной ему миссии. Отряхнув невидимые пылинки с обшлага своего синего кителя с двумя рядами медных пуговиц на его бортах, он вытянулся по струнке и, кивнув Июль так, как будто-то они уже были знакомы, произнес:
– Прошу следовать за мной. Вас приглашает капитан!
Путь в кают–компанию оказался неблизким. Стюард Ро, так представился незнакомец Августу, стремительно шагал по длинным коридорам корабля одному ему известным маршрутом, уверенно сворачивая в боковые проходы и ловко взлетая по крутым металлическим трапам, уходящим практически вертикально наверх. Август, еще не оправившийся от всех потрясений вчерашнего дня, едва поспевал за ним, жалея, что не получается как следует изучить внутреннее устройство корабля. А посмотреть тут было на что.
Как-то раз Август гостил у двоюродного дедушки, в гараже которого долгие годы хранился раритетный и очень дорогой кабриолет. Отец Августа в шутку называл эту машину яхтой на колесах. Он говорил, что она со всем своим хромом, простроченной вручную кожей, ореховыми вставками на приборной панели и съемной крышей крайне непрактична и старомодна, да к тому же пожирает топливо, словно маленькая ракета. Но Август считал, что ничего красивее он в своей жизни прежде не видел.
Корабль, по которому шел сейчас Август, чем-то напомнил ему тот самый автомобиль. Казалось, что судно и машина были созданы одними и теми же людьми, для которых каждая отдельная деталь значила ничуть не меньше, чем получившийся в целом результат.
По прикидкам Августа, они успел подняться как минимум на три палубы, прежде чем стюард Ро остановился у входа в кают-компанию. Он убедился, что Август и Июль не отстали от него, затем поправил китель, пригладил и без того идеально зачесанные назад темные, как смоль, волосы и потянул на себя створки широких дверей, пропустив своих спутников вперед.
Кают-компания поразила Августа, хотя прогулка по кораблю уже и приучила его к мысли, что судно, на котором он находится, обычным не назовешь. У него появилось чувство, что он очутился то ли в музее, то ли в антикварной лавке, то ли в холле дорогого старого отеля, где время когда-то остановилось.
Во-первых, кают-компания была огромной, что было не так уж и странно, учитывая размеры корабля. Во-вторых, она оказалась наполнена самыми удивительными предметами. Обитые тяжелыми дубовыми панелями стены были украшены чучелами экзотических рыб. Огромные панцири морских черепах служили подставками для моделей пароходов самых разных форм и конструкций. Повсюду были развешены лоцманские карты с фарватерами, проложенными неподалеку от изломанных береговых линий. Вдоль стен стояли шкафы с книгами и какими-то измерительными приборами. В дальнем углу кают-компании возвышался глобус, за которым с легкостью уместился бы небольшой автомобиль. Ну, а в центре комнаты стоял накрытый белой крахмальной скатертью стол, подготовленный к обильному завтраку.
Впрочем, все чудеса кают-компании оказались забыты, когда с одного из кресел, стоящих у стола, поднялся необычно одетый человек. Он шагнул навстречу гостям и поднес в приветствии правую руку к козырьку своей фуражки, на  тулье которой была закреплена латунная кокарда с изображенным на ней парящим в облаках китом, снизу под которым была видна еще какая-то надпись.
– Рад приветствовать вас на борту «Левиафана», – обратился он к застывшим у дверей посетителям. – Я капитан этого прекрасного судна. Вы, должно быть, очень голодны после всех перенесенных вами испытаний. Прошу к столу, – и он движением руки предложил своим гостям пройти.
Ни Август, ни Июль не стали заставлять себя упрашивать. Они мигом заняли места за столом, потому что есть им и правда ужасно хотелось. Август во все глаза рассматривал капитана, который отдавал какие-то распоряжения стюарду Ро. При взгляде на его костюм в голове у Августа всплыло странное слово «камзол», хотя он и не был до конца уверен, что правильно понимает его истинное значение.
В любом случае выглядел капитан очень эффектно. Под темно-синим камзолом с двумя рядами латунных пуговиц на его бортах был виден небесно-голубой жилет с такими же пуговицами, что и на самом камзоле, только чуть меньше размером. Дополняла образ капитана белоснежная рубашка с отложным воротником, над которым был повязан светлый шелковый платок.
– Простите, капитан, а как нам вас называть? – спросила Июль.
– Мое имя Омега, но других капитанов на моем корабле нет, так что вы можете называть меня просто Капитан, – улыбнулся он в ответ.
– Уважаемый Капитан, у меня в голове тысяча вопросов, – обратилась к нему Июль, – но прежде всего скажите, как нам вернуться домой. Наши родители, наверное, уже с ума сходят от волнения. Я даже позвонить им не могу, похоже, мой телефон испорчен морской водой.
– Конечно, я сделаю для вас все, что в моих силах, – ответил ей Капитан, – но для начала я должен узнать, кто вы такие и как очутились посреди открытого океана. Впрочем, я готов выслушать вас только в том случае, если вы без промедления приступите к завтраку, – тут же добавил Капитан.
Пока Июль рассказывала о бурных событиях прошлой ночи, Август наворачивал яичницу с беконом, тосты с апельсиновым джемом и запивал все это горячим какао. Июль по просьбе Капитана была вынуждена несколько раз начинать свою историю с начала, уточняя детали и обстоятельства произошедшего. Она старательно отвечала на его многочисленные вопросы, но их не становилось меньше.
Особенно Капитана волновал вопрос о том, где же находится город, в котором остались родители его неожиданных гостей. Когда же он услышал имена своих собеседников, то от удивления приподнял бровь, покрутил рукой правый ус и даже достал из внутреннего кармана своего жилета костяную трубку, которую тут же засунул в рот, но, впрочем, не стал раскуривать.
Наконец, рассказ Июль был закончен. Она умоляюще посмотрела на Капитана и  попросила его вернуть ее вместе с Августом домой к родителям.
В ответ Капитан вынул трубку изо рта, положил ее на стол и, пристально глядя Июль прямо в глаза, сказал:
– Я внимательно выслушал вашу историю, а теперь вы послушайте то, что я услышал…
Так вот, я услышал историю двух детей, которые попали в беду. Этим детям очень нужна чья-нибудь помощь, потому что они хотят вернуться домой к своим родителям, но не знают, как это сделать.
Вот что я услышал сейчас…
А вот что я увидел прошлой ночью... – Капитан чуть приподнялся, удобнее устраиваясь в кресле. – Вчера мое судно держало курс на Терру. Все было как обычно. До прибытия в порт нам оставалось еще два дня пути. Но когда пробили восьмые склянки, вахтенный наблюдал по правому борту сигнал маяка, о чем мне тут же доложили.
Это было очень странно. Путь к Терре мне хорошо знаком. Я совершенно точно знал, что до ближайшей земли нам предстояло пройти еще минимум триста миль. Никакого маяка здесь быть не могло. На всякий случай я прихватил с собой секстант и решил все проверить лично.
Впрочем, когда я увидел свет маяка, то позабыл про него. Раньше мне не доводилось видеть ничего подобного. Я дал приказ поменять курс и следовать к источнику света. Но… свет погас так же неожиданно, как и появился.
И вот что странно. Никакого маяка посреди океана не было. Мой корабль не парил в воздухе. Мы не попадали в бурю. Мы всего лишь нашли двух тонущих детей, которых спасла моя авральная команда. И это то, что я увидел…
Капитан поднялся с кресла и, заложив руки за спину, направился в сторону глобуса, стоявшего в противоположном конце кают-компании.  Подойдя к нему вплотную, он с силой крутанул тяжелый шар, который в ответ начал медленно вращаться.
Капитан повернулся к Августу, застывшему с чашкой какао в руках:
– Теперь вам следует увидеть нечто важное, – сказал он и предложил своим гостям подойти к нему.
Август и Июль поднялись со своих мест и направились к Капитану. У Августа все похолодело в груди от предчувствия чего-то ужасного.
Чем ближе он походил к Капитану, чем явственнее проступали на глобусе контуры изображенного на нем мира, тем сильнее сжималось его сердце.
Август шел и искал очертания знакомых ему материков, но обнаружить их ему никак не удавалось. На глобусе не было ни одной из Америк, ни Африки, ни Европы, ничего из того, что он привык видеть на уроках географии в школе.
Наконец, Август подошел к Капитану. Глядя на совершенно незнакомый ему мир, он вдруг услышал собственный голос, который на удивление спокойно озвучил так пугавшую его мысль:
– Это не земля.






Глава четвертая
Мир островов

О великом водовороте, песня океана, Кси и Гамма, о пользе сольфеджио, о чем расскажет дневник Теслы



Июль уже несколько часов не выходила из своей каюты. Август пробовал стучаться к сестре,  пытался разговаривать с ней через дверь, но все было напрасно. В ответ он смог разобрать лишь с трудом сдерживаемые рыдания.
Поняв, что Июль необходимо побыть одной, чтобы прийти в себя, Август вернулся в свою каюту. Там он успел полежать на кровати, посидеть за столом, посмотреть в иллюминатор, наблюдая за тем, как сверкает под солнечными лучами бескрайний океан, но привести в порядок беспорядочно скачущие мысли ему так и не удалось.
Что за напасть с ним приключилась? Почему он оказался в этом странном месте? И, главное, как теперь вернуться домой? Ни на один из этих вопросов у Августа не находилось ответов. Он мог думать только о том, что родители в эту самую минуту ищут его и не могут найти.
Впрочем, Августу было от чего прийти в смятение. Рассказ Капитана потряс его. У Августа не было никаких оснований, чтобы сомневаться в правдивости услышанного. Но разум все же отказывался верить в реальность происходящего. Разве может существовать этот странный, ни на что не похожий мир, о котором говорил Капитан? Здесь у Августа нет и не может быть дома. Неужели отныне он обречен на вечные скитания?
Слова Капитана до сих пор, словно приговор, звучали в его голове.
– Взгляните на наш мир, – сказал Капитан, поворачивая тяжелый глобус, – он прямо перед вами.  Вот остров Терра, – Капитан показал рукой на клочок суши, затерявшийся на океанских просторах. – Там мы должны оказаться уже через день, если ничто не задержит нас в пути. Мы доставим на остров партию рабочих автоматонов, а в обратный рейс прихватим с собой руду и уголь, которых на Терре в избытке.
А вот архипелаг Игнис, – Капитан передвинул руку выше и правее, – это земля вулканов. Здесь домны работают день и ночь, превращая руду в металл. Жаркое это местечко, доложу я вам.
Капитан еще раз крутанул глобус и показал на его верхнюю часть:
– Это остров Аэро. Здесь создают самые быстрые и мощные дирижабли. Если бы я не был капитаном, то обязательно стал бы пилотом. Это стоящее дело, поверьте мне.
А вот тут, – Капитан опустил руку ниже, – строят корабли. Это Аква – город на сваях. Коралловый риф закрывает его с трех сторон, образуя самую большую и безопасную бухту нашего мира. «Левиафан» был построен именно здесь и построен на славу.
– Южнее, –  Капитан опять подтолкнул глобус, который к этому моменту почти остановился, – находится остров Феррум. Это остров заводов. Тут делают турбины, двигатели, паровые котлы – все то, что заставляет воду и огонь превращаться в движение.
Наконец, Капитан остановил глобус, ткнув пальцем в самую его середину:
– Это Метрополис. Наша столица. Величайший город из всех когда-либо построенных человеком. Здесь создают автоматонов. Здесь же находится Академия, в которой я когда-то учился и получил капитанский патент.
– Как видите, в нашем мире немало островов, – сказал капитан, повернувшись к Августу. – Но всего лишь два океана: теплый и холодный. Когда они встречаются, то образуют мощное течение, которое огибает все землю.
Капитан в последний раз повернул глобус. На его покатом боку появилось изображение чудовищного морского змея с короткими лапами, парой расправленных крыльев и гребнем острых шипов на спине. Дракон извивался вокруг восьмиконечной звезды, указывающей на стороны света, и кусал себя за свой собственный хвост.
– Это терра инкогнита, – сказал Капитан, накрыв дракона ладонью, – это неведомый нам мир. Здесь мощь океанского течения рождает огромный водоворот. Говорят, что его воронка шириной с целую милю. Никто не знает наверняка. Ни один корабль не в силах бороться с силой его притяжения. Если капитан корабля услышит голос великого водоворота, это значит одно – спасения уже нет… 
Капитан замолчал, а затем, глубоко вздохнув, продолжил:
– Я вижу, что вы хорошие ребята и верите в то, что говорите. Не скрою, у вас очень странные имена. Среди моих друзей таких нет ни у кого. Но таких имен не носят и мои враги. Проклятые китобои предпочитают дурацкие клички… Поверьте, я хочу вам помочь. Это мой долг. Но я никогда не слышал о городе Провидение. Я ничего не знаю про Европу и Америку. Мне неведомо, что такое Атлантический океан. Я не могу помочь вам. Я не знаю, где ваш дом…

Как только Июль затворила за собой двери кают-компании, она тут же схватила Августа за руку и потащила его вперед по коридору. Убедившись, что стюард Ро, вызвавшийся проводить их обратно, отстал и кроме брата ее никто не услышит, она тут же принялась  убеждать его в том, что весь рассказ Капитана – всего лишь глупая шутка.   
– Пойми, Август, это такой розыгрыш, – втолковывала она брату. – Мы с тобой попали на телешоу. Нас сейчас наверняка снимают скрытые камеры. Представь, какие дурацкие рожи у нас будут, когда все закончится. Автоматоны, этот странный глобус, капитан в дурацкой форме… Ты знаешь, я ведь ему почти поверила, – сказа Июль, нервно рассмеявшись.
Но Август не понимал, о чем она говорит. Он шел, не замечая ничего вокруг. В звуке собственных шагов ему по-прежнему слышались ужасные слова: «Я не знаю, где ваш дом. Я не знаю, где ваш дом».
Стюард Ро захотел хоть как-то развлечь впавших в уныние гостей капитана, поэтому он предложил им пройти на открытую палубу, чтобы подышать свежим воздухом.
Упругий ветер,  ударивший в лицо Августа, как только он оказался на улице, на секунду перехватил его дыхание. В воздухе пахло морем, солнцем и свободой. К этим ароматам примешивались запахи креозота, угля и гари. Все это вместе создавало такую пьянящую смесь, что хотелось остановиться и наслаждаться дыханием.
Компания так и поступила. Даже Июль замолкла, пораженная величием открывшегося перед ней зрелища. Пароход возвышался над гладью океана, словно огромный фантастический зверь. Он дышал, выбрасывая из всех четырех труб потоки черного дыма и время от времени фыркая снопами огненных искр. Он рвался вперед, рассекая могучей грудью волны. Его утроба довольно рокотала, пожирая тонны угля.
Он весь был полон жизни. Многочисленные клапаны на паропроводах, охватывающих все его длинное и сильное тело, то и дело открывались, выпуская с резким шумом избытки давления. Из-за этого казалось, что корабль кипит и клокочет от распирающей его мощи и поэтому вынужден сам себя сдерживать, чтобы его корпус не разорвало от избыточной силы.
Океан же, напротив, был спокоен. Только ветер беспокойно бился в вышине. Казалось невероятным, что в мире могут быть какие-то бури и ненастья. Что еще вчера бушевала слепая стихия, которая могла с легкостью убить любого, кто оказался на ее пути.
Океан, залитый солнцем, спал.
– Смотрите! – Август почувствовал, как Ро положил руку ему на плечо. – Смотрите, там, за кормой... – Август обернулся и увидел, что позади корабля рядом с его кильватерным следом из-под воды показалась широкая блестящая на солнце спина огромного животного.
Август ждал, что сейчас она снова исчезнет под водой, но спина вздымалась все выше и выше.
– Не может быть! – воскликнул Август.   
– Это просто какая-то касатка или кашалот, – попробовала успокоить его Июль, – чего ты переполошился? Ты что, китов не видел? Помнишь, мы в океанариум ездили, – торопилась она поскорее закончить свою мысль.
Но ни один кит на земле не мог сравниться с тем, что плыл сейчас вслед за «Левиафаном». Казалось, что еще немного – и он заслонит собой солнце. Июль замолчала, не в силах отвести взгляда от удивительного зрелища.
Кит выбросил вверх огромный столб пара и брызг. Вслед за этим в воздухе раздался невероятной силы и чистоты звук, который начал менять высоту и тональность, создавая самую настоящую мелодию.
– Смотрите, еще один, – крикнул Ро.
Август посмотрел на стюарда, с которого совершенно слетели все его серьезность и чопорность. Он улыбался во весь рот и махал обеими руками еще одному животному, которое появилось над гладью океана с другой стороны кильватерного следа. Второй кит тоже выпустил в воздух гигантский водяной фонтан и издал протяжный низкий звук.
Слившись вместе, две мелодии стали единым целым, дополняя и раскрывая друг друга. Это была песня самого океана. Песня о просторе и ветре. Песня о тайнах, которые скрыты в глубине. Песня о бесконечной жизни. Песня о ее же скоротечности. Все замерли, вслушиваясь в этот невероятный концерт.
– Как жаль, что наш орган сломан,  – сказал Ро, с досадой махнув рукой. – Мы не сможем им ответить. Ну, все, сейчас они уйдут, – добавил он, глядя на то, как спины животных начали погружаться в воду. – Эх, такую возможность упустили.
И точно, выбросив напоследок еще раз по фонтану воды, киты исчезли в глубине.
– Как красиво! – голос Августа срывался от волнения. – Правда, Июль? Вот бы еще их послушать!
Но Июль молчала. Она стояла, закрыв лицо руками. Наконец, она посмотрела на Августа и сказала:
– Что же я натворила. Зачем я только потащила тебя на этот проклятый маяк!
Дальнейший путь компания проделала в полнейшей тишине. Июль заперлась у себя в каюте, и Август оказался предоставлен сам себе.
Вскоре безделье стало для него невыносимо, поэтому он ужасно обрадовался, когда после нескольких часов, проведенных в одиночестве, услышал стук в дверь. Это снова был Ро, который предложил Августу подняться в кают-компанию, чтобы вместе пообедать.
Июль осипшим от слез голосом сказала, что совершенно не проголодалась, так что отправляться на обед пришлось без нее. На этот раз Капитана в кают-компании не оказалась. Видимо, он был занят какими-то своими капитанскими обязанностями.
Зато за столом уже сидело двое незнакомцев, которые с удовольствием поедали мясную похлебку. Они доставали нарезанный крупными ломтями хлеб из стоявшей перед ними корзинки и намазывали на него сливочное масло из запотевшей от холода масленки. Также перед ними находились большое блюдо со свежей зеленью и овощами и тарелка поменьше, на которой лежали нарезанные четвертинками лимоны. В высоких бутылках, стоявших по центру стола, своей очереди дожидался яблочный сидр.
После того как Ро представил Августа незнакомцам, выяснилось, что они работали на «Левиафане» механиками. Тот что постарше, по имени Гамма, отвечал за машинное отделение. А  второй, который был помоложе и которого звали Кси, следил за гидравликой.
Одеты механики были словно под копирку. В одинаковые темно-коричневые шерстяные пиджаки с рядом латунных застежек по бокам, одного кроя зеленые жилетки с упрятанными в их кармашках хронометрами, к которым тянулись серебряные цепочки. Даже обуты они были в одинаковые тяжелые подбитые стальными набойками башмаки с многочисленными заклепками на высоких замшевых гетрах.
На пол рядом со своими стульями механики положили котелки с закрепленными на их тульях защитными очками, которые можно было легко снять и использовать по назначению в случае необходимости.
Единственное, что отличало наряд Гаммы, – это небольшой слуховой рожок, прикрепленный цепочкой к лацкану его пиджака. Гамма периодически подносил рожок к своему уху, пытаясь прислушаться к разговору вокруг него, но, судя по его добродушному смеху, уловить смысл сказанного ему удавалось не всегда.   
А разговор между тем был очень интересным. Август, все еще находившийся под впечатлением  от недавней встречи с китами, пытался разузнать у своих новых знакомых, что за удивительных созданий ему повезло увидеть сегодня. Но больше всего его волновал вопрос о том, как им удавалось звучать настолько слаженно, что возникало ощущение, будто ими двигал единый разумный замысел.
– Все киты могут петь, – ответил ему Ро, – в этом нет ничего необычного. Если бы мы ответили на их приветствие, они могли бы плыть за нами еще несколько миль. Киты очень общительны и дружелюбны.
– Их приветствие? Они пели специально для нас? – спросил Август.
– Нет, – рассмеялся Ро, – не думаю, что они старались ради тебя или меня. Скорее всего, они приняли «Левиафана» за такого же, как и они сами, кита и пытались заговорить с ним. Песни китов – это всего лишь их способ общаться друг с другом.
– Скажешь тоже, – вмешался в разговор Кси, – не слушай его, Август, киты очень умны, они уж, конечно, сумеют отличить пароход от своего собрата. Нет, каждый раз, когда киты поют, встречая корабль, они обращаются к нам, людям. В их песнях есть смысл, уж поверь. Просто мы не можем их понять.
– Да, киты, возможно, умны. Во всяком случае поумнее некоторых, – сказал Ро и выразительно посмотрел в сторону Кси, –  но не будем спорить по пустякам.
– Ро, ты никогда не получишь капитанский патент, если будешь нести такую чушь, – возразил ему Кси, – сомневаться в разуме кита может только молокосос вроде тебя. Ничего, еще пару лет на «Левиафане», и ты поймешь, что это киты, а вовсе не люди истинные хозяева океана.
Киты живут сотни, а может, и тысячи лет. Они все знают об океане и могут передавать свой опыт потомству. Они помогают раненым и больным сородичам. Кит никогда не останется брошенным в беде. И не дай тебе бог обидеть детеныша. Они рождаются очень редко. На его защиту встанут все киты как один.
Киты никогда не враждуют между собой и решают все вопросы сообща. Ради этого они каждый год собираются вместе, хотя обычно живут парами. Когда киты проводят свой совет, оба океана замирают, чтобы послушать их песни. В этот день не бывает штормов и ураганов. Все моряки знают это.
Ро громко фыркнул, когда услышал последнее замечание Кси. Он уже набрал полную грудь воздуха, чтобы высказать все, что думает по этому поводу, но не успел, потому что его опередил Август, которому вдруг ужасно захотелось послушать, как звучит совет китов:
– А где киты проводят свой совет? – спросил он, повернувшись в сторону Кси.
– Ну, этого никто не знает, – ответил ему Кси, – каждый год они выбирают новое место для своих встреч. Увидеть совет китов – большая удача. Но есть счастливчики, которым это удавалось. Наш капитан – один из них.
– Странно, – удивился Август, – киты, которых я видел сегодня, были такими огромными. Неужели они могут провести свой совет незаметно для людей?
– Да ты что, – рассмеялся Кси, – те киты, которых мы повстречали утром, еще не вошли в полную силу. Взрослый кит, которому стукнула хотя бы пара сотен лет, был бы ненамного меньше нашего корабля. Но, понимаешь, Август, океан еще больше. Даже тысячи китов с легкостью затеряются в нем, если захотят. 
Август застыл над своей тарелкой с мясной похлебкой, задумчиво помешивая ложкой ее содержимое. Своим внутренним взором он представил, как огромный корабль под его управлением бороздит океанские просторы в поисках совета китов. Он день за днем вглядывается вдаль, стоя на капитанском мостике, и внимательно прислушивается, а не зазвучит ли однажды таинственная и ни на что не похожая мелодия. И в тот день, когда впереди раздастся голос китов, он обязательно откликнется на их призыв.
– Кстати,  – встрепенулся Август, – вы хотели ответить на приветствие китов. Но разве это возможно? – задал он давно мучивший его вопрос?
– Конечно, – удивился Ро вопросу Августа, – если бы наш корабельный орган не вышел из строя, мы бы обязательно сделали это.
– У вас на корабле есть орган? – не поверил Август.
– Да, но он сломан, – ответил ему Ро. – Орган должен быть на каждом корабле, который выходит в открытый океан.
–  Орган – это голос корабля, его душа, – вмешался в разговор молчавший до этого Гамма. Он убрал от уха ненужный ему сейчас рожок и продолжил, – когда корабль покидает порт, песня органа прощается вместо моряков с их семьями и друзьями. От его звука печаль тает, словно туман. В наших сердцах остаются только радость от скорой  встречи с океаном и надежда на счастливое возвращение.
Когда кто-то терпит бедствие, сигнал органа дает ему силы бороться и укрепляет веру в скорое спасение. Когда мы возвращаемся домой, наш корабль радуется вместе с нами. «Левиафан» без органа – это просто огромное корыто для перевозки угля. 
– А что случилось с вашим органом, почему он сломался? – спросил Август.
– Случился ты и твоя сестра, – ответил ему Кси. – Когда капитан прошлой ночью дал команду сменить курс и следовать к источнику света, который появился прямо посреди океана, наш «Левиафан» будто с ума сошел. Напряжение во всех системах подскочило, вся гидравлика ходила ходуном. Половину всех клапанов на паропроводах тут же заклинило. Мы ничего не могли с этим поделать.
И вот, когда пришла пора спускать на воду шлюпку с авральной командой, капитан, как и полагается, приказал подать сигнал о спасении терпящих бедствие. Но стоило нам включить орган, как мощный поток пара вышиб почти все его патрубки.  Неполадки мы, конечно, быстро устранили. Но вот сам орган…
Теперь его придется настраивать заново. Раньше Гамма мог бы за это взяться. А сейчас посмотри на него, – и Кси показал на Гамму, который снова приложил рожок к правому уху и весь подался вперед, чтобы лучше разобрать, о чем говорят его собеседники, – куда уж ему, – безнадежно махнул рукой Кси.
– Я мог бы попробовать настроить орган «Левиафана», – неожиданно для себя предложил Август.
– Ты?! – удивился Кси.  – А ты можешь? – спросил он.
– Не знаю, – честно признался Август.
 
Уже несколько часов Август возился с органом. Ему пришлось заткнуть уши паклей, потому что от каждого прикосновения к клавишам орган издавал звук такой силы, что можно было запросто оглохнуть, а все внутренности Августа начинали вибрировать. Казалось, что звуковые волны каждый раз устраивают в трюме «Левиафана» небольшое землетрясение.
Поначалу, когда Август спустился вслед за Гаммой в машинное отделение корабля и впервые увидел этот удивительный инструмент, которому он так опрометчиво пообещал вернуть голос, он не на шутку испугался. Август решил, что зря ввязался в это безнадежное дело, ведь прежде ему не доводилось видеть ничего столь же грандиозного.
На пульте управления органом расположилось сразу пять клавиатур, которые, как Август уже знал, назывались мануалами. Снизу можно было увидеть еще множество ножных педалей. А главное, вверх от органа устремлялись сотни медных труб, в которых и рождался чудесный голос инструмента и  которые к тому же переплетались с трубами паропровода корабля. Казалось, что разобраться в этом хаосе попросту невозможно.
Но стоило Августу подойти ближе, как страх исчез, а на его место пришла надежда от неожиданно сделанного им открытия. Прямо по центру панели управления органом он увидел приемное устройство для валиков с мелодиями. Точь-в-точь такое же он уже видел прежде на маяке.
– Механический орган! Это же изобретение Теслы, – догадался Август и почувствовал, как в его груди зарождается какое-то теплое чувство, говорившее ему, что еще не все пропало и надежда жива. – Неужели Тесла побывал здесь когда-то? Но как это возможно? Что же все это значит? Сплошные загадки. 
Открытие вернуло Августу уверенность в своих силах, и он приступил к работе. Как выяснилось, все было не так уж страшно. Подскочившее давление пара разорвало далеко не все трубы органа. Большая их часть совершенно не пострадала. Август начал скреплять между собой выбитые патрубки и проверять получившийся в результате звук. Когда ему удавалось добиться гармоничного звучания, Гамма ловко  спаивал соединенные Августом трубы с помощью медного припоя.
Если бы не годы занятий в музыкальной школе, Август нипочем бы не справился с починкой органа, ведь его звучание объединяло в себе голоса десятков различных инструментов. Сейчас он с благодарностью вспоминал своих учителей и ничуть не жалел о времени, проведенном им на уроках сольфеджио, которые помогли ему развить музыкальный слух и память. Наконец, все разрывы были устранены, все регистры настроены. Орган снова оказался готов работе.
– Все сделано, – прокричал Август  прямо в ухо Гамме, – теперь мы должны проверить, что у нас получилось.
– Только капитан вправе использовать орган, – ответил ему Гамма, задумчиво потирая подбородок. – Впрочем, мы должны убедиться, что он  звучит как прежде. Решено, мы дадим сигнал о прибытии.
На этих словах Гамма достал из кармана ключ, отпер им небольшой шкафчик, который стоял рядом с органом, вынул из него медный валик и вставил его в приемное устройство.
– Ну что, Август, хочешь проверить свою работу? – спросил он.
– Еще бы, – ответил Август и повернул переключатель под приемным механизмом.
Орган тут же загудел под напором нагнетаемого воздуха, валик, плавно тронувшись, начал вращаться, и трюм «Левиафана» содрогнулся от грома ликующих фанфар.
– Это сигнал о прибытии, – Гамма радостно подмигнул Августу.
«Нет, – подумал Август. – Это никакой не сигнал о прибытии. Это «Триумфальный марш»  из «Аиды» Верди. Эту мелодию я ни с чем не перепутаю».
Все горести и огорчения были забыты. Фанфары, гремевшие с неистовой силой и напором, заявляли на весь свет, что все преграды рухнули, что победа одержана, а значит, пришло время триумфа и славы.
«Па-м, пам, пам, па-па-па-па-м, пам-пам-пам! – в душе у Августа все пело в такт с ритмом марша победителей. – Получается, Тесла побывал когда-то в мире островов. Ведь это он придумал механический орган. Это он записал для него музыку с помощью какого-то хитроумного приспособления. А раз он смог найти дорогу сюда, то, значит, путь домой тоже существует… должен существовать».
Отголоски фанфар еще долго звучали в ушах Августа. Он чувствовал себя настоящим победителем и был готов к новым испытаниям. Только что Гамма пожал его руку и поздравил с успешно выполненной работой. Раньше с Августом не случалось ничего подобного.
– Август, ты вернул «Левиафану» его голос, – сказал ему Гамма, – а ведь это было не так-то просто! Но у тебя умные руки. Кто знает, возможно, однажды ты станешь одним из нас. Нашему кораблю пригодился бы такой механик, как ты. Подумай об этом.
– Такой, как я, – смутился Август. – Но ведь я ничего не умею, – тут же добавил он, – хотя еще один механик вам бы точно не помешал. Для такого огромного корабля у вас очень маленькая команда. Как вы справляетесь со всей работой?
– Как мы справляемся? – удивился вопросу Гамма. – Да, возможно, на «Левиафане» и мало людей, но ведь у нас много автоматонов. Они выполняют почти всю работу на нашем корабле. Они трудятся на кухне. Особенно хорошо им удаются мясной рулет и мой любимый пудинг. Они поднимают груз на борт и размещают его в трюме. Даже наша авральная команда – это тоже автоматоны. Ведь мы, механики, главным образом обслуживаем и ремонтируем автоматонов, а все остальное они делают сами.
– Кстати, мы сейчас будем проходить мимо котельной. Хочешь увидеть, как автоматоны работают кочегарами? – предложил Гамма.
Август от нетерпения даже подпрыгнул на месте:
– Конечно.  Это было бы здорово!
Когда Гамма открыл дверь котельной, Августу почудилось, что он угодил прямиком в ад. Он сразу же начал задыхаться от жары и угольной пыли, которая висела в воздухе. В тусклом свете мигающих электрических ламп ему удалось разглядеть несколько механических великанов, каждый из которых был вдвое выше него ростом.
Автоматоны загребали широкими лопатами уголь и отправлялись к раскаленной печи. Подойдя к ней, они нажимали ногой на торчащую из пола педаль, отчего распахивались тяжелые чугунные створки. Из пышущей жаром топки тут же вырывались языки огня, осыпая все вокруг потоками раскаленных искр. Стальные кочегары забрасывали уголь как можно глубже в огненную пасть и отправлялись назад за новой порцией топлива.
Августу показалось, что от тяжкой работы спины и плечи автоматонов покрылись потом, но, присмотревшись, он понял, что это в сполохах пламени ярко сверкают их медные заклепки.
– Как же они работают в такой духоте? – спросил Август.
– А зачем им воздух? – удивился Гамма. – Ведь это автоматоны. Им не нужно ни дышать, ни спать. Они не нуждаются в питье или еде. Единственное, что им требуется, – это ежедневный завод.
– Ежедневный завод? – переспросил Август, решив, что, должно быть, ослышался.
– Да, – подтвердил Гамма, – автоматонов приводит в действие пружинный механизм. Видишь, – Гамма показал рукой на спину одного из кочегаров, – у каждого автоматона есть специальный паз, в который вставляется заводной ключ. Энергия на него подается от двигателя корабля. Пружины механизма очень тугие: вручную никому не под силу их сжать. Тут нужна мощь паровой  машины.
Когда Август и Гамма покинули котельную, Август еще долго не мог отдышаться и прийти в себя. Наконец он тронул Гамму за рукав, чтобы тот обратил на него внимание и поднес свой слуховой рожок к уху.
– Эти автоматоны отличались от тех, что я видел в шлюпке. Они гораздо выше и мощнее, – сказал Август.
– Конечно, – ответил ему Гамма, – конструкция автоматона зависит от той работы, которую ему предстоит выполнять. Наши учителя любили повторять: «Один автоматон – одна задача».  Они всегда учили нас, что бесконечное усложнение приводит лишь к бесконечным проблемам.
Ты знаешь, в Метрополисе могут создавать автоматонов гораздо совершеннее, чем те, что трудятся на «Левиафане». Впрочем, ты их вряд ли когда-нибудь увидишь. Это огромная редкость.  Их делают не для работы. Просто каждый инженер хочет сказать новое слово в механике.
Август расстался с Гаммой на открытой палубе. Он хотел подышать перед сном свежим воздухом и привести мысли в порядок. Надо было как-то разобраться с многочисленными событиями сегодняшнего дня и понять, что делать дальше.
Солнце тем временем уже успело спрятаться за горизонтом. На небе появились первые звезды. Холодный ветер заставил Августа зябко поежиться. Вглядываясь в темный и бесстрастный океан, он почувствовал, как к его сердцу подбирается тоска.
Август вспомнил родителей. Представил, как плачет мама. На душе стало совсем паршиво.
– Почему я только вообразил, что Тесла успел побывать в этом странном мире прежде меня? – думал Август. – Кто угодно мог сделать для «Левиафана» механический орган. И даже если Тесла был здесь, как мне это поможет вернуться домой?
Тяжело вздохнув, Август отправился к себе в каюту.
У порога его уже дожидалась Июль. От ее былой растерянности и отчаяния не осталось и следа. Она смотрела на Августа решительным и даже сердитым взглядом:
– Ты где был? – спросила она брата.
– Я Гамме помогал. Это механик. Ты не представляешь…
– Потом расскажешь, – прервала его Июль. – Скажи, ты дневник Теслы вообще читал? Он у тебя? Что там про этот дурацкий механизм написано, ты знаешь?
– Нет, не читал, – опешил под напором сестры Август, – дневник все время был у Генерала. А когда он оказался у меня, мне все время было некогда.
– Некогда! – возмутилась Июль. – Нужно как можно быстрее его прочитать. Может быть, так мы сумеем разобраться во всей этой чертовщине.
Август зашел в свою каюту и достал из-под подушки дневник Теслы. Увы, но записи серьезно пострадали от воды. Почти  все рисунки и чертежи, которыми были покрыты его последние страницы, размокли и безвозвратно погибли. Зато большая часть текста уцелела. Лишь некоторые абзацы расплылись, но даже их еще можно было попробовать разобрать.
Август и Июль уселись рядом на кровати. Прежде чем погрузиться в чтение, Июль посмотрела на брата и с железной уверенностью в голосе сказала:
– Не бойся, Август. Я обязательно верну тебя домой…







Глава пятая
Дневник Теслы. Начало

Город Провидение. 1905 год


Мои дорогие Адам и Ева. Эти записи предназначены для вас. Когда вы станете совсем взрослыми и решите покинуть отчий дом, я вручу вам мои дневники.
Я радуюсь, когда вижу, как быстро вы растете. Ваши игры и беззаботный смех веселят меня и согревают мое сердце.
Но… время скоротечно. Несмотря на свою изменчивую и непостоянную природу, оно, словно безмолвная река, неумолимо движется вперед, оставляя на забытых берегах осколки милого нам прошлого. Во всем мире не найдется силы, способной воскресить его. Теперь я знаю это совершенно точно…
Однажды этот непостижимый поток унесет вас от меня. Я превращусь в такой же далекий и затерянный осколок, возврата к которому уже не будет.
Но порой прошлое не исчезает бесследно. Его призраки преследуют нас, заставляя все быстрее бежать вперед, лишь бы не чувствовать их холодного дыхания позади.
Все тщетно. Убежать от себя невозможно.
Наши собственные страхи, грехи и ошибки преследуют нас. Непонятые и непрощёные, мы боремся с демонами, которых питаем собственной яростью, делая их лишь сильнее. Мы совершаем все новые и новые грехи, неумолимо погружаясь во тьму.
Кто из нас в силах разорвать этот порочный круг и выйти к свету? Ведь люди так слепы.  Что бы мы делали, если бы не милосердие высших сил? Даже в самой непроглядной тьме где-то высоко в небе горит для нас путеводная звезда, озаряя наш путь к спасению.
Для меня такой звездой стала ваша мать.
Уже семь лет прошло с того самого дня, когда моя дорогая Мария покинула наш мир ради лучшего, разрешившись после нескольких часов ужасных страданий двумя прекрасными младенцами.
Меня не было рядом с ней в ее последние минуты. Если бы я мог это исправить…
Будь я рядом, я сумел бы ее спасти. Я не позволил бы грубому сельскому коновалу погубить ее. Я увидел бы опасность и привел к ней лучшего в городе врача.
И тогда Мария была бы жива?
Как могло случиться, что я стал невольным убийцей той, кого любил больше жизни? Ведь это я привез Марию в холодный и чужой для нее Эдинбург. Ее ослабленный лишениями организм не смог справиться с тяжелым и непривычным для нее климатом.
Мысль об этом до сих пор преследует меня.
Только необходимость заботиться о двух беззащитных малютках уберегла меня от отчаяния и безумия.
В тот злополучный день я погубил не только свою дорогую жену. В огне ужасного пожара погиб мой друг и компаньон, так опрометчиво доверившийся мне. Вместе с ним погибли наша лаборатория, наше оборудование и все наши труды. Погибли мои дневники, записи и чертежи.
Не осталось ничего. Я был разорен и отброшен в своих исследованиях на много лет назад. 
Я как безумный бежал домой, надеясь найти утешение в объятьях Марии. А нашел лишь пустоту и смерть.
Вот уже в который раз мне пришлось начинать жизнь с чистого листа. Преследуемый кредиторами, я был вынужден покинуть Старый Свет.  На последние деньги я купил билет на пароход и отправился искать счастья в Америке. Я хотел убежать как можно дальше, хоть на самый край света, лишь бы избавиться от нестерпимой боли, разрывающей мое сердце. 
У меня не было ничего, что я мог бы забрать с собой. Только двое маленьких детей. Мальчик – Адам и крошечная девочка – Ева. А еще со мной был один удивительный механизм, над тайнами которого я безуспешно бился уже много лет.
С тех пор я много и упорно трудился. Я восстановил большую часть из утраченного мной в той ужасной катастрофе и даже продвинулся дальше в своих исследованиях и экспериментах.
Сейчас в моем распоряжении прекрасные мастерские. Мои паровые турбины и электромоторы работают на всех судах китобойной компании мистера Ахава, принося ей немалую прибыль.
А главное, мистер Ахав разделяет мой интерес к изучению механики, постижению тайн эфира и исследованию не изведанных пока свойств электромагнитных волн. Он предоставил в мое распоряжение старый маяк, который стал надежным основанием для установки нового электромагнитного резонатора. Уже завтра утром я намерен повторить эксперимент, который когда-то стал причиной стольких несчастий.
Если на этот раз мой эксперимент пройдет удачно и мне удастся обуздать одну из самых могучих стихий природы, то, возможно, в моем сердце наконец воцарится покой. После многих лет неудач и лишений я приду к желанной цели.
Но сейчас я хочу одного – воскресить для вас, мои дорогие дети, образ вашей матери. Пусть он живет не только в моих воспоминаниях, но и в ваших сердцах. Надеюсь, мой рассказ поможет вам понять, что все жертвы, вольной или невольной причиной которых я стал, были не напрасны. Вы узнаете, к какой цели вела меня моя путеводная звезда.
Мое столь затянувшееся путешествие началось ровно двадцать пять лет назад, когда мне было всего лишь семь лет – так же, как и вам сейчас.
Тогда в наш  захолустный  Клагенфурт приехал ярморочный балаган. Но мне нечего было и мечтать о том, чтобы насладиться всеми его нехитрыми чудесами. Мой отец, священник местного прихода, ни за что не позволил бы ни мне, ни моим сестрам отправиться в такое злачное место. Он был строг с нами до суровости и аскетичен до самой крайней скупости.
Балаган, наверное, спокойно покинул бы наши края, продолжая обманывать деревенских простачков, и не оказал бы никакого влияния на мою жизнь, если бы не моя сестра. Она предложила мне потихоньку сбежать из дома, чтобы посмотреть на ярмарку хотя бы одним глазком.
Я не смог бороться с искушением и пустился с ней в эту авантюру. Денег у нас, конечно же, не было. Мы не могли купить билеты, чтобы посетить одно из представлений, которые непрерывной чередой шли под куполом установленного в центре торговой площади циркового шатра.
Но и времени на раздумья и колебания у нас также не было. Улучив удобный момент, мы проскользнули внутрь, просто сдвинув в сторону одну из тяжелых брезентовых стен.
Мы оказались на кукольном представлении. Раньше я не видел ничего подобного. В зале царила темнота. Лишь сцена была освещена разноцветными лучами тусклых масляных прожекторов. В неясном свете, который пробивался через клубы пара, нагнетаемого откуда-то снизу, я разглядел призрачные очертания кукол, которые были видны в полный рост. Куклы двигались по сцене, говорили друг с другом странными сдавленными голосами и даже пели.
– Они живые, – решил я.
О, это было настоящее волшебство! В тот момент я хотел одного – проникнуть в их тайну. Понять, что за чудесная сила заставляет их двигаться и говорить. Я весь дрожал от волнения и восторга. Секрет оживших кукол пленил меня. Мое воображение лихорадочно работало.
Когда вечером мы прибежали домой, на пороге дома нас дожидался отец. Он тяжело и мрачно посмотрел на нас. Стало понятно, что ему уже известно о том, где мы пропадали.
– Неблагодарная дочь и блудный сын должны на коленях молить о праве вернуться в отчий дом, – таков был его приговор.
Мы покорно опустились на колени и начали ждать. Но дверь была закрыта. Отец не вышел к нам ни через час, ни через два. Так, в абсолютной темноте мы простояли у порога нашего дома всю ночь. Мы прислушивались к далекому лаю собак и, дрожа от холода, прижимались друг к другу в тщетной попытке согреться.
Только утром нам было позволено войти. Холода я уже не чувствовал. Моя голова раскалывалась на части, а тело ломило. Я с трудом смог забраться на свою кровать. К вечеру у меня поднялся жар, и я впал в забытье.
Ярмарка привезла в наш город холеру...
Я болел долго и тяжело. Однажды отец вошел в комнату, в которой я медленно угасал, и провел обряд соборования, готовя меня к неминуемому концу. Но я продолжал жить.
Я метался в горячечном бреду, который рождал в моей голове причудливые видения. Мир вокруг меня населяли странные механические создания, которые полностью зависели от моей воли, но которыми я никак не мог научиться управлять. Кукол было очень много. Я пытался уследить сразу за всеми, но из этого ничего не выходило. Стоило мне отвлечься, как механические существа тут же сталкивались друг с другом и со стеклянным звоном рассыпались на мельчайшие кусочки.
Я не мог спасти мой прекрасный мир. Он день за днем погибал у меня на глазах. Это было невыносимо. Я беззвучно рыдал, оплакивая каждую потерю. Но… я был бессилен хоть что-то исправить.
Когда я, наконец, пришел в себя и был в состоянии сидеть, опираясь на подушки, отец еще раз вошел в мою комнату. Он сообщил мне, что наша мать, которая ухаживала за мной всю последнюю неделю, скончалась этой ночью от холеры. Он ни в чем не обвинял меня, но по его лицу я сразу понял: смерть матери на моей совести.
А еще я понял, что он прав. Я убежал из дома ради потехи, а когда вернулся, то принес с собой смерть.
С этого момента я возненавидел своего отца. Я хотел лишь одного: оказаться как можно дальше от дома, чтобы создать совершенное механическое существо, которое никогда не сломается, никогда не покинет меня и никогда не предаст.
Отец с самого раннего детства готовил меня к стезе священника, но она совершенно перестала меня привлекать. Церковь с ее чудесами больше не волновала моего сердца. Меня начали занимать лишь чудеса науки. Я с рвением принялся за учебу.
Отец каждый день занимался со мной классическими языками и словом Божьим, упорно готовя меня к служению Господу, но меня интересовали лишь геометрия и математика.
Трещина, пролегшая между мной и отцом в день смерти моей матери, с годами только росла. И к моменту окончания мною школы она превратилась в непреодолимую пропасть.
Не удивительно, что мое решение получить диплом инженера встретило категорический отказ. Отец не хотел даже слышать об этом. Он был непреклонен. Моим выбором могла стать только семинария.
Так я ушел из дома во второй раз, чтобы больше туда не возвращаться.
Мой путь лежал в Вену, где я был намерен продолжить свое образование. Мне без особого труда удалось поступить в прославленный Венский университет. Отец в своем первом и последнем письме ко мне известил меня о своем отказе поддерживать мои заблуждения материально.
Он написал, что сожалеет о причиняемом мне неудобстве, но считает себя не вправе поощрять последствия моих необдуманных решений, за которые он не может далее нести ответственность.
Больше мы с ним никогда не виделись.
Жизнь в столице оказалась очень дорогой. Чтобы продолжать учебу и не умереть с голоду, мне пришлось браться за любую работу, которую я только мог найти. Я перепробовал множество занятий, пока однажды судьба не привела меня на порог дорогого антикварного магазина, расположенного на одной из самых фешенебельных улиц города. Здесь я оказался по рекомендации своего товарища по учебе, который, видя мою крайнюю нужду, сообщил мне об освободившейся вакансии.
Хозяину магазина требовался мастер, который мог бы реставрировать механизмы старинных часов и музыкальных шкатулок, которыми он торговал наряду с драгоценными фарфоровыми сервизами, редкими собраниями книг и барочными мебельными гарнитурами.
Я с удовольствием взялся за эту работу, полагая, что моих познаний в механике будет для нее вполне достаточно. Дела у моего нанимателя шли хорошо, и работы было много. Но я хотел, чтобы ее было еще больше. Если бы я мог, я бы оставался в своей мастерской круглые сутки, выходя из нее только для того, чтобы посетить лекции в университете. Мир старинных часовых механизмов покорил меня. Неистощимая фантазия и изобретательность неизвестных мне мастеров восхищали и будоражили воображение.
Латунные платины, никелированные мосты, ангренаж, медные втулки, миниатюрные шестерни, искусно выполненные пружинные двигатели  создавали бесконечное разнообразие самых невероятных конструкций. Рассматривая через лупу крошечные зубчики или возвращая на место очередное анкерное колесо, я чувствовал, как перед моим мысленным взором постепенно проступают контуры сложного механического устройства, которое являлось ко мне в мастерскую прямо из моих детских снов.
Я видел мощную стальную спираль, которая, сжимаясь, накапливала в себе чудовищную энергию, способную оживить мою машину. Я совершенно ясно представлял, как должны соединяться зубчатые передачи и шестерни, чтобы заставить биться ее механическое сердце. Я знал, как устроить гидравлические приводы, чтобы научить мою машину двигаться и работать.
Но как зажечь в ней искру разума? Как сделать работу машины осмысленной и автономной? Эта проблема долго не давала мне покоя, пока однажды решение не подсказала обыкновенная музыкальная шкатулка. Простой медный валик с закрепленными на нем калками, вращаясь, задевает гребенку, заставляя шкатулку играть незатейливую мелодию.
Вот ответ на мой вопрос! Поразительно, что эта простая идея не посетила мою голову раньше. Я сразу же засел за чертежи. Конечно, на моих рисунках валики были устроены гораздо сложнее, чем в примитивных музыкальных автоматах. Сотни рядов крошечных зубчиков и отверстий должны были содержать наборы команд, которые смогли бы управлять работой всего механизма.
Конечно,  сохранить на валике слишком много команд не удастся. Машина будет ограничена в своих возможностях. Но ведь валики можно менять, выбирая те, которые необходимы для выполнения какой-то конкретной работы.
Мне казалось, что моя работа по созданию автономных механических устройств близка к завершению. Оставалось сделать последний шаг. Разрозненные идеи должны были превратиться в стройный инженерный чертеж. Неужели те самые куклы из моего детства были готовы ожить?
Тем временем хозяин магазина, видя мое рвение и прилежание, стал проявлять ко мне интерес. Он иногда заглядывал в мой закуток, расположенный в дальнем углу его владений, и, наблюдая за моей работой, расспрашивал меня о моей учебе и планах на будущее. Было видно, что он не хотел потерять такого ценного работника, который к тому же обходился ему так дешево.
Между тем приближался день окончания моей учебы. Уже весной я должен был получить долгожданный диплом инженера и начал задумываться о поисках настоящей работы. Я мечтал устроиться в телеграфную компанию, чтобы заняться там изучением свойств магнитной индукции и найти практическое применении силе переменного электрического тока. Эти темы увлекали меня. В голове один за другим рождались проекты новых устройств и механизмов.
Конечно, мои настроения не ускользнули от внимательных глаз моего нанимателя: он постарался приблизить меня к себе. Так, в один из вечеров, когда рабочая неделя уже подходила к концу, я получил от него неожиданное приглашение явиться к нему домой на воскресный обед.
Это приглашение изменило все.
В доме своего доброго хозяина я увидел сразу два сокровища.
Всего через год я украду их... Я обману доверие того, кто пригласил меня в свой дом и назвал меня своим другом. Впрочем, обо всем по порядку.
Первым сокровищем  оказалась ваша мать. Она была дочерью моего нанимателя и сидела за воскресным столом в окружении многочисленных домочадцев. Но я смотрел только на нее.
Мария! Девушка с самым прекрасным именем на земле. Я стал искать любою возможность, чтобы провести с ней наедине хотя бы пару минут. Но увидеться нам удавалось только во время воскресных обедов, на которые я теперь регулярно получал приглашения.   
Второе сокровище я обнаружил в небольшом кабинете, в который отец Марии пригласил меня для того, чтобы выпить чашечку кофе после прекрасного обеда, какого я не видывал с тех пор, как покинул родной Клагенфурт.
Сокровище стояло в углу комнаты в окружении каких-то китайских ваз, которые тогда повсеместно вошли в моду. Это был удивительный, ни на что не похожий механизм. Он был заключен в корпус из полированного дерева, который украшали изображения планет и созвездий, а также непонятные надписи на греческом языке, и еще какие-то неизвестные мне символы. Через многочисленные пазы в боковых стенках можно было рассмотреть множество шестеренок и зубчатых колесиков. Становилось сразу понятно, что механизм, скрытый внутри корпуса устроен гораздо сложнее, чем любые виденные мною ранее часы.
– Что это? – спросил я, в изумлении остановившись перед так поразившей меня диковиной.
– Ах, это... – добродушно рассмеявшись, сказал мой наниматель. – Эту безделицу я держу дома в качестве напоминания о том, как важно сохранять рассудок и здравый смысл в деловых вопросах. Излишняя доверчивость заставит вас отдать собственный кошелек первому же мошеннику. Можно сказать, что это наша семейная реликвия, наш талисман.
Видя мой интерес к удивительному механизму, хозяин дома, предложил мне:
– Хотите услышать, как эта шкатулка оказалась у меня? Это прелюбопытнейшая история, уверяю вас, дорогой Николас.
Разумеется, я немедленно согласился. Услышанный мной вслед за этим рассказ глубоко запал в мою душу. Я до сих пор помню его в мельчайших подробностях. Даже сейчас я слышу мягкий вкрадчивый голос:
«Дорогой Николас, вы, должно быть, удивитесь, услышав это, но мой отец был выходцем из самых низов и всего в своей жизни добился сам. Мой магазин и этот прекрасный дом – все это мне досталось от него. Я не стыжусь своего скромного происхождения, как некоторые выскочки. Напротив, я горжусь тем, что прихожусь сыном человеку, который смог так преуспеть, не умея даже написать собственного имени.
Так вот, почти тридцать лет назад молодость и честолюбие, а также необходимость кормить семью привели моего отца в армию прусского короля Вильгельма. Скучать, сидя в казарме, ему не пришлось. Безбожный император Франции Наполеон Третий объявил Пруссии войну.
Мой отец к этому времени уже успел дослужиться до звания фельдфебеля и начал мечтать о лейтенантских погонах. Казалось, само провидение послало ему войну, которая была его единственным шансом получить заветный офицерский чин.
Наша армия успешно громила неприятеля. Мой отец сумел отличиться в битве при Марс-ла-Туре, в которой французы были наголову разбиты и бежали, не останавливаясь, до самой своей столицы. Но получить лейтенантскую шпагу ему так и не удалось. Всегда находился какой-нибудь сынок состоятельных родителей, который обходил его в последний момент. 
Наконец, в сентябре 1870 года прусская армия, действиями которой руководил сам Вильгельм, осадила Париж. Наши генералы понимали, что штурм такого укрепленного города приведет к большим потерям в наших рядах, поэтому Париж, превращенный отчаявшимися французами в неприступный бастион, было решено взять измором. Все дороги и выезды из города были надежно перекрыты. Более пятисот артиллерийский орудий только и ждали команды, чтобы обрушить ураган огня на его непокорные крыши.
Ранняя осень между тем быстро сменилась холодной и голодной зимой.  В Париже нельзя было встретить ни одной кошки или собаки. Все они оказались в кастрюлях обезумевших от голода парижан. Они съели даже слонов из городского зоопарка. Несчастные вырубили все деревья на улицах цветущего когда-то города, чтобы хоть как-то обогреть свои жилища.
Но лишения терпели и наши войска. Солдат выкашивал не неприятельский огонь, а кровавый понос и эпидемия туберкулеза. Моему отцу повезло. Его взвод охранял какой-то старый полуразвалившийся мост, по которому уже давно никто не пытался выбраться из осажденного города. Рядом с мостом стоял убогий, забытый богом придорожный трактир. Здесь не подавали разносолов, зато можно было согреться у жаркого огня и выпить кружку-другую скверного местного пива.
И вот однажды в трактире появился какой-то французский аристократ. Его сопровождали спутница и маленький ребенок. Было видно, что они терпят крайнюю нужду и давно ничего не ели. Молодая женщина была в горячке и сильно кашляла. Во дворе их дожидался видавший виды экипаж, на козлах которого дремал завернувшийся в старое одеяло кучер.
Мой отец в это время грелся в трактире со своими приятелями. Они занимали самый ближний к камину столик и просаживали в баккару последние запасы табака. Отец как раз выиграл очередную ставку: в карты ему всегда везло. Поэтому он в шутку воскликнул:
– Эй, мсье, не хотите сыграть с нами, ставлю на кон вот этого жирного гуся, – и он показал на камин, где томилась над огнем насаженная на вертел гусиная туша, источая вокруг себя умопомрачительный аромат. В Париже и его окрестностях такого богатства уже давно нельзя было достать ни за какие деньги.
К удивлению моего отца, незнакомец сразу же согласился. Но удача в этот день окончательно отвернулась от Франции. За несколько минут мой отец стал обладателем пары золотых гиней, а главное, массивного перстня с каким-то драгоценным камнем. Больше у незнакомца ничего не было. Проигравшись, он стремительно выбежал на улицу.
Мой отец принимал поздравления своих товарищей, когда незнакомец вернулся обратно. В руках он держал большой сверток, который поставил на пол перед собой, и предложил моему отцу обмен…
Он сказал, что не может больше рисковать и ставить на кон жизнь своей жены и единственного ребенка. Поэтому он просит моего отца вернуть ему фамильный перстень, добавив к нему половину гуся. В обмен же он готов отдать моему отцу последнее, что у него осталось. Самую ценную и удивительную вещь, которой только может обладать человек.
Эта вещь досталась ему от его отца, который в молодости сражался под знаменами непобедимого императора Наполеона Бонапарта. Тогда французская армия была самой сильной армией на свете. Она не бежала от неприятеля и не пряталась от него в собственной столице.
Нет, она покоряла чужие столицы и, завоевав половину миру, дошла до самого Египта, где осадила древнюю и таинственную Александрию. Тогда никто не мог противостоять натиску французов. Через сутки после начала штурма город пал. 
А дальше он поведал моему отцу историю в духе Шахерезады. Якобы во время артиллерийской канонады на одной из улочек старого города просела земля, открыв проход в глубокий и запутанный лабиринт. Это были самые настоящие катакомбы. Там нескольким французским смельчакам среди множества склепов в свете чадящих смоляных факелов удалось разыскать узкий проход, ведущий в огромный подземный зал, стены которого были украшены старинными фресками. А в центре зала на высоком гранитном основании стоял удивительный механизм.
И этот механизм сейчас  здесь. В этом самом трактире…
Затем хитроумный французик, видя, что совсем задурил бедную голову моего отца, который слушал его, раскрыв от удивления рот, наговорил ему каких-то сказок о непостижимых силах, скрытых в механизме. О водоворотах пространства. О времени, которое бежит вспять. О смерти, которая может оказаться лишь преддверием к бесконечному лабиринту…
И напоследок он, как следует, припугнул отца, сообщив о смертельной опасности, которая якобы угрожает всякому, кто будет неосторожен с этим мощным артефактом.
Конечно, ловкому мошеннику удалось выменять обратно свой драгоценный перстень. Наверное, он потом долго смеялся, лакомясь жирной гусятиной.
Как и следовало ожидать, вся эта история оказалась просто ловкой выдумкой. Механизм не скрывал в себе никаких чудес. Мой отец долгие годы пытался понять, как заставить его работать. Но все напрасно.
Впрочем, он не стал избавляться от него. Отец привез его домой на родину и сохранил как напоминание о своей глупости. Он частенько вспоминал эту историю и каждый раз смеялся над своей наивностью.
Одно время я тоже пытался разобраться с тем, что же это такое. Но, конечно, у меня ничего не вышло. Это просто какая-то  безделица. Возможно, это какая-то хитрая музыкальная шкатулка. Кто знает?
Но ничего ценного в ней нет: ни золота, ни серебра. Только медь и латунь, – закончил свой рассказ мой любезный хозяин».
– Не правда ли, дорогой Николас, это очень забавная и поучительная история?  – обратился он ко мне с вопросом.
К этому моменту на улице уже давно успело стемнеть. Комнату, в которой мы сидели, освещал только неверный свет газового фонаря. Я посмотрел на отца Марии и внезапно в отблеске пламени, которое заревом отразилось в его глазах, я сумел рассмотреть, как рушатся стены Александрии, как под ударами штыков падают на землю ее защитники, как горят предместья Парижа, а по его улицам бредут крошечные фигурки изнуренных от голода людей.
И в этом зареве давно забытых войн я внезапно увидел свет истины…
Вся история про Александрию, про осаду города непобедимой армией Наполеона, про лабиринт под землей и про чудесную находку – правда. Так все и было когда-то...
Александрия – величайший город на свете, основанный самим Александром Македонским. Здесь жили и трудились лучшие ученые античного мира. Выдающийся математик Евклид, изложивший в своих трудах основы геометрии. Гениальный изобретатель Герон Александрийский, создавший первую паровую машину и даже построивший когда-то «театр автоматов» для развлечения царского двора.
В Александрии совершал удивительные открытия астроном Аристарх Самосский. Почти за две тысячи лет до Коперника он выяснил, что Земля – это шар, который так же, как и другие планеты, вращается вокруг солнца.
Кто-нибудь из этих великих мужей вполне мог создать удивительный механизм и по какой-то причине оставить его глубоко под землей.
История про осаду Парижа также правда. Была и великая блокада, и великий голод.
Была и встреча в придорожном трактире. Французский дворянин действительно пытался спасти от голодной смерти свою семью и бежал из обреченной столицы.
А вот  никакого обмена не было…
Прусский фельдфебель обокрал и убил несчастного француза. И он, истекая кровью в придорожной канаве, просто не смог или не захотел рассказать своему палачу о том, как устроен таинственный механизм.
Так что и перстень, и ароматный гусь так и остались у убийцы.
Наверняка, еще немало бедолаг рассталось со своими драгоценностями, повстречав на свою беду предприимчивого пруссака.
Вернувшись домой, бывший фельдфебель быстро превратился в добропорядочного бюргера. Он открыл магазин на приятной венской улочке и начал торговать краденым, стараясь выжать максимальную прибыль из каждой капли крови, которую он пролил.
Вот как смог разбогатеть человек из низов, неспособный написать даже собственного имени. Вот откуда этот дом и это богатство…
Конечно, все это было лишь мимолетное видение. Ни о чем таком я всерьез не думал. Да, мне было и не до того. Я страстно желал изучить старинный механизм. Я попросил отца Марии позволить мне перенести его к себе в мастерскую, но получил неожиданный отказ. И всякий раз, когда я снова пытался убедить его довериться мне и моим познаниям в механике, он быстро менял тему разговора, что лишь сильнее подогревало мой интерес.
Почему-то я убедил себя, что создание моих механических автономных устройств полностью зависит от того, смогу ли я постичь секрет работы старинного механизма.
Наконец, наступил долгожданный день. Я закончил свое обучение в Венском университете и получил заветный диплом инженера. Но я даже не помышлял о том, чтобы отказаться от своей работы в антикварном магазине и пойти искать счастья в телеграфной компании.
От увольнения меня удерживала не только тайна древнего механизма.
Мария стала нужна мне как воздух. Без наших воскресных встреч я не мог дышать. Я ждал их всю неделю и упивался каждым мигом наших недолгих бесед. Мы говорили о каких-то пустяках, но они были наполнены для меня глубочайшим смыслом. Неожиданно для себя я стал узнавать в Марии родственную мне душу.
В конце концов, я понял, что не мыслю своей жизни без нее. Но как мне открыться? Как узнать о ее чувствах ко мне? Все это было так сложно, что голова шла кругом.
Все решил случай. В один из прекраснейших дней отец Марии, посетовав на внезапную болезнь жены, предложил мне этим же вечером отправиться с ним и его дочкой в оперу. Он еще долго жаловался на коварную пытку, которую придумал враг рода человеческого, заставляя несчастных мучеников задыхаться из-за тугих крахмальных воротничков и мучиться от дьявольского визга скрипок и рева труб. Но я уже не слышал его. Мое сердце пело от радости.
Я бросился по своим знакомым и приятелям с просьбой одолжить мне на вечер фрак и туфли поприличнее. Через несколько часов я уже подходил к зданию Венского оперного театра.
Опера поразила меня. Я досадовал сам на себя, почему, прожив в Вене уже столько лет, я оказался здесь впервые? Я любовался нарядной публикой и пышным убранством величественного зала.
Наконец, мы устроились в партере и представление началось.
Тут не было ничего от того ярмарочного балагана, который побывал однажды в моем родном Клагенфурте. Меня окружала торжественная уверенная в своей правоте красота. Сильные и чистые голоса были наполнены таким достоинством и глубиной, что все в мире куда-то исчезало. Оставалась только музыка, которая уносила тебя в непостижимую страну грез, где, должно быть, и живет ее душа.
Я был счастлив. Я сидел рядом с Марией. Я был настолько близок к ней, что мог чувствовать ее дыхание. Внезапно со сцены донеслись чарующие звуки. Это было грустное и невыразимо прекрасное признание в любви.
Я услышал слова, которые всегда жили в моем сердце, но которых я не умел сказать:

Una furtiva lagrima
Negli occhi suoi spunto...

Я почувствовал, как моя рука коснулась руки Марии. Она повернулась ко мне. Наши глаза встретились.

Quelle festose giovani
Invidiar sembro.

Я практически беззвучно одними губами прошептал: «Мария, я люблю вас».
И неожиданно сквозь слезы, которые начали застилать мои глаза, я увидел, как она прошептала мне в ответ: «Я тоже люблю вас».

Che piu cercando io vo?
Che piu cercando io vo?
M’ama! S;, m’ama, lo vedo, lo vedo.

Что же мне дальше искать?
Что же мне дальше искать?
Любит! Она меня любит, я знаю.

В этот вечер в мою жизнь вошел ангел. А я навсегда и со страстью полюбил оперу.

На следующее утро я словно на крыльях летел к дому Марии. Я решился просить ее руки. Однако мое предложение было встречено холодным и решительным отказом. Увы, но я был слишком беден и безвестен. Простой часовщик не может быть достойной партией для такой девушки, как Мария.
Мне было отказано и от дома. Я мог продолжать свою работу в антикварном магазине, но мои встречи с Марией прекратились.
Я погрузился в пучину отчаяния.
– Я должен разбогатеть, – решил я. – Причем сделать это следует немедленно.
Решение непростой задачи нашлось быстро – рулетка. Я не хотел полагаться на удачу. Я верил в силу своего разума и был уверен в успехе. Вооружившись знанием законов статистики и математики, я отправился в казино.
Я не буду подробно останавливаться на этом темном периоде в своей жизни. Достаточно сказать, что уже через месяц во всей Вене не было человека, которому бы я не задолжал. Мои долги были настолько велики, что превратились для меня в абстракцию. Мне за всю жизнь было не заработать столько денег, чтобы я смог рассчитаться со всеми кредиторами.
Я решил, что жизнь моя кончена, и всерьез задумался о том, чтобы свести с ней счеты.
Но однажды вечером я услышал стук в дверь своей убогой комнаты. На пороге стояла Мария…
Она предложила мне бежать. Отцовский гнет для нее невыносим. Она готова вручить мне свою жизнь и судьбу.
На следующий же день мы встретились с ней на железнодорожном вокзале. Мария с трудом тащила какой-то огромный сверток. Я, словно в бреду, бросился к ней и, схватив за руки, начал страстно убеждать ее: «Нам ничего не нужно от вашего отца, ничего не нужно. Оставьте это, оставьте».
Но Мария в ответ лишь загадочно улыбнулась.
Мы бежали так далеко, как только могли. Я очнулся лишь в Шотландии. Нужно было искать работу. Те немногие средства, что были у Марии, уже подошли к концу.
Но никакие беды не могли погасить радость в моей душе. Мария была со мной. А в нашем скромном гостиничном номере, который стал нашим первым домом, прямо на полу стоял старинный загадочный механизм, тайны которого я начал постигать.
Увы, но когда мой первый восторг прошел, и я сумел снять дрожащими от нетерпения пальцами одну из боковых панелей, перед моими глазами предстала картина бесцеремонного и неумелого  вторжения в тонкий и сложный механизм. Грубые руки прусского фельдфебеля нанесли ему невосполнимый ущерб.
Но и в таком виде механизм поражал своим совершенным устройством. Я понял, что, разобравшись в принципах его работы, смогу заново открыть для себя законы механики. Даже беглое знакомство с его конструкцией заставило мое сердце радостно трепетать. Те проблемы, которые казались мне неразрешимыми при разработке проекта моих автономных механизмов, были решены здесь с элегантной простотой.
Тем временем мне пришлось приступить к работе на верфи, для того чтобы просто не умереть с голода. Диплом инженера позволил мне добиться вполне достойного содержания, но средств на самостоятельные разработки мне, конечно же, не хватало.
Тогда я решил обратиться к дирекции судостроительной компании с предложением поддержать мои изыскания. К моему огромному разочарованию, проект создания автономных механических устройств не вызвал никакого интереса. Мне было заявлено, что компания не станет вкладывать деньги в такую непрактичную и дорогостоящую затею.
Со временем я понял, что истинной причиной отказа послужило изобилие унизительно дешевой рабочей силы. Сотни рабочих день и ночь сновали по верфи, получая за свой изнурительный труд жалкие гроши. Но никто не жаловался, ведь на улице было в два раза больше желающих получить хоть какую-то работу.
Я был вынужден на время забыть о своем проекте. По заказу дирекции я сосредоточился на работах по  усовершенствованию паровых турбин и электрических двигателей.
Так прошел год. Я успел полюбить море. Вид возвышающихся в сухих доках кораблей неизменно восхищал меня и будил мое воображение. Но работа на верфи начала тяготить меня. Я понял, что попросту теряю время и никуда не двигаюсь, превращаясь из инженера в заурядного ремесленника.
Мои исследования свойств индукционного потока были никому не нужны. А предложенная мной революционная схема двигателя, работающего от силы переменного тока, так и не смогла преодолеть сопротивление бюрократов компании, которые считали, что нет смысла тратить деньги на замену того, что и так прекрасно работает.
После некоторых раздумий я уволился. Я решил создать собственное предприятие. Мною двигало желание начать производство электрических двигателей нового типа, которые смогли бы завоевать весь мир.
Ваша мать, дорогие Адам и Ева, полностью поддержала мой отчаянный шаг. Она была готова терпеть любую нужду и лишения ради того, чтобы мои изобретения увидели свет.
Я боялся, что моя неспособность правильно приняться за дело подведет меня и на этот раз. Но удача улыбнулась мне. Я познакомился с таким же энтузиастом электричества, как и я сам, который обладал небольшим капиталом и готовностью ввязаться в новое для каждого из нас дело.
Я понял, что вместе мы сможем свернуть горы.
Мы арендовали один из пустующих складов в морском порту и энергично принялись за работу.
Однажды, когда мы с увлечением трудились над созданием первой действующей модели нашего двигателя, нас застигла сильная гроза. Сквозь дырявую крышу склада на пол мастерской хлынула вода. Мы были вынуждены прерваться, чтобы переждать непогоду. Мы стояли у распахнутых настежь ворот и любовались видом бурлящего моря.
Внезапно в одну из рыбацких шхун, которая пыталась отойти от опасно близкого берега, ударила молния. Старое деревянное судно вспыхнуло словно свечка. Я с ужасом и каким-то упоением от чувства собственной безопасности наблюдал за тем, как крошечные фигурки прыгают в воду. Я знал, что, даже если пловцам удастся достигнуть берега, они обречены. Сильные волны понесут их прямо на острые скалы, а это верная смерть.
– Почему природа так расточительна в своем стремлении погубить человека?! – воскликнул мой компаньон. – Представьте наш мир, в котором мы могли бы контролировать всю эту немыслимую мощь и направлять ее смертоносный поток по своему усмотрению.
Я удивился, почему эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я вспомнил свои опыты с магнитной индукцией и понял, что укрощение электрической энергии возможно.  Я сумею осуществить ее передачу на расстояние, если научусь воздействовать на магнитное поле Земли с помощью мощного резонатора.
В моем воображении тут же возникли огромные дирижабли, которые могут парить в воздухе, никогда не опускаясь на землю, и корабли, спокойно пересекающие целые океаны, не имея на борту запасов угля.
Я тут же забыл о несчастных рыбаках, которым все равно не мог ничем помочь. На обрывке газеты я набросал схему устройства, которое, по моей мысли, могло бы обеспечить решение этой сложнейшей задачи, и показал рисунок моему товарищу.
Он пришел в восторг.
С этого дня мы забросили работу над двигателем. Всю свою энергию и силы мы  вложил в наше новое начинание. Но работа затягивалась, а расходы росли.
Уже несколько месяцев мы с Марией жили в долг. Мы были должны за каждый съеденный нами кусок хлеба, за каждую ночь, проведенную в нашей скромной гостинице, за каждый стакан молока, что был нами выпит.
Но я предчувствовал скорый успех и не обращал никакого внимания на лишения. Даже беременность Марии не могла отвлечь меня от работы.
Не все шло гладко. От обилия проблем было не продохнуть. Расчеты показали, что для успеха эксперимента шпиль нашего электромагнитного резонатора должен достигать значительной высоты. Кроме того, нам потребовался очень мощный генератор.
Мы приступили к возведению воистину вавилонской башни. Наши скудные средства заставили нас остановиться на дереве в качестве строительного материала. О каменной кладке не могло быть и речи. Я затыкал уши, когда мой компаньон говорил, что конструкция башни ненадежна и может не выдержать веса многотонного оборудования.
Я ничего не хотел слышать и в одиночку принял решение увеличить высоту шпиля, когда обнаружил ошибку в своих расчетах. Я понимал одно: второго шанса у нас не будет. Нужно действовать прямо сейчас. Любой риск оправдан. Мы готовы и отступать нельзя, ведь найти средства на повторение нашего эксперимента нам уже не удастся.
И вот результат. Деревянная башня, в которую мы вложили столько времени и сил, рухнула при первых же оборотах резонатора, похоронив под своими обломками моего компаньона. Вспыхнувший вслед за этим пожар быстро уничтожил ее останки. Пламя перекинулось на мастерскую. Я чудом избежал гибели в огне.
Высохшее на солнце дерево полыхало, словно порох. Обрывки электрических проводов засыпали землю искрами, поджигая даже дерн. Это была ужасная катастрофа. В считанные секунды погибли результаты многолетнего тяжелого труда.
Все лишения, все мечты, все надежды. Все это было напрасно.
Спасать было нечего. Сгорело все.
Я мчался домой, не разбирая дороги. Свет померк в моих глазах.
Моя самонадеянность  погубила единственного друга, который был у меня, который понимал меня и верил в мои безумные идеи.
Когда я вбежал в наш гостиничный номер, тело вашей матери уже успело остыть. Жизнь для меня остановилась. Все было кончено. Из-за своего упрямства и гордыни я в одночасье лишился всего, что любил.
Из забытья меня вывел пронзительный детский плач. Я понял, что так и стою посередине комнаты и держу обеими руками старинный механизм, который я все-таки успел выхватить из огня.
Я посмотрел на него и с изумлением увидел, как в его глубине, с той самой стороны, где я снял боковую панель, мерно вращаются многочисленные шестеренки, создавая удивительный по своей сложности ритм.
Загадочный механизм ожил…