Иллюстрация Лады Вдовиной.
У нас в стране на каждый лье
По сто шпионов Ришелье.
Чихнёт француз – известно кардиналу.
Пойдёшь гулять, а там шпион.
Нырнёшь в кровать, и там шпион!
И сны твои известны кардиналу!
(Песня из кинофильма «Три мушкетёра»).
В доме Шарлотты я провела лучшие годы своей жизни. Я была молода, здорова. Ко мне хорошо относились, хорошо платили. Впервые в своей жизни, я могла позволить себе покупки, не являющиеся жизненной необходимостью – духи, шляпки, шёлковые чулки, золотые серёжки, черепаховый гребешок. Кое-что удалось отложить и на чёрный день. Правда, я много работала, но делала это с удовольствием. Ведь без труда и кусок хлеба не вкусен.
Вечерами мы болтали с Шарлоттой о том – о сём. Однажды она повернула разговор в новое русло и сказала:
-Катрин, ты моя лучшая подруга, я хочу помочь тебе устроиться в жизни. Помнишь, я как-то обещала, что у тебя, возможно, будет собственная карета и бархатное платье?
-Помню, ещё ты говорила, что устроишься ко мне горничной, но тогда я восприняла это как шутку.
-Это вовсе не шутка. Если одни люди умеют устраиваться в жизни, то почему бы тебе тоже не устроиться? Ты умна, красива, обаятельна, ты прошла отличную школу притворства в тамплемарском монастыре. Но главное, у тебя есть подруга, которая может подсказать тебе путь.
-Всё, что ты говоришь, Шарлотта, кажется мне сказкой, мечтой, миражом!
-Но разве мой пример тебя не убеждает?
-Ты – другое дело. Ты красивая и везучая. Графья на тебя так и липнут. А на меня, даже гвардейский лейтенант не обзарился.
-Но, может быть, это и к лучшему. Будь ты женой лейтенанта – упустила бы своего графа.
Впрочем, я не собираюсь устраивать твой брак. Это твоя жизнь. Ты в ней хозяйка. Выходи за кого хочешь.
Я всего лишь предлагаю тебе работу, которая оплачивается в десять раз лучше, чем работа горничной. Если ты на неё согласишься, то ты и сама года через три-четыре сможешь купить себе дом, пусть не такой, как мой, но свой собственный. Ты сможешь открыть трактир, лавку, швейную мастерскую, или прачечную, где работать будешь не только ты сама, но и нанятые тобой люди.
Согласись, деньги тебе не помешают. Если они у тебя будут, тебе не нужно будет выбирать между богатством и любовью. Ты сможешь выбрать любого мужа, хоть бедного, хоть богатого, лишь бы он был тебе по душе.
-То, что ты говоришь, не помещается в моей голове! Прости, Шарлотта, но я не могу вообразить себе работу, где платят так много. Ты предлагаешь мне стать командиром полка?
-Нет, я предлагаю тебе стать тайным агентом его Высокопреосвященства.
-Ты предлагаешь мне стать шпионкой кардинала?
-Ну, можно и так выразиться.
-Послушай, милая Шарлотта. Я с детства не люблю доносчиков. Да и ты их в монастыре не очень жаловала, ведь так?
-Да, это так. Но с другой стороны, Катрин, пожалей Ришелье. Ты только представь, как ему трудно управлять Францией. Ведь всюду заговоры. Козни англичан, козни испанцев, религиозные войны. Он не может действовать вслепую. Он должен всё знать. А без шпионов это невозможно. Вспомни, на что была похожа наша держава до его прихода к власти? На дикий лес, где каждый сам за себя, где все воюют против всех! И вот, этот мудрый человек своим трудом вытащил нашу многострадальную страну из кровавого болота. И кое в чём помогли ему мы – его тайные агенты. Франция снова становится похожей на государство. Жить в ней становится всё безопаснее. Гугеноты загнаны в Лярошель. Но скоро и Лярошель будет очищена.
-Как ты можешь так говорить, ведь ты сама – гугенот!
-Я не гугенот. Я смотрю на этот вопрос шире. Я полагаю, что наши мелкие дрязги Бога не касаются. Он, как добрый отец, ждёт, когда его дети поумнеют, помирятся и поймут, что спорят они о несущественных пустяках. Он введёт в царство своё всех, кто это заслужит, будь то католики, или гугеноты, да хоть мусульмане. Не важно! Наши межконфессиональные перегородки до неба не достают. Небо одно на всех. И Бог один на всех. Не знаю, доживём ли мы, но я твёрдо верю, что настанут времена, когда мужчина сможет выйти на улицу без шпаги, а женщина без охраны.
-И ребёнок будет играть над норою аспида?
-Ты слишком буквально трактуешь святое писание, Катрин. Ну, я имела в виду нечто в этом роде.
-И для того, чтобы эти времена настали поскорее, я должна стать шпионкой?
-Нет, Катрин, ты ничего никому не должна. И от того станешь ты шпионкой, или нет, для Франции мало что изменится. Если откажешься ты, согласится кто-нибудь другой, ибо голодных много, а денег в казне мало. Так, что за Францию можешь не переживать. Но для тебя изменится многое. Ты должна решить свою судьбу. Либо ты служишь какой-нибудь капризной барышне как горничная, либо Франции как тайный агент. Сейчас ты должна думать только о себе. Но, если ты согласишься на моё предложение, тогда должна будешь думать и о себе, и о Франции.
-Но почему именно ты предлагаешь мне это? Какая связь между тобой и тайной службой кардинала?
-Я сама служу ему, а через него – Франции.
-Ты шпионка? Неужели ты работаешь ради денег? Для меня увеличение жалования в десять раз – это деньги, но для тебя это ничто!
-Ты права. Я работаю не за деньги. Я работаю по трём причинам. Во-первых, получить богатство – это только полдела. Удержать богатство без помощи влиятельных людей невозможно. Я нуждаюсь в помощи кардинала не меньше, чем он в моей. Во-вторых, без дела человек деградирует, мозги его заплывают жиром, его деятельность начинает сводиться к трём нехитрым занятиям: есть, испражняться и размножаться. Я не хочу превратиться в тупое животное, в какое уже многие превратились. Существует, так же, и третья причина, о которой, к моему большому сожалению, я не могу тебе рассказать. Я доверяю тебе, как себе. Но это служебная тайна, а шпион должен уметь хранить служебные тайны.
-Ты полагаешь, я справлюсь с такой работой?
-Справишься. Тебе не нужно будет ходить по карнизам, перехватывать гонцов, сверлить дырки в стенах для подслушивания. Ты просто будешь работать горничной в доме нашего врага, или потенциального врага, хорошенько запоминать всё, что там происходит, и подробно докладывать обо всём этом своему начальнику.
-Ришелье?
-Нет, милая, у тебя будет начальник рангом пониже. Но, если ты будешь толковым агентом, как знать, возможно, когда-нибудь ты будешь входить без доклада к самому кардиналу. Решайся.
Ты просто гладишь воротнички, моешь окна и всё подмечаешь. Хозяин уехал – запомнила. Хозяин вернулся через три с половиной часа – запомнила. У коня ноги были запачканы грязью – запомнила. Уезжал с тяжёлой седельной сумкой, а вернулся с лёгкой – запомнила. Следить за хозяином нужно будет только внутри дома. Когда он покидает дом, за ним будут следить другие люди, специально для этого предназначенные.
-Но, нравственно ли это – шпионить за человеком, который платит тебе жалование?
-Если он платит тебе за чистоту воротничков, и при этом, воротнички будут чистыми, тогда твоя совесть может быть спокойной. Но быть соучастником его преступлений за жалование горничной ты не обязана.
-А зачем следить за врагами? Не проще ли просто казнить их, если уже и так ясно, что они враги.
-Милая Катрин, не притворяйся такой глупой. Если обнаружен один враг, его ни в коем случае не надо казнить. Лучше проследить за ним и выявить всех его сообщников. Ну, как, ты согласна, или тебе нужно время на размышление?
-Спасибо, Шарлотта. Ты меня убедила. Мне не требуется времени на размышление. Я согласна. Когда я смогу приступить к своим новым обязанностям?
-Тебе уже не терпится?
-Я всегда была падкой на твои авантюры!
-Сначала я должна тебя подготовить, потом мы с тобой должны провести операцию по внедрению тебя в нужный дом. Когда мы это сделаем, тогда и начнёшь свою новую работу.
-Шарлотта, так мы должны будем расстаться?
-Да, но никакой трагедии в этом нет. Мир тесен, мы снова будем встречаться. Возможно, мы станем даже ближе, ибо ничто так не сближает людей, как общее дело.
-Я буду скучать по тебе!
-Я тоже! Но успокойся, мы расстаёмся не завтра. Пока я буду тебя обучать, пройдет немало времени. Возможно, я даже успею надоесть тебе. Ведь я ужасно нудный и строгий учитель!
И Шарлотта взялась за моё обучение.
Я-то думала, что уже готова к шпионажу, пройдя суровую школу сестры Марго. Но оказалось, умение притворяться - это ещё не всё.
Сначала Шарлотта тренировала мою память. Для этого она стала класть на поднос разные предметы. Я должна была запомнить, какие предметы лежали на подносе и как они были расположены. Потом она меняла расположение предметов. Я должна была заметить, что изменилось. Сначала предметов было два: кольцо и веер. Кольцо лежало то камнем к вееру, то от него, то вбок. Веер то смотрел рукояткой на кольцо, то мимо него. Я всё должна была подмечать и запоминать. Постепенно предметов становилось всё больше. Упражнения становились всё сложнее. Я была поражена, насколько улучшилась после этого моя память и наблюдательность.
И дома, и на улице я стала подмечать мельчайшие изменения обстановки. Словно бы до этого я жила в каком-то тумане, в полусне, и только теперь стала всё ясно видеть и слышать.
Потом Шарлотта стала обучать меня сближаться с людьми. Она говорила:
-Как бы наблюдательна ты ни была, ты не сможешь видеть всё. Очень многое можно узнать от самого хозяина или от его слуг. Ты должна уметь сближаться с людьми и в непринуждённой беседе узнавать то, что видели и слышали они. Если ты овладеешь этим искусством, все слуги в доме, сами не зная того, станут твоими осведомителями. Ты будешь видеть их глазами и слышать их ушами.
Нередко она переодевалась в платье простолюдинки, и мы с ней выходили на городские улицы для практических занятий. Прохожие принимали нас за двух служанок-подружек.
Шарлотта намечала жертву из случайных прохожих и давала мне задание:
-Узнай, как зовут этого человека, где он живёт, кем работает, женат ли он, сколько у него детей.
Я должна была выведать всё это. Поначалу задача казалась мне невыполнимой. Тогда Шарлотта сама показывала мне, как надо работать.
Она преображалась и становилась похожей на того человека, с которым нужно было подружиться. Если человек был ворчлив и желчен, она начинала ворчать с ним в унисон и поддакивать ему. Если человек был весел и остроумен, она начинала с ним перешучиваться. Если человек любил поучать, она начинала искать у него совета. Если человек был робок и неуверен в себе, она начинала одобрять его поступки и подбадривать его. Словом, она давала человеку то, чего он искал, и люди тянулись к ней.
Действуя таким образом, она сходилась с людьми и легко выведывала у них всё, что было нужно.
Как-то раз, мы выбрали для знакомства одну девушку. Она долго рассматривала дорогие брабантские кружева в галантерейной лавке, да так и не купила их. Шарлотта заметила это. Как только девушка вышла из лавки, Шарлотта сразу же купила нужные кружева, вручила их мне и велела ждать на углу улицы. После этого, она догнала девушку и сказала ей:
-Простите, сударыня, я видела, как вы подыскивали кружева, но нынешние цены просто безумны. Торговцы нарочно вздымают их до небес. У меня есть знакомая кружевница, которая как раз и плетёт эти кружева. Она возьмёт с вас вдвое меньше, чем галантерейщик. Зачем нам кормить этих жадных посредников, когда можно связаться напрямую с мастерицей?
После этого, она подвела девушку ко мне, и я продала ей кружева за бесценок. Девушка была очень довольна, Шарлотта стала её приятельницей и, весело болтая, выведала у неё всё, что требовалось по условию испытания.
Бывало, что Шарлотта заводила знакомство не с самим объектом наблюдения, а с его слугой, или с его знакомым, если тот случайно встречался на пути. В таком случае она узнавала о человеке не только то, что он сам мог бы о себе сказать, но и то, в чём бы он никогда не сознался.
Третье искусство, которому обучила меня Шарлотта, – конспирация.
Она учила меня вести слежку, обнаруживать слежку за собой, уходить от слежки.
Ну, и четвёртоё – мой ночной кошмар – рукопашный бой. Эта наука давалась мне труднее всего. Ради этого, ближайшая к кабинету гостевая комната была освобождена от мебели и застлана коврами. Мы проникали туда через кабинет и занимались до седьмого пота.
-Ну, что ты меня бьёшь, Катрин? – возмущалась Шарлотта. – Сколько раз можно тебе повторять: Не бей! Ломай! Отрывай! Откусывай! Ты должна не бить, я убивать, калечить. Только это может спасти твою жизнь. Не трать времени на удары в корпус. Не пробьёшь ты корпус сильного мужчины, только кулачок повредишь.
-Шарлотта, - хныкала я, - вот ты говоришь: «Не бей в корпус», а сама бьёшь! Ты же говорила, что это неэффективно!
-Неэффективно будет, если ТЫ ударишь в живот мужчину. А если мужчина ударит тебя, это будет эффективно! Уж поверь! Так что учись защищаться!
-Можно, я хоть юбку сниму? – умоляла я.
-А в бою, ты тоже попросишь у противника разрешения снять юбку? Учись драться, в чём ходишь!
-Ты-то сама надела штаны! А мне нельзя?
-Мне можно - я изображаю мужчину, а тебе нельзя – ты изображаешь саму себя. Так, что не вредничай.
-Помни, - в сотый раз повторяла она, - твои главные цели – глаза, горло, пах. Главные твои союзники – подлость, коварство и неожиданность!
И она учила меня грязным приёмам. Я с доверчивой улыбкой прижималась к её груди, а потом неожиданно отмечала удар пальцами в горло, или в глаза, или коленом в пах, или пяткой по взъёму стопы. Я ползала перед ней на коленях и плакала, а потом неожиданно сваливала Шарлотту, подхватив под колени, обозначала удар каблуком в пах и перекусывание ахиллова сухожилья.
-Не верю! – ворчала Шарлотта, поднимаясь с персидского ковра. – За минуту видно, что ты собираешься атаковать! Повторим ещё раз.
И так бесконечно!
Иногда она брала в руку розгу и начинала гонять меня по кабинету. А я должна была уворачиваться и защищаться.
-Шарлотта, мне больно! – повизгивала я,
-Боль – лучший учитель, - непреклонно отвечала она и снова хлестала меня по самым неожиданным местам.
И, удивительное дело, всего через полгода этих экзекуций, я стала практически недосягаема для розги! Я извивалась, как змея, крутилась, как волчок, а иногда даже умудрялась отмечать ответные удары в уязвимые точки тела Шарлотты.
-Кто тебя этому научил? - спросила я, во время одной из передышек.
-О, у меня было много учителей, - отвечала мне Шарлотта, развалившись на оттоманке. - Кое-что я подглядела у Гюрзы. Потом моим учителем был Андре. Потом я прошла экзамен у бродяги, пытавшегося меня пощупать во время моих скитаний. Потом меня учил Сэм – наш дворник, он только с виду тихоня, а на самом деле, он непревзойдённый мастер народной английской забавы – боя на дубинках. Потом меня учил один из людей кардинала – тоже очень талантливый учитель!
-А меня этот человек тоже будет учить?
-Нет, Катрин, ты для него слишком мелкая сошка. Таких, как ты, вообще ничему не учат. Это я тебя по дружбе натаскиваю. Хочу дать тебе шанс уцелеть, в случае провала. Я обязательно попрошу Сэма дать тебе несколько уроков. И ты узнаешь, что шваброй можно не только полы мыть…
Справедливости ради стоит отметить, что я тоже пару раз засветила Шарлотте так, что она неделю не могла показаться на улице без вуали. Я делала это нечаянно и очень переживала за её внешний вид. Но она относилась с пониманием к моим ошибкам.
-Что поделаешь? – философски рассуждала Шарлотта, запудривая очередной синяк. – Всякое искусство требует жертв, а военное искусство – особенно больших!
Ну, а пятое умение – обольщение мужчин… Это, сударь, вам знать ни к чему. Поверьте, есть вещи, о которых мужчинам лучше не знать...
Так проходила моя подготовка.
В общем, всё это целая наука. Я постигала азы два года. Не думаю, что достигла в этом деле больших высот. Ведь мастерство приходит с годами работы. Но кое-чему я всё-таки научилась.