АСТРОРАБИЕС *
(- часть этого произведения была представлена на злодейско-подковыристом конкурсе К2
- повесть стала финалистом БАСТКОНа-2016 конкурс "Мистический Урал")
С благодарностью Рие Алекс и Софье Шпедт за помощь и советы
Эпилог (вместо пролога)
Визг и рёв всполошил всю общину. И стар и млад собрались поглазеть на останки. Почему картина чужой смерти так притягательна? Неужто доставляет удовольствие созерцание окровавленного тела, источающего миазмы смерти?
Я чудом избежала гибели. Костлявая смотрела мне прямо в глаза, и вид её был ужасен. Исчадие ада в человечьем обличье предстало предо мной. Испепеляющий взор, руки, словно вывернутые адскими путами, слюнявые зловонные уста – дьявол во плоти стоял рядом и готов был увлечь в геенну огненную. Я завизжала от страха, закрыла очи и стала молиться всем святым Беловодья, благочестивым угодникам-заступникам и праведным великомученикам. Наверное, я упала в обморок. Когда же вновь открыла глаза – вокруг толпился весь наш встревоженный деревенский люд, а чудовище…
Мудреное это дело, уснуть после всего пережитого. Бабушка Агафья обхаживала меня весь вечер: то отмывала от засохшей на теле и одёжке крови замогильного злодея, то отпаивала настоем трав и отчитывала старинными молитвами. Под утро я, вконец разбитая, уснула. Спала недолго и беспокойно: то будто мурашки ползали по всему телу, то меня преследовало во сне человекообразное чудище, желавшее отведать девичьей плоти. Какие-то вспышки и чужие воспоминания… как бы и я и ни я… кто-то гонится за кем-то… опять вспышки… страшные возбранные картины… смерть… Лекс! Кто такой Лекс? Это я. Я – мужчина?! Очередная вспышка… чёрный дым от костра… трупы… дед Трофим, мамочка родненькая, за что ж его так?… череда вспышек… молодой парень с револьвером… вспышка… жернова у лица и хруст перемалываемых костей. Упаси Боже! Проснулась в холодном поту, бьёт озноб, но нет сил даже натянуть на себя одеяло. Руки и ноги сводит судорогой, суставы ломит от холода, в голове ноет и стреляет... Отец небесный, Господь наш Исус! Защити и помилуй! Святой Николай, заступись за рабу твою! Матинка Богородица избави нас от лукавого! Отче наш, ежи еси…
...Первый утренний лучик солнца, с трудом просочившись через щёлку в ставнях, робко ползёт по неподвижному телу… Грудь, шея… Всё выше и выше поднимается солнечный зайчик, нежно ощупывая девичью фигуру. Вот он уже достиг лица. Тело дёргается, выгибается в сторону от полоски света. Раздаётся стон, из темноты проступает блеск залитых кровью глаз и хищный оскал зубов…
Часть первая, поЭтусторонняя
1.
Поезд приближался к станции. Я уже добрых полчаса стоял в тамбуре и курил сигарету за сигаретой. Нет, я не нервничал – просто нечего было больше делать. Всё уже было сделано и предрешено. За плечами висел небольшой рюкзак. У ног, на площадке сомнительной чистоты, валялась видавшая виды холщовая сумка. В другом конце тамбура на чемодане сидел Лекс. Больше ни в тамбуре, ни во всём вагоне пассажиров не наблюдалось. Великовозрастный придурок, то есть я, да Алексей, то бишь Лекс для краткости – вот и весь состав коллектива под звучным названием «научная экспедиция по поискам метеорита».
Положа руку на сердце, могу сказать только одно – во всём виноват Лекс. Со своим зажигательным талантом авантюриста. Конечно, его всегда привлекали камни, падающие из космоса. Как-никак, он два года оттрубил в университете на соответствующем факультете, название которого не выговоришь, не сломав язык.
То ли дело я – обыкновенный студент-медик, будущий врач самого широкого, семейного профиля. У меня всё ясно, просто и понятно – есть болячки, есть лекарства. Пациент или выздоравливает, или отдаёт концы.
Но, скажите на милость, как Лексу удалось затянуть меня в эти дебри? Может он обладает неким даром, вроде гипноза? Интересная мысль. Другого объяснения я просто не нахожу.
Нет, ну действительно – вместо того, чтоб валяться сейчас с девчонками на песочке, нежиться под лучами летнего южного солнца, я, вместо всего этого райского блаженства и наслаждения, тарахтчусь в вонючем вагоне в недра тайги, где меня ждёт тёплая компания зануды Лекса и голодных вампиров-комаров. Не иначе, как гипноз и подлое внушение: «Мы с тобой будем исследователями-первопроходцами, нас ожидает куча неизведанного, возможно нам суждено сделать открытие мирового значения, и далее в том же духе». Дерьмо собачье! Короче, Лекс так меня загрузил, что я и опомниться не успел, как мы уже сидели друг напротив друга в вагоне. Причём я продолжал, глупо улыбаясь таращиться на него, в то время как Лекс, не замолкая ни на мгновение, читал мне лекцию по метеоритам.
Сознание, ни в какую не желавшее мириться с действительностью, витало где-то в районе черноморских курортов. Перед глазами открывались песчаные барханы пляжей, пленительные округлости женских тел и пенистые пузатые кружки пива. В уши же назойливо лезли неведомые мне научные термины. Информация, поступающая из разных источников чувств, диссонировала и пыталась вытеснить одна другую. Южные пейзажи сдавали позиции, постепенно блекли. Им на смену приходили бесконечные зелёные изгороди леса за окном, да мелькающие всё реже полустанки.
- Ты представляешь, как нам повезло? Метеориты десятками, если не сотнями падают ежедневно на Землю, – казалось, что Лекс может говорить на эту тему вечно. Его речь плавно затекала мне в уши и растекалась далее по извилинам моего неотфрагментированного мозга, забивая остававшиеся свободными секторы памяти. – Но большинство из них такие мелкие, что просто сгорают в атмосфере, не долетев до поверхности. Многие из более увесистых падают в труднодоступных и нежилых районах. Падение крупного метеорита в сравнительно обжитом районе – большая редкость. Хотя, из числа курьёзов, можно вспомнить и несчастные случаи, когда от падающих с неба камней пострадали люди. Одну женщину задел пробивший крышу и потолок небесный посланец, а мальчика слегка ранил отрекошетивший от дерева метеорит.
Лекс глотнул воды из бутылки и продолжил свой познавательный рассказ.
- Большую часть метеоритов в виде падающих звёзд и метеоритного дождя люди наблюдают издалека. Иногда, при падении крупных экземпляров, отголоски происшествия могут фиксироваться довольно далеко от места катастрофы. Так, например, сейсмическая волна от Тунгусского метеорита дважды обогнула Землю, а серебристые облака и странное свечение атмосферы наблюдались в течение нескольких дней. Камушек, на поиски которого мы отправляемся, конечно, не такой большой и не наделал столько шума. Хотя тем, что пролетел над довольно густонаселённой местностью и упал сравнительно недалеко в тайге, уже примечателен. Кроме того, сегодня наша жизнь так нашпигована электроникой, что падение этого пришельца оказалось зарегистрированным и задокументированным тысячами очевидцев. Интернет полон видеофайлов с камер наблюдения и видеорегистраторов, протоколов и лент с сейсмодатчиков различных лабораторий, рассказов очевидцев и показаний пострадавших. Да-да, именно пострадавших: пролетая над городами, метеорит своей ударной волной причинил немало бед – повыбивал стёкла и разрушил некие не очень прочные строения, напугал людей на улицах и детей в школах и садиках. В одной школе учительница, увидев вспышку в небе, вообще приняла её за ядерный взрыв и приказала детям прятаться под парты. Свидетельства очевидцев описали это событие в ярких красках и разнились в тематике от нашествия инопланетян до ракетного обстрела. Такое множество показаний позволило довольно точно рассчитать траекторию и место падения метеорита. Туда срочно отправились военные специалисты, призванные замерить уровень радиации и определить степень безопасности района. Но проблема в том, что при падении метеорит взорвался в атмосфере, и его осколки разбросало по довольно большой территории. Собрать их – задача не из лёгких. За каждый фрагмент даже обещано денежное вознаграждение. И сотни местных жителей, в расчёте на лёгкую наживу, устремились на поиски небесных обломков. Камней они, несомненно, понаходят много. Вот только будут ли это остатки метеорита, сможет определить и подтвердить лишь тщательный научный анализ. Для этого нужен знающий специалист. А в нашем полевом отряде метеоритной экспедиции такой есть. Поэтому наш поиск будет более успешным. – Скромностью и отсутствием самомнения Лекс явно не страдал, - и он должен быть более результативным, так как мы знаем что, где и как искать. Мы ведь профессионалы!
«Ага, "профессионалы"! Какого чёрта ты меня за собой потащил? Какая тебе от меня польза в тайге? Обрабатывать места комариных укусов? Или тягать за тобой мешки с камнями? Нашёл себе бесплатного носильщика!..» - меня разбирала досада за бездарно пропадающее лето.
Кажется, Лекс наконец устал и решил сделать перекур. Я же, чтобы отвлечься и не допустить возвращения партнёра к нудной тираде, воткнул наушники и включил плеер. Что ни говорите, диктофон – классная вещь. Можно записывать свои мысли, вести аудиодневник, брать интервью. Возиться с блокнотами и ручками – это вчерашний день. Буду регулярно фиксировать свои впечатления от увиденного – может напишу потом, по возвращению, небольшую статейку. Хоть какая-то польза будет от путешествия!..
2.
Поезд дёрнулся и притормозил на полустанке. Схватив пожитки, мы с Лексом едва успели соскочить с подножки, как по составу снова прошла судорога, и он стал от нас отдаляться с всё нарастающей скоростью. Казалось, что огромное зелёное чудище леса засасывает его в своё чрево. Через несколько мгновений тайга поглотила железнодорожное спагетти, а мы остались стоять на небольшой станции, затерявшейся среди вековых деревьев. Слева – справа, спереди и сзади, даже сверху – везде была беспросветная толща зарослей. О том, что мы вышли всё-таки на какой-то станции, где теоретически возможно присутствие людей, свидетельствовал лишь небольшой сруб. Из его трубы вился дымок, что вселяло уверенность – в этих местах есть братья по разуму. Ничего не оставалось, как направиться к этому одинокому строению.
Домик встретил чистотой и приятными ароматами. За столом сидел опрятный старичок-боровичок и потягивал чай. Увидев нас, молча кивнул на лавку рядом с собой, протянул руку и достал с полки пару чашек. Также не проронив ни слова, придвинул плошку с вареньем и жестом указал на чайник на плите. Варенье из лесных ягод оказалось жутко вкусным. Отведав чаю, мы приготовились к расспросам.
Но наше появление не произвело на деда никакого впечатления. Он был немногословен, и расспросами пришлось заняться нам. Оказалось, что мы уже не первые его гости после того, как три недели назад что-то «шандарахнуло». По этим местам успели пройти ещё как минимум две группы искателей. Это известие раздосадовало Лекса, считавшего, что мы забрались в нехоженый и девственный район. Шансы на лавры первопроходцев таяли на глазах.
- Езжали бы вы, пацаны, обратно домой, - наставлял тем временем дед, - чё вам тут городским лазить. Ещё в халепу каку впрягётесь. Тайга, она чужаков не любит. Да и небезопасно это – вон слух прошёл, много бешеной живности в лесу стало. Не к добру это. Домой, пацаны, домой!.. - дед махнул рукой куда-то по направлению рельсо-шпаловой колеи.
«Напрасно он это. Не тот Лекс человек, чтоб вот так развернуться и почесать в обратный путь. – Я посматривал исподлобья, то на старика, то на друга. Оба продолжали пить чай, как ни в чём не бывало. – Обидно ведь, не солоно хлебавши, повернуться на 180 градусов. Пацанов нашёл... Вон, Лекс учёным скоро станет. А я – доктором. Может нам суждено здесь открытие сделать, настоящее! Не, деда, не сплавишь ты нас так запросто…»
Старик тем временем закончил чаёвничать и, кряхтя, встал из-за стола. Первое впечатление оказалось обманчивым – хозяин был недюжинного роста. Да и сил ему, видать, было ещё не занимать. Протопав в дальний тёмный угол жилища, он поправил на полу какие-то мешки.
- Во, располагайтеся. Утречка покажет, чё делать – всё равно поезд раз в сутки токе ходить.
Спать на мешках оказалось прикольно. Они были набиты высохшей травой и источали приятный и убаюкивающий аромат. После вагонного тарахтения, ночь в лесной глубинке обволакивала тишиной. Но не прошло и мгновения, как через эту ватную толщу стали просачиваться чириканья и трели. Я открыл глаза, сруб был залит светом. Ночь пролетела на раз, не успев начаться. Лекса рядом не было. Встав и размявшись ото сна, вышел на улицу. Моего компаньона с хозяином застал, молча сидящими на крыльце. Подсел рядом, достал пачку и предложил закурить. Дымок от трёх сигарет вился вверх, скручиваясь в одну спираль и ввинчиваясь в сине-зеленую смесь небес и крон деревьев.
- Дед Трофим проводит нас к Чудному озеру, - от неожиданности и твёрдости констатации я аж закашлялся. Голос друга разрубил утреннюю реальность. - Завтракаем и выходим.
Лекс, взявший на себя функцию руководителя экспедиции, поднялся, затушил ногой сигарету и направился обратно в дом. Так и не обронив ни слова, за ним поплёлся дед Трофим.
Каким образом Лексу удалось уболтать старого егеря – знала только тайга. Не прошло и часа, как наш трёхглавый отряд покинул станционный домик.
3.
То, что следы метеорита надо искать в районе Чудного озера, Лекс вычислил сам. Я уже говорил, что падение этого «камушка» наделало столько шума и обрело такую популярность именно благодаря современным технологиям. Сегодня трудно встретить на улице девушку, которая не прижимала бы к уху мобилу. Вот доказательство того, что девушки действительно любят ушами. Порой кажется, что они сегодня уже рождаются с телефоном вместо ушной раковины. И не с каким-нибудь простеньким, а со смартфоном последней модели – подарочком от папика. При такой экипировке никакое важное событие из их жизни не проходит без фиксации в социальных сетях: вот мой новый парень, а вот какое миленькое платьице в витрине, а вот я его уже меряю, а это мы с подружками в кафе и так далее. Короче, соцсети заменили личные дневники. Не спорю – мусора там хватает, зато в нём можно найти, если порыться с умом, много полезного. Например, по случайным роликам из Ю-Тюба, зафиксировавшим пролёт метеорита, можно довольно точно определить его скорость, траекторию, угол её наклона, а, следовательно – рассчитать место падения. Что Лекс, собственно, и сделал. Сопоставив данные из различных источников, он пришёл к выводу, что метеорит взорвался в атмосфере и раскололся ещё на приличной высоте, а его остатки раскидало на площади в несколько десятков квадратных километров. Но большая их часть, возможно даже с сохранившимися крупными осколками, должна лежать в районе озера со странным названием Чудное.
- Не ЧУдное оно, а ЧуднОе, - выдавил из себя после пары часов перехода старик. – Чудит оно, говорят. Никто туда окромя охотников-то и не ходит. Да и далековастенько от житла – дня два пути будет. Так чё, городские, готовьтесь под небесным покрывалом подремать ноне…
Ещё с полчаса прошло, пока Лекс не продолжил беседу и не задал вопрос, крутившийся у меня на языке и всё подмывавший встрять в разговор:
- А что чудного-то там происходит?
Тишина и спокойствие девственной природы, окружавшие нас, не способствовали спешке. Дед Трофим долго обдумывал свой ответ, прежде чем выдать:
- А леший его знает: то парит зимой белым облаком тумана, то шары над ним, мол, летают светящиеся. А то вот ещё говорили – пошли охотники в те края, а его и нет.
- Кого нет?
- Не кого, а чего: озера этого самого. Ушло кудысь. А потом – вернулось. Само…
- Заблудились, наверное, охотники ваши. Вот и померещилось…
- Могёт и заблукали, врать не буду – сам не был с ними. Вот только охотники у нас первоклассные, тайгу насквозь с завязанными глазами пройдут. Да и трезвые они были – а озера не нашли. Бо ЧуднОе оно!
Дед прислонился к дереву. – Перекур! - скомандовал он, доставая папиросы. Казалось, что беседа забрала у него больше сил, чем сам переход. Дальше разговор не клеился. Додымив и заплевав окурок, старик продолжил прокладывать путь через чащу. Как он ориентировался в этих дебрях – ума не приложу. Я только с недоумением вертел головой: для меня все стороны и направления были едины. С таким же успехом меня могли водить и по кругу возле станции.
Когда заросли над головой стали сереть и чернеть, дед присмотрел полянку, покрытую мхом. Натащили веток, сделали из валежника настил и расположились на привал. Пришла пора доставать запасы из вещмешков. В лесной тишине раздался равномерный чавкающий звук разжевываемых галет, а по округе потянуло ароматом разогретой на костре тушёнки.
Вторая ночь на пленэре оказалась не так приятна. Было и холодно и сыро. По лицу ползала какая-то дрянь. Совы задрали ухать. Промучившись на жёстком ложе, которое всю ночь ветками пересчитывало мне рёбра, я с радостью встретил первые лучи солнца. Морда лица полыхала от гнуса, тело затекло и болело. Пришлось несколько раз оббежать поляну для разогрева. Бег восстановил силы и желание жизни голодом. В ход снова пошли консервные ножи, открывая заветные мясные закрома. Подкрепившись, наш отряд продолжил своё путешествие.
Вокруг простирались ничем не приметные заросли. «По такой чащобе можно, наверное, брести всю жизнь, - пронеслась мысль, - ей, небось, конца-края нет до самого Тихого океана».
Однако ближе к обеду нас поджидал сюрприз – заросли неожиданно раздвинулись, и мы оказались на опушке. Впереди раскинулась скромная деревушка в несколько домов.
- Скит старообрядцев, - прокомментировал наш немногословный проводник. - Хутором живут, раскольники.
Я уже намылился было отобедать в более-менее человеческих условиях, но дед Трофим охладил мой пыл.
- Ты того, не поспешай. Затворники они и есть затворники. Не любят они чужаков. Вишь в яки таёжные дебри забрались, шоб им никто не мешал. В самую отдалённую и непроходимую глухомань, подалее от цивилизации и её соблазнов… Мы тут лагерь разобьём, на опушке. Нас они уже давно заприметили – вон по хатам попрятались. Захочут – сами позовут. А не позовут – так иди куды шёл и не завертай.
Дед Трофим примостился под деревом, всем видом показывая, что настало время привала и обеда.
На хуторе лениво брехала собака. У сарая бродила привязанная коза. Больше никаких признаков жизни не было. Дома и хозяйственные постройки стояли по кругу, близко друг к другу, образуя небольшой внутренний дворик. Посередине его громоздилось несколько дореволюционных сельскохозяйственных механизмов и приспособлений. Поодаль стоял зарод сена. Собаке надоело лаять на чужаков и она, посчитав, что отработала свой хлеб, залезла обратно в будку. Из домов никто так и не показался, но я готов был дать голову на отсечение, что оттуда за нами пристально наблюдала не одна пара глаз.
Меня распирал интерес – кто такие староверы, как они здесь оказались, чем живут? Дед Трофим, между тем, закурил и, прищурившись от едкого дыма, прочёл нам небольшую лекцию. Доселе немногословный, он оказался знатоком истории и быта этих мест и разошёлся не на шутку. Видно было, что это его конёк, и дед не преминул подвернувшейся оказией выговориться и блеснуть познаниями.
Мы узнали, что ревнители старой веры в эти места пришли из Поморья - мужчины с бородами, девушки с длинными косами. Скрываясь от власти в поисках уединения для своей религии и безопасности, они ушли в тайгу. Из цивилизации взяли с собой лишь простейшие сельскохозяйственные приспособления, ружья да лодки. Других достижений человечества этим несгибаемым детям тайги ненадобно и даром.
Некоторое время они жили не очень далеко. Промышляли в тайге, занимались лесосплавом и бортничеством. Да только отказала тайга, и жизнь изменилась не в лучшую сторону. Прекратился сплав, рыбы стало меньше, пропал соболь, болезнь поразила пчёл, а на лес напал сибирский шелкопряд. Дичь, а следом и медведи, рыси, волки уходила всё глубже в чащу, и всё дальше в тайгу за ними шли и староверы.
- А что самое важное для человека? Самое важное – сохранить себя от прелестев от всяких. Вот их девиз, – продолжал Трофим экскурс. – Уходили в странничество, в отшельничество, в изгнанничество цельными семьями – и сохраняли себя в любви к Богу, детям и природе. Люди то они в большинстве добродушные и трудолюбивые, миролюбивые и стойкие, сильные и самостоятельные.
И вот, почитай, уже чятвёртый век, так и живут в общинах на отшибе, сторонясь чужаков и дурнорелигиозных, блюдя древнерусский уклад и чтя обычаи. В повседневной жизни следуют христианским заповедям аж от апостольских времён, и даже матом не ругаются. Одёжка у них старинная, народная: кожаные ичиги на ногах; чёрные кафтаны, косоворотки-вышиванки и подпоясанные халаты-накидки у мужиков, да приталенные шёлковые курмушки и рубахи-станушки, сарафаны, многоцветные полосатые юбки с фартуками, кокошники, кички, расписные домотканые платки и янтарные украшения у жинок. Не курят, мало пьют, и то только самопальную брагу, по праздникам. В хозяйстве – идеальный порядок. Работают все, от мала до велика: дети и женщины в доме по хозяйству; мужчины на покосе, в огороде, ходят на рыбалку и охоту. Обедают за общим столом при свете лампы, зажжённой от лучины. Дети называют родителей на «вы». Люди они хорошие, добрые, - закончил дед Трофим лекцию, - но исстари заведено, что муж имеет полное право «учить» жену, да и сегодня гостю из мира подадут особую посуду, из которой после ни один старовер есть не будет – во, как!
На этом утверждении наш лектор-проводник затушил окурок и приступил к потчеванию себя любимого.
Слегка перекусив и не дождавшись приглашения разделить трапезу от нехлебосольных приверженцев патриархальной жизни, искатели метеорита в лице Лекса, меня и деда Трофима обогнули хутор и продолжили путь в царство вечной зелени.
4.
Деревушка скрылась в чаще так же быстро, как и возникла перед нами. Её беззвучно проглотили лапастые ветви, вновь вверив судьбу нашей экспедиции охотничьему чутью деда Трофима. Провожатый бодро продирался через заросли, как будто шёл через свой огород. GPS-навигатор на десятки километров во все стороны обещал одну «зелёнку». Но место падения осколков, рассчитанное Лексом, судя по показаниям, было уже близко.
К вечеру под ногами зачавкало. Местность стала болотистой. Я осторожно ступал след в след за проводником, опасаясь оступиться и попасть в таёжную ловушку. Спрашивать о том, есть здесь трясины или нет, как то не решался, мало ли что старый подумает. А Лекс потом подначивать будет… Задумавшись, чуть не налетел на спину неожиданно остановившегося деда.
- Вот оно – на месте! – он указывал своим посохом вперёд. Там, сколько было видно в сумерках, простиралась озёрная гладь. Лес подступал вплотную к кромке воды, казавшейся сплошным монолитом. Её чёрно-синяя масса застыла в этом необитаемом краю в ожидании хоть какой-то жизни: плавающей, летающей или ходящей. Но нет, не было слышно чириканья птиц, не раздавалось всплесков рыбы или шорохов в прибрежных зарослях. Ветер, и тот как будто старался стороной обогнуть эти места, затерявшись где-то в верховьях кроны деревьев. Если бы не лето, можно было подумать, что озеро просто промёрзло на всю свою глубину. И не будь передо мной деда, я так и ступил бы на эту стеклянную толщу и пошёл бы по ней, как Иисус Христос.
- Эй, очнись! – дед ткнул посохом и прервал мои богохульные мысли, - Пошли дальше, пока не стемнело, надо найти заимку.
Трофим свернул вдоль кромки воды и повёл, лишь ему одному видной в потёмках, тропой. Я еле волочил ноги, всё норовившие или загрузнуть в прибрежной жиже, или запутаться в выползающих на дорожку корнях. Уже в темноте, чуть ли не на ощупь, дед вывел нас на лужайку с покосившимся строением. Довольно старое, оно всё держалось на одной задней стене, подпёртой аккуратно сложенными дровами.
- Ну, вот и пришли – располагайтесь, с Богом! – дед Трофим скрипнул в темноте дверью. Вскоре в глубине избушки приглашающе забился фитилёк керосиновой лампы.
5.
Утро следующего дня началось с поисков Лекса. Вчера, честно говоря, я был такой уставший, что смутно помню как уснул. Ужинали мы или нет, как располагались на ночлег - осталось загадкой. Скорей всего, вползши в охотничий домик на автопилоте, я залёг в ближайшем углу, забывшись богатырским сном.
А вот утром меня растолкал дед Трофим. По его озабоченному лицу было видно - что-то случилось. Лекс пропал. Его не было ни в доме, ни снаружи. На наши крики он тоже не отзывался. В углу комнаты валялся его рюкзак и куртка. Значит, вчера он добрался до заимки вместе с нами. А вот что произошло дальше, и куда он подевался? Такое начало экспедиции мне совсем не понравилось. Затащить нас в эту глухомань, а потом взять и свалить втихаря – это по-товарищески? Меня распирал гнев, густо замешенный на обиде.
Сунув в карман краюху хлеба, дед вытолкал меня взашей наружу и велел отправляться на поиски. В мои способности следопыта ему верилось с трудом, впрочем, как и мне, так что направление он выбрал простейшее – вдоль озера. Мне предстояло идти по кромке воды, не сворачивая и не отклоняясь, время от времени откликаясь на дедовские призывы.
Проведя инструктаж, сам проводник скрылся в лесу, оставив дикую природу наедине со мной. В недобром предчувствии флора и фауна затаились, наблюдая за непрошеным гостем. Вот как надо воспитывать силу духа – забросить салабона в девственные дебри. Только тут и прочувствуешь всё своё ничтожество и никчемность перед ликом матушки-природы. Ведь в сущности каждый из нас – ничто, козявка по сравнению с её силой и возможностями. Противостоять ей мы можем только в своей массе, с помощью техники и механизмов, прилагая немалые усилия для так называемого подчинения и иллюзорного покорения. Но всё это – временно. Окружающая среда только благосклонно делает вид, что поддаётся нашим усилиям. На самом же деле, она неустанно следит за проказами «царей природы» и больно наказывает за чрезмерные шалости. Ураганы, лавины, оползни, цунами, тайфуны, землетрясения – несть числа её уроков человечеству, которые оно, человечество, тем не менее, продолжает игнорировать. И только оставшись с ней, прародительницей, один на один, начинаешь понимать всю тщетность наших потуг, тленность бытия, да и мимолётность самого человеческого существования на игральной доске Вечности. Жизнь человека, когда она висит на волоске, не стоит и гроша. Да и понятия такого, как цена жизни, у природы нет. Есть только её целесообразность: для чего ты существуешь, являешься ли ты простым звеном в чьей-то пищевой цепочке, или твоё появление обусловлено какими-то другими потребностями.
Так я пробирался по пологому берегу, представляя себя обедом то для одного, то для другого местного обитателя. Ведь, если по правде, что я здесь делаю и какую роль могу сыграть в данных условиях для пользы окружающей среды?
Откуда-то из зелёных внутренностей тайги донеслось громкое «Ау-у». Это дед Трофим давал о себе знать. Я набрал полные лёгкие воздуха и выдавил ответный клич: «Ау-Ау-Ау». Щенячье скуление, вот что это напомнило. Тайга поглотила эту постыдную выходку и ошарашено притихла. Но отнюдь не старческий слух нашего провожатого уловил мою жалкую попытку ответа, и в лесу снова раздалось громогласное «Ау-у».
Так мы в паре и продолжали прочёсывать окрестности, время от времени окликая друг друга. Несмотря на разницу в возрасте, клич деда каждый раз звучал на порядок громче моего, опуская меня всё ниже и ниже в собственных глазах. Следов пребывания Лекса нигде не было видно. Во всяком случае, мне ничего похожего на следы пока не попадалось. Слева, насколько удавалось через заросли что-либо рассмотреть, стояла непроходимая стена из деревьев и кустарника. Справа, до самого горизонта, простиралась стальная гладь озера. Сегодня оно не чудило – не было ни тумана, ни огней, лишь бесконечная ровная стеклянная поверхность, отшлифованная безоблачным небом.
Интересно, думал я, а если весь метеорит упал туда, как и что мы будем искать, да и найдём ли? Среди нас аквалангистов нет, да и оборудования такого с собой не брали. Эта пучина, скорей всего, поглотила небесного странника вместе со всеми нашими надеждами на открытие. Ведь, со слов деда, ни одна из поисковых групп в сторону озера даже и не направилась – видать гиблое дело мы затеяли.
6.
Мои мысли прервал выстрел. Я аж присел от неожиданности. Чёрт, уже и забыл, куда и зачем топаю. Договорились же с Трофимом, что если что найдём, то стрельнем. Он мне ведь ракетницу для этого дал!
Спохватившись, ломлюсь что есть сил в сторону, откуда раздался хлопок и через несколько минут отчаянного сражения с переплетающимися ветвями и капканами скользких от моха кочек, вываливаюсь прямо под ноги деда Трофима.
- Ты, коль так бегать будешь, то или ноги поломаешь, или башку оторвёшь, - стоит, улыбается. - Чуть усю тайгу не истоптал, леший. Медведь, и тот аккуратнее через бурелом чешет. Вон, полюбуйся на свого дружка окаянного.
Дед посохом тычет в сторону, где под деревом сидит в одних трусах и трёт коленку пропажа. Над «святым» Лексом нимбом кружится мошкара, от которой тот вяло отмахивается. Рядом на земле лежит чем-то набитое подобие рюкзака. Присмотревшись, понимаю, что это брюки, связанные штанинами.
Начинаем допрос беглеца. Без тени смущения и раскаяния, Лекс поведал нам, как встав утром, выскочил наружу в одних трениках, решив умыться в озере и сделать пробежку.
- Короче, стал я наматывать круги у заимки и сам не заметил, как, отмахиваясь от надоедливого гнуса, отклонился чуть в сторону. Спохватился только, когда упал и больно ударился коленкой. За корягу зацепился. Подскочил. Дома не видно, озера тоже нет. Страшно. Да и с какой стороны прибежал не знаю. Колено саднит и кровоточит через брюки. Закатал штанину, поплевал на ранку и залепил её какой-то травкой, как в детстве - при упоминании о травме, Лекс снова потёр ушибленное место.
Лекс замолчал и как бы отключился, задумавшись о чём-то своём. Мы подождали с дедом немного, переглянулись. Лекс продолжал молчать, теребя в руке какой-то камень. У меня мелькнула мысль, что если его сейчас не вернуть к действительности, то он может и не заметить, как его доедят таёжные летающие пираньи. На мой оклик друг встрепенулся.
- О чём это я? – спросил Лекс, прежде чем вспомнил и продолжил свой рассказ.
Итак, Лекс не был бы Лексом, если бы не стал выяснять, на что же он напоролся. Осмотр места происшествия выявил камень, предательски подвернувшийся под колено. Камень в тайге – это не совсем обычная находка.
- Я стал его осматривать, и чем больше смотрел, тем сильнее нервничал: чутьё подсказывало, что случай сам преподнёс мне подарок. Всё указывало, что в моих руках лежит обломок небесного гостя,- Лекс протянул нам камень. Сначала дед, потом я с интересом покрутили его в руках. Как по мне, таких булыжников - пруд пруди… На Трофима камень также не произвёл особого впечатления. А Лекс тем временем продолжал повествовать свою эпопею. Из его рассказа получалось, что забыв о ранении и вне себя от счастья, он занялся изучением прилегающей местности. Как заядлый грибник ползал от дерева к дереву, заглядывал под каждый кустик, разгребал сухостой. О возвращении домой, о том, что его могут хватиться, даже не думал. Да и что зря думать, если и представления не имеешь, в каком направлении двигаться обратно. Зато судьба была по-прежнему благосклонна – не прошло и часа, как Лекс насобирал уже приличную горку осколков метеорита. Складывать их было не во что, оставить лежать в тайге – обидно, вдруг не найдёшь потом. Пришлось снять штаны, сделав из них подобие мешка. Теперь Лекс представлял из себя наживку для комаров в полный рост. Когда ноша стала довольно увесистой, а первый запал прошёл, Лекс просто уселся под деревом и стал рассматривать свои сокровища. За этим занятием дед Трофим его и застал.
- Ты что, не слышал, как мы аукаем? – злился дед. – Ответить не мог?
- Да занят я был. К тому же, ни минуты не сомневался, что вы меня не бросите и найдёте! – самоуверенности «юному следопыту» - переростку было не занимать.
Дед только сплюнул с досады и, не сказав ни слова, повернулся уходить. Нам ничего не оставалось, как броситься за ним вслед. Пропустив палку через узел штанов, мы потащили вдвоём Лексов клад в лагерь.
Добрались до него уже с последними лучами солнца. Наспех перекусили и замертво от усталости свалились спать. Первый экспедиционный день подошёл к концу.
7.
Ночь прошла беспокойно. Лекс что-то мычал, неровно дышал, ворочался, продолжая во сне, по всей видимости, ползать и собирать свои камни. Утро выдалось туманным и не радостным. Дед Трофим ещё в потёмках ушёл на охоту. Лекс к рассвету затих и теперь спал как младенец, свернувшись калачиком на полатях. Я не стал его будить, тихонько выбрался наружу и отправился к озеру для утреннего туалета.
Вода, хоть и был разгар лета, оказалась студёной. Я так и не пересилил себя – организм протестовал против ледяной купели и категорически не желал лезть в озеро. Лишь слегка побрызгавшись и умывшись, отправился восвояси. Даже бриться не стал – дикарничать, так дикарничать!
В домике уже ждал брызжущий энергией Лекс. Не обращая никакого внимания на травму, он, ещё не позавтракав, был уже готов снова отправляться в тайгу. Причина такой гиперактивности была ясна – ему не терпелось продолжить поиски. Но меня беспокоило повреждённое колено друга. Вчера вечером Лекс занялся самолечением, залил ранку зелёнкой, сказав, что всё в порядке. Но сегодня у него появилась хромота, нога слегка покраснела и по-прежнему болела. Мне с трудом удалось уговорить его показать ссадину и дать её обработать. Всё-таки, должна же от меня тоже быть хоть какая-то польза. Кто здесь врач?
- Да не парься ты – на мне, как на собаке всё заживает! – Лекс с трудом скрывал боль от моих прикосновений к повреждённой ноге.
Коленка оказалось припухлой, но, слава Богу, целой. Я помазал рану йодом и забинтовал. Лекс был готов к выходу в свет.
Наскоро перекусив и оставив Трофиму записку, где нас искать, если что, отправились в лес на пару. Я помнил, куда вчера дошёл по берегу. Так что вывести Лекса к месту его вчерашних находок труда не составило. Теперь уже вдвоём мы стали ползать по окрестностям, концентрическими кругами расширяя зону осмотра. К сожалению, улов второго дня оказался совсем никудышным. Мы нашли всего пару обломков, когда район поиска достиг уреза воды, и произошло нечто странное.
- Надо помыть найденные образцы, - Лекс достал из рюкзака наши сегодняшние трофеи и направился к озеру. Однако, не успел он опустить руки в воду, как его до этого дряблое лицо искривилось гримасой, а тело начало дёргаться в конвульсиях. Первой моей мыслью было, что Лекса ударило током. Но через секунду здравый смысл отбросил это предположение, и я бросился на помощь другу. Оттащив его от воды, я готов был, как полагается при эпилептических припадках, разжать ему челюсти и достать язык. Но вдруг обнаружил, что Лекс смотрит на меня уже вполне сознательно, его нервозность и припадок испарились без следа.
- Ну, ты даёшь – напугал меня до смерти. Я не знал, что ты у нас припадочный, - я положил Лексу на лоб мокрый платок, но тот его резко отбросил с лица. Попытавшись подняться, он громко разбавил таёжный воздух сероводородом, - Метеорист-метеоролог несчастный. Ты мне тут ещё метеоризмом заболей, чтоб в избушке дышать было нечем по ночам!
Лекс ухмыльнулся на мою попытку пошутить. Вроде всё снова нормально – напарник пришёл в себя. Но я решил не рисковать и настоял, чтобы мы прекратили поиск и вернулись в лагерь.
Деда Трофима с добычей ещё не было, пришлось в очередной раз заправляться тушёнкой. После обеда я снова осмотрел ногу Лекса. Внешне она стала лучше – отёчность и краснота спали, ранка подсыхала. Но становиться на неё ему по-прежнему было больно. Обработав и наложив новую повязку, я по праву лекаря, приписал больному постельный режим: «Хватит на сегодня прогулок, не надо её пока перетруждать». К моему удивлению и радости, Лекс послушался, забился в угол и стал перебирать собранные образцы. А я решил сделать в домике уборку, открыл двери и окна для проветривания. Это Лексу очень не понравилось: он чуть ли не с пеной у рта и искажённым лицом набросился на меня, требуя убрать сквозняк. Я поспешил закрыть всё, и Лекс снова пришёл в норму.
К вечеру вернулся с охоты наш дед. Он приволок целую связку всевозможной дичи – на ближайшие дни мы были обеспечены едой! А завтра-послезавтра Трофим пообещал ещё и порыбачить. По его словам, в озере водились «огроменные рыбы-звери». Так завершился наш очередной день без цивилизации.
8.
Утро третьего дня я встретил в гордом одиночестве: дед, по всей видимости, отправился на обещанную рыбалку, а Лекс снова куда-то запропастился. Воспользовавшись его отсутствием, я занялся отложенным вчера наведением порядка.
Заимка не имела постоянного хозяина. Сложенная из кедровых стволов, она уже не одно десятилетие простояла в этой глуши. Лишь время от времени её стены слышали говор забредших в эти места редких охотников или геологов. Каждый посетитель старался внести что-то своё в жилище: переставлял скромную мебель, латал прорехи в кровле и стенах, чистил территорию. Вообще, правилом хорошего тона являлось – оставлять после себя порядок, чтоб следующим поселенцам было приятно и не стыдно за тебя. Забота о ближнем проявлялась и в оставленной на столе свече, запасе керосина и нарубленных дров, плотно завёрнутых в целлофан спичках, мешочке с солью и прочих мелочах, которые могут потребоваться и оказаться незаменимыми в этих отдалённых местах. Возвращаясь в обжитые места, охотники оставляли здесь и ставшую ненужной летом тёплую одежду, и утварь, которую не было смысла нести с собой. Продукты питания же полагалось уносить, чтоб не привлекать к заимке медведей. Да и испортиться они могли до следующего посещения. А раздобыть себе пищу в этих местах для настоящего таёжника не составляло большого труда.
Я как раз разбирал на полке «подарки» прошлых жильцов, когда услышал странный шум сверху. По крыше кто-то топтался и шкарябался. «Медведь! - промелькнула тревожная мысль. – Учуял, гад, аромат тушёнки.» Я бросился искать оружие – где-то должна быть ракетница. Куда же я её засунул? В панике человек двигается быстро, но совершает уйму ненужных и неконтролируемых движений, не видит очевидного. «Ну-ка соберись! - делаю несколько глубоких вдохов и слегка успокаиваюсь. - Конечно же, вот она – лежит под самым носом на лавке» - хватаю оружие и осторожно выглядываю наружу.
Тайга встречает умиротворённым спокойствием. Ничто не предвещает опасности и не вызывает тревогу. Хотя такое затишье может быть обманчивым и говорить именно о близости затаившегося хищника.
Непрерывно оглядываясь, делаю несколько шагов. Вдруг тишину леса нарушает треск разваливающейся за домом поленницы. Отскакиваю подальше и прячусь за дерево. Никого нет. Большим кругом обхожу нашу заимку, вижу горку рассыпавшихся чурбанов. На них, низко опустив голову и свисающие плетями руки, сидит Лекс.
- Придурок, я же мог пристрелить тебя! - бросаюсь к нему и останавливаюсь на полпути, поражённый. Его глаза, бессмысленно и не узнавая, смотрят сквозь меня. Он поднимает руку и делает жест, как бы отталкивая от себя. Из искривлённых книзу губ вырывается не то стон, не то мычание.
-Чёрт! Что это с тобой? - я осматриваюсь по сторонам, но никакой опасности вблизи нет. Прячу пистолет за пояс, делаю ещё пару шагов вперёд, показывая пустые руки. Но Лекса это возбуждает ещё больше. Теперь он машет уже обеими руками как орангутанг в зоопарке. Делаю ещё шаг – он подскакивает с нечленораздельным рыком и бьёт себя в грудь кулаками.
- Блин, не разыгрывай из себя сибирского Тарзана! - начинаю злиться и одним прыжком оказываюсь рядом с ним.
– Что, решил поиздеваться надо мной? Нашёл мальчишку для страшилок. А вот тебе, Маугли недоделанный! - сваливаю его на землю ловким приёмом и в мгновение ока, заломив руки назад, связываю их выхваченным из брюк ремнём, - Что, не ожидал от эскулапа такой прыти? То-то, нас всему учат.
Сижу верхом с видом победителя на спине стреноженного друга, завернув ему ещё для пущего эффекта и ноги. «Это же надо,- улыбаюсь сам себе, - попугать вздумал. Вот теперь поваляйся, почувствуй всю прелесть успокаивающего положения вывернутого наизнанку эмбриона».
Лекс затих, обиделся, наверное. Отпускаю его ноги, поворачиваю к себе. «Боже, ну и харя! – на меня смотрит бледное, одутловатое лицо совершенно обезумевшего человека. - Да и человек ли это?»
- Лекс, дружище, что с тобой?
Он пытается вырваться и укусить меня, из его рта прямо в глаза мне летит слюна, он нечленораздельно мычит и стонет. Я даю ему оплеуху, надеясь привести в чувство – бесполезно. Подталкиваю к железной бочке с дождевой водой, стоящей у стены. Резким движением окунаю – от неожиданности у Лекса спазмом перехватывает дыхание, и он теряет сознание. «Блин, ещё этого мне не хватало!» Волоку обвисшее тело в дом. Положив его на полку, прислушиваюсь – он снова дышит, правда как-то странно, поверхностно и прерывисто. Сам тем временем выглядываю, не вернулся ли дед Трофим. Одному, боюсь, мне с Лексом не справиться…
9.
Деда нигде не видать. Наверное, куда-то далеко отправился. Заглядываю вовнутрь – Лекс всё ещё лежит в беспамятстве. Щупаю его горячий лоб. Что же с ним такое произошло и что мне делать? Лекарств мы с собой почти никаких не брали. Дать ему разве что жаропонижающее? А если он подхватил некую таёжную лихорадку, или у него сепсис пошёл от раны, или… Вспоминаю промелькнувшее в беседе упоминание деда о появившемся в последнее время среди зверья бешенстве. Боже, неужели?! Но где, когда, как? Мы всего ничего в тайге, да и не кусал его никто… Или может всё же… Ведь и воды боится, и спазмы, гримасы, и сквозняк не понравился, и пена изо рта…
Вспомнив о пене, бросаюсь умываться. Достаю из рюкзака бутылку водки и протираю лицо, шею, руки. Пока Лекс лежит без сознания, решаю отправиться на поиски деда Трофима. С такой болезнью шутки плохи, надо срочно принимать меры…
Деда я нашёл сразу, как только обошёл рассыпавшуюся поленницу. Он лежал на земле с неестественно вывернутой головой и выпученными глазами. Неподвижный. Бездыханный. Рядом валялись удочки. Не дошёл. Чёрт, этого ещё не хватало. Кто ж его так, что за зверь? Что здесь могло произойти?
Осторожно переворачиваю и осматриваю тело. Что бы это ни было, оно очень сильное: тело не повреждено, просто свёрнута шея. Приходят на память кадры западных боевиков, где бравые коммандос с неимоверной лёгкостью вмиг отвинчивают головы вражеским часовым. Секундное дело – и нет человека. Кто мог так поступить с дедом Трофимом и зачем? Ведь нет никого вокруг на десятки, если не сотни километров. Если не считать…
Страшная догадка обожгла мозг. Бросаюсь со всех ног обратно в хижину – Лекса нигде нет. Под лавкой, на которой он лежал несколько минут назад, валяются ошмётки моего ремня. Они… перегрызены! Как, как он смог вывернуться и сделать это? Чувствую, как нарастает паника, оглядываюсь по сторонам, как затравленный зверь. Ворох наших шмоток у одной из стен, огромный стол посередине – в темных углах заимки и за каждым предметом мебели мерещится опасность. Осторожно обхожу стол, ретируясь к выходу – всё тихо. Вот и порог, дневной свет, безопасность – с рыком передо мной вырастает огромная фигура Лекса. Никогда не обращал внимания, что он на голову выше меня и значительно шире в плечах. Его накачанная фигура с высоко поднятыми руками сейчас загораживает весь дверной просвет. Делаю шаг назад – монстр с пепельно-серым отёкшим лицом следует за мной. Налитые кровью глаза ни секунды не выпускают меня из поля зрения, нос, приподымаясь и раздвигая ноздри, принюхивается к моему запаху, синюшные потрескавшиеся губы демонстрируют хищный оскал зубов. Чудовище протягивает ко мне руки, готовое наброситься…
Пячусь, спотыкаюсь, падаю. Из-за пояса вываливается ракетница. Лекс уже рядом, он хватает меня за ногу и начинает её выворачивать. Отбиваюсь второй ногой:
- Лекс! Перестань! Отпусти! - всё впустую.
Лекс волочит меня куда-то. В последний момент по пути успеваю схватить оружие. Цепляюсь за ножку стола, косяк двери – нет, не совладать мне с ним. Очутившись на улице, Лекс одним рывком ставит меня на ноги и хватает за голову. «Всё, конец!» - проносится молнией. Инстинктивно поднимаю ракетницу и…
10.
Мне нехорошо. Мне противно. Меня вывернуло всего наизнанку.
Сижу на лавке, где ещё недавно лежал Лекс, хватаясь поочерёдно, то за голову, то за живот.
На дворе валяется труп моего лучшего друга. Я не в силах видеть его обожжённую, пробитую выстрелом голову. «Как я мог так поступить? – мысль о совершённом убийстве выносит мне мозги - А что мне оставалось делать?»
Голова гудит и раскалывается. «Надо пойти и уничтожить останки Лекса, пока до них не добрались лесные хищники. – Мышцы живота спазмами завязывает в узел, - Надо позаботиться и о теле Трофима. А потом…»
Только теперь мне в голову приходит мысль – а что потом? Что мне делать теперь одному посередине тайги, без связи и проводника, как выбираться отсюда?
Нет, об этом буду думать позже. А сейчас…
Пересиливая себя, выхожу, обкладываю то, что было Лексом, дровами и поджигаю. Огонь должен уничтожить заразу и не дать ей распространиться дальше.
При свете полыхающего погребального кострища выкапываю сапёрной лопаткой небольшую могилу и опускаю в неё тело деда.
- Прости нас, Трофим, что уготовили тебе такую смерть. Ты был хорошим человеком, знатоком тайги. Ты её любил и понимал, и она тебе отвечала взаимностью, никогда не подводила и не обижала, кормила и берегла. Но от зверя по имени Человек уберечь, увы, не смогла. Пусть эта таёжная земля будет тебе пухом и вечным пристанищем!
Втыкаю в землю импровизированный крест из связанных остатком ремня веток. Его обволакивает жирный чёрный дым, стелющийся от костра.
«Как медленно огонь делает своё дело!» – добавляю в костёр ещё поленьев. Не думал, что процесс сжигания трупа окажется таким длительным и будет столько вони.
От смрада меня постоянно мутит. Кажется, я вырвал уже все свои внутренности. Опустошённый желудок зловоние сжало в кулак. В горле вверх и вниз ходит ком, не в силах вырваться наружу. Голова трещит, наверное поднялась температура. Захожу обратно в домик и принимаю наугад несколько таблеток. Потом достаю три кружки и плескаю в них водки. «Упокой Господь души грешных сынов твоих!» - с трудом проталкиваю в себя пойло. Горло перехватывает спазм горя и отчаяния. Хочется плакать и лезть на стену…
На улице поскрипывают на ветру стволы деревьев, ухает ночная птица. Воображение начинает свои буйные пляски. Кажется, что вот-вот и из темноты снова вынырнет оскаленное землистое лицо. Забиваюсь в угол, сворачиваюсь комочком и забываюсь в тревожном сне…
=== окончание см. http://www.proza.ru/2014/10/24/101===