Окопный шутник с гранатой

Прибалтиец
      Первый год войны, Великой и отечественной, где-то недалеко от  Москвы. 
 
      День не удался, с трудом было отбито несколько атак  немецкой пехоты, усиленной танками, да и авиация с артиллерией жёстко пропахали позиции, удерживаемые изрядно поредевшим батальоном. К вечеру удалось отправить десятки раненых в тыл, фашисты тоже устали от безрезультатных атак, а ужин с обедом где-то застрял в пути на передовую в ожидании полной темноты из-за немецких снайперов. 

      До двух десятков голодных и измученных бойцов набилось в просторный, чудом уцелевший блиндаж, а скорее обширную землянку с трехъярусными нарами вдоль стен во второй линии обороны наполовину разрушенных траншей. Небольшая металлическая печурка едва согревала помещение, чад от сырых дров, испарения с мокрой одежды и дыхание солдат  лишь  довершали печальную и угрюмую атмосферу замкнутого пространства. Под потолком на телефонном проводе висела «Катюша», небольшая самодельная лампа из гильзы орудийного снаряда, заправленная бензином с солью, слабо освещая, но основательно коптя всё вокруг и оседая на грязных и давно небритых лицах пехотинцев. Настроение на нуле.

      Одним из последних аккуратно прикрыв толстую грубо сколоченную дверь из не обструганных досок, ввалился малознакомый красноармеец из соседней роты в грязной шинели, с нечасто встречающимся оружием, автоматом ППШ на плече, тощим рюкзаком  за спиной и немецкой каской на голове.  Перед этим он пару минут провозился перед входом в блиндаж, очищая кирзовые сапоги от налипшей весенней грязи, чего большинство бойцов из-за хронической усталости не стали делать. Счастливчики заняли все нары, несколько солдат сидели вокруг печурки кто на чём, стараясь согреться.      

      — Невесело сидим ребятки, — выдал вошедший боец, устраиваясь в расстегнутой шинели около печки, подложив под зад большую немецкую каску и доставая кисет с махоркой и кусок сложенной в несколько раз газеты из кармана гимнастёрки.

      — За день до блёва навеселились, почти все командиры полегли в последней рукопашной, вот и позволил комиссар занять офицерский блиндаж, а его самого в штаб полка вызвали. Ты бы не курил здесь, а то и так дышать нечем, — ответил незваному гостю какой-то боец, сидящий напротив него  на нижних нарах и  пытающийся в очередной раз дописать письмо жене, уцелев после кровавой мясорубки боя. 

      — Хорошо! Ну, так хоть повеселиться то можно?! — с этими словами незнакомец, с едва заметной щетиной и разводами на обтёртом снегом лице медленно развязал  вещмешок и достал из него ручную гранату РГД-33, сняв с неё оборонительный чехол.   

      — Эй, парень, ты чего совсем охренел?!! — крикнул ему тот же солдат, убрав письмо с карандашом за пазуху, и устремляясь в одних обмотках на ногах к выходу из блиндажа. И уже всем остальным на ходу, — Полундра!!! 

      Соскочившие с нар бойцы кто в чём, хватая  оружие, а кто-то и рюкзаки пулей понеслись к выходу. Последние красноармейцы успели заметить, как ненормальный боец выдернул чеку и отправил гранату под немецкую каску, продолжая на ней сидеть и доставая кисет с махоркой.   

      Почти все бойцы за три-четыре секунды успели выскочить наружу, а кое-кто умудрился отбежать на десять, пятнадцать и даже  двадцать метров и спрятаться в нишах траншей.

      Предпоследний выскочил сержант, успев захлопнуть массивную дверь, и упав возле неё, споткнувшись о чьи-то ноги. Пожилому бойцу из Вологодчины не повезло. Он замешкался и стал невольным и единственным свидетелем происшедшего. В блиндаже глухо ухнуло.

      Через минуту несколько солдат во главе с осунувшимся сержантом, пытающимся стряхнуть с гимнастёрки налипшую грязь пополам со снегом, столпились возле не выбитой от взрыва двери недавнего пристанища, не решаясь войти внутрь. За дверью стояла зловещая тишина.

      — Ну чего, пошли убираться, может ещё удастся немного поспать под крышей, пусть и не в тепле, — решительно открыв дверь, первым вошёл, отодвинув остальных, красноармеец в размотавшихся портянках, так и не успевший дописать письмо домой.   

      Остальные бойцы, последовали за ним и неожиданно застряли в дверях перед застывшим от изумления смельчаком от увиденной пасторальной фронтовой картины. Всё так же чадила «катюша» под потолком, в печи весело разгорелся огонь от внезапного притока воздуха из дверного проёма, а несколько сапог, вещмешков и винтовка валялись на земляном полу.
      Слева от входа с широко раскрытыми, безумными глазами сидел пожилой боец с Вологодчины и что-то несвязно мыча, тыкал пальцем в сторону  массовика-затейника, малознакомого красноармейца из соседней роты. Восседая всё на той же немецкой каске, возмутитель спокойствия неторопливо раскуривал самокрутку.         

      — И чего столпились, как бедные родственники, проходите — табачком угощу. У меня сегодня много набралось кисетов от погибших, на всех хватит. Помогал санитаром раненых с поля боя выносить, заодно и каску немецкую прихватил, а за фокус мой уж не обессудьте. Настроение сегодня поганое, вот и захотел себя и вас развеселить. Не подумал, что так быстро от страха убежите, — по-дружески попытался разрядить возникшее «недопонимание» шутник с гранатой.       

      — Морду бы тебе набить за такие шутки, — выдал, поднимаясь, пожилой боец-вологжанин, снова обретя голос, лишь немного заикаясь и подходя первым  за дармовым табачком.   

      — В морду всегда успеете, а если хотите, могу фокус и повторить, —   предложил фронтовой массовик-затейник.   

      — Нет уж, повторять не стоит, а вот, объясни: как это тебя по стенкам блиндажа не размазало. Своими глазами видел, как гранату под каску подсунул, — вступил в разговор сержант, дрожащими руками сворачивая «козью ножку».               

      — А фокуса и нет никакого. Сапёры-подрывники научили. Оказывается, немецкая каска сделана из легированной стали, а осколки от взрыва нашей ручной гранаты без наступательной рубашки, если подорвать под ней, не успевают нужную силу набрать и пробить два миллиметра толщины. Только от такого взрыва задница неделю побаливает, да каска нужна не повреждённая, так и без мужской доблести можно остаться, — со смехом открыл секрет своего представления интеллигентный шутник-красноармеец, любитель поиграть со смертью в прятки.   

      — Да, я сам видел, как его на пару вершков вместе с каской подбросило над полом, — добавил многодетный вологодский крестьянин, совсем недавно призванный на войну. – А потом жопу рукой растирал. Все дружно рассмеялись, выгоняя из себя остатки страха от недавнего фокуса-эксперимента шутника с гранатой.   

      Вскоре неспешный разговор перешёл на воспоминания о мирной жизни, а ближе к полуночи и ужин с обедом в больших бачках доставили бойцы-обозники, успевшие к тому времени накормить пехоту в передовой траншее батальона. Правда к тому времени добрая половина воинов-защитников отечества мирно посапывала на трёхъярусных нарах в просторном командирском блиндаже где-то на бескрайних фронтовых полях совсем рядом со смертью.    

      P.S. История-байка, рассказанная ветераном войны, работником Череповецкого сталепрокатного завода внимательным слушателям вычислительного центра перед праздником День Победы, в год Московской олимпиады.
      
      Опубликована в Литературно-художественном журнале "Союз писателей", № 5-2017, стр. 39-40. Тираж 3 тыс. экз.               

      PRIBALTIEZ