Иллюстрация Лады Вдовиной.
На следующее утро я встала ни свет - ни заря и принялась за работу: выдраила пол, вытерла пыль, постелила чистую постель, отутюжила белую скатерть. Потом пошла на рынок, купила пару великолепных, в меру жирных каплунов, фруктов, маленькую бутылку анжуйского вина – всего на два бокала. Потом я долго искала различные приправы, пряности. Вернулась домой в десятом часу и сразу же принялась за готовку.
Я зажарила каплунов, постелила белоснежную скатерть, расставила приборы. Потом я подбросила дров в камин, чтобы он не угас. Каплунов я не стала снимать с вертела, чтобы подогреть их перед самым приходом Ричарда.
Теперь следовало переодеться. «Пожалуй, сегодня надену бордовый бархат с золотым шитьём и серьги с рубинами», - подумала я. Но тут в двери постучали.
Для Ричарда было рано, и он не должен был видеть меня в образе замарашки. Если это он, скажу, что не готова, велю ему подождать.
-Кто там? - спросила я.
За дверью раздался незнакомый встревоженный голос:
-Дом горит, сударыня, скорее покиньте помещение!
Этого ещё не хватало! Я принюхалась и в самом деле уловила запах гари. Я отодвинула засов, и дверь распахнулась, едва не разбив мне в лоб. В комнату вломились двое незнакомых мужчин. Один из них схватил меня и зажал мне рот, второй вошёл следом и запер дверь на засов. Всё произошло так быстро, что я не успела даже пикнуть.
-Успокойся, дурочка, - сказал первый высокий, лет сорока с холёными, подкрученными вверх усиками. – Мы не грабители, а совсем даже наоборот. Мы тайная полиция. Не вздумай кричать. Если ты заорёшь, то сорвёшь нам операцию. А если ты сорвёшь нам операцию, то сгниёшь в темнице. Ты ведь не хочешь состариться в тюрьме?
В ответ, я могла только моргать, так как рот мой был крепко зажат.
-Сейчас я отпущу тебя, и ты будешь хорошо себя вести. Ты не будешь орать, ответишь на все наши вопросы и ничего не сделаешь без нашего разрешения. Ты поняла?
Я ответила закрытием и открытием глаз.
Он отпустил меня.
-Жан, - сказал он, - да выбрось ты эту тряпку в камин, не воняй!
Его напарник, что был помоложе и пошире в плечах, бросил в камин тлеющий носовой платок. Это он дымил и распространял запах гари, чтобы создать у меня иллюзию пожара.
-Сядь, девушка, успокойся, - сказал мне усатый. – Где твоя хозяйка? Её зовут Кларисса Мармье?
Кларисса Мармье, это было вымышленное имя, под которым я жила в Париже. Так вот в чём дело! Они приняли меня за горничную. Мешковатая рубашка из грубого белёного холста, юбка из такого же холста, только серого, засаленный передник ввели их в заблуждение. И теперь они спрашивают меня обо мне же самой! Без румян и пудры, в нахлобученном на глаза чепце я совсем не походила на себя вечернюю, затянутую в шёлк. Что ж, не стоит их раньше времени разубеждать. Сначала следует выяснить кто они и чего им нужно,
Я села на табуретку и принялась реветь, размазывая слезы передником. Ну, ты же знаешь, Катрин, как правдоподобно я умею пускать слезу. Приём годами отрабатывался на сестре Марго, а это был строгий учитель.
От слёз распухает и краснеет нос. Передник прикрывает лицо. Всё это мне было на руку. Кроме того, воспитанные дамы аккуратно промокают каждую слезинку уголком платка. А так лихо размазывать по лицу грязь передником умеем только мы - кухарки.
Усатый прошёлся по квартире, внимательно оглядывая её, порылся в сундуке, заглянул в буфет, под матрац.
-Не мните, пожалуйста, постель! – прохныкала я. - Я её только что перестелила!
Усатый зачерпнул из ведра кружку воды и сунул её мне под нос. Я отпила и закашлялась.
-Ну, вот! Наконец, ты успокоилась, - сказал он. – Теперь скажи, где твоя хозяйка?
-Не знаю, - снова заревела я.
-Она скоро придёт?
-Не знаю.
-Как же это, ты не знаешь? Вот на столе две тарелки, два бокала. Значит, хозяйка скоро вернётся, да ещё и не одна. Она ждёт кого-то в гости?
-Можно я вам сапоги оботру, а то вы уже натоптали?
-Сядь и отвечай на вопрос!
-Мадемуазель Мармье велели мне накрыть стол на две персоны и птиц этих зажарить. А больше я ничего не знаю.
-Выкладывай мне всё, что знаешь о своей хозяйке.
-Они… Они… Они платят мне по шести ливров в неделю.
-Что ещё?
-Ещё за шитьё и штопку отдельно приплачивают.
-Она носит штопанные платья?
-Нет, на платьях я только подол подшивала, где нитки полезут, а штопка это на белье, где совсем незаметно.
-Она давно здесь живёт?
-Я у них с июля в найме.
-А где же ты спишь? Кровать-то одна!
-Это их кровать, а я дома сплю у тёти Жанны. Здесь недалеко, сразу за мостом.
-Улица-то, какая?
-Почём мне знать! Я неграмотная, я тута только с июля проживаю. Могу показать дорогу.
-Чего же это ты живёшь у тётки? Судя по чепцу, ты замужем. Где твой муж?
-Он возчик. Опять уехал за товаром. Вернётся через две недели. А дома своего у нас пока нет.
-Куда он уехал?
-На кудыкину гору.
-Без шуток, детка! Не дерзи!
-Я правду говорю! Он всегда туда ездит. Только меня с собой не берёт. Говорит, что это не бабье дело. А мне так хотелось побывать на горах! Говорят, там красиво…
-Весёлый у тебя муж!
-Верно, Мишель у меня весёлый и очень умный! А вы, что знакомы с ним?
-У твоей хозяйки часто бывают гости?
-Каждую неделю по субботам в пять.
-Кто?
-Квартирная хозяйка.
-Ну, это понятно, а кто ещё?
-Больше никто.
-Так уж и никто?
-Никто!
-Значит, ты из деревни?
-Ага.
-А доить умеешь?
-Конечно.
-И меня сможешь научить? – усмехнулся усатый.
-Чего тут учить? Только вымя сперва помыть надо, а потом бери сиськи да жми.
-Ладно, от этой дуры мы больше ничего не узнаем, – задумчиво произнёс усатый. – Судя по обстановке, это типичная конспиративная квартира. Всё скромно, бедно. Понятно, что мадемуазель Мармье живет тут временно и в любой момент готова удрать. Окна выходят на крышу, что удобно для отхода, если дверь перекроют.
-Я понял, патрон! – воскликнул Жан. Они вылезут через окно на крышу, а потом спустятся по верёвке с другой стороны. Но как же прохожие? Увидев, что кто-то спускается с крыши по верёвке, они примут его за вора и поднимут шум.
-Не будь дураком, Жан. Это делается гораздо проще. Скорее всего, они сняли вторую мансарду в том же квартале, но с выходом на другую улицу. В случае тревоги, они просто переходят по крыше из одной мансарды в другую, а потом, не вызывая ничьих подозрений, спускаются по внутренней лестнице и выходят через дверь на другую улицу. Вот и всё!
-Ух, ты! Как просто и хитро! Вы гений, патрон, любые козни раскроете!
-Тебе ещё многому надо научиться, Жан. Но главное для нас то, что хозяйка скоро вернётся, вот с ней и поговорим. А поскольку прибора два, значит, возможно, мы сцапаем и самого лорда Винтера! Чуешь, Жан? Дело-то наградой попахивает. Как ни хитёр этот рыжий английский лис, а мы его сегодня возьмём. Только не упусти его, как те олухи на улице Могильщиков.
-Не извольте беспокоиться, патрон! Я с ним разговоров-то разговаривать не буду, а встану вот тут за дверью, и сразу же по голове. Мне бы тряпочку какую, полешко обернуть, чтоб голову ему не разбить.
-Чистое полотенце не трогайте! – встряла я. - Вот нестиранное есть! И дайте, всё же, ноги вам оботру. Вам-то ничего, а меня хозяйка, знаете, как заругает!
-Вот, дурёха! – рассмеялся Жан. - Твоя хозяйка теперь крыс в Бастилии ругать будет. Ей теперь не до тебя.
-Давайте, сударь, давайте, я ведь вас не учу, как жуликов ловить, а своё дело я знаю. Садитесь на табуретку и подставляйте ноги.
Пока я вытирала им сапоги и подтирала пол, они, конечно, оба не упустили возможности хлопнуть меня по заду и ущипнуть за бок. Я каждый раз взвизгивала и робко стыдила их.
«Ничего, я это вам припомню», - подумала я, а вслух сказала:
-А чего они натворили-то, хозяйка моя? С виду приличная дамочка! Я и думать не думала, что она - злодейка! И жалованье платила аккуратно! За что её в тюрьму-то?
-Это, девушка, не твоё дело! – сказал усатый. - Меньше суй свой милый носик в политические дела - меньше заноз насобираешь.
-Вона, что! – я скорчила многозначительную рожицу. – Политика! Стало быть, она против короля умышляла! Но я здесь ни при чём! Вот вам крест! Я и знать ничего не знала! Отпустите меня Христа ради.
-Сиди тихо! Пока мы их не схватим, никто из этой комнаты не выйдет! А за себя не беспокойся. С тебя только снимут показанья, установят твою личность и отпустят дня через два-три. Не переживай!
-Ой! Мамочки! Меня-то за что? Я не хочу в кутузку!
И я снова принялась реветь.
-Да заткнись ты, не вой, а то спугнёшь добычу. Не замолчишь, придётся связать тебя и кляп в ротик потуже забить! – пробасил Жан.
Я заткнулась.
-Воля ваша, патрон, - сказал Жан, - а не верится мне, что дамочка имеет отношение к заговору. Ну, будь она связным, разве стал бы этот Винтер с ней в людном месте целый час лясы точить, да потом ещё до дому провожать? Чего им долго обсуждать? Пароль сказал, сообщение передал, и быстро разошлись, чтобы не светиться зря! Сдаётся мне, что у них просто шуры-муры, да всякие амуры!
-Не умничай Жан. Наше с тобой дело хватать и тащить. Всех, кто хоть каким боком к делу причастен, нужно взять. Дознаватели потом разберутся и лишних отпустят.
Может, у них и шашни, а может, нарочно любовь изображают, чтобы таким дурням, как ты, пыль в глаза пустить.
И потом, пора тебе отвыкать, в присутствии подозреваемых язык распускать! Усёк?
-Виноват, патрон, исправлюсь.
Наступила тягостная тишина. Я сидела в уголке и обдумывала своё положение. А положение было весьма шатким. Во-первых, меня в любую минуту может кто-нибудь опознать. Ричард может проговориться, квартирная хозяйка может меня выдать. Во- вторых, даже если меня не выдадут, в любом случае, ареста и проверки мне не избежать. Начнут устанавливать личность. Что тогда делать? Врать бесполезно. Всё что я скажу, будет проверено. Сказать правду – означает подписаться на виселицу, хотя бы за нападение на тюремщика в Лилле. Запереться и молчать – означает подписаться на испанские сапоги. То есть я всё равно признаюсь, но только сделаю это с переломанными ногами. А если не сознаюсь, тогда умру от пыток. Даже не знаю, что и выбрать! Один выбор краше другого! Понимаю, что надо бежать, но как?
Если сбежать не удастся, то самое лучшее, это сразу во всём сознаться и отправиться на виселицу с целыми костями. Тот же результат, но с меньшими мучениями.
-Ваша милость, - обратилась я к усатому. - Я гляжу, угли уже прогорают, а хозяйка того гляди нагрянет. Мне что, подогревать каплунов-то или пусть холодными будут? Дадите вы ей перекусить перед тюрьмой, или прикажете с собой завернуть?
-А, что? Подогрей! – сказал он с воодушевлением. – Эй, Жан, ты ведь тоже устал. Садись за стол. Со вчерашнего вечера по городу рыщем нежрамши, Винтера этого чёртова ищем. Хорошо, хоть узнали адрес его любовницы. Должны же мы чем-то вознаградить себя за мучения. Ждать их ещё неизвестно сколько, а придут – в двери постучат. Ты успеешь и губы вытереть, и за дверь встать, и полено своё взять.
Рассудив таким образом, они оба уселись за стол.
-Ой, а хозяйка-то как же? – засуетилась я.
-За хозяйку свою, деточка, не беспокойся, - ответил усатый. – Её в Бастилии баландой накормят.
Я быстро, как могла, подогрела каплунов и выложила на тарелки, лебезя и заискивая.
-Ваша милость, поспособствуйте, чтобы меня быстрее отпустили! – хныкала я.
Когда каплуны были готовы, мой маленький графинчик с анжуйским был уже пуст.
-Ой, а запить – то вам нечем! – всполошилась я. - Прикажете водички подать, или за вином сбегать? Трактир тут рядом, за углом.
-Нет, детка! – усатый назидательно поднял палец. – Согласно инструкции, до задержания преступников, никто не может покинуть место засады. Так что сиди и не дёргайся.
А водичку свою пей сама! Думаешь, я не заметил бутылочку Бордо в буфете? Ох, плутовка! Заныкать хотела? Я старая ищейка, меня не проведёшь.
-Простите, ваша милость, о той бутылочке я и забыла совсем! Вот она, бутылочка та самая. Столько хлопот у меня сегодня, даже из головы вон!
С этими словами, я извлекла из буфета бутылку с вином, которое было смешано с банджем, Обтерла её передником, вырвала зубами пробку и, услужливо улыбаясь, разлила вино по бокалам. «Только бы Ричард не заявился раньше времени», - думала я, - «тогда всё пропало»!
Но видно ангелы или демоны хранили меня в тот день. Они выпили сонное зелье до капли, потом начали по-дурацки улыбаться, хохотать без видимых причин. Потом Жан принялся меня лапать. Загнав в спальню, он повалил меня на кровать. Вывернуться из под него удалось только потому, что он стал замедленным и неловким. А встать с кровати он уже не смог. Вскоре оба незваных гостя храпели на разные голоса: Жан - в постели, а его усатый патрон - положив голову на стол.
-Слава тому, кто помог мне! – громко сказала я. Разбудить сыщиков я не боялась, бандж делал человека совершенно бесчувственным, хоть из пушек пали, хоть цепом его молоти! Это я знала по себе.
Теперь наступило время мести. За все свои страхи я отыграюсь. За истоптанный пол, за съеденный обед, за хлопки по заду, за усвиняченную скатерть! Я буду беспощадна!
Первым делом, я вооружилась ножницами и срезала с них всю одежду. Я раздела их догола! Потом я взяла бритву, которой обычно брила подмышками, и тщательно выбрала усатому верхнюю губу.
-Вот так! – сказала я. – Без усов тебе гораздо лучше!
Потом, я уложила их в постель, придав им самые эротичные позы. После того, я накрасила им губы. Жану розовой с блеском помадой, а бывшему усатому - помадой цвета Бордо.
Потом, я накрасила губы себе розовой помадой и расцеловала начальника. Потом, стерла розовую помаду, накрасилась бордовой и покрыла поцелуями бесчувственное тело Жана.
И последний штрих, я взяла бокалы и отпечатала на их краешках губы сыщиков. Получилось очень похоже, будто пили они пили вино с уже накрашенными губами.
Вдоволь налюбовавшись полученной картиной, я облачилась в бордовый бархат. Когда я причёсывалась, пробило два. В двери снова постучали. Это был Ричард.
Войдя, он уставился на сладкую парочку, разлёгшуюся на моей кровати.
-Что это? – вопросил он.
-Знакомьтесь, сэр, - сказала я. – Это агенты тайной полиции. Вон того с розовыми губками, зовут Жан, а вон тот, с губками в виде бордового бантика, настолько секретный, что даже имени его я не знаю.
К сожалению, они слопали наших каплунов и вылакали наше вино. Так что мы с вами останемся голодными. Обед отменяется. Вот, остались крошки от печенья и половинка зимней груши. Не угодно ли?
-Но, как они здесь оказались?
-Как раз это, я собиралась спросить у вас, мой друг! Какого чёрта в мой дом ворвались агенты тайной полиции и, чуть было, не законопатили меня в Бастилию?
-Простите, Кларисса, откуда мне это знать!
-Вы тоже считаете меня глупой гусыней, сэр? Нет, нет, смотрите мне в глаза! Видите вот это полено, завёрнутое в полотенце? Это не просто полено! Это ваше полено, милорд! Эти господа собирались угостить им вас по макушке, связать и отправить в Бастилию! Если бы в вине случайно не оказалось сонного зелья, то всё так и вышло бы. Вы бы ждали пыток в мужской камере, я а – в женской!
Имейте в виду, ваша светлость, что это я спасла ваше основание от жаровни с углями, а ноги, растущие из него, от испанских сапог. Так что я имею право знать, какого дьявола вы, ваше сиятельство, подставили меня под удар?
-Простите, Кларисса, я был эгоистом! Я не имел права с вами общаться. Я был самоуверенным болваном и сурово поплатился за это. Я полагал, что избавился от слежки. Но они меня провели. Скажите, чем я могу искупить свою вину?
-Для начала, объясните мне, что всё это значит!
-Я прибыл в Париж с тайной миссией. Простите, я не имею права посвятить вас в детали. Это не моя тайна!
-Тоже мне тайна! – презрительно фыркнула я. - Английские пуритане решили снюхаться с французскими гугенотами? Я права? Почему вы молчите?
-Ни слова больше, - воскликнул он. - Я клялся держать это в секрете! Я попал в засаду! Смотрите!
С этими словами он сбросил плащ, и я увидела, что камзол его на правом плече проколот, и обильно пропитан кровью.
– Это произошло на улице Могильщиков, – с озабоченным видом сказала я.
-Кларисса, вы и вправду ведьма! Откуда вам это известно?
-Это мне чёрная кошечка на ушко намурлыкала! Сядьте на табуретку и не двигайтесь. Вас надо перевязать.
Я взяла ножницы и срезала с него камзол и рубашку, промыла рану, заставила пошевелить пальцами, нажала снизу на локоть.
-Вам больно, милорд?
-Нет, даже приятно. У вас такие лёгкие руки, - сказал он, слегка позеленев и покрывшись мелкими капельками пота.
-Кость цела, а мясо нарастёт, - авторитетно изрекла я, притворившись, что не заметила его обмана.
-Не беспокойтесь, Кларисса, я и сам знаю, что это пустяк. Царапина! Только мутит, крови многовато потерял.
Чтобы поддержать репутацию ведьмы и немного его попугать, я таинственным шёпотом пробормотала над его раной какую-то абракадабру, разорвала чистую простынь и перевязала рану.
-И правда, стало меньше болеть, - удивлённо сказал он, осторожно пошевелив рукой.
-Ладно, рыцарь плаща и кинжала, что делать-то будем? Вас по всему городу ищут, а когда узнают, как я обошлась с тайными агентами, меня тоже станут искать. Это по вашей милости, сэр, я в розыске!
-Если мы попадёмся, я всю вину возьму на себя!
-Так они вам и поверят! Треснуть бы вас этим поленом, сэр! Может, мозги на место встанут? А потом, у меня и своих подвигов на три виселицы хватит. Давайте лучше подумаем, как нам выпутаться из всего этого дерьма, в котором я, по вашей милости, увязла по самое декольте!
-Надо бежать!
-Значит, у вас есть адрес, где можно было бы отсидеться?
-Адреса-то есть, но показываться там опасно. Я ведь до сих пор не знаю, кто меня выдал. Засады могут быть везде!
-Итак, адресов у вас нет. У меня тоже. Значит, в карантин уйти не получится. Снимать номер в гостинице глупо, потому, что гостиницы – это первое место, где нас будут искать. Из города выйти нереально. Там вас ждут. Вот если бы я бежала одна! Скорее всего, стража у ворот ещё не знает моих примет. Следовало бы вас бросить, в воспитательных целях, господин заговорщик!
-Спасайтесь одна, Кларисса. Я уж, как-нибудь сам.
-Помалкивайте господин Ясам! Спрятаться вам негде. Вы ранены в правое плечо. Вы рыжий, рост ниже среднего. Как вы думаете, трудно ли будет по таким приметам вас найти? Если вы останетесь в городе, вас схватит первый патруль. А если попытаетесь выйти из города, вас схватят у ворот.
Молчите? Вот то-то!
-При мне моя шпага. Пусть левой рукой я дерусь хуже, чем правой, но, думаю, одного-двух стражников я с собой утащу на тот свет.
-Ох, уж это мужское бахвальство! Откуда вам знать, хорошо ли владеет оружием тот стражник, с которым сведёт вас судьба? К тому же, в дозор поодиночке не ходят. И потом, стражники-то чем виноваты? За что вы хотите их убить? За то, что они честно исполняют свой долг? Стыдитесь, милорд!
-У них свой долг, у меня свой.
-О, да! Англия много выиграет от того, что перед смертью вы укокошите двух ни в чём не повинных французов!
Немедленно выбросьте из головы весь этот героический бред и отвечайте: Если я сумею вытащить вас из Франции и вернуть на родину, обещаете ли вы на мне жениться?
-Вот это поворот! – рассмеялся он.
-А я предупреждала вас, что ловлю женихов. Кто не спрятался, я не виновата!
-И теперь пользуетесь случаем?
-Почему бы нет? Случай – это дар небес. Грех его отвергать.
-В моём положении, я могу обещать всё что угодно, всё равно исполнять не придётся!
-Ошибаетесь, мой друг, придётся! Повторяйте за мной:
-Клянусь честью и спасением своей души, что с настоящего момента и до моего возвращения в Англию, я полностью вверяю свою судьбу Клариссе Мармье. Я обязуюсь исполнять всё, что бы она ни приказала и следовать всем ухищрениям, на которые она пойдёт ради моего спасения, какими бы безумными они мне ни показались. А буде, ей удастся вернуть меня на родину живым и невредимым, я обещаю жениться на ней и быть верным ей, пока смерть не разлучит нас! Аминь.
-Грустно улыбаясь, он повторил за мной слова клятвы.
-Вот вы и попались, милорд! – воскликнула я. – Теперь вы мой, до конца своих дней. А теперь приступим к вашему спасению.
Я взяла бритву, ту самую, которой только что брила агента, и намылила Ричарду подбородок.
-Ну, это-то зачем?
-Меняю вашу внешность, сударь.
-Вы полагаете, стража не догадается, что бороду можно сбрить?
-Отнюдь нет! Конечно, они ждут вас бритым! Ведь почти всякий, у кого есть борода, попав в розыск, сбривает её. Но эта борода совершенно вам не идёт. И потом, она не соответствует новому образу, который я для вас придумала.
Покончив с бритьём, я достала из сундука рубашку, в которой час назад играла роль горничной.
-Не угодно ли примерить, сэр?
-Кларисса, вы с ума сошли? Я это не надену!
-Ай-яй-яй! Быстро же вы, сударь, забыли слово чести! Вы поклялись, что будете безоговорочно подчиняться мне, что бы я ни приказала и следовать всем моим безумным ухищрениям. Неужели всё это было пустым звуком? Не привередничайте, милорд! Всё равно, ваша старая рубаха вся в крови и разрезанная. Или вам известен способ, пройти мимо стражи голым, в одних бинтах? Тогда идите, милорд! – сказала я и с церемонным поклоном распахнула дверь в коридор.
-Но всё это бесполезно! – замялся Ричард. - Даже спьяну меня никто не примет за женщину, как бы мы с вами ни ухищрялись.
-Молчите, сударь, вы честью поклялись! – сказала я, запирая дверь на задвижку. – И не беспокойтесь. Если за дело берётся ведьма, вас примут за кого угодно, хоть за чёрного пуделя. Чуть-чуть колдовства, и вы станете писаной красавицей.
Вслед за рубахой, последовала пара накрахмаленных подъюбников, юбка, чепец, передник, тёплая кофта, шаль, мой старый плащ. Сапоги со шпорами, я заменила на свои грубые башмаки. Всё пришлось впору, кроме башмаков.
-Они мне жмут! – сделал он последнюю попытку сопротивления.
-Испанские сапоги жмут ещё сильнее, мой друг! Имейте мужество!
Я критически оглядела свою работу. Получилось не очень убедительно. Фигуру подделать удалось. Особенно удачно смотрелись свёрнутые полотенца под рубахой, изображавшие отвислую грудь. Рост тоже вполне подходящий. Но лицо оставалось мужским, угловатым. И ни чепец, надвинутый на самые брови, ни капюшон плаща не могли этого убедительно скрыть. А что делать с голосом?
Да и вообще, выдать мужчину за женщину, задача невыполнимая. Каждый человек очень тонко чувствует эту разницу. Так, что мой трюк с переодеванием мог сработать, только в том случае, если я сумею непрерывно отвлекать внимание стражников на себя. Достаточно им повнимательнее приглядеться, и всё пропало.
-Вы полагаете, похоже? – с вялой надеждой спросил он.
-Ещё как похоже! – соврала я, чтобы придать ему уверенности. – Жаль, что нет большого зеркала, вы бы удивились. Поверите ли? Я сама не ожидала, что получится так хорошо. Но, на всякий случай, вы к себе внимания не привлекайте. Незачем испытывать Божье терпение. Старайтесь держаться в тени. Если вынуждены будете что-то сказать, говорите шёпотом. Не беспокойтесь, я скажу, что у вас простуда, и голос пропал. И всё получится, верьте мне, ваша светлость! Ваша задача - почаще кашлять и пореже убирать платок от носа.
И с этими словами, я бросила в огонь его изрезанную рубаху, камзол и сапоги.
-Если я попадусь в таком виде, я умру от стыда!
-Что ж, это избавит вас от пыток.
-Я бы предпочёл пытки! Пытки – не самое страшное.
-О, да! Есть вещи страшнее пыток. Например, бывает очень неприятно подвести людей, доверивших вам свои тайны.
-Да, - вздохнул он, - на капитуляцию я права не имею. Слишком многое от этого зависит. Вы правы. Даже такой призрачный шанс лучше, чем ничего. Придётся рискнуть.
- Ну, ладно милорд, похныкали и будет. Пора уже и делом заняться. Хватит трагических сцен! Будьте мужчиной, действуйте. А там будь, что будет. Главное – влезть в драку, а там кривая куда-нибудь да вывезет.
-Значит, мы будем, как Хавбор и Хилле?
-Сударь, мне стыдно за своё невежество, но я воспитывалась в монастыре и понятия не имею, кто они такие. Я вообще ничего не читала, кроме святого писания, да и то, ели честно, через пень-колоду. Но, время не ждёт, мосты сожжены - идём на прорыв! И не надо унывать! Дьявол нытиков не любит! Он помогает весёлым и дерзким.
Хоть эти слова принадлежали Гюрзе, но они как нельзя лучше подходили к данной ситуации.
Я вынула из тайника драгоценности. Серьги и кольцо с рубинами я надела на себя, а остальное завернула в платок и спрятала за корсаж. Все наличные деньги я у Ричарда конфисковала на дорожные расходы.
-Я буду называть вас Розитой, милорд. Сидите здесь сторожите сундук. Я пошла нанимать карету. И прикройте ставни, чтобы носильщики, которых я пришлю за сундуком, не смогли рассмотреть ваше лицо.
По пути, я утопила в колодце все три шпаги. Две принадлежали сыщикам, одна - Ричарду. Шпага горничной не полагается, в сундуке она хоть и поместится, но вдруг стража захочет заглянуть в сундук? Да и толку от шпаги никакого. Ричард ранен в правую руку и потерял много крови. Он хорохорится, но реальная боеспособность у него с гулькин нос. А я впервые держала это оружие в руках. Скорее, шпага погубила бы нас, чем спасла.
Потом я постучалась к своей квартирной хозяйке. Она жила в доме напротив и считала меня зажиточной, но малость придурковатой дамой. И я старалась по мере сил поддерживать эту репутацию. Впрочем, за квартиру я платила исправно, мебель не ломала, оргий не устраивала. А остальное её не волновало.
-Милочка, - сказала я ей, - я уезжаю, вернусь вечером очень поздно. Но встать я должна буду пораньше. Ты уж сделай милость, разбуди меня завтра в шесть утра. Только сплю я крепко. Если я не отзовусь на стук, не стесняйся, войди в комнату и разбуди меня любым способом. Ты обещаешь? Ради бога, не подведи меня, это очень важно!
-А как же ваша горничная? Разве она не может этого сделать?
-Розита? Я её отпустила. Бедняжка больна!
-Я всё сделаю, как вы сказали. Не сомневайтесь, ваша милость.
Я пожелала ей доброго дня и ушла, злорадно представляя, какое пробуждение ожидает сыщиков завтра утром.
На счастье, наёмную карету я нашла быстро. Не скупясь, я сторговалась о цене и даже обещала удвоить плату, если всё будет сделано без серьёзных замечаний. А пять экю, данные в задаток, привели кучера в благоговение. Он проникся ко мне, если не любовью, то, по крайней мере, симпатией.
К дому я вернулась уже в карете. Карета была старая, латанная, со скрипучими цепными рессорами. Но другую искать было поздно.
Кучер стащил вниз по лестнице мой сундук и приторочил его к багажной полке. Мы с Ричардом уселись на диванчиках напротив друг друга. Карета тронулась.
У булочной я приказала сделать остановку. Там я купила себе хрустящую вафельную трубочку, и мы поехали дальше.
Вторую остановку сделали на сенном рынке. Там я купила воз сена. Я отдала деньги заранее, хотя никто кроме меня так не делал.
-Куда везти, ваша милость, - спросил возчик.
-Следуйте за моей каретой. А если вы отстанете, тогда везите сено в Сен Жермен, к особняку графини де Плесси. И ради всего святого, не говорите никому, что сено купила я. Если что, скажите, что это сделал мой управляющий. А лучше, вообще ничего не говорите. Не хватало только, чтобы пошли слухи, будто я лично закупаю сено! Вот вам за молчание, - и я добавила ещё один ливр.
Возчик поймал монету на лету и расплылся в улыбке.
Возле Сен Жерменских ворот снова пришлось остановиться. Там образовалась очередь пять-шесть карет и повозок. Они ожидали разрешения на выезд. Воз купленного мной сена остановился позади нас. Возчик, наверное, удивился, что сено придётся везти за город. Ведь в городе сено стоит значительно дороже, чем в деревне. Однако деньги уже лежали у него в кармане, а остальное его мало заботило. Возможно, он считал меня дурой, но мне было плевать на его мнение.
Так мы простояли с четверть часа, ожидая своей очереди.
-Не спешите, не суетитесь, - наставляла я Ричарда. – Сдвиньтесь влево, там тень. Действуйте по обстановке, без суеты и страха. Доверьтесь воле божьей.
Разумеется, стражники сразу же заметили подозрительный воз и взяли его на заметку. Вывоз сена из города – действие довольно нелепое. Сено в город только ввозят, чтобы кормить им городских лошадей. Вывозят же из города только навоз. Повозка гружёная сеном, вне всякого сомнения, вызвала естественный вопрос: «А не в ней ли прячется злодей, которого приказано задержать»?
Теперь досмотр нашей кареты превратился для стражи в досадную, но необходимую формальность, которую нужно выполнить перед тем, как заняться настоящим делом - обыском подозрительной повозки.
Возница же не догадывался, что вызвал такой интерес со стороны стражи. Он сидел на облучке и тупо хлопал глазами.
Когда начался досмотр кареты, стоявшей перед нами, я приняла положение полной боевой готовности – ослабила завязки теплого плаща, расстегнула пуговицы жакета, чтобы приоткрыть грудь. Потом, я приподняла подол, и начала неспешно поправлять чулки. Потекли последние минуты.
Я снова чувствовала себя полной вдохновения. Словно бы некая сила наполняла меня. Я чувствовала себя всемогущей, как тогда, в день побега из монастыря.
Когда стражник распахнул дверцу нашей кареты, я быстро отпустила подол. Моя нога с тихим шелестом утонула в белой пене кружевных оборок, и тяжёлый бордовый бархат, опустился, словно занавес, запоздало скрыв ногу от глаз стражника.
У стражника должно было создаться впечатление, будто в момент его вторжения, я поправляла сползший чулок, и его появление застало меня врасплох.
Стражник вежливо поклонился, делая вид, будто ничего не заметил.
Я быстро сменила на своём лице маски испуга, затем стыда, затем состроила фальшивую улыбку, якобы для того, чтобы скрыть смущение.
-В чем дело, офицер? – спросила я дружелюбным тоном.
-Прошу прощенья, мадам, нам поступил приказ досматривать все кареты покидающие город, - ответил он.
-Вообще-то, я мадемуазель, – смущённо потупилась я. – Боже, как мне стыдно! Ну, почему моя личная карета сломалась в самый неподходящий момент, и я вынуждена пользоваться этим ужасным наёмным экипажем?
С этими словами, я нежно обхватила губами вафельную трубочку и с хрустом откусила кусочек.
Обломки вафель посыпались мне прямо в декольте.
Взгляд солдата проследил за их полётом, и упёрся в глубокий вырез бордового бархата, из которого словно тесто из кадки выпирала моя грудь.
Сделав вид, что сконфузилась ещё больше, я принялась удалять крошки из декольте. Но задача оказалась значительно сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Сначала я попыталась смести крошки краем ладони, от чего по бюсту пошла невысокая волна. Но одна крошка застряла между грудями. Попытка удалить её привела к тому, что она провалилась ещё дальше, туда, откуда достать её при постороннем мужчине было уже совершенно неприлично. Но, по крайней мере, её не стало видно. Стражник, затаив дыхание, следил за этой тонкой операцией. И, кажется, переживал за меня.
-Прошу вас, офицер, исполняйте свой долг. Могу я вам чем-то помочь?
Солдат обвёл рассеянным взглядом внутренность кареты.
Ричард играл довольно искусно. Он сидел, гордо выпрямив спину и скромно опустив глаза. Он неспешно расправлял и разглаживал передник на своих целомудренно сомкнутых коленях. «А он вовсе не так прост, как это кажется на первый взгляд», - подумалось мне.
Стражник перевёл взгляд выше, однако я не позволила ему увидеть лицо Ричарда – в нужный момент, я хрустнула вафлей ещё раз. И он тут же скосил глаза на меня, дабы убедиться, что крошки снова не попали, куда не следует. Но на этот раз, я нарочно сильно наклонилась вперёд, чтобы крошки падали не в декольте, а на пол. При этом, я чуть прикрыла ресницами глаза, словно предвкушая наслаждение изумительным вкусом. Мои волосы, в тесноте кареты, легонько коснулись его щеки. Видимо, аромат духов проник в его ноздри. Дыхание его на миг остановилось. Его скошенные глаза ещё чуть-чуть задержались на моей груди, словно пытаясь угадать: выпадет она из выреза при столь сильном наклоне, или не выпадет. Но, грудь не выпала. Он очнулся, отвёл взгляд куда-то в передник Ричарда, изображавшего мою горничную, и сухим казённым тоном попросил открыть сундук.
Я подала ему ключ, и он отошёл к задней части кареты, где был приторочен багаж.
-А что вы ищите, офицер? – спросила я, - высунувшись из окошка кареты чуть ли не до пояса. И моя грудь снова опасно нависла над краем корсажа.
-Ищем преступника, сударыня, - ответил он, тщетно пытаясь попасть ключом в замочную скважину. – Он невысокого роста, вполне мог бы поместиться в большом сундуке, вроде вашего.
-Он очень опасен? – снова спросила я, придав голосу озабоченные нотки.
-Говорят, он ранил одного гвардейца, - ответил стражник.
-Ох, какая у вас опасная работа. Вы так храбры! Я бы, наверное, умерла от страха, если бы повстречала это чудовище!
Наконец, ему удалось попасть ключом в скважину. Он откинул крышку сундука и вздрогнул. Всё-таки я правильно сделала, что избавилась от шпаги и уложила свои кружевные пеньюары поверх всей одежды. Это помогло направить его мысли в нужном направлении.
-Можете проезжать! – махнул он рукой, пытаясь запереть сундук.
-Не беспокойтесь, господин офицер! Мой кучер сам его закроет! Желаю вам поскорее поймать этого негодяя.
Я помахала ему на прощание вафельной трубочкой и послала воздушный поцелуй с левой ладошки.
-Эй, как вас там, Анри, - обратилась я к кучеру, - заприте сундук и покрепче затяните привязные ремни. Не хватало только, чтоб он упал и разбился в грязи! Если это произойдёт, вы горько пожалеете, что родились на свет!
Пока мой кучер закреплял багаж, я могла наблюдать, как солдаты с воодушевлением атаковали подозрительный воз. Двое наставили на возчика алебарды, а остальные обнажили шпаги и, дюйм за дюймом, стали протыкать ими сено.
Разумеется, я не стала дожидаться чем кончится эта сцена. Как только сундук был увязан, я велела кучеру трогать.
-Неужели пронесло? – спросил Ричард, удивлённо разведя руками.
-Конечно, нас пропустили, не понимаю, почему вы сомневались!
-Меня приняли за горничную? Скажите правду, Кларисса, неужели я похож на служанку?
-Вы играли бесподобно. Если вы, подобно Иову, когда-нибудь лишитесь всех своих богатств, то сможете неплохо прожить, играя в театре.
-Вы преувеличиваете мой талант, сударыня. Если бы не ваше декольте, меня бы раскусили в два счёта. Вы, и правда, ведьма. Бедный стражник чуть не окосел, наблюдая за вами.
-Такая уж у него служба. Могут даже убить. Так, что лёгкое косоглазие это сущий пустяк.
-Интересно, сударыня, где это вы научились этаким штукам?
-В монастыре, милорд, - сказала я, скромно потупив взор.
-Хорошие у вас во Франции монастыри!
-Да, уж, грех жаловаться.
-Вы удивительная женщина!
-Я ваша жена, сударь. До свадьбы осталось две-три, от силы, четыре недели. Начинайте постепенно привыкать к этой мысли.
-Могу я, хотя бы теперь, переодеться в мужскую одежду?
-Увы, сударь, это невозможно. Наш кучер Анри считает вас женщиной. Он будет крайне удивлён, увидев, что вы превратились в мужчину. Роль надо доиграть до конца.
-Кларисса, вы как всегда правы! – вздохнул он.
-Ну, не расстраивайтесь, граф! Умоляю, не надо так горестно вздыхать. И не теребите пожалуйста в руках край передника. Вы делаете это с таким неподдельным смущением, что у меня корсет может лопнуть от смеха! Съешьте лучше эту вкусную вафельную трубочку. У меня осталась ровно половина.
-Спасибо, не хочу!
-Лорд, зачем вы пытаетесь меня обмануть? Забыли, что имеете дело с ведьмой? Кушайте! Это приказ!
Вздохнув, он хрустнул вафлей, и несколько крошек упали ему на бюст. Я чуть не подавилась от смеха.
-А вы, милорд, быстро учитесь. У вас получилось не хуже, чем у меня.
-У меня хороший учитель, - улыбнулся он.
-Кушайте, милорд, кушайте! Вам надо набираться сил перед брачной ночью. А то ведь раненый, да ещё без обеда!
Когда он съел вафлю, я достала из-за корсажа крошку, судьба которой так взволновала стражника, и сказала:
-А это самый сладкий кусочек. Откройте рот, сударь, я сама его вам положу. Кстати, как мама звала вас в детстве? Ну не Ричардом же!
-Родители звали меня Дик.
-Дик? Вот здорово! Умеете же вы англичане сокращать имена! Так коротко и сочно - Дик! Вы, и правда, больше похожи на Дика, чем на Ричарда!
-Увы, в этом наряде я больше похож на Розиту.
Ну ладно, сударь, дорога впереди длинная. Устраивайтесь поудобнее, снимите башмаки, если они вам жмут. А мне, раз уж вы теперь моя горничная, расстегните крючки на спине и ослабьте шнурки корсета, - сказала я, сбрасывая верхнюю одежду и поворачиваясь к Ричарду спиной. - Вот так! Спасибо.
-Что ж, в профессии горничной тоже бывают приятные моменты! – философски рассуждал Ричард, мучаясь со шнуровкой. Ведь правая рука плохо его слушалась. - Это уже даже не Хавбор и Хилле, это уже Геракл и Омфала!
-Милорд, имейте совесть! – воскликнула я. – Рядом с вами я чувствую себя полной невеждой. Я желаю немедленно знать кто такие эти Хавбор и Хилле!
Хавбор и Хилле это парень и девушка. Их родители враждовали и не позволяли им встречаться. Тогда Хавбор надел женское платье и утроился работать в её дом горничной. Днём он выполнял всякую женскую работу, а ночью начиналось самое интересное. Некоторое время им удавалось водить отца девушки за нос. Потом, обман раскрылся. Парня убили, а девушка покончила с собой.
-Мудрая девушка. Если вас убьют, мне придётся последовать её примеру. Но, что-то мне не по вкусу такая кислая история. Как бы беду не накликать. Расскажите лучше про Геракла и Омфалу.
-Геракл это величайший из героев древней Греции, который совершил двенадцать великих подвигов. Он убил болотного дракона, победил страшного немейского льва, добыл яблоки вечной молодости и прочее. А Омфала, это Лидийская царица, которая околдовала Геракла, заставила его надеть женскую одежду и прясть пряжу, стирать пелёнки, хлопать половики. Так он три года носил юбку и выполнял женские работы, не смея даже прикоснуться к оружию, или помыслить о героических свершениях.
-Вот, это гораздо веселее! И какой же из двух подвигов оказался труднее, стирка, или битва с драконом?
-Дорогая, но это же несравнимые вещи! То стирка, а то дракон! И, кроме того, это был не простой дракон. Это была лернейская гидра. Она отличалась тем, что вместо отрубленных голов у неё отрастали новые.
-Значит, рубить ей головы было практически бесполезно? – спросила я.
-Вот именно! – ответил Ричард.
-Тогда, как же её удалось победить?
-Геракл сделал это с помощью огня.
-Вот, что я вам скажу, сударь. Бороться с грязью можно так же бесконечно, как с лернейской гидрой. Любая горничная вам это подтвердит. Но с помощью огня, конечно, можно сжечь дом. Тогда проблема будет решена самым радикальным способом.
Но вы сказали, что он жил у Омфалы только три года. А что случилось потом?
-Потом Геракл ушёл от неё.
-Так я и знала! Сбежал! Лернейскую-то гидру он победил, а перед домашней капитулировал. Вот тебе и величайший герой! Уж лучше бы Омфала поручила ему что-то полегче, например, прикончить ещё одного несчастного льва, или сходить ещё раз за молодильными яблоками! Ричард, обещайте мне, что повторите ради меня этот подвиг!
-Убить льва?
-Нет, добудьте мне молодильных яблок.
-Боюсь, что это невозможно!
-Но Геракл же смог!
-То был величайший из героев! Понимаете? Не просто герой, не просто великий, а величайший!
-Вам как англичанину должно быть стыдно, что какие-то там греки утёрли вам нос! В общем, выбирайте сами, или добудете мне молодильные яблоки, или три года стирки, а потом заставлю рожать!
-Кларисса, это было три тысячи лет назад! Та яблоня, наверное, давно уже засохла.
-Ну, вот опять отговорки! И герой-то был величайший, и яблоня-то засохла, и мельницы-то у вас ветряные. Что мне с вами делать? Дать прялку? Так ведь вы спрядёте непрочную нитку, и скажете, что только Геракл мог прясть качественные нитки, потому, что он был величайший!
Ладно, молодильных яблок мне не видать, держать вас в рабстве три года я не могу. Это противоречит нашему договору. Давайте хотя бы займёмся изучением английского. Как по-вашему будет: «Да»? Это слово я должна запомнить прежде всего, ведь скоро мне предстоит произнести его в церкви!
Остаток дня мы провели в усердном изучении языка той страны, где мне предстояло жить.
Вечером Анри хотел предложить отдых в лучшей, по его словам, гостинице. Но я вела себя, как отъявленная стерва. Я находила любые придирки, чтобы отказаться от той гостиницы, которую предлагал нам кучер. Когда же Анри заявил, что отказывается ехать дальше, ибо лошади устали, а лучше этой, гостиниц впереди нет, я круто осадила его, напомнив, что его гонорар удваивается только в том случае, если у меня не будет к нему серьёзных замечаний. Наш кучер сник и покорился моему самодурству.
Но вредничала я неспроста. Мне не хотелось рисковать. Ведь при свете дня наш маскарад мог быть разоблачён. Только когда наступила темнота, я согласилась остановиться на ночлег в первом попавшемся клоповнике.
Ужин я заказала в номер. Так что никто не заметил, какого пола была моя горничная. Рано утром я беспощадно подняла на ноги хозяина и потребовала завтрака. Сонный Анри поплелся запрягать лошадей. Мы позавтракали в полутьме при свечном огарке и двинулись в путь ещё до рассвета.
Анри приуныл, но сразу же взбодрился, когда я вручила ему ещё пять экю.
На обед мы остановились в придорожной корчме. Я оставила Дика сидеть в карете. Кучеру я сказала:
-Бедная Розита не спала всю ночь. У ней был жар. Но теперь мерный стук колёс усыпил её. Не будем её будить, лучше возьмём для неё чего-нибудь из еды с собой!
С обеда мы вернулись не с пустыми руками. Анри нёс корзинку, из которой торчали: круг колбасы, ломоть сыра, свежая булка и горлышки двух бутылок: одна с вином, другая с водой.
Так мы ехали три дня, выжимая из лошадей всё, что можно. Я прилагала все усилия, чтобы окружающие видели Ричарда только в темноте.
Ближе к вечеру третьего дня, я снова стала взбалмашной самодуркой и потребовала, чтоб непременно сегодня же добраться до Кале. Напрасно бедный Анри уверял меня, что добраться туда до закрытия ворот не возможно, что гораздо лучше переночевать в придорожной гостинице, а утром спокойно въехать в город. Я была беспощадна, как Тамерлан.
До Кале мы доползли во втором часу ночи. Из-за темноты мы дважды чуть не опрокинулись в кювет. Я решительно вломилась в сонную гостиницу, которая находилась вне городских стен. Заспанный хозяин, щурясь от света свечи, проводил нас в номер. Я заявила, что моя горничная должна спать вместе со мной. Нет кровати, постелите на полу! Потом я расплатилась с Анри и сказала, что больше не нуждаюсь в его услугах. Глядя на кучу монет в своих ладонях, он не мог поверить своему счастью. Не сомневаюсь, что он принял меня за сумасшедшую. С этим убеждением он ушёл ночевать на сеновал.
Потом я поставила хозяина перед собой и доходчиво объяснила ему, что мы очень устали, и чтоб никто не смел будить нас раньше полудня.
Дик спал как убитый. А я поднялась рано утром и, никем не замеченная, выскользнула со двора. Дождавшись открытия ворот, я вошла в город, отыскала лавку старьёвщика и купила там почти не ношеный камзол и рубаху для Дика. Он был весьма рад, когда, проснувшись, узнал, что маскараду настал конец.
Рука его не гноилась и заживала не по дням, а по часам. К обеду мы пришли вдвоем. Хозяин был несколько обескуражен, увидев в своей гостинице незнакомого мужчину. Но я объявила ему, что это мой жених, который, будучи не в силах дотерпеть до утра, прибежал ко мне среди ночи и влез через окно. А свою горничную я нарочно спровадила с порученьем, чтобы она не мешала нам своим присутствием.
После обеда мы пришли в порт, чтобы отыскать судно, идущее в Англию. Потом, уже без особых приключений, мы пересекли Ламанш и высадились на землю туманного Альбиона.
http://proza.ru/2014/12/22/400