Повесть является автобиографической. Полный вариант здесь http://www.proza.ru/2014/01/01/853
Синопсис.
Она всегда на виду. Ее любят и ей восхищаются. Ей завидуют и ее осуждают. Она путешествует, меняет автомобили и проводит праздную жизнь в ресторанах и клубах. Беспечная бабочка и вечный праздник...что прячется за глянцевой обложкой?
Случайное знакомство и странные отношения с известным спортсменом, изменившие ход ее судьбы. Что ей дороже - калейдоскоп глянца или любящее сердце? Спасет ли свою душу, отказавшись от своей жизни и веры? Как сделать правильный выбор? И был ли он у нее …
Обычная жизнь, кому-то казавшаяся яркой картинкой. Боль и трагедии, прикрытые яркой мишурой. Без громких разоблачений, описания низменных страстей и пристрастий.
Санкт-Петербург. 2004 - 2009 гг.
Все имена и события подлинные.
***********
Автор не ставит себе целью кого-то оправдать или обвинить.
Автор приносит свои извинения верующим любых конфессий, если своими высказываниями допустил бестактность.
Глава 40
— Мы сами все организуем, ты только приезжай… — уговаривали ее друзья, — ну зачем тебе дома одной в свой день рождения сидеть? – Хасана опять не было в городе. Хотя, он так и не научился дарить ей цветы по важным, для нее, датам.
Праздники она не любила, хоть и занималась их организацией. А уж в свой день рождения вообще не хотелось из дома выходить. Да и что здесь отмечать — что уже самый дальний рубеж переступила?
В детстве она корила родителей, что те, имея двух детей, ходили в рестораны. Она даже помнила, как однажды им сказала: «Да вы уже старые, что вы все по ресторанам ходите?» Родителям было по 27 лет. А ей теперь почти сорок, и она в ресторанах и клубах практически живет.
И вот теперь хотелось забраться под одеяло, чтобы незаметно прошел этот день. Этот рубеж, за которым она выходит на финишную прямую к старости. И даже, ловя на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые — женщин и зная, что больше 25 ей никто никогда не даст — спасибо матушке-природе, — даже будучи уверенной в своей неотразимости, она слышала внутренний голос, который постоянно напоминал ей о возрасте.
Что уж говорить, за модными тряпками, машинами, молодым мужчиной и тусовками, за сияющими глазами и ослепительной улыбкой все равно ей было не спрятаться от этого голоса. И в каждый день рождения этот голос становился все настойчивее, все пытался воззвать к какой-то несуществующей в ней серьезности, все пугал ее цифрами. С каждым годом, голос становился громче и почти кричал, что жизнь не просто идет — она летит, как мгновение.
— Не хочу я никаких праздников. Буду дома сидеть, смотреть кино.
— С ума сошла! Дома она будет сидеть, в восемь вечера чтобы в «Парке»* была!
Спорить с друзьями бесполезно. Да и какая разница, какой день, рестораны и друзей она любила всегда.
Но к вечеру настроение совсем упало. Какой-то невеселый день выдался, вернее, внешне было все отлично, но голос внутри заглушил все телефонные поздравления и постоянно нашептывал: «…представь, у некоторых в твоем возрасте внуки уже…»
Она ехала по Суворовскому, размышляя, как быстро пронеслись эти года. «Ну и что, я все равно звезда. А учесть, сколько пережила, так мне не почти сорок, а все сто сейчас. И жизнь у меня отличная, фигня это все — про возраст». — Она посмотрела в зеркало. Внутреннему голосу ничего не осталось, как замолчать. В зеркале отражалась счастливая и удачная жизнь.
Она погладила кожу пассажирского сиденья. Опять не удержалась и купила себе на день рождения новенький спортивный автомобиль. «Неважно, сколько мне лет, важно как я себя чувствую. Главное, что живу, и каждый день по максимуму». — Она почти всегда была довольна собой.
Что-то темное мелькнуло, и она вдавила тормоз. В следующий момент почувствовала, как на машину что-то упало, и сработала подушка безопасности.
«Черт, что это было?» — Она высвободилась от ремня и подушки и вышла из машины. Снег валил хлопьями, фонарей на этом отрезке не было, она пыталась разглядеть что-нибудь при слабом свете из окон домов. Фары освещали пустую улицу. Лобовое стекло как будто вмялось внутрь, и все было в чем-то темном, бампер и капот машины напоминали гармошку. Сзади в нее врезался какой-то «японец». «Твою мать! Что это было?» — Она озиралась по сторонам.
Из «японца» выбежал мужчина, у него тоже сработала подушка. «Ты че так тормозишь! Охренела совсем!» Она не ответила, только показала рукой на тротуар. Мужик прервал поток ругательств. У кованого забора лежала скрючившаяся фигура. «Блин... это что… откуда...?» Она сама не поняла, откуда эта фигура взялась.
Начали останавливаться машины, с остановки бежали люди. Она как окаменела. «…с ума сойти... день рождения... меня же посадят».
— Напокупали дорогих тачек, а ездить не умеют! Убила мужика! — зашлась в крике какая-то баба.
Стряхнув оцепенение, она начала звонить друзьям в ресторан. Через двадцать минут народу уже было не протолкнуться. Она так и стояла возле своей машины, не двигаясь. В легких туфлях и пальто, на февральском ветру, она как примерзла и ничего не чувствовала.
— Аааа, старый знакомый, — гаишники склонились над потерпевшим. — Ну что, назарабатывался денег?
Несмотря на стресс, мозг ее работал как часы. «В смысле?». Она подошла к гаишникам, стараясь не смотреть на неподвижное тело.
— Он жив? — еле проговорила она.
— Да жив, не волнуйся, он привычный, — гаишники засмеялись, а она вообще перестала понимать, что происходит.
Все оказалось прозаично. Потерпевший занимался «новым русским бизнесом» — бросался под дорогие иномарки, владельцы которых предпочитали не связываться с гаишниками и легко расставались с пачками денег. С ней «бизнесмену» не повезло, хоть со светофора она и не успела разогнаться, но удар спортивного бампера оказался мощным и на маленькой скорости.
Быстро приехали друзья, среди которых и замначальника городского ГАИ, и директор ее страховой. Тюрьма и так ей не грозила, — это она просто перепугалась, — а при новых открывшихся обстоятельствах неизвестно еще, кто потерпевший. Тут же, в подъехавшей скорой, у нее взяли кровь на алкоголь и наркотики и дали выпить какую-то мерзкую жидкость. Она все не могла прийти в себя.
— Ты мне кормильца покалечила! — Ее вывел из оцепенения голос. Рядом с ней стояла какая-то тетка, с фигурным синяком под глазом и с ярко-красными накрашенными губами. — Я все в окно видела! Ты нам должна оплачивать теперь больницу и моральный ущерб.
— В какое окно? — У нее зуб на зуб не попадал — непонятно, то ли от холода, то ли от случившегося.
— А вот наши окна, у нас две комнаты здесь в коммуналке. — Она подняла взгляд, куда указывала рука.
— Готовьте документы на продажу комнат, будете оплачивать мне ремонт. На лекарство я вам денег оставлю…
* Парк — модный ресторан в центре города.
Глава 41
— Это ненормально, что ты постоянно по ресторанам ходишь и опять накурилась? — Хасан рассматривал ее фото в каком-то глянцевом журнале. — Тебе самой не надоело?
— Я не курила, не придумывай, просто так получилось… — Она заглянула в журнал. — Это вообще не ресторан, а открытие выставки.
— У тебя каждый день то выставка, то показ, то еще что-то, ты дома под утро появляешься.
— Я туда не просто хожу, если ты забыл — это моя работа. И ты знал об этом, когда мы начинали жить… — Их споры становились все чаще и все злее. Они никак не могли найти какую-то «золотую середину». — Я не понимаю, я что, напиваюсь, накуриваюсь, веду себя как-то неприлично?
— Ты можешь и днем встречаться по работе.
Ему бесполезно что-либо было объяснять.
— Ты можешь со мной ходить — в чем проблема?
Проблема была в том, что клубы и рестораны он на дух не переносил. Да и Хусейн как-то постепенно перестал ходить с ней тусоваться, и она, в очередной раз хлопнув дверью, уезжала одна.
— Давай мы договоримся: я не спрашиваю, куда ты ездишь. Я не достаю тебя, и ты ходишь с бородой, хотя мне это, между прочим, тоже не нравится. Я ношу длинные юбки. Это все. Больше я ничего в своей жизни менять не хочу!
Она ненавидела этот его взгляд. Беспомощный, разочарованный, удивленный. Ему было больно от ее слов, но она ничего не могла поделать с собой. И вместе с тем она злилась на него. Она кричала, а он был спокоен, как каменное изваяние.
— Я же для тебя лучше хочу. Ты же можешь и поменять работу.
Этого она вынести не могла.
— Да с чего вдруг я буду менять свою работу? Потому что она тебе не нравится? Найди себе девочку двадцатилетнюю, воспитай ее под себя — и всё. Она будут сидеть дома, варить тебе суп, спорить не будет, никаких проблем! Если тебе все не нравится — в чем дело?
— Это шайтан в тебе говорит. Я с имамом* в мечети договорился. Мы пойдем, он проведет специальный обряд, чтобы шайтана изгнать.
— Ты не понял. Шайтан — это я!..
Он схватил ее за плечи и встряхнул. Это было так неожиданно для него, что она даже не испугалась, а скорее удивилась. Он не злился, она это видела, его глаза были как у обиженного ребенка, которого обманули или сильно разочаровали. Ей было так стыдно, именно из-за этого взгляда, прожигающего ее насквозь, что она растеряла весь запал, и просто уткнулась ему в плечо.
- Прости..., прости меня, я не должна была так говорить, я так не думаю, ты же знаешь... Боже, ну почему все опять! — она жалела, что опять сорвалась и наговорила кучу всего. — Прости меня, пожалуйста, я не хотела… — " господи, когда это все закончится...". — Прости.
— Не придумывай, все нормально будет. Ты меня тоже прости, погорячился.
— Я придумала! Ты должен поехать в Дагестан, найти себе жену, а я буду твоей любовницей.
Это естественно, что мысли ее были под стать времени, и это было бы идеальным вариантом, по ее мнению. Но Хасан злился и резко ее обрывал всякий раз, когда в ее голову приходили подобные идеи.
И так постоянно. Поговорили, прощения друг у друга попросили — и до следующего раза.
*Имам — духовное лицо в мусульманстве.