Предыдущая страница: http://www.proza.ru/2014/10/16/683
К вечеру следующего дня добрались до первой землянки.
Ванюшка растопил чувал, бросив в него заранее припасенные поленья.
– Вымерзла землянка, все ледяное кругом, – сметая иней с лавки, посетовал Никита.
– Ничего, за ночь протопится. А завтра полынью пробьем, воды нагреем да помоемся с дороги, – отозвался Ванюшка, возясь у печи.
– Нам тут пожить с десяток дней осталось. Лед сойдет, и мы по воде спустимся до избы, а пока, Ванюша, бревна для плота заготовим.
***
Пайза, ехавший в обозе первым, остановил упряжку и дождался, когда подъедут остальные.
– Там люди, – показал рукой он на идущий из-за деревьев печной дымок, – это сын Архипа с колдуном. Но заходить к ним не будем. Нужно спешить, скоро лед пойдет, и мы можем не успеть пройти домой.
Хитрый купец уже разглядел отпечатки собачьих лап и решил не затягивать время, а пройти по следам пришедших недавно Никиты и Ванюшки. Он должен выведать, куда и зачем ходили эти урусы, какие тайны скрывают они от людей.
– Езжайте домой, я догоню вас у Селияровых чумов, – распорядился Пайза и, переложив часть поклажи в другие нарты, налегке погнал свою упряжку по обнаруженным следам.
***
В этот раз Никита впустил на ночь уставших собак в землянку.
– Вместе теплее будет, – расстилая шкуры на лавке, решил ведун.
Ванюша достал из лабаза плетеную корзину с мороженой рыбой и бросил чебака лайкам. А в это самое время незамеченный обоз Пайзы прошел руслом мимо места ночевки Никиты и мальчика.
Как только остяки-обозники скрылись за поворотом, следом из темноты показалась еще одна собачья упряжка.
Угор, изучив следы на льду, хитро усмехнулся:
– Ай, Пайза, ай хитрый купец. Золотую Бабу решил поискать! Твой дед и отец всю жизнь ее разыскивали, но не нашли. Теперь и ты позарился на нашу святыню. Погубит тебя жадность несусветная. Свой обоз послал далее, а сам по обратному следу Никиты ринулся?!
И Угор погнал собак вослед одинокой упряжке Пайзы.
– Не время сейчас остановку делать. На обратном пути к Никите с Ванюшей заеду, а ноне поспешать надо, – решил вогул.
***
Поиски привели Пайзу к озеру. Далее следы уходили по заметенному льду к одному из островов, еле виднеющемуся в утреннем тумане.
– А вот и убежище старого шамана, – привязывая оленей к дереву, догадался Пайза, – пока снег лежит и следы хорошо видать, дорогу найду к сокровищам.
Вступив на лед, остяк осторожно сделал пару шагов. Лед еще был довольно крепок, несмотря на то, что от берега местами отошел, набух, местами подтаял.
Взяв погонный шест в обе руки, он, как канатоходец на ярмарке, тихонько двинулся к острову.
Посредине озера ноги Пайзы начали проваливаться по щиколотку, травяные лабзы, оттаявшие под весенним солнцем, ковром закачались у него под ногами. Остяк остановился, пытаясь сохранить равновесие.
Память невольно принялась рисовать забытые с возрастом страшные былины, услышанные в детстве, сказы старейшин про бездонное болото, в котором живет злой дух Сорт Лунг, поселившийся в образе огромной щуки. Про Золотую Бабу, которую никто никогда не видел, кроме шаманов и старого ворона.
– Кар! – раздалось неожиданно сверху.
Остяк пошатнулся, и один конец погонного шеста, опустившись, проткнул насквозь травяной настил.
В утреннем небе парил одинокий ворон:
– Кар!
Пайза опустился на одно колено, пытаясь вытащить из травы шест. Другая нога неожиданно провалилась в воду. Тут же купец почувствовал сильный подводный удар о щиколотку, будто огромное бревно скользнуло по его ноге.
Он упал на живот, стараясь вытащить ногу на поверхность, но вдруг почувствовал, что огромная неведомая сила потащила его в пучину.
– Кар! – рассматривая человека, прокричал ворон, присев рядом на кочку.
– Сорт Лунг, прости, не губи, у меня шестеро детей! – завыл обреченный. – Я даю слово забыть это место и никогда больше не приходить сюда!
Но острые зубы злого духа уже впились сквозь обувь в ногу чуть ниже колена.
– Кар! – подала голос мудрая птица и, взмыв, полетела в сторону острова прочь от утопающего человека.
Угор равнодушно присел на бревно возле привязанной Пайзой оленьей упряжки. Достал дедовскую трубку, которую, по рассказам стариков, курили еще шаманы из племени алиутов, что пришли от далеких морей, со стороны восходящего солнца. Набил ее сушеным ягелем с порошком гриба и, выбив огнивом искры, раскурил трубку.
– Сорт Лунг, пощади! – доносилось с середины озера.
Утренний туман разносил эхом последние вопли.
Выпустив через ноздри дым, вогул с наслаждением закрыл веки.
***
КАЗАХСТАН
Джунгарские разведчики и не думали, что вышедший из юрты дряхлый старик способен оказать какое-нибудь сопротивление. Чем и поплатились за свою беспечность.
Еркен, приблизившись к первым двум ойратам, сделал вид, что желает почтительно поклониться. Но вдруг выхватив из-под чапана две сабли, в развороте ударил по горлу одного и по предплечью другого.
Первый воин с перерезанной глоткой замертво рухнул наземь, второй завертелся волчком от боли, глядя на отрубленную руку.
Еркен участвовал во многих битвах и, принимая последний бой, с яростью ринулся на чужеземных захватчиков, давая время уйти подальше в ночную степь своей старухе и невестке с внуками – жене своего сына Отара.
«Это хорошо, что Исатай и Отар в походе. Не останутся сиротами их дети», – подумал он, рубя по ноге очередного джунгарина.
Бывший воин знал, что попасть в жизненно важное место противника ему ночью не удастся: мешала темень и доспехи врагов.
И поэтому он рубил по незащищенным конечностям. Сабли сверкали при свете звезд, словно молнии. Но силы были неравные; пропустив несколько ударов копий, старик упал на траву рядом с семью истекающими кровью джунгарами.
– Внук мой Ваулихан! Прогони хворь! Встань на ноги! Освободи наш народ от монголов и других пришельцев, – прошептали его обескровленные губы.
***
БЕРЕГ ЧУДО-ОЗЕРА
Угорка, еще раз затянувшись, оперся спиной об осину.
– Накинь на него маут ! Он пока нужен нам живым, – услышал старческий голос внук шамана, – коли утопнет Пайза, то князь Самара отомстит тебе и твоему сыну, родившемуся вчера вечером, покуда ты был в дороге.
Угорка вздрогнул и обернулся, но никого рядом не было, только утренний туман доносил крики несчастного.
Он нехотя взял маут, собрал его кольцами на руке, прошел по льду до плавающей травы и умеючи с первого раза накинул петлю тонущему остяку на шею.
Пайза, выпучив от удушья глаза, заскользил к тянущему его по наледи вогулу. Если бы не капюшон малицы, накинутый на голову, он бы наверняка удавился, а так только на несколько мгновений потерял сознание.
Угор стащил мокрую обувь с остяка и осмотрел раненую ногу.
– Кость задета, но цела, нога сильно поранена, будто тебя волки рвали. Если бы я не услышал голос духа, никогда бы тебе не помог. Ты знаешь наши обычаи, мы не спасаем тех, кто тонет. Если духи не захотят его забрать, то он выплывет сам.
Пайзу трясло от холода и страха. Он бросил мокрую меховую одежду сушиться на кусты и, укутавшись в сухую шкуру с головой, уселся на нарты.
– У тебя шибко идет кровь. Я помажу живицей раны и налеплю на них ягель. Собак мы распряжем, а мои нарты пристегнем маутом за твои. На оленях мы доберемся до землянки быстрее, тебе нужно зашить раны. А китайские нитки есть только у Ванюшки в землянке, – объявил вогул, освобождая собак от лямок. – Надень мою старую малицу и тисы, свои же мокрые вещи положи во вторые нарты, – добавил внук шамана, разворачивая оленей в обратный путь. Однако! У меня сын родился! – рассмеялся вогул, прыгая на ходу в нарты, наконец-то вспомнив последнюю фразу Гостомысла.
– Откуда узнал?
– Дух поведал!
– Как назовешь?
– Не скажу. Никто не должен знать имя нового шамана. Это не понравится духам.
При напоминании о духах раненый вздрогнул и в страхе посмотрел на удаляющийся берег зловещего озера.
В небе над урманом светили звезды. Луна зловеще мелькала меж верхушек деревьев, словно образ Золотой Бабы, пугая своим сиянием Пайзу.
Распряженные лайки с веселым визгом кинулись вслед за оленьей упряжкой.
– Я вогул, и ты вогул. Я большой, а ты малой! Расти большой! Совсем большой! – погоняя оленей, запел Угор только что сочиненную песенку про новорожденного сына.
*Маут – аркан для ловли оленей, плетенный из кожаных ремешков.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/11/05/1497