В Е Р О Ч К А .
Часть I. Детские проказы.
Шура - старшая из пяти дочерей Матрёны, была не только «правой рукой», но и «ногой» своей матери, поскольку тяжёлая травма, полученная ещё в молодости, навсегда
сделала правую ногу Матрёны на двенадцать сантиметров короче и часто очень болела.
С самого детства Шуре доставалась не только самая сложная работа по дому, ей приходилось практически воспитывать младших сестёр. К тому же Матрёна была женщина не грамотная, не могла помочь дочкам в учёбе и поэтому и эта обязанность ложилась на Шуру.
Больше всех хлопот доставляла Верочка – самая младшая и самая маленькая из сестёр. К девятнадцати годам её рост был сто сорок семь сантиметров. Но, не смотря на это, она с самого детства была настоящей «атаманшей». Все мальчишки во дворе слушались её беспрекословно. В этой невзрачной девочке был такой внутренний стержень, который ничем нельзя было «переломить». Никогда и никому она не прощала личных обид. Когда Верочка училась в шестом классе, а это было во время войны, среди приблатнённой молодёжи было принято носить так называемые «напульсники» - широкие кожаные ремешки, которые носили на запястьях. Верочка и трое её приятелей «сварганили» себе по напульснику из старой куртки, которая валялась в чулане у одного из пацанов ещё со времён гражданской войны. Гордые и счастливые, они заявились в школу, и с чувством превосходства демонстрировали одноклассникам свои напульсники. Об этом очень быстро стало известно директору школы. Его приход в класс, где училась Верочка, был незамедлителен.
- «Кизикова, Далматов, Барабаш и Филимонов выйдите к доске» - тихо, но сурово произнёс директор. – «А теперь вытяните руки». Ребята выполнили его приказ, причём сделали это довольно демонстративно. Директор молча, с каким-то невероятным ожесточением стал срывать ремешки и рвать их на мелкие кусочки. Лицо его наливалось кровью. Ремешки не сразу поддавались уничтожению, но директор не успокоился, пока не достиг своей цели. Такого унижения перед всем классом Верочка перенести не могла. Она без разрешения покинула класс, громко хлопнув дверью.
На следующий день все окна первого этажа школы были разбиты. Директор вызвал Верочку к себе в кабинет. Он выглядел подавленно и, к удивлению Верочки, не стал кричать, стучать кулаком по столу, чем-либо грозить.
- «Кизикова, я знаю, это твоих рук дело» - спокойно, почти по-отечески начал он разговор.
Верочка стояла и бесстрашно, даже несколько нагловато смотрела ему в глаза, не подтверждая и не отрицая им сказанное.
- «Идёт война, ещё не закончилась зима, до тепла ещё далеко, чем мне закрывать окна? Ты об этом подумала?»
- «Вы директор, вы и думайте» - без всякого смущения ответила Верочка.
Директор тяжело вздохнул.
- «Иди, Кизикова и подумай над своим поступком».
Верочка, конечно, думала об этом и даже наряду с другими ребятами принимала активное участие в заколачивании окон фанерками, тонкими дощечками, мешковиной. И всё-таки была уверена в том, что её действия были равноценными действиям директора. И никто её в этом не смог переубедить, даже старшая сестра. А ведь только Шура была для Верочки авторитетом, и только её наказанию подчинялась. За разбитые окна Шура запретила сестре выходить на улицу целых две недели.
Первыми не выдержали такого наказания Верочкины друзья. Они быстро сообразили, как «вызволить» подружку из «заточения» и, в ближайшую субботу, когда Шура возвращалась вечером домой с танцевальной площадки, стянули с её головы беретик. Этот модный в то время аксессуар очень шёл Шуре, к тому же такого больше ни у кого не было. Шура им очень дорожила.
- «Верка, завтра пойдешь на улицу, принесёшь мой берет» - едва сдерживая злость, буркнула Шура, вернувшись домой.
- «Как скажешь» - невозмутимо и даже несколько ехидно ответила Вера.
На следующий день берет красовался на Шуриной головке, а Вера обрела свободу на целую неделю раньше.
Когда Верочке исполнилось семнадцать лет, все её старшие сёстры были замужем. Вера с мамой жили в семье Шуры, которая по-прежнему была для младшей сестры авторитетом. В то время среди той же приблатнённой молодёжи наивысшим форсом считалось иметь во рту золотые коронки, как их тогда называли «фиксы». И Верочка, во что бы то ни стало, решила их заиметь. Но прежде она должна была получить на это разрешение от сестры.
- «Шура, а чо тебе помочь?» - начала осторожно разговор Верочка.
- «Что это с тобой? Опять что-то натворила?» - встревожилась Шура.
- «Ну почему сразу натворила? Всё у меня нормально. Между прочим, поступаю в ветеринарный техникум. Я вообще пришла к выводу, что со зверями легче договориться, чем с людьми. Вот ты, моя любимая сестра, непременно скажешь мне сейчас «нет»
- «Слушай, чего ты ходишь кругами? говори, что ты от меня хочешь?»
-«Нет, ты пообещай, что скажешь «да».
- «Как я могу это обещать, если не знаю о чём речь?»
- «Ну, в общем…» - замялась Верочка – «Я хочу поставить фиксы, всего две штучки».
- «Ты с ума сошла» - почти выкрикнула Шура, - «На здоровые зубы коронки? Ты хоть понимаешь, что зубы точить надо?»
- «Всё я понимаю, но хочу, не могу».
- «Нет, нет и нет» - как отрезала, сказала Шура.
- «Шура, Шурочка, ну, пожалуйста. Я буду во всём тебе помогать, я буду всё-всё делать, что ты скажешь».
Сестра была непреклонна. Так продолжалось три дня. На четвёртый она сдалась:
- «Делай, что хочешь» - устав переубеждать Верочку сказала Шура.
- «Спасибо, сестра. А зубки я ещё неделю назад подточила».
- «Как? А что ж ты тогда домогаешься моего разрешения?»
- «А чтобы всё как положено, так сказать, с разрешения старшей сестры. И чтобы совесть моя была чиста».
Через неделю Верочка улыбалась во весь рот, демонстрируя свои золотые фиксы, и это было «фортово».