Случилось мне как-то, «по делам моим скорбным», посетить новое внушительное здание нынешней Администрации в городке, где когда-то начинала я свою трудовую деятельность. Современный интерьер. Строгий дизайн с элементами приглушённой роскоши. Много цветов и света. В холле предупредительный дежурный администратор с вопросом о цели визита. Предварительно заказанный пропуск.
Но, оказывается, нужная мне Налоговая инспекция - отдельное огромное здание. Пенсионная служба - тоже. И ещё целый ряд, необходимых мне служб, не нашли места в этом солидном учреждении и располагаются по другим адресам.
А тогда, в начале семидесятых, помню:
Основательное деревянное помещение красивой дореволюционной постройки с длинным коридором и множеством выходящих в него дверей различных отделов райисполкома, в одном из которых мне посчастливилось(!) начинать свою трудовую деятельность. Замыкала этот коридор просторная приёмная и обширный кабинет Председателя.
Между прочим, как мне кажется теперь, власть была в то время доступнее и, пусть это не покажется странным, демократичнее. Может ли сегодня простой житель города, вот так, запросто, на улице поговорить с главой Администрации? То-то и оно! А тогда подобная возможность редкостью не была. И вооружённая охрана не ограждала его от народа.Скольких посетителей повидала я.
Запомнила Марту. И вот по какому поводу.
Видела эту женщину как-то в магазине, и потом много раз, в заляпанной извёсткой робе, грязных кирзовых сапогах, потерявшем всякий цвет платке, кое-как повязанном на голове, с тёмным лицом, крепко выпивающей особы, и хриплым прокуренным голосом. К послушной очереди она приступила решительно и безапелляционно:
- Дайте дорогу рабочему человеку, некогда мне тут …
Видимо, местные женщины её знали и безропотно расступились перед наглым и уверенным напором, молча наблюдая, как сноровисто засовывает она в карманы рабочей куртки бутылку водки и банку консервов, хотя, после рабочего дня они тоже торопились домой.
Вот и в тот раз, смело шагнув в наш кабинет, она хрипло спросила и сама же ответила:
- Я позвоню?!
Не дожидаясь ответа, протопала к телефону, смело и решительно набрала номер:
- Когда починят колонку на углу Южной и Пионерской? Власть будет заботиться о трудящихся?... Кто говорит? Марта! Рабочий класс говорит!... Вот, вот!... Мне ведь недолго и вашему начальству позвонить, - добавила она и, победно взглянув на притихших нас, положила трубку.
- Кого это ты, Марта, отчитала? - нарочито вкрадчиво произнёс наш начальник, сообразив, видимо, что угрозы прозвучали с нашего телефона.
- Кого? Борисова! А мне что, « дальше фронта не пошлют»!
Мы переглянулись. Борисов - Первый секретарь Райкома Партии, гроза местного руководства.
Часов в 10 вечера мне позвонила Лариска из Госдоходов и с восторгом сообщила:
- Починили колонку-то! С весны воды не было. Ну и Марта!
Работала Марта подсобной рабочей на стройке. На язык бывала не сдержанна, подчас, агрессивна. В бригаде постоянно «качала права», вынуждая начальство, в очередной раз, гасить конфликт. Одинокая, была она крепко пьющей. Но замешивать раствор, носить песок и щебень, желающих было немного, и руководство относилось терпимо к выходкам её.
И надо же было, во время какой-то очередной компании, то ли на смех, то ли другой подходящей кандидатуры от рабочего класса не сыскали, предложили Марте вступить в партию. Говорила, что рекомендацию ей дал сам Борисов, присутствовавший у них на собрании. "За то, что принципиальная". ( Впрочем, может, и выдумала).
И всё бы – ничего, числилась бы Марта коммунисткой, никому бы не мешала, платила бы только свои законные партийные взносы. Да, не тут-то было!
Когда выяснилось, что с премии по итогам года, тоже надо платить членские взносы , а это вдвое больше обычного - отказалась наотрез:
- Исключайте из партии к чёртовой матери!
Бедного секретаря их стройконторы и слушать не стали. Чтобы простой рабочий человек демонстративно сам вышел из рядов Коммунистической партии? Нет и нет! Решайте проблему, разъясните по-товарищески.
Но Марта была неумолима.
И придумали! Выписали ей некую материальную помощь и из этих денег, что хранились теперь в сейфе у секретаря, погашались её партийные взносы. В подпитии она хвасталась, что начальство её на что угодно пойдёт, лишь не вышла бы она из "ихней" партии.
Как-то раз, довелось мне присутствовать на общем праздничном собрании в Доме Культуры, где чествовали районных передовиков. Среди них были доярки, трактористы, активисты добровольных дружин... Марта была награждена ценным подарком. Тогда, кстати, и узнала я, что настоящее имя её - Мария Семёновна. Почему она величала себя Мартой , неизвестно. На сцену она вышла в новой спецовке, широким шагом, знающего себе цену, рабочего человека, и ей, как никому, устроили долгую овацию. Помню и я, охваченная общим порывом, оглянулась по сторонам, не нужно ли встать, чтобы аплодировать стоя.
Сейчас же, спустя столько лет, с обидой, думаю - почему? Почему никто так самозабвенно не рукоплескал образованным финансистам и экономистам, специалистам высокой квалификации? Нет, служащие, в почёте не бывали. Хотя, благодаря их знаниям верстался бюджет. Выплачивались зарплаты врачам и учителям. Содержались детские сады и больницы. Народ своевременно получал пенсии. И выполнялась эта огромная работа без компьютеров и другой оргтехники, усилиями нескольких человек отдела, располагавшегося в двух – трёх скромных комнатах здания исполкома.
Однако, нередко по приказу районного начальства, наш отдел вдруг закрывался и мы должны были всем коллективом отправляться скирдовать солому, ворошить сырое «горящее» зерно в необъятных складах хлебоприёмных пунктов, укладывать в штабеля сырой кирпич для просушки на местном кирпичном заводе, пропалывать бесконечные гряды картофеля на колхозных полях по указующему жесту колхозного бригадира. И всё это - под снисходительные усмешки «простых рабочих» в наш адрес, якобы, бездельников, которых прислали приобщить, наконец, к «настоящему делу».
Поистине:
"Ох, вы там добалуетесь. Ох, вы доизвлекаетесь,
Пока сгниет, заплеснеет картофель на корню".
Но вернусь к Марте.
Прошло несколько лет. Я уже работала в другом городе, когда неожиданно получила письмо от бывшей соседки - старушки, которую единственный родной человек, племянница, поместила в Дом для престарелых. Она просила меня заехать на её квартиру и переслать кое-какие оставшиеся вещи.
Уточнив, что расстояние до интерната около 100 км, я решила отвезти их на машине сама.
Комната, в которой теперь проживала моя соседушка, оказалась довольно просторной и чистой. И, всё-таки, совместное проживание четырёх тяжёлых инвалидов оставляло гнетущее впечатление обречённости. Присели на откидных стульях в коридоре - поговорить. Каково же было моё удивление, когда я увидела бойко пробегавшую мимо Марту. Узнала её сразу, хотя на ней было, непривычное моему взгляду, фланелевое платье.
Соседка же, между прочим, мне поведала, что Марта и здесь здорово преуспела, можно сказать, сделала карьеру. Как «старый член партии», она была назначена в столовую на раздачу. От неё немало зависит – что окажется в тарелке контингента. Моей соседке она благоволит, как землячке, и частенько приносит, оставшуюся невостребованной порцию или лишнюю котлетку. А вообще, народ богадельни крепко её побаивается. Марта, она такая, за словом в карман не полезет, а то и рукам волю даст. Персонал на это смотрит снисходительно. Даже поощряет.
Такой вот противоречивой, неоднозначной, порой, абсурдной, была наша эпоха. Точь - в - точь, как сама Марта, которую припомнила я сегодня.