Хрустальная паутина витражей, осязаемый свет внутри капеллы, гулкое пространство, шепот вековых стен, мысли сонм людей, роящиеся призраками под сводами.
— Прости меня, отец!
Он стоит на коленях в проходе между рядами деревянных, затертых до блеска лавок.
— Прости меня…
Уличные звуки отрезает невидимой стеной, стоит только войти в храм, пересечь границу мирского и духовного. Тело чувствует прохладу и огромный, колоссальный объем, объем, гораздо больший, нежели на открытом пространстве. А душу будто на руки берут. Слезы подступают к глазам. И это чувствует лишь верующий. Вера — ключ, портал, живая энергия, запускающая древние, первозданные механизмы, ровесники самого мира.
Далекие от веры не чувствуют ровным счетом ничего необычного. Они слышат крики с улицы, гудки автомобилей, пение птиц, облюбовавших деревья, растущие рядом. Стены храма для таких людей остаются просто стенами, не оживают.
Это он отметил еще в детстве, понял, что не храм оживляет веру в человеке, а вера оживляет храм. И чем больше верующих людей соберется вместе на молитву, тем сильнее и ярче живая энергия, пропитывающая каждый камень и кирпич, каждую плиту, заставляющая их дышать.
Но и одного человека достаточно.
— Прости меня, — шепчет он.
И шепот эхом проносится по помещению, отражается от стен и возвращается к нему ответом…
Слезы катятся по щекам.
Он склоняется и, прикоснувшись лбом к полу, плачет…