Концерт давно закончился, аппаратуру отключили, с соседями объяснились, и кое-кто из благодарных слушателей помог музыкантам стащить по лестнице установку и усилители. Задумчивый организатор квартирника в узких очках слонялся по запущенной квартире, подбирая мусор. Половина собравшихся упорно не желала расходиться, откопала на кухне старый чайник и теперь пила чай с добавками разной крепости.
Кира, миниатюрная девушка лет двадцати, осторожно отхлебнула из старой чужой чашки, посмотрела на часы и глянула за окно, где в тёплом сентябрьском вечере перебегали из одного фонарного пятна в другое редкие прохожие. Ей не хотелось уходить. Но панки, прочие неформалы и стремившиеся ими быть уже разбредались, и с каждым хлопком двери улетучивалась народившаяся здесь рок-н-рольная атмосфера. Снятая на вечер концерта хата пустела. Значит, скоро отсюда попросят всех.
То, что происходило здесь всего час назад, спешило стать прошлым, и от этого Кире было немного обидно. Но всё же тот восторг, который к финишу концерта вытеснил из головы все серьёзные, грустные и попросту прозаические мысли, не покидал её, напоминал гитарную струну, которая уже испустила звук, но всё еще дрожит в микроскопической амплитуде. И жалко было расставаться с ребятами, чьих имён она не знала, но в которых успела уловить что-то очень ей близкое.
На Киру уже долго смотрел один парень. Кира была заметная девушка, она это знала и беззастенчиво этим пользовалась. У неё были ярко-рыжие волосы, подстриженные коротким каре с чёлкой. Они никогда не лежали гладко и при малейшем дуновении ветра летали вокруг головы. У неё были большие серые глаза и штук десять бледных веснушек. Ещё у неё была худенькая шея, на которой сейчас болтались два шнурка с кулонами, и тонкие руки, по которым от запястий до локтей свободно ездили часы и кожаный проклёпанный напульсник.
Парень поднялся со своего стула и направился к ней. Кира улыбнулась ему и про себя заодно. Вид у него был характерный – тощий, бледный, чёрные волосы стоят торчком. Впечатление сглаживали глаза – живые и весёлые.
- Ты уже уходишь? Проводить тебя?
- Я далеко живу. Разве что до такси, а то мне не вызвать, телефон сел.
- О’кей! Пошли, рыжая моя подруга! Веня, - он протянул руку, которую Кира с удовольствием пожала. - Можно Веник. Но нежелательно.
У дверей они столкнулись с крепким белобрысым парнем, стриженным почти наголо. Он задержал взгляд на Кире, и это заставило её притормозить. Секунду-другую они оба стояли, не двигаясь, и разглядывали друг друга, но потом парень отвернулся к стенке и уставился в висящий на ней старый календарь.
… Сквозь ещё густые кроны сквера светили фонари, наливая листву где лимонным, где апельсиновым цветом. Свет стекал по решётке сада, испещрял узорчатыми бликами тротуар. Он взбирался на бледные стены, но поднимаясь, слабел, и верхним этажам оставалось довольствоваться сиянием жёлтой, почти полностью округлившейся луны.
Они шли молча. Веня, который поначалу показался Кире разговорчивым, теперь будто воды в рот набрал. Девушку немного раздражало это молчание, в ней ещё не рассосалась постконцертная эйфория, хотелось веселиться, общаться, дурачиться. Один лишь раз он спросил, куда она вообще направляется, и предложил срезать путь.
Снопу едкого электрического света, рождённому низко висящим фонарём, было тесно в квадрате двора. Карнизы и углы заявили о себе резкими тенями. «Будто нежилой», - подумалось Кире. Она подняла глаза наверх, куда отступила ночь и где бледно светили несколько окон, и поняла, что на улице чувствовала себя уютнее.
Видимо, это ощущение оказалось заразным. Венька несколько раз отставал от неё, сбавляя шаг. В арке он резко обернулся.
- Ты чего? – Кира остановилась.
- Ничего, - отозвался он настолько беспечно, что ей сразу стало не по себе.
В переулке Венька ещё раз обернулся, а Кира смотрела вперёд и догадывалась, что они забрали в сторону, иначе их путь давно бы пересёк проспект.
- Кира, - тихо и нарочито спокойно сказал Венька. – Зайди в парадное, дверь закрой и держи изнутри.
- Зачем? – парадное зияло чёрным провалом в стене, и девушка впервые с подозрением глянула на спутника.
- Затем, что за нами идёт кто-то. Давно.
- А ты?
- А я пойду дальше. Надо узнать, кто это. Потом за тобой вернусь.
- Хорошо, - согласилась Кира. Предложение было настолько идиотским, что спорить даже не хотелось. Девушка пошла к дому и у дверей оглянулась – Веня уже скрылся в подворотне. Кира, отшатнувшись от тёмного провала и мысленно обругав горе-провожатого, спряталась за втиснутым во двор угловатым джипом. «Сейчас посмотрим, что ты за птица», - подумала она и пожалела, что не вызвала такси по чьей-нибудь мобиле.
Не прошло и минуты, как в арке глухо застучали шаги. Пока неясно было, с какой стороны приближается человек. «Вернулся», - грустно констатировала Кира и осторожно подняла с земли валявшуюся у стены пивную бутылку, перехватила её за горлышко. Хоть какое-то оружие. Её можно кинуть или разбить «розочку», как делают хулиганы.
Идущий следом был уже близко. Но его шаги не сопровождались звяканьем цепи, а у Вени к брючному ремню была присобачена толстая цепь! Не задерживаясь, человек прошёл двор насквозь и скрылся в следующей подворотне.
Кира выскользнула из-за машины и с наслаждением выпрямилась – как она устала несколько минут сидеть на корточках и бояться! Теперь ей хотелось действовать, самой навести шухеру. Держась ближе к стенам и всё ещё сжимая в руке пустую бутылку, она продолжила прежний путь.
Выглянув из-за угла, Кира разглядела остановившегося под фонарём человека. Даже со спины она узнала высокого бритого парня с концерта – его затылок маячил перед ней весь вечер. Парень повернул голову на какой-то не слышный ей шум и рванул с места. Кира, радуясь, что надела на концерт кеды, поспешила следом, держа дистанцию.
На неузнаваемой в темноте улице, в проулке между стеной здания и сеткой баскетбольной площадки их преследователь вцепился в воротник Веньки и шипел:
- Где девушка?
- Хрен тебе, а не девушка!!!
- Куда ты её дел, чмо волосатое?
- Так я тебе и сказал!
- Что ты с ней сделал?
- Я?! Я, что ли, тащился за ней всю дорогу?
- Где она? – тут парень уловил направление взгляда Веньки, обернулся, заметил Киру, получил по челюсти, двинул наугад и, кажется, попал.
- Вооружаешься? – он кивнул на бутылку в руке девушки – Правильно делаешь. А то ещё обидят дружка твоего! - Тут парни снова сцепились. Кира отошла в сторону.
- Зачем ты за нами шёл?
- Подстраховать решил. Что-то мне твой провожатый не внушает доверия, - пояснил парень, легко увернувшись от удара.
- Не хочешь же ты сказать, что с нами попрёшься? – пыхтя, возмутился Венька.
- Хочу! Попрусь! И не с вами, а с ней, ты мне как-то не интересен. Ты вон, потерял её на полдороги! – здесь они, наконец, оставили попытки друг друга придушить и только злобно зыркали один на другого.
- Меня, кстати, Артёмом зовут. А тебя? А тебе далеко? Да? Это прекрасно! Да брось ты эту бутылку, ты даже не знаешь, как ей пользоваться!
- Поделись опытом, - ехидно откликнулся Веник. - Устрой мастер-класс!
- Чтобы потом от какого-нибудь волосатого полудурка получить благодарностью по затылку?
- Не всё же нам от вас огребать!
- А ты поменьше языком молоти и не огребёшь!
Когда за спиной Киры послышались скрежетание зубами, фырканье и неразборчивая ругань, она не стала оборачиваться, а только ускорила шаг. Это возымело ожидаемый эффект – не успела она дойти до угла дома, как с обеих сторон от неё возникли её спутники – оба в слегка помятом виде, - и дальше они пошли вместе.
- Я одного не понимаю, как тебя-то туда занесло? – недовольно пробормотал Веник.
- Ну, прикинь, нравится! – отозвался Артём.
- «Он за железный порядок, он скромно одет…»
- «Он почти без наколок, мама, он интеллигент! От заграничной заразы он спасает Москву…», - смеясь, продолжила Кира.
- Слушай, ты! «на душе сто колец, два тату, да на память косуха подружки» ! – Артём легонько подтолкнул Киру.
- Предлагаю продолжить о том, о чём ещё не спел Шевчук!
- Странно, что наша музыка нравится тем, кто принимает условия игры, - процедил сквозь зубы Веня.
- Хорош приватизировать музыку! И мне лично никто никаких условий и не предлагал. Я сам их для себя установил, понял?
- Это тебе так кажется! Просто в тебе нет протеста и правильно – без него жить удобнее!
- Офигеть, какой протест! Вопли, шухер на голове, цепочка от унитаза на шее, косуха в жару, косуха в метель, в косухе на пляж... А суть? То, что вам на всех плевать? Так и всем на вас плевать, чего в этом удивительного-то?
- Знаешь, Тёма, свобода начинается как раз с крашеного зелёнкой ирокеза. Когда тебя перестанет волновать, как кто на тебя посмотрит, значит, пройдена первая стадия посвящения, - негромко заметила Кира.
- И ты туда же, - печально покачал головой Артём. - Ты всё равно зависишь от чужого мнения, не в прямом, так в обратном отношении. А не будет никто на тебя обращать внимание, весь «протест» твой, который на самом деле не протест, а выпендрёж, сойдёт на нет!
- Всё всегда идёт от простого к сложному. Нестандартные мысли рождаются потом, и в нестандартно подстриженную голову они придут быстрее.
Артём молчал. «Ну что, согласен!» - неожиданно для самой себя ткнула его локтем Кира. Он обернулся к ней, так, что Веник его не видел, улыбнулся и подмигнул ей.
- Лучше сразу начать выбираться из этой Системы. Иначе она, считай, предопределила клетки, по которым мы пойдём. Пройдёт лет пять-десять, Кира выйдет замуж, родит детей, ты сядешь или шею свернёшь…
- … ты сторчишься… - продолжил Артём. – Не знаю как ты, а мы ещё посмотрим, кто там кому что предопределил!
- Это стандартный сценарий. Если плыть по течению и не барахтаться, вынесет туда же, куда и всех! – заметила Кира.
- Можно и барахтаться, а вынесет всё равно туда же. Нет, надо начинать иначе. Все, чьей жизни можно позавидовать, просто однажды решились на что-то, выпирающее за пределы рутины. И кто-то наверху, кого уже достала посредственность, их за это вознаградил.
- А тебе так важно, чтобы позавидовали? Ни фига себе панк! – удивился Артём.
- Да, важно! Потому что настоящей жизни обязательно будут завидовать, какой бы она не была! И я не о бабле говорю и не о престиже, а о драйве!
- И чтобы не знать, что за следующим поворотом. И не знать, чего захочешь завтра, - подхватила Кира.
- И всё-таки у нас с этим лысым немного больше возможностей, нам проще выйти за эти рамки. А ты готова? Тебе ведь тоже захочется любви, семьи, детей? Для этого придётся навесить на себя дом, работу, обязательства…
- Готова. И я, в принципе, не собираюсь от всего, что ты вначале перечислил отказываться. И я уверена, что не скажу потом «я страдала фигнёй, искала обходные манёвры, а эти ценности вечны». Только у нас – особенно сейчас! – в мозги под давлением нагнетается одна и та же мысль, что для женщины материнство - предназначение, смысл жизни… И финиш. А мне этого мало! Я хочу жить, наслаждаться жизнью, что-нибудь сделать выдающееся. Я не хочу быть передаточным звеном между моими родителями и моими будущими детьми. Если все будут передаточными звеньями, которые поддерживают существование едой и работой, кто же жить-то будет?!
Какое-то время они шли молча. Чёткие, словно скрупулёзно вычерченные карандашом, тени, опережая их, шагали по светлым фасадам. На другой стороне улицы меняли фонари, и тротуар скрылся за ночью, только белая стена какого-то дома периодически наливалась ментоловым светом вывески напротив. Слепые тёмные окна и заброшенные кирпичные закоулки чердаков на крышах с подачи луны усугубляли ощущение хищной одинокости, хотя тройка бредущих по …ой улице молодых ребят не обманывалась им, хорошо зная ухищрения своего города, примирившись с ними, привыкнув не обращать на них внимания.
- Знаешь, лет в 17, ну три года назад короче, я тоже казался себе уникальным. Думал, что знаю нечто такое, чего никто не знает, - негромко заметил Артём.
- А потом так разозлился от разочарования, что пошёл чурок гасить? – ехидно поинтересовался Венька.
Артём грустно посмотрел на Киру и многообещающе улыбнулся:
- Извини…
После чего двинул Веньку в ухо. Кире, показалось, что он сделал это вполсилы. По крайней мере, Венька сразу же врезал ему в ответ, и между парнями завязалась драка.
Кира отошла немного в сторону. Что ей делать, она не знала. Визгливо кричать «Прекратите!» было как-то противно, а разнять её случайных приятелей лучше даже не пробовать. Отчего-то они разом очутились на земле, причём хлипкий Венька довольно уверенно молотил накачанного Тёму.
- Ой, там, кажется такси стоят, - растерянно произнесла Кира, глянув в конец улицы.
Махач моментально прекратился, причём Артём киношно замер, держа на замахе сжатый кулак. Ребята уставились в направлении её взгляда. Тёма медленно выдохнул:
- А ты ехать хотела, да?
Кира машинально кивнула. Конечно, после концерта она хотела отправиться домой, и Веника прихватила, чтобы он проводил её совсем недалеко. Только теперь Кира отчаянно пожалела о том, что машина нашлась так быстро.
- Хотела… только, - Кира на минуту задумалась, - только у меня кажется денег нет.
- И у меня нет! – довольно откликнулся Венька, поднимаясь, и выразительно уставился на их бритого попутчика.
«Ну же! Не гусарствуй, скажи, что нечем платить за такси, и мы пойдём дальше по ночному городу и будем спорить, и драться, и прикалываться, и Кира будет с нами!».
Артём похлопал себя по карманам джинсов, запустил руки в карманы куртки и довольно долго в них копался, безразлично глядя поверх голов и выжидающих взглядов, и попытался изобразить разочарование, но у него получился обратный эффект.
- Что ж, Кирюш, придётся тебе терпеть нас до самого утра! Так, а с тобой я ещё не договорил…!
- Вообще, можно и у дома заплатить…
- Нет! В смысле, мы всё отложим, да ведь, Метёлка? – он хлопнул своего панковатого спутника по плечу, так, что тот покачнулся.
- Веник, - недовольно поправил тот. – Ладно, Лысый, замнём на время ради дамы.
Они вышли на набережную. Тусклые огни берега не падали на воду и в её безнадёжной черноте одиноко плавала луна. От ночного магазина на углу доносились пьяные выкрики.
- Фонтанка, - заметила Кира. – Кто-нибудь помогите мне.
Она полезла на парапет. Венька попытался поддержать её под руку, но Артём просто подхватил под мышки и поставил на широкий барьер. Справившись с секундным головокружением, Кира выпрямилась в рост и, держась за руку Тёмы, осторожно пошла над водой.
- Какое доверие! – съязвил Веня.
- Мне думается, Артём едва ли имеет в планах заставить меня искупаться. Впрочем, если гарантируешь, что удержишь, иди ты рядом.
- Это зря! – заверили оба парня, покорно меняясь местами.
- Может, я не права. Может, я ни фига не разбираюсь в людях, и тебя стоит опасаться? – Кира на секунду остановилась и обернулась к Артёму.
- Тебе – нет.
- У тебя тёмное прошлое?
- Судя по его виду, у него и настоящее не очень-то светлое! Мне интересно, вот если бы к тебе так относились? Если бы ты куда-нибудь приехал, а тебя там прессанули десять местных гопников?
- А на хрен мне ехать туда, где меня могут прессануть десять местных гопников? А там, куда я езжу, я не цепляюсь к прохожим, не пляшу вприсядку на центральных площадях и не смотрю на всех орлиным взглядом.
- Не обобщай. Многие из них ведут себя как нормальные люди, и хотят, чтобы к ним тоже отнеслись нормально, по-человечески.
- Вопрос в том, готовы ли они к тебе отнестись нормально, по-человечески? Знаешь, в чём беда цивилизованного мира? Да в том, что населяющие его люди думают, что все остальные столь же цивилизованы. А это не так. Ты к ним с общечеловеческими ценностями, а они к тебе со своими порядками, которые они задолбались соблюдать на своей родине, потому что там за это наказывают, а здесь всё можно, потому что у нас, ах, гуманизм ко всем гуманоидам!
- А сам не боишься опуститься при этом ниже их уровня? – спросила Кира.
- А есть время выбирать методы?
- Время включить мозг всегда есть! – отреагировал Веня.
- Я его, в отличие от некоторых, никогда и не выключаю! А ты просто пытаешься своим фуфлыжным протестом подменить реальный. А реальный протест у нас в России вообще редко существует на открытом воздухе.
- А мне по хрену на политику!
- О’кей, тогда на что тебе не по хрену?
- Да на мою жизнь! Хочу, чтобы в неё никто не вмешивался.
- Ты ненавидишь общество, бла-бла-бла, мы это уже поняли!
- Я не ненавижу общество. Я не хочу обитать в том болоте, которое оно для себя создает. У меня одного возникает ощущение медленно затягивающейся петли на шее? Вроде меня лично ничего не затрагивает, но как будто стены сжимаются и те люди, что вместе со мной внутри отступают в центр круга и от этого всё меньше воздуха.
- Ну, опасения оправданы - когда некуда будет двигаться первыми задавят тебя, меня, Киру, таких как мы. И чтобы этого избежать останется лишь смешаться с толпой.
- Чем мы обязаны счастью первыми попасть под раздачу?!
- Потому что – не обижайся, Кирюха, я сейчас про него, - глядя на вашу панкобратию, живо вспоминаются порка в дореволюционных гимназиях и какой-нибудь пронафталиненный план Аллена Далеса… (Сочинённый в КГБ! – усмехнулись Веня и Кира). Даже человек отчасти продвинутый, враз забудет о своей продвинутости и заголосит о падении нравов.
- Люди, которые чрезмерно озабочены всеобщей нравственностью, как правило, не отягощены собственной, - заметила Кира.
- А вот это уже общество глубоко не колышет, - отозвался Веня. - Потому что очень многим не нужен праведник – на него сложно равняться. Им нужна жертва, которую можно пинать и выглядеть охрененно порядочными.
- А ты считаешь себя лучше других? – неожиданно спросил Артём, после чего перевёл взгляд на девушку. - А ты, Кир? Вот честно?
- Скажем так: я считаю себя лучше многих. И не хуже остальных, - тут же ответила Кира. – А ведь ты всё-таки признал, что мы в одной лодке!
Артём изобразил скорбь на лице и развёл руками.
- А я просто знаю, как мне жить, - отрезал Веня. - И лучше меня этого никто не знает.
- Ага. Только с общих рельсов ты всё равно не соскочишь. Разве что под откос! Это под силу единицам, а не каждому встречному-поперечному нефору, который мнит о своей раздутой личности чёрт знает что! И ты это знаешь не хуже меня!
- Да ну тебя! После разговора с тобой хочется пойти и повеситься!
- А ты его не слушай, - предложила Кира. – Откуда ты знаешь, может у него именно такая цель – чтобы ты пошёл и повесился?
- Хм!
- Отнюдь, - с задумчивым видом бросил Артём.
- Всмысле?
- А хрен знает. Очень удобное слово, когда хочешь кого-то запутать!
- Кирюха тебя раскусила. Не люблю тех, кто мнит себя гуру!
- А сам-то! – хмыкнул Тёма.
- Тебе могут наговорить всё что угодно. Всё в этой долбанной жизни можно увидеть с десяти разных сторон и наизнанку. Кем угодно можно считать человека, который поступает не так, как ты. Главное – понимать, кому и когда стоит сказать: «Мне до фонаря твоё мнение».
- А так мы куда выйдем? – поинтересовался Веня, когда компания нырнула в узкий проход между глухими стенами.
- К месту назначения, - откликнулась Кира и повернулась сперва к Вене, потом к Артёму. – Здесь я и живу.
- Краской воняет, - заметил Веник, когда они трое поднялись на крыльцо.
- А, это парадное красили и бросили тут банки, - Кира остановилась и замолчала. Её спутники опустили глаза в пол.
- Пока... Вообще, так здорово вся дорога прошла… и с ней полночи. Спасибо, что проводили.
- Пока, - одновременно выдохнули парни. Венька подмигнул Кире, Артём попрощался коротким кивком, и они оба вышли на улицу.
Кира медленно поднималась, уже никуда не торопясь. Подступившая усталость расслабляла мышцы, но ещё оставалась терпимой. А вот грусть была мучительной и острой, как проглоченная вилка. Кира всегда привязывалась к случайным знакомым, а Веня и Артём даже не казались ей случайными. Она даже телефона ни у кого из них не спросила, постеснялась, побоялась, чего? Она поднялась уже на третий пролёт, а снизу всё ещё слышался скрип заржавленного доводчика. Сейчас лязгнет металлическая дверь и всё. Конец рок-н-роллу и иже с ним.
Скрип действительно резко оборвался, но хлопка двери она не услышала. Она поднялась ещё на несколько ступенек, но тут снизу раздался придушенный оклик:
- Кира!
Не веря себе, девушка перегнулась через перила и глянула в пролёт. Задрав голову, с площадки первого этажа ей помахал Тёма.
Она подождала его у окна. Он поднялся к ней, очень довольный:
- Не знаю как у вас, у панков, а у нас принято девушку до квартиры провожать – ночь всё-таки. Какой этаж?
- Последний, пятый.
- Странный вечер, - заметила Кира, когда они прошли пролёт. - Столько переговорили… Вообще мы все очень мало знаем друг о друге. Слишком любим перебирать собственные мысли…
- Необычное ощущение, что кто-то ещё бывает прав! – усмехнулся Тёма – Хотя жизнь у каждого своя, и мир у каждого свой, и перестраивать его заново в лом.
- Но приходится всё равно.
- Приходится... раньше никогда так не думал. Но этим лучше не увлекаться, а то в один прекрасный день проснёшся не у себя и не в себе. Веник прав - лепить жизни по одному лекалу нет смысла.
- Вот мы и пришли.
- Ну, тогда пока! – улыбнулся Артём и шагнул к лестнице.
- Пока…
Он притормозил и снова развернулся к Кире.
- Всю эту ночь хотел тебе сказать – ты красивая, - прошептал Артём и даже зажмурился на секунду. Кира скромно улыбнулась. Вдруг Тёма оказался совсем близко к девушке и обнял её, крепко прижав к себе. Кира заметила, что ноги её уже не достают до пола. Артём осторожно поцеловал её - сначала в мочку уха, потом в щёку и коротко – в губы. После чего отпустил и быстро стал спускаться вниз по лестнице
* * * * *
В квартире было тихо – должно быть, родители уже ушли на работу. А она, похоже, безнадёжно опоздала на первую пару. С оханьем Кира оттолкнулась от подушки и села, спустив с дивана худые ноги, потрясла головой, отчего и так взлохмаченные волосы растрепались ещё больше.
Она заметила – после бурного веселья отходняком непременно приходит эта очищающая тишина бессолнечного скромного утра. Босиком по холодному полу Кира подошла к окну. На дворе было сыро. Дождя будто бы ещё не прошло, но прозрачные облака, застилавшие всё небо, были чуть темнее обычного. День за окном манил свежестью. Он уже не обещал лета, как это было весь месяц, но и не предвещал осени, а был каким-то промежуточным временем года.
Она быстро оделась, накрасилась, что-то съела, запихнула в сумку две тетрадки и вышла из квартиры. Сбегая по лестнице, Кира сунула руку в карман куртки – проверить проездной, - но кроме карточки нащупала что-то ещё. Вытащила руку – это была сплющенная крышка от сигаретной пачки, на которой почти сдохшей без чернил ручкой был нацарапан одиннадцатизначный номер. Кира засмеялась, потом усмехнулась. Тёма всё-таки оказался хитрее.
Только выйдя на крыльцо, девушка поняла, что ошиблась. Веня тоже не терял времени – в полдвора перед ступеньками её парадного белилами был размашисто написан ещё один телефон.
2012 г.