/ глава из книги ЗА СТЕНОЙ СЕКРЕТА /
Запуская спутники различного назначения, в том числе военного, и делая первые шаги в исследовании Луны, в конце 50-х годов никто из испытателей даже представить себе не мог, что полёт человека в космос уже не за горами. Но с прибытием на полигон в январе 1960 года нового спутника внушительных габаритов и весом около полутора тонн, снабжённого тормозным двигателем /ТДУ/для посадки, и с системой терморегулирования воздуха, стало ясно, что заветный час близок. Этот спутник был прообразом будущего корабля «Восток», создаваемого в ОКБ-1 под руководством Олега Генриховича Ивановского. Однако официальное сообщение о начале реализации данной программы появилось в печати только в мае 1960 года.
Первый, подготовительный её этап длился до конца года, и его итоги не внушали оптимизма: из четырех кораблей с четвероногими экипажами на Землю вернулся только один – с собаками Белкой и Стрелкой. Таким образом, думать о запуске человека в космос было ещё рано. Но отработка систем корабля и приобретенный опыт позволили Сергею Павловичу Королёву, после принятия надлежащих мер, вплотную подойти к решению поставленной задачи. Однако, опасаясь потерпеть фиаско, он не спешил форсировать события, и для этого были весьма веские причины. Помимо проблем с самим кораблём, обстановка на полигоне на тот момент не способствовала реализации столь грандиозной задачи: моральный дух испытателей был в значительной степени подорван трагическим событием, происшедшим 24 октября 1960 года.
В тот день во вновь образованном НИУ-2 при подготовке к пуску первой ракеты 8К64 (Р-16) конструкции Михаила Кузьмича Янгеля произошёл её взрыв, вызванный «самопроизвольным» запуском двигателя второй ступени. Катастрофа на старте унесла жизни десятков людей. Хоронили их в братской могиле в городском парке в присутствии члена Политбюро КПСС Л.И.Брежнева. Траурная церемония произвела на испытателей удручающее впечатление, при этом каждый из нас впервые и в полной мере осознал всю меру опасности, которой подвергается боевой расчёт во время работы на стартовой позиции.
В феврале 1961 года на полигон прибыл очередной корабль по программе запуска в космос человека, имевший уже специальную маркировку – ЗКА №1. Конструктивно он полностью отвечал требованиям пилотируемого полёта. В кресле, на месте будущего космонавта, «сидел» манекен, которого испытатели в шутку тут же окрестили Иваном Иванычем. Понимая, что заветный час уже близок, мы с удвоенной энергией и энтузиазмом принялись за дело. 9 марта корабль с собакой Чернушкой на борту успешно стартовал на орбиту. Через 108 минут полёта его спускаемый аппарат (СА) благополучно приземлился в заданном районе, при этом четвероногий «пилот» остался цел и невредим.
Это вдохновило Государственную комиссию, и она под председательством Константина Николаевича Руднева тут же приняла решение о подготовке к запуску второго корабля ЗКА, ставшего, по сути, генеральной репетицией вывода на орбиту пилотируемого корабля «Восток». На завершающем этапе его испытаний на полигон впервые прибыла группа будущих космонавтов во главе с Николаем Петровичем Каманиным. Это были: Григорий Григорьевич Нелюбов, Герман Степанович Титов, Юрий Алексеевич Гагарин, Андриан Григорьевич Николаев, Валерий Федорович Быковский и Павел Романович Попович. Внимательно приглядываясь к окружающей обстановке, они вели себя поначалу довольно робко, явно чувствуя себя не в своей тарелке, и в ту пору не произвели на нас, испытателей особого впечатления. Хотя и были желающие загодя взять у них автограф.
Испытания и полёт корабля ЗКА №2, запущенного 25 марта с собачкой Звёздочкой на борту, также прошли без серьёзных замечаний. Это послужило основанием для доклада Правительству о реальной возможности полёта в космос человека. Однако успешный полёт этих кораблей вовсе не гарантировал благополучного возвращения будущего космонавта на Землю, и Главный конструктор пребывал в раздумье. Но Хрущев, познавший вкус мировой славы после запуска первого спутника и жаждущий нового триумфа, настаивал на скорейшем запуске в космос нашего космонавта. Дело в том, что американцы планировали отправить в суборбитальный полёт человека уже в апреле, и счёт в борьбе за первенство в этой области шёл буквально на сутки. В итоге запуск очередного корабля серии ЗКА под названием «Восток-1» с космонавтом на борту был намечен Королёвым на 12 апреля 1961 года.
После дополнительного инструктажа, в котором никто из испытателей и не нуждался, с благоговением и трепетом мы приступили в МИКе к работам по осуществлению этой грандиозной задачи. Активное участие в них на этот раз принимали и будущие космонавты. При этом однажды мне довелось быть свидетелем такого эпизода. Сергей Павлович, не упуская случая лишний раз пообщаться с будущими космонавтами, решил лично ознакомить их с «космическим домом», а в заключение беседы, в качестве практики, предложил каждому из них зайти через люк внутрь корабля. Те делали это весьма охотно, затем деловито обменивались впечатлениями, но при этом других эмоций поначалу никто не проявлял. Когда же наступила очередь Юрия Гагарина, то, благоговея перед «Востоком», как перед святой обителью, он, прежде чем туда войти, начал расшнуровывать ботинки, и только сняв обувь, шагнул через люк в корабль. Надо полагать, что на этот примечательный эпизод Королев не мог не обратить внимания, и в последующем при выборе кандидата на звание первого космонавта планеты он, вероятно, сыграл не последнюю роль.
Чрезвычайные меры предосторожности и чёткая организация работ положительно сказались на качестве проведения испытаний всех систем корабля и ракеты-носителя, и в ночь на 10 апреля, точно по графику, началась их стыковка перед вывозом на старт. И тут произошёл неожиданный казус: взвешивание корабля показало, что его вес превышает установленную норму. Не желая беспокоить «по мелочам» своего шефа, Олег Генрихович сам принимает решение: вырезать на корабле часть кабелей, которые использовались при беспилотном варианте, и в которых, следуя логике, теперь уже не было нужды. Это был довольно рискованный шаг: проведение таких работ на заправленном топливом корабле с установленными на нём пиропатронами, в случае малейшей ошибки, при последующей подаче напряжения на борт могло привести к драматическим последствиям.
Когда утром, появившись в МИКе, Королёв увидел возле корабля гору кабелей и узнал их "происхождение", то его негодованию, казалось, не будет предела: ракета была спроектирована с запасом по мощности, и лишние 6 – 8 килограмм для неё были сущим пустяком - риск проведенной "хирургической операции" был совершенно не оправдан. Не стесняясь присутствующих, он долго, и на чём свет стоит, ругал Ивановского, а в заключение пригрозил:
– По шпалам в Москву отправлю!
Эта фраза на космодроме стала притчей во языцех. Но, к счастью, госпожа Фортуна нас не подвела: всё обошлось благополучно, и после дополнительных проверок «Восток-1» вместе с ракетой-носителем, по решению Государственной комиссии, был вывезен на старт.
Одним из основных вопросов, которые решала Госкомиссия, было утверждение кандидата на роль пилота корабля «Восток-1». Это была непростая, как кажется на первый взгляд, задача. Тогда ещё не знали, как человек поведет себя в космическом пространстве, сможет ли он адекватно реагировать на критическую ситуацию, которая не исключалась во время полёта. По этой причине, в частности, красная кнопка ручного включения ТДУ на пульте управления кораблем была закрыта крышкой, а последняя снабжена логическим замком, чтобы космонавт в случае потери самоконтроля, без надобности её не нажал. В общем, выбор космонавта №1 был вопросом не только престижа, но и чрезвычайно высокой ответственности за успех данной программы в целом.
А на деле данный вопрос решался так. Руководство отряда космонавтов ещё загодя рекомендовало для предстоящего полёта сразу двух человек: Германа Титова и Юрия Гагарина, оставив право окончательного выбора за комиссией. Однако та, в свою очередь, предложила сделать выбор из предложенных Каманиным кандидатур Никите Сергеевичу Хрущеву. Но тот, ознакомившись с биографиями обоих лётчиков, деликатно уклонился от принятия решения, отметив, что каждый из них достоин быть первым космонавтом планеты. Последнее слово, таким образом, в этом щекотливом вопросе, осталось за Государственной комиссией. А процедура его решения – по рассказу начальника ГУРВО генерала К.А.Керимова – была такова.
«Перед началом работы комиссии,- начал рассказ Керимов,- Руднев отозвал Королёва в сторонку, чтобы обсудить с ним порядок утверждения кандидата на предстоящий полёт. Между ними состоялся такой диалог:
– Как будем решать, Сергей Павлович?
– По традиции,– ответил тот.
– Это как же?
– У авиаторов традиция такова: на первый полёт пилота нового самолета назначает Главный конструктор.
И хотя это было сказано как бы в шутку, позиция Королёва стала ясна: право выбора первого космонавта он намерен оставить за собой. А затем к Сергею Павловичу подошёл Мстислав Всеволодович Келдыш и предложил выбор кандидата предварительно согласовать в узком кругу. На этот раз Королёв пошёл на компромисс и пригласил своих ближайших соратников в отдельный кабинет.
Всего нас оказалось за столом человек десять, сидим молча, ждём. Каждому ясно, что свой выбор Главный уже сделал, и никто не собирался его оспаривать. Но Сергей Павлович в этом не был уверен и заметно волновался. Свою речь он начал издалека – об историческом значении предстоящего пуска. Затем без видимой, казалось бы, связи с повесткой дня вдруг повёл речь об ивановской ткачихе-ударнице Гагановой, слава о которой в то время гремела на всю страну. А после этого с пафосом изрёк: «А скоро весь мир будет славить нашего первого космонавта – Юрия Алексеевича Гагарина!» Все, естественно, с ним согласились, и коллегиальность решения по данному вопросу формально была соблюдена. А на заседании самой комиссии Гагарин был утвержден пилотом корабля «Восток» уже официально».
В период проведения спецработ допуск людей на стартовую позицию обычно был строго регламентирован. Но на этот раз площадка №1 напоминала проходной двор: прослышав о грядущем событии эпохального масштаба, многие маститые чиновники из Москвы правдами и неправдами добились права воочию узреть старт человека в космос. А некоторые из них были не прочь и приобщиться к делу в надежде стать его участниками. Эти высокопоставленные гости, наблюдая за происходящим, небольшими группками и в одиночку, не спеша фланировали по бетонной дорожке, окаймлявшей стартовый котлован, и живо обменивались между собой впечатлениями. Но вот один из них в чине генерала, видимо, из любопытства отделившись от этой свиты, подошел к установленной на крыше бункера антенне станции РУ. Его внимание там привлёк торчащий из трубы торец волновода. Усмотрев в этом непорядок, а может, и нечто большее, он подозвал проходившего мимо капитана Крылова и строго спросил:
– Кто старший по этой системе? А узнав ее хозяина, приказал:– Позовите его немедленно сюда!
Владимир Крылов, ответив, как положено: «Слушаюсь, товарищ генерал!», поспешил удалиться в бункер и, зайдя в пультовую нашей станции, где как раз шли испытания, сообщил заместителю начальника отдела майору Фунтову о приказе генерала. Тот, будучи фронтовиком, почуял недоброе и тотчас бросился наверх. И интуиция его не подвела.
– Почему волновод не подключен к антенне?– озадачил его вопросом генерал.
А поскольку Александр Иванович ничего вразумительного ответить не мог, так как вступил в должность недавно и на старте был впервые, то грозный начальник начал его прилюдно распекать, обвиняя в безответственности, разгильдяйстве и т.п. Фунтов, приложив руку к козырьку и вытянувшись в струнку, терпеливо слушал его нотации, едва успевая вставлять короткие реплики:
– Так точно, товарищ генерал!
– Будет сделано, товарищ генерал!
– Сейчас я им уши прочищу.
- Разрешите идти, товарищ генерал?
Вернувшись в бункер «на взводе», начальник потребовал от старшего инженера Крутова разъяснений по сути дела. Тот поспешил его успокоить, пояснив, что это торчит наружу часть старого волноводного тракта, подлежащего демонтажу после модернизации станции, но оставленного по распоряжению конструктора в качестве резервного.
– Так зачем же гусей дразнить?– удостоверившись, что криминала нет, и придя в себя, предложил Александр Иванович.– Хоть заглушку на него поставьте для порядка: я должен доложить генералу о принятых мерах. И Рудольф Тимофеевич, недовольно пробурчав «ходят тут всякие и работать мешают», послал наверх ефрейтора Смирнова поставить на злополучный волновод заглушку. На этом инцидент, не стоивший и выеденного яйца, был исчерпан.
Электрические испытания ракеты в первый стартовый день прошли без каких-либо замечаний и были завершены точно по графику. На другой, резервный, день 11 апреля на «нулевой отметке» возле ракеты был организован митинг, посвященный грядущему историческому событию. Испытатели тепло напутствовали Гагарина в предстоящий полёт и подарили будущему космонавту букетик степных тюльпанов. Королёв, в свою очередь, пожелав Юрию Алексеевичу счастливого полёта, обратился со словами благодарности к испытателям:
– Мы современники Гагарина, и мы обязаны не забыть назвать тех, кто своим ратным трудом прославил нашу страну. Вы участники исторического момента для нашей планеты, и вы должны осознать себя личностью исторической, почувствовать свою ответственность перед будущими поколениями.
В ответном слове Гагарин заверил присутствующих, что приложит все силы и знания для успешного выполнения программы полёта.
По окончании митинга Руднев, Королёв, Ивановский и Гагарин зашли в лифт и поднялись на верхнюю площадку ферм обслуживания ракеты, где Сергей Павлович лично ознакомил председателя Государственной комиссии с кораблем «Восток», рассказав и о принятых мерах по спасению космонавта на случай аварии. Одна из указанных мер, а именно натяжение над стартовым котлованом «сетки» из толстого каната, на которую в случае аварии должен катапультироваться космонавт, была весьма примитивна и никак не гармонировала с уникальным стартовым сооружением. А главное, по мнению испытателей, этот стальной «батут» с размером ячеек около метра мог скорей покалечить космонавта, чем его спасти. Видимо, такое же впечатление сложилось и у Руднева, ибо в скором времени эта канатная «паутина» над стартовым котлованом была демонтирована.
В ночь накануне старта Королёва одолевали раздумья. И причиной тому были не только опасения за судьбу первого космонавта. С вечера они с Келдышем зашли к Гагарину с Титовым, чтобы пожелать им спокойной ночи. На столике у них работал радиоприёмник. Покрутив у него ручку настройки, Сергей Павлович вдруг услышал «вражеский голос», вещавший сногсшибательную для планеты новость: «Русским осталось несколько часов до запуска человека в космический полёт». Королёв был обескуражен: "Откуда там могли это знать, если все работы ведутся в строжайшей тайне?" Теперь о предстоящем запуске пилотируемого корабля в Советском Союзе знал уже весь мир, и груз ответственности за его исход ещё сильнее давил на плечи Главного конструктора.
Утро 12 апреля 1961 года выдалось тихим и безоблачным, будто сама природа замерла в ожидании столь знаменательного события в истории человечества. На старте началась заправка ракеты компонентами топлива, и из кислородного клапана привычно парил жидкий кислород. Электрические испытания были успешно завершены. Воспользовавшись паузой, я вместе с группой офицеров вышел из душного бункера подышать свежим воздухом. Возвращавшийся с «нулевой отметки» Боб Чекунов, поравнявшись с нами, поделился последней новостью:
– У ракеты сейчас чуть драка не случилась: корреспонденты «Правды» и «Красной звезды» никак не могли поделить между собой микрофон, чтобы взять у Гагарина интервью. Люди вокруг хохочут, а они сцепились, как два скорпиона, я уж думал, дело до мордобоя дойдёт – потеха!
– Ну, и кто же «победил»?- поинтересовался Юра Бруднов.
– Фокин из «Красной звезды».
– Ну, значит, наша взяла,- шутливо резюмировал тот,– чувствуется армейская закваска.
Испытатели весело посмеялись над происшедшим, но на душе у меня остался горький осадок: человек, рискуя жизнью, ещё только готовится лететь в космос, а кто-то уже грызётся между собой в расчёте урвать и себе долю его славы. И я выразил эту мысль вслух:
– Рано делят шкуру не убитого медведя. Их бы сейчас самих посадить в ракету вместо Гагарина – сразу бы поостыли.
Эта реплика получила общее одобрение, а у Вени Журавлёва она вызвала неожиданную реакцию, и тот на полном серьёзе обратился к присутствующим с вопросом:
– А что, ребята, если, допустим, Гагарин с Титовым вдруг сейчас заболеют, и Королёв предложит занять место пилота в корабле кому-то из нас: кто готов лететь в космос?
Наступила неловкая пауза, которую первым, надеясь отделаться шуткой, нарушил Саша Затона:
– Если Родина прикажет, то и на ежа, сняв штаны, сядешь.
– Ну а если не прикажет, а попросит?– деликатно уточнил Веня.
– Тут надо подумать,– не готовый к прямому ответу, замявшись, промолвил Затона.
– И с женой посоветоваться,– подначил товарища Витя Дроков.
– А как же? Само собой – вопрос серьёзный.
– Всё ясно. А ты, Гена, как на это смотришь?– обратился Журавлёв к Ракитину.
Но и тот уклонился от прямого ответа:– Каждый должен заниматься своим делом.
– И всё же?– настаивал Веня.
– На месте Сергея Павловича, я бы пригласил другого космонавта из отряда, толку будет больше.
– А я бы,– высказал своё мнение Чекунов,– пожалуй, подождал, когда ракета будет понадёжней, а собаки возвращаться на Землю чаще.
– И желательно живыми,– не преминул уточнить его мысль Дроков. А затем откровенно признался:– Я бы Сергея Павловича поблагодарил, конечно, за доверие, но лететь отказался. Ни к чему мне (выражение было куда круче) мировая слава, да ещё, скорей всего, посмертная - ещё пожить охота.
И лишь после этого, убедившись в единодушии в данном вопросе, все участники беседы, включая автора этих строк, согласились с таким, казалось бы, парадоксальным выводом. Пусть читатель нас простит, но для этого были достаточно веские основания. Даже согласно сухой статистике, шансов вернуться на Землю у Гагарина было не более 50 процентов. Кроме того, в отличие от будущих космонавтов, мы досконально знали всю предысторию предстоящего старта и были знакомы с многочисленными авариями ракет не понаслышке. Да к тому времени ещё и не просохла земля на братской могиле наших товарищей. Поэтому мы, по мере возможности, старались избежать их горькой участи. И, как покажет полёт корабля «Восток», наши опасения были вполне оправданными.
После посадки Юрия Гагарина в корабль и закрытия люка, в подготовке ракеты к старту вышла небольшая заминка: один из датчиков контроля этой операции не сработал. Бригаде монтажников пришлось заново открывать люк и задраивать его повторно. Замечание, таким образом, удалось устранить. Наконец, по громкой связи начальник Управления подполковник Кириллов объявляет «пятиминутную» готовность к пуску. Как сейчас помню, она была выдана в тот раз с двойным запасом, т.е. за 10 минут до старта, и время до него тянулось мучительно долго. В бункере воцарилась мёртвая тишина. Испытатели с замиранием сердца приникли к шлемофонам и динамикам, стараясь не пропустить ни единого слова из диалога между Королёвым и Гагариным, который вёлся как по радиоканалу, так и дублировался на узле связи.
Это были самые волнительные минуты накануне старта. Репортаж человека из головной части ракеты, которая воспринималась офицерами прежде всего как смертоносное оружие, будоражило умы и поражало воображение. В бункере ощутимо повеяло фантастикой. Кто-то вспомнил о бароне Мюнхаузене, стартовавшем из пушки на Луну. А у меня всё происходящее невольно ассоциировалось с пуском японской торпеды, управляемой смертником-камикадзе, обречённым на неминуемую, но добровольную гибель ради выполнения боевой задачи. И хотя я сознавал, что такое сравнение в данной ситуации неуместно, но ничего поделать с собой не мог. Больше всего поражал участников грядущего события спокойный, даже без намёка на волнение, голос Гагарина. Создавалось впечатление, что он сидит всего лишь в тренажёре и не сознаёт всей степени опасности, которая поджидает его в предстоящем полёте. У меня было такое ощущение, что переживаю за жизнь космонавта гораздо сильнее, чем он сам.
А еще в те долгие 10 минут, отделявшие нас от начала космической эры, мне вспомнилась книга Стефана Цвейга «Звёздные часы человечества» о первооткрывателях Америки. И с гордостью первопроходца я тогда подумал:
- Вот он, воистину ЗВЁЗДНЫЙ ЧАС нашей планеты!
Такие же чувства, судя по царившей в бункере обстановке, испытывали и другие участники этого эпохального события. Но больше всех переживал происходящее, конечно же, Главный конструктор. Держа в руке микрофон, он буквально засыпал пилота корабля разнообразными вопросами. Его задачей при этом, несомненно, было не столько получение информации от космонавта – она передавалась с борта и по другим каналам – сколько, нейтрализуя фактор изоляции, поддержать в нём дух бодрости и оптимизма. И надо признать, что с этой задачей Сергей Павлович справился успешно.
Корабль «Восток-1» под бодрый возглас Гагарина «Поехали!» стартовал в 9 часов 07 минут московского времени. И сразу же, на первых секундах полёта, недобрые предчувствия испытателей начали сбываться. Ещё до вхождения в связь с РУПом вышел из строя бортовой передатчик радиосистемы, и она не смогла выключить двигатели ракеты в нужный для расчётной орбиты момент. Дублирующая автономная система управления, настроенная с запасом по времени, сработала на корабле с некоторой задержкой, в результате чего тот вышел на орбиту на 40 километров выше запланированной.
Гагарину вряд ли об этом сообщили, и он не мог знать о нависшей над ним смертельной угрозе: его доклады были преисполнены бодрости и оптимизма. Дело в том, что изначально высота орбиты для его полёта была выбрана предельно минимальной с таким расчётом, чтобы даже в случае отказа ТДУ корабль через 7 – 10 суток смог бы возвратиться на Землю за счёт естественного торможения в атмосфере. В соответствии с этим, по-существу, резервным режимом посадки, он был укомплектован и соответствующим запасом продуктов жизнеобеспечения. А прикидочные расчеты показали, что при достигнутой высоте орбиты полёт корабля в указанном режиме может длиться порядка 20 суток, и космонавт в этом случае будет обречён на мучительную гибель. Кроме того, район посадки корабля при новой орбите стал непредсказуем, и в процессе её Гагарин теперь не мог рассчитывать на помощь команды спасателей.
Однако до использования резервного варианта посадки дело не дошло: ТДУ сработала исправно в намеченное программой время, и корабль перешёл на траекторию спуска с орбиты. Руководители полёта вздохнули было с облегчением: угроза жизни космонавта, казалось, миновала. Но не тут-то было. Гагарин вскоре доложил на землю о возникновении нештатной ситуации: после окончания работы двигателя и механического отделения спускаемого аппарата /СА/ от корабля, сигнал об этом на контрольный пульт не поступил. Руководство полётом было в растерянности: что происходит на корабле, было неясно, а потому помочь пилоту ничем не могли.
А время шло, и Гагарин, сознавая грозящую ему опасность, повторял свой доклад о ЧП каждые в 1,5 - 2 минуты. Ситуация была в высшей степени экстремальной, и трагедия казалась неминуемой. Но по истечении 10 минут полёта в таком режиме произошло, казалось бы, чудо: сигнал "Разделение" на пульте, наконец-то, появился, а это означало, что автоматика исправна, и катапультирование космонавта гарантировано. Последующий "разбор полёта" на Земле показал, что причиной нештатной ситуации явилось то, что при отделении СА от корабля не отстыковался соединявший их кабель. А при вхождении в плотные слои атмосферы от трения о воздух он просто-напросто сгорел, и процесс расстыковки, таким образом, завершился. И благодаря этому Гагарин благополучно вернулся на Землю. Полёт корабля "Восток-1" в указанном режиме наглядно показан в фильме "Они запускали Гагарина".
В сообщении ТАСС, посвященном этому историческому полету, о всех злоключениях космонавта не было сказано ни слова. И тайна об указанной выше аварийной ситуации сохранялась вплоть до 2010 года, пока не была открыта в Пресс-Бюллетене № 2 РОСКОСМОСа публикацией полного доклада Гагарина с борта корабля "Восток-1". Но тираж этого журнала невелик, и предназначен он только для узкого круга лиц. А в книге Бориса Евсеевича Чертока «Ракеты и люди» этот эпизод тщательно завуалирован и для непосвящённого читателя остаётся за кадром. И не случайно, что об этом «приключении» космонавта во время полёта на корабле "Восток-1" мало кому известно.
В этой связи вспоминается один курьёз, когда мой однокашник по академии и соратник по работе Виталий Соколов - в бытность заместителем Главкома Космических войск - жёстко критиковал меня за публикацию этого факта в книге «Байконур – память сердца» (2001 год), обвинив в «дезинформации читателя». При этом он опирался на «железный» аргумент: «Если бы это было действительно так, как ты пишешь, то уж я-то бы об этом точно знал!» Не случайно редактором этой книги в мой рассказ "Откровенная беседа" была внесена коррекция, которая свела указанную нештатную ситуацию на нет: её реальный 10-ти минутный интервал был "сокращён" до 10 секунд. В результате Виталий Григорьевич покинул этот мир, так и не узнав о своём заблуждении.
Уместно напомнить, что американский астронавт Алан Шепард стартовал в космос 5 мая этого же года, совершив суборбитальный полёт на корабле «Меркурий. Его полёт длился всего 15 минут, а приводнение произошло в океане в 500-х километрах от мыса Канаверал. На фоне орбитального полёта Юрия Гагарина вокруг Земного шара достижение американской космонавтики в данном случае выглядело весьма скромным.